Вот так поворот

— Ах, так ты сюда ещё и своих шлюх водишь?! — крикнул омега, зло смотря на Виктора. — Заткнись, Юстус, — строго приказал альфа, — не смей так называть моего жениха, — Амори поджал губы, думая, почему же этот омега дома у Виктора. Наверное, его пара или друг, но ведь… Омега так злится. Значит пара. Почему-то стало обидно до слез. — Сам заткнись! Ты сам говорил, что только мой! — На этом Амори не выдержал и, всхлипнув, выбежал из квартиры, надеясь скорее добраться домой. Виктор выбежал следом, но омега настолько быстро бежал, что он не успевал. Он расстроил его. — Чёрт, какой же я идиот, — прошептал альфа, смотря вслед омеге. Хотелось догнать его и впиться в эти желанные губы, ласкать тонкое тело своего жениха и пить стоны из его уст. Но он лишь вернулся домой, выгнав Юстуса, его истеричного бывшего парня, и сказал, чтобы он не возвращался. Амори было хуже. Он бежал до дома под сильным дождем, заливающим его лицо холодными каплями, скрывая слезы. Омеге было до ужаса обидно и плохо от того, что Виктор не его. Когда он вошёл в дом, папа-омега ужаснулся и отправил сына в комнату, бегая по кухне и делая для него горячий ужин, и параллельно налил молока котятам, которых увидел. Омега вошёл в комнату и поставил корзинку на кровать, сразу же сняв одежду и кинув её на пол. Не хотелось ничего делать, но он вошёл в ванную и принял контрастный душ, мечтая забыть всё то, что было вчера вечером и сегодня днем. Слёзы шли градом, было горько от ощущения предательства, но он взял себя в руки, успокоился и, выйдя из душевой кабинки, оделся в шорты и майку, вытер волосы и сделал хвост, вздохнув. Тут в комнату вошёл его папа, и пришлось выйти. Когда он оказался в комнате, то увидел необыкновенно милую картину. Его папочка сидел на полу и кормил из пипетки двух рыжих котят, которые крепко держались за его руку пушистыми лапками с розовыми подушечками. Он, сам не замечая того, улыбнулся и подошёл к родителю и новым друзьям, которые заметили Амори и запищали, просясь на ручки. — Что случилось, Ами? — тихо спросил Мишель, с улыбкой смотря на сына, играющего с пушистиками. — Мы гуляли, всё было хорошо, но потом пошёл дождь, и мы решили пойти к нему домой. Знаешь, мне было ужасно приятно, что он заботится обо мне. Но… Когда мы вошли, в его квартире оказался какой-то омега. Он начал кричать, злиться, обозвал меня шлюхой… — на этом моменте у Амори из глаз потекли слёзы, — но не это было обидно. Понимаешь, я привязался к Виктору и было ужасно больно смотреть на человека, с которым он проводил ночи и дарил ласку и тепло… — Амори вздохнул и положил рыжиков на большую подушку на его кровати. — Я не хочу его видеть. Можно я завтра останусь дома? — папа-омега кивнул и поцеловал сына в лоб. — Всё будет хорошо, Ами, — и вышел из комнаты, внутренне борясь с собой, чтобы не вызвать этого наглого мальчишку и не отчитать. Амори уснул практически сразу, когда почувствовал, что котята легли возле него и заурчали, также засыпая. Всю ночь омега метался по кровати, было жарко, и снились страшные сны, но он не мог проснуться. Рано утром к нему зашёл Мишель и увидел бледного, словно сама смерть, сына и, мигом оказавшись возле него, положил руку на лоб, сразу же её отдернув. Лоб был ужасно горячим. Родитель разбудил сына и померил ему температуру, а увидев на градуснике 39.8 побежал вызывать скорую. Омега чувствовал себя ужасно. Всё тело ломило, будто его переехал каток. Было душно, хотелось в душ, ведь за ночь его одежда промокла насквозь от пота. Он встал и, покачиваясь, пошёл в ванную. Еле сняв одежду дрожащими пальцами, Амори залез в ванну и прикрыл глаза от удовольствия. Когда он вышел, папа-омега уже стоял в комнате с врачом. — Ами, почему ты не в постели? — обеспокоенно спросил папа, усадив сына на кровать. — Мне надо было принять душ, папа, — тихо сказав это, Амори лёг на кровать и заснул бы, если бы не родитель, который положил на его лоб холодное полотенце. После осмотра ему выписали много лекарств, приказали соблюдать постельный режим и хорошо отдыхать. Когда пары подошли к концу, Виктор сразу же решил пойти к своему жениху, чтобы расставить все точки над "i". Он и не подозревал, что увидит, когда придёт в дом семьи Уэллсов. Альфу весь день и всю ночь не покидали мысли об омеге, вновь и вновь он видел перед глазами грустное лицо Амори, его красивые глаза, из которых текут слёзы, и винил себя. Ну не думал он, что Юстус будет у него дома, не думал. Виктор не питал никаких чувств к этому омеге, им было хорошо в постели, но то, что было за пределами его квартиры, не касалось других. А эта истерика… Чёрт, как он мог ошибиться?! Выгнать этого истеричку было лучшим решением, думал альфа, вспоминая красивую улыбку Амори. Встретили его в доме Уэллсов не так радостно, как он думал. Мишель с порога начал выговаривать Виктору всё, что он о нём думает, на что альфа лишь вздыхал и украдкой посматривал на лестницу, ведущую на второй этаж, в комнату омеги. — Я хотел поговорить с Амори, прошу прощения, — сказал он и начал подниматься по лестнице, не увидев легкую улыбку Мишеля Уэллса. Войдя в комнату, он увидел сидящего на кровати и играющего с котятами омегу, но ужасно бледного и кашляющего через каждую минуту. — Привет, — тихо сказал он, желая обратить внимание омеги на себя. Амори повернул голову в сторону Виктора и, кажется, стал ещё бледнее. — Что ты здесь делаешь?! Уходи! — шипел он, потому что не мог нормально говорить из-за боли в горле. — Я… Я хотел всё объяснить, Амори, — сказал альфа и присел рядом с омегой. — Тот омега, которого ты видел в моей квартире… Он не моя пара, как ты мог бы подумать. Юстус для меня не важен, поверь мне, — Виктор взял в руку тонкую ладонь снова плачущего омеги и с грустью посмотрел на него. Амори слушал слова жениха и не мог поверить в то, что этот наглый альфа оправдывается перед ним. Значит, он его не ненавидит… От этого в груди омеги что-то перевернулось и стало тепло. Вся боль, грусть и обида внезапно куда-то делись, словно их и не было. Но ему было любопытно, кто же завладел сердцем его любимого преподавателя и спросил. — А кто же? Он красивый… — прошептал Амори, вспоминая чёрные, длинные волосы омеги, его глаза с фиолетовым оттенком и тонкую фигуру, — кто же для тебя важен? — Ты, — коротко сказал Виктор и посмотрел, в так полюбившиеся ему, огненные глаза.