В этом укромном месте я откликаюсь так, как больше не рискну нигде

Кастиэль подумывал о побеге домой, но чувствовал себя настолько опустошенным и вымотанным, что явно не был готов к пробегу на дистанцию в две с половиной мили. И хотя он уже получил водительские права, отсутствие собственной машины делало их абсолютно бесполезными. И Кастиэль определенно не мог беспокоить мать в рабочее время. В итоге он решил пойти в свое тихое обеденное место и спрятаться там, пока не настанет время отправляться домой. Он не смог бы видеть остальных одноклассников в этот день. Он никогда раньше не пропускал школу или хотя бы одно занятие. Он был зол и унижен. Чем больше Кастиэль думал о произошедшем, тем сильнее расстраивался. Ему хотелось заплакать, но его все настолько достало, что он схватил ближайшую ветку и разбил ее о дерево в качестве альтернативы. Ветвь рассыпалась на сотни сухих щепок, но он продолжал колотить ею, пока в его руках не осталось практически ничего. Куски дерева выпали из его рук, и он упал на колени от перенапряжения. Его ребра болели с той стороны, которой он налетел на перила, и Кастиэль, используя рюкзак в качестве подушки, свернулся калачиком на иголках под сосной, где обычно проводил обеденные часы. Все утреннее напряжение нахлынуло на него, и в итоге он просто уснул. Когда он проснулся, солнце было уже высоко над головой, а его желудок недовольно урчал. Кастиэль снова рассердился, когда сообразил, что пропустил обед из-за тупицы Аластара и своей импульсивной реакции на утреннее происшествие. Он словно оказался в ловушке до окончания занятий. Кастиэль достал свой альбом и попытался закончить хоть одну работу. Хотел бы он сделать инсталляцию как один из своих проектов в изобразительном искусстве. Он представлял, как повесит изображение уродливого, злого лица Аластара, а затем закрасит его черной и красной красками. А потом прострелит его стрелами. А может, даже сожжет. Вот что он чувствовал прямо сейчас. Он повернулся и решил попрактиковаться в рисовании теней, изображая упавшую сосновую шишку, когда заметил, что кто-то идет через бейсбольное поле. Кастиэль увидел кожаную куртку с поднятым воротником и плюхнулся на живот за деревьями. На этот раз, однако, Дин не остановился ни на третьей базе, ни на трибуне. Он продолжал идти прямо по глине за пределы поля. Вопрос о том, как Дин нашел его, был наименьшей из его проблем. Кастиэль не мог двинуться глубже в лес, потому что Дин определенно увидел бы его. Он знал, что не сможет убежать от парня, который играет в бейсбол и, вероятно, еще и качается. Сердце Кастиэля готово было выпрыгнуть из груди, когда он попытался отползти, чтобы найти прикрытие получше. Упавшие шишки вообще не предоставляли из себя какого-либо укрытия. Он попытался было дернуться назад, но Дин легко перепрыгнул через высокий забор и тремя быстрыми шагами добрался до Кастиэля, смотря на него сверху вниз. – Хей… Кастиэль перекатился и поднялся на ноги. Он быстро огляделся и пошел к упавшей ветке толщиной с его руку. Оставив между собой и Дином дерево в качестве преграды, он подобрал ветку и приготовился дать сдачи. – Даже не думай, – завопил Кастиэль срывающимся голосом. – Даже не прикасайся ко мне! Я не хочу бить тебя, но я не буду колебаться, защищая себя! Мне плевать, что произойдет. Я не позволю тебе сделать мне больно! – Я не трону тебя, приятель. – Ты все это время выжидал, чтобы застать меня одного? Это так? Это то, что вы с Аластаром запланировали? Желудок Кастиэля повело. Всплеск адреналина заставлял его дрожать, что не способствовало созданию впечатления, что он действительно мог бы защитить себя. Все, о чем он мог думать – никто не знает об этом его секретном месте, и, если Дин изобьет его здесь, шанс, что его не найдут, весьма велик. Это пугало его больше, чем перспектива обрушить огромную ветку на голову Дина. Дин поднял руки: – Остынь, хорошо? Я тебе ничего не сделаю. Не причиню боль. Кастиэль был чертовски близок к панике и выпалил первое, что взбрело ему на ум. – Тебе придется извинить мне мое неверие в достоверность этого заявления! – прокричал он, все еще сжимая ветку. – Мне… что? – Не верю я тебе! – Послушай, я не с Аластаром, или о чем ты там говорил. После случившегося этим утром я пришел, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. – О, я восхищен, – Кастиэль перехватил ветку одной рукой и приподнял край рубашки, показывая уродливые черно-фиолетовые пятна, проступившие у него на ребрах. Дин втянул воздух сквозь зубы: – Выглядит так, будто… – Как