Broken Wings Of Past

«Я ждал. И вот в тени ночной Врага почуял он, и вой Протяжный, жалобный, как стон, Раздался вдруг… и начал он Сердито лапой рыть песок, Встал на дыбы, потом прилег, И первый бешеный скачок Мне страшной смертию грозил… Но я его предупредил…» Бой с барсом в поэме "Мцыри" Лермонтова (отрывок) В эту ночь сновидения, что столь часто посещали охотника на нечисть раньше, решили оставить его. Может быть Морфей решил дать ему небольшую передышку. Во всяком случае, так подумал сам охотник, когда открыл глаза. Его взгляд перешёл к камере, в которой, мерно посапывая, лежал Велкан. Карл же, в свою очередь, решил перебраться в более удобное место, например библиотеку, раз уж его не было поблизости. Гэбриэл захотел потянуться, однако с ужасом для себя осознал – его тело его не слушается, а точнее, оно словно и не подчиняется ему. Он попытался поднять руку, но она лишь безвольно продолжила покоиться на животе. Все конечности словно оказались налиты свинцом, и пошевелить ими не представлялось возможным. Он постарался произнести что-то, даже было открыл рот, но собственного голоса ему не суждено было услышать. Скорее он начал хватать воздух ртом, нежели пытаться сказать что-то, ибо воздуха, поступающего в лёгкие, оказалось катастрофически мало. Его охватила паника и чувство страха медленно, но верно подбиралось к мужчине. Тело не слушается, звуков произнести не может, хотя прекрасно всё видит и даже слышит, как Велкан что-то бормочет во сне. Такое с охотником произошло впервые. Спустя какие-то секунды в подземелье замка Валериусов повеяло холодом, словно кто-то не просто открыл окно, а перенёс самого Ван Хелсинга на вершину заснеженных Карпат. Страх липкими пальцами окутал Гэбриэла, заставляя трястись поджилки, а под ложечкой неприятно засосало. Мужчина словно почувствовал опасность, которая совершенно осязаемо находится близко, настолько близко, что он смог учуять запах непогоды – запах дождя и грязи – бушевавшей за окном в эту ночь. Обладатель запаха не заставил себя долго ждать. Он – высокий и статный – вышел на свет факела, спокойно горящего на стене, но не производящего абсолютно никакого тепла для Ван Хелсинга. Он – Дракула. Воочию увидев человека… Ах нет, порождение ночи, что заставляет всю Трансильванию трястись в страхе, Гэбриэл понял – он застигнут врасплох. Не способный пошевелиться, он смотрел в чёрные глаза врага семьи Валериус, стараясь не прерывать зрительный контакт. – Как самочувствие? – явно наслаждаясь происходящим, спросил ночной посетитель. Гэбриэл было хотел ответить, но ведь его тело не слушалось, однако ему это не помешало подумать про себя: «Очень надеюсь, что ты всего лишь мой ночной кошмар». – Возможно и так, но почему я не могу быть и реален? – ответил и снова задал вопрос граф. «Оу… так ты и мысли мои читать можешь?» – Это меньшее на что я способен, друг мой, – спокойно произнёс Дракула. «Вряд ли мы с тобой друзья». – Ментальная связь иногда бывает чертовски удобна! – Неужели ты действительно ничего не помнишь? «А что именно я должен помнить?» – Как когда-то давно был моим лучшим другом, а затем стал худшим врагом, – произносит граф, а затем усмехается, – стоило лишь убить меня и мою жену, которую ты некогда любил и сам. Гэбриэла потрясает мелкая дрожь, и словно где-то далеко в глубине сознания на какие-то секунды проявляется чуть размытый, но знакомый образ, – образ намертво привязался к мужчине. Анна Валериус. Он узнал её, но она выглядела иначе, чем сейчас. Длинное зелёное платье, подпоясанное почти под грудь и с весьма длинными спадающими рукавами, шлейфом струилось за обладательницей сего наряда. Она стояла на возвышении, словно бы на горе, а за ней простиралось бушующее море, которое так и предвещало непогоду. Её глаза смотрели отрешённо в сторону, пока позади неё не прогремел гром. В то мгновение их взгляды пересеклись. В его – отразилась нарастающая паника, которая била в голове набатом, а сердце стучало и казалось, что время замедлило ход, словно секунда растянулась в вечность. А в её – страх, неподдельный и жуткий во всей своей красе, в её глазах читалось смятение и непередаваемая боль. Боль вовсе не от ранения или какой-либо заразы. Нет. Боль от случайности, которая перевернула мир троих людей, превратив их в вечно страдающих и скитающихся созданий. Боль превратила их в некое незыблемое существо, статичное из года в год и из века в век. В то, что невозможно уничтожить. Эта боль была их проклятием, эта боль стала их жизнью. Мгновение – она летит вниз, срываясь с откоса. Лишь громкий крик собственного голоса вырывает Гэбриэла из воспоминания, которое, казалось бы, уже навсегда забыто. «Я не понимаю…» – он смотрит потерянным взглядом на своего собеседника, а на лице того играет самодовольная ухмылка. Дракула подходит к камере с Велканом, проводит рукой по голове заключённого, при этом не прерывая зрительного контакта с «парализованным». Велкан же от прикосновения пробуждается, осматривается и замечает ночного гостя, столь поздно пришедшего поболтать. – Зверь проснулся, зверь поднялся, зверем был, зверем и остался, – тихо и ехидно произносит Дракула. Велкан слышит в этих словах прямой приказ, он слышит и пытается сопротивляться. Но сила Хозяина сильнее его воли. Сила ломает и подчиняет, сила убивает и терзает его тело. В моменты, когда Велкан обращается, он ненавидит сам себя за мысли, что роем вьются в его голове. Он жаждет, чтобы полнолуние уже настало, чтобы оно поглотило его без остатка, ибо тогда обращение уже не понадобится, он уже будет навеки обращён. Обращён, пока его Хозяин не потребует умереть ему, пока Хозяин не прикажет ему, пока его Хозяину нужна его жизнь, его сила, его разум. Трансформация – процесс не из лёгких – кости ломит, кожа сходит, разум воет, жизнь уходит. – Жутко, не правда ли? Смотри, как обращается человек, через какие муки проходит его душа и его тело, – заворожённо шепчет Дракула. – Красивое зрелище. Жизнь преподносит тебе много испытаний, Гэбриэл. Оборотень уже не понимает кто он. Он слышит только то, что хочет слышать – приказ убить. И он идёт убивать. Убивать человека, который неподвижно сидит, не смеет пошевелиться, ну или не может. – Убить. Оборотень срывается с места, бьётся об решётку собственной клетки. Удар. Удар. Удар. Секунда – оборотень уже рядом с охотником, дышит ему в лицо, бешеные глаза зверя смотрят на человека, но он не спешит приступать к выполнению приказа. Гэбриэлу кажется будто сама Смерть смотрит на него, – Смерть, что повинуется существу гораздо могущественнее, чем Она сама. Клыки вампира или оборотня? Что ему более притягательно? Пожалуй, Жизнь. И он выбирает Её. Контроль над телом возвращается, и Ван Хелсинг вытаскивает револьвер из карабина, наставляет на зверя, но… Их нет. Нет липкого страха, жуткого, пробирающего до костей, холода, смертоносного, яростно дышащего оборотня, высокомерного и могущественного Дракулы. Осталось только сердце, гулко стучащее и всё ещё слышимое в голове, словно там был установлен колокол с персональным звонарём, бьющем и бьющем, пока голова не расколется от боли. Гэбриэл не может поверить своим глазам, тянется к голове, обхватывая её руками, чтобы на время заглушить боль. «Велкан всё ещё в камере, Дракулы здесь нет». Тело было ещё тяжёлым, но Ван Хелсинг мог им управлять. Хотя тело и ныло от явного перенапряжения, но мужчина всё-таки встал и пошёл вверх по лестнице. «Надо найти Анну, думаю, Дракула не просто проник в мой сон, скорее всего он был здесь». Тишина была оглушающей, поэтому, чтобы убедить себя, что он всё ещё не спит, охотник ущипнул себя. Результат порадовал. – Неужели это было всего лишь сном? – Весьма реальным сном, друг мой, – донеслось откуда-то издалека, чего никак не мог слышать Гэбриэл.