ты узнал, где меня найти? – сердито спросил Кастиэль. – Это было в мой первый день тут несколько недель назад. Ты обедал здесь, так ведь? Я пошел за тобой. – Я помню. Я видел тебя. Но зачем? – Не знаю, – ответил Дин. – Я стоял там в это первое утро, разговаривал с тренером Зазелем и слышал, что Аластар сказал тебе. Я почувствовал себя паршиво после того, как увидел, что он толкнул тебя. Я хотел прийти поговорить с тобой, но не был слишком уверен, что сказать, и, в итоге, как последняя курица струсил и просидел на трибунах, пока не прозвенел звонок. – О, ты почувствовал себя паршиво? Ну, спасибо, что уведомил меня, – сказал Кастиэль, и его голос так и сочился сарказмом. – Мне следовало бы сказать что-то до сегодняшнего дня. – А что насчет последних двух недель, когда Аластар продолжал впечатывать меня в шкафчики или звать «педиком» и «чудиком», пока ты стоял там и наблюдал? Или интерес к моему благополучию у тебя внезапно проявился после того, как он атаковал меня сегодня утром в надежде, что перила просто-напросто разрежут меня напополам? Дин не мог взглянуть ему в глаза. – Я не… Кастиэль покачал головой, и ощущение униженности, от которого он пытался отгородиться с самого утра, начало стремительно возвращаться. – С какого перепугу тебя должно волновать, что парень, которого ненавидят абсолютно все, подвергается нападкам? Я выродок, и неудачник, и педик, и как там они еще называют меня, неправда, что ли? Я для тебя ничто! – прокричал он, направляя палец на Дина. – Для тебя жизнь в «Флур Блафф» проста. Ты тусуешься с капитаном бейсбольной команды, и тебя боятся и уважают. Ты популярен, потому что ты – красавчик и спортсмен, а этих двух атрибутов более чем достаточно, чтобы твой социальный статус взлетел до небес. И даже если ты не сможешь правильно написать свое имя, всем будет плевать до тех пор, пока ты не растолстеешь, или не покроешься прыщами, или не наденешь очки или брекеты, или не начнешь странно выглядеть и разговаривать! Да посмотри на себя. Ты же… ты совершенство! Дин тут же вскинул голову: – Ты не знаешь меня. Я ни в чем даже не близок к совершенству. – Ты прав, я не знаю тебя. Так же как и ты не знаешь меня. С чего бы мне верить, что парня, тусующегося с Аластаром, хоть сколько-то заботят мои чувства по поводу того, как тот ежедневно обращается со мной? – Меня заботят, ясно? Я знаю, мне следовало сделать хоть что-то раньше, и я очень сожалею об этом. Но я был новичком, я не знал, что сказать, – Дин умоляюще развел руки. – Мне не нравится, когда людям делают больно без причины. Кастиэль тяжело дышал, прислонившись к дереву. – Должен ли я воспринимать это так, что ты не собираешься меня бить? – Не собираюсь. Кастиэль отбросил ветку и с трудом присел, потому что его ноги в конце концов сдались после столь сильного всплеска адреналина. Он зашипел от боли в боку: – Это утешает. Дин сел рядом с ним. – Прости, что напугал тебя. Я пытался поговорить с тобой в первый день на английском, а потом в автомобильном классе, но ты показался мне… – Ненормальным? – Нервным, и теперь я понимаю почему. Ты все это время ожидал, что я что-то тебе сделаю? – Ну, – признал Кастиэль, – да. В конце-то концов, ты тусовался с Аластаром. – На самом-то деле – нет. Мы встречаемся на коротких командных сборах во время между классным часом и первым уроком. Вот почему я всегда так быстро выметаюсь из классной комнаты. – Так ты хочешь сказать, что вы с ним не друзья? – Нет, на самом деле, не друзья. Он лишь член команды. Кастиэль не был уверен, можно ему верить или нет, но, поскольку тот пока не пытался его ударить, он подумал, что Дин, вполне вероятно, говорил правду. – Это имеет смысл. Я никогда не мог понять, почему ты всегда просто стоял там и не присоединялся. – Я не такой, Кастиэль. – Нет? Что ж, если ты не такой, как Аластар, так какой же ты, Дин? Потому что, несмотря на все свои хорошие намерения, ты никогда не пытался встать на мою сторону. – Я знаю. Кастиэль вздохнул. – Я полагаю, гораздо проще было смолчать, чем встать на защиту справедливости. Дин ковырнул носком ботинка несколько сосновых шишек. Кастиэль уже понял, что Дин ни за что не стал бы прилагать столько усилий, разыскивая его, если бы действительно так сильно не раскаивался. В конце концов, Дин ни разу не принимал участия и не помогал ни в одной атаке на Кастиэля – он просто не знал толком, что сделать или сказать Аластару и остальной компании, чтобы заставить их остановиться. Кастиэль вполне мог это понять. – Я не виню тебя, – сказал Кастиэль. – Я видел, как