***

Этой ночью принцессе явно не дадут выспаться, как следует. Ибо сейчас Анна Валериус проснулась от весьма неприятных и громких звуков за дверью – Ван Хелсинг тарабанил в дверь, зовя хозяйку дома. – Гэбриэл? Подождите немного, – мысли путались спросонья, как и тело не хотело слушаться. Анна окинула взглядом комнату, заметив Дракулу, мирно сидящего на кресле. Жестом девушка показала вампиру уйти. Однако, уже подойдя к двери и потянув ручку, Анна поняла – дверь заперта на ключ, которого в замке не оказалось. – Отдай ключ, Влад, – тихо прошептала Валериус. – Зачем тебе открывать ему дверь? Ты в своём доме, дорогая, имеешь полное право не открывать ему, – он в игривой манере трясёт перед ней ключиком, поднимая его над головой, прекрасно зная, что принцесса не дотянется. – Ключ, – произносит девушка свозь зубы. – Что-то с Велканом? – спрашивает Анна громко, а потом тихо добавляет, – Прекрати играть! – Вампир нехотя, но всё же отдаёт девушке ключ. – Нет, дело не в нём, – слышится голос за дверью. Анна вставляет ключ в замочную скважину, ярко слыша явно недовольный голос в голове: «Ты появишься перед ним в ночной сорочке?» – Неужели ты ревнуешь? – поворачивая ключ, шепчет девушка, при этом улыбаясь. Если бы она знала, какой эффект имели её слова, она бы дважды подумала прежде, чем произнесла бы их. Только Анна дёргает ручку двери и тянет её на себя, как чувствует холодные руки вампира, крепко обнимающие её хрупкое тело. На мгновение девушке кажется, что Дракула так и будет стоять, а Гэбриэл увидит его, лишь откроется дверь. Однако стоит появиться охотнику в дверном проёме, как руки, оплетающие девушку, исчезают, а на её плечах мирно покоиться плащ, совсем недавно оставленный Дракулой. Гэбриэл, стоит двери открыться, влетает в комнату и осматривается по сторонам. – Что случилось? – девушку немного трясло, вдруг охотник что-то заметил. – Дракула был здесь. Точнее сказать, он был в моём сне, сознании. Называйте это как хотите, – быстро выпаливает Ван Хелсинг. – Полагаю, чтобы пробраться в сон, нужна непосредственная близость с человеком. Я подумал, если уж пришёл ко мне, захочет и к вам наведаться. Но, похоже, его тут не было. – Не было, – умело соврала девушка, ибо в детстве научилась уже открыто говорить ложную информацию. – Думаю, мы достаточно выспались, поэтому предлагаю осмотреть окрестности. И кто, как не Вы, принцесса, сойдёте за хорошего проводника. Скажем, через полчаса у конюшни? Анна лишь молча кивнула головой. Ван Хелсинг разворачивается и уже готов выйти из комнаты, как его взгляд падает на плащ. «Очень надеюсь, что это старый плащ, а не новый, ибо тогда Валериус меня обманула». Девушка непонимающе смотрит на мужчину, но тот лишь произносит: – Не опаздывайте. – Охотник ретировался. Анна прикрывает дверь, а затем решает всё же закрыть её на ключ. Привалившись к двери спиной, девушка тяжело вздыхает и спрашивает в пустоту, зная, что в любом случае услышит ответ: – Что на тебя нашло, Влад? Что ты делаешь? Дракула, на удивление Анны, оказывается рядом с ней. В его глазах читается открытое недовольство. Ей хочется поскорее отойти от него на более-менее безопасное расстояние, но мужчина не даёт ей ступить и шагу – буквально впечатывая бедную девушку в стенку, держа её, не давая возможности вырваться. – О нет! Это что ты делаешь, Анна? – в голосе слышатся нотки ярости, ощущение приближающегося безумия. Хватка становится жёстче. – Почему ты так со мной поступаешь? – Как? Открываю ему дверь и разговариваю с ним? – плащ уже давно покоится в ногах. – Именно. – Если ты забыл, мне нужна помощь с братом, а Ван Хелсинг протянул нам руку, добровольно, не требуя ничего взамен. А что сделал ты? – внутри Анны тоже зажегся огонёк, способный превратиться в пожар. – Рассказал детский стишок и пожелал удачи? Не слишком уж я тебе и дорога, Дракула. Мне нужна сила и защита, учитывая то, сколько раз за последние несколько дней на меня нападали. – Тебе нужна сила. Может быть, мне стоит обратить тебя прямо сейчас, моя беспомощная? – Губы расплываются в улыбке, обнажая зубы, а клыки медленно вылезают наружу. Неподдельный ужас поселяется внутри девушки, она норовит, как можно скорее, прикрыть шею рукой, дабы не дать вампиру её укусить. – Дракула, прошу тебя, – шепчет она, надеясь на его благоразумие. Его лицо всё ближе, а холод, исходящий от вампира, пробирает до мурашек. Она пытается остановить его – упирается руками, но куда ей тягаться с ним, вампиром. – Ты не посмеешь этого сделать, – из-за страха перед ним, неожиданно вернувшимся к ней спустя столько лет, фраза звучит совершенно не убедительно, Анну трясёт, как осиновый лист. Его руки препятствуют её рукам, но девушка всё равно не сдаётся – продолжает кое-как биться, хотя у неё это слабо получается. Дракула старается отвести руку девушки от горла, но лишь проскальзывает ногтями по руке, оставляя три глубокие полосы, из которых моментально начинает сочиться кровь. Валериус вскрикивает, не то от боли, не то от неожиданности, а Дракула, словно очнувшись от захлестнувшего его сна, выпускает её и отходит. Анна старается прижать рану, но это бесполезно – кровь так и хлещет. Раны причиняют боль, и по щекам скатываются слёзы. – Позволь помочь, – просит мужчина, стараясь подойти к раненой, но она лишь отводит руку в сторону, мотая головой. – Я не причиню вреда, Анна. Прошу, – его взгляд прикован к её ранам, кровь из которых стекает вниз и падает на пол, образуя лужицу. Но принцесса лишь снова отходит назад, глотая горькие слёзы. Шальная мысль крутиться в голове: «Я плачу потому что чувствую боль, или потому что эти раны оставил мне Он?» Снова получив отрицательный ответ, вампир опять оказывается рядом с девушкой, но на этот раз уже пытаясь не причинить ей физической боли от своих прикосновений. Он старается как можно аккуратнее слизать кровь с её руки, старается не сильно прикасаться к порезам. Затем на его кончиках пальцев появляется пламя – одна из разрушающих стихий, с которой могут обращаться вампиры. Накрывая пальцами раны, Дракула прижигает их, одновременно прикрывая рот девушке, дабы не было слышно крика от вновь ударившей боли. На месте порезов образуются корочки, которые вампир обильно смазывает собственной кровью. Его кровь, такая холодная, дарит покой полыхающему пожару боли, а на месте ран остаются маленькие полосы, едва заметные. Дай им день или два – совсем исчезнут. Мужчина, завершив исцеление, отходит подальше, отворачивается – совестно. Его разделяет желания: сбежать или остаться. – Ты изменился, – констатирует факт Анна, её глаза полны ненависти, но вот вопрос, к кому? – Ты никогда не обращался со мной так, как сейчас. Ты ведёшь себя так жестоко. – Прости меня, прошу… – он поворачивается к ней, тихо шепча. В темноте девушка вряд ли сможет заметить эту слабость, но в уголках его глаз застывают капли, алые капли слёз. Теперь уже она отворачивается от графа, а в её глазах всё ещё стоят слёзы, которые можно увидеть. Дракула медленно подходит к своей принцессе, обнимает со спины, кладёт голову ей на плечо, а она не вырывается: боится или просто не может? Он на ощупь находит её некогда раненную руку, переплетает их пальцы, прижимая её, на вид такую хрупкую, ладошку к её груди, сердцу. Они стоят вот так молча какое-то время, пока она не нарушает тишину: – Поцелуй меня. – Что? – удивляется он. – Поцелуй меня, – вновь повторяет она. «Как когда-то давно, как когда-то впервые», так и хочет добавить она, но нет. Дракула поворачивает её к себе лицом, она смотрит куда-то сквозь. Поднимая её подбородок, он наклоняется, дабы исполнить волю принцессы. Их губы встречаются: её – такие горячие и живые, и его – холодные, но старающиеся не показывать своей мёртвой натуры. Он чувствует, что по её щекам всё ещё текут слёзы. Руки Анны тянутся к нему, обвивают его, весьма неуверенно и скованно. Её аромат начинает вновь его дурманить, и Дракула углубляет поцелуй, крепче прижимая к себе тело принцессы, настойчивее целуя её. Неожиданно он спускается к шее, усыпая её мелкими поцелуями, переходя на более затянутые, однако девушка чувствует прикосновение не только его губ к своей шее, но и его зубов, поверхностное, но ощутимое. Это отрезвляет разум Анны, и она начинает упираться, вновь норовит вырваться из его уже объятий. Дракула чувствует её настрой, но не может остановиться. – С-с-той, – шепчет она хриплым голосом. И он отступает. Он не хочет больше причинять ей боль. Он понимает – останься он здесь ещё немного, и снова что-то произойдёт. Поэтому вампир подходит к окну, за которым уже начинают появляться первые лучи морозного утра. – Ты сильно изменился, Дракула, – придя в себя, произносит Анна. – Что же с тобой произошло за те четыре года, когда тебя не было рядом со мной? Дракула, уже готовый расправить крылья и улететь, слегка поворачивает голову к ней: – Я умер во второй раз…