неловко тебе было в этой ситуации. Это, должно быть, действительно сложно – быть новичком, даже таким популярным и красивым как ты. – Ты продолжаешь повторять это. Но я не… – Не красив? – усмехнулся Кастиэль. – У тебя дома вообще зеркало есть? На это Дин осклабился, но потом вновь посерьезнел. – Однако ты был прав. Гораздо проще было ничего не говорить, когда те парни задирали тебя. Я знал, что это неправильно, но я просто… стоял там. Мне действительно жаль. За несколько лет в школе Кастиэль выстроил естественную стену недоверия между собой и одноклассниками из-за всех насмешек, сыпавшихся на него. Когда кто-то заговаривал с ним, он на автомате решал, что они делают это только лишь, чтобы помучить его. Его мать пыталась изменить его отношение к этому, но у него никогда не было нужных качеств, которые были у Майкла, позволяя ему легко заводить друзей. И вот кто-то выказал ему реальное сочувствие, которое все же пробуждает пробудило в нем желание пойти другим путем. Возможно, он и правда мог бы обрести друга в лице Дина. Кастиэль протянул ему руку. – Я ценю твою честность… и доброту. Дин взял его руку, пожал ее и улыбнулся. – Приятно познакомиться, Кастиэль. – Взаимно, Дин, – он поправил очки и смахнул волосы со лба. – Итак, хм, полагаю, мне следует извиниться за то, что я думал, будто ты собирался навредить мне. Похоже, я предрасполагаю к насмешкам и поддразниваниям. – Это почему? Кастиэль устало посмотрел на него: – Ты, должно быть, шутишь, да? – Эм… Нет? А должен? – Люди находят меня странным и не разговаривают со мной. Я ношу очки. Я теряюсь в обычных ситуациях. Я робкий, и заумный, и… – И ты набрал 800 баллов на словесной секции школьных тестов? – Не, всего 740, к несчастью. Дин засмеялся. – Почему это так тебя позабавило? – Да ничего, приятель, – сказал Дин, все еще улыбаясь. Кастиэль вздохнул. – Я одинок, потому что просто другой. – Если это тебе хоть немного поможет, мне тоже довольно сложно заводить друзей и общаться с людьми. – Неужели? В это довольно сложно поверить. – Но так и есть. И это третья школа за год. Как бы я ни пытался быть дружелюбным, снова наступало время переезжать. Я вроде как сдался через какое-то время. Понимаешь, в итоге оказалось, что гораздо проще не сходиться с людьми вообще. Я был сыт по горло и бросил это, держался особняком. Я вообще перестал общаться. Кастиэль был поражен тем фактом, что Дин оказался совсем не таким самодостаточным и уверенным в себе, как он его себе представлял, а еще более удивительным было то, что Дин вообще признал это. – Слышал, теперь ты – полноценный член бейсбольной команды. Одно это позволит тебе с огромной скоростью подняться в рейтинге среди студентов. – Я не Уэйд Боггс. Кастиэль нахмурился. – Я не знаю, кто это. – Он один из величайших игроков третьей базы в истории бейсбола, – сказал Дин. – Кое-кто, на кого я определенно не похож. Я играю на третьей базе, но, в конечном счете, лажаю, потому что каждый раз, как только я получаю шанс поиграть с реальной командой, мы снова переезжаем. Черт, да я даже не в основном составе. – Основной состав? – Ну, это означает, что я, конечно, буду в униформе, но шансов на то, что я слезу со скамейки запасных и выйду на поле, практически нет. – О, ясно. Жаль слышать это. – Угу. Отец всегда старался подтолкнуть меня к тому, чтобы влиться в команду. В большинстве случае оказывалось, что члены команды были настолько долбоебами, что я просто уходил, – сказал Дин, поворачивая голову к чему-то, привлекшему его внимание. Он встал и отошел немного в сторону, а вернулся с альбомом Кастиэля в руках. Он счистил с него грязь и сосновые иголки. – Ты, должно быть, обронил это, – сказал Дин, протягивая альбом. Кастиэль заглянул в свой рюкзак, внезапно осознав, что он как раз рисовал, когда заметил Дина. – Я даже и не заметил, что он пропал, – сказал Кастиэль, с благодарностью принимая альбом и поглаживая его обложку. – Что это? – спросил Дин, усаживаясь обратно. – Мой альбом. – Точно, я вспомнил. Я видел, как ты рисовал пустельгу во время урока английского. – Ты знаешь, как называется эта птица? – спросил Кастиэль, пролистывая альбом до изображения пустельги и показывая Дину. – Ну конечно. – С тенями проблема, – признался Кастиэль. – Ну, тут я ничего не могу сказать. По мне, так рисунок чертовски хорош. – Спасибо, – сказал Кастиэль в небольшом замешательстве. – Думаю, ты видел, как я это рисовал, в то время как должен был сосредоточиться на «Гамлете». Хотя, судя по строчке, процитированной тобой в автомобильном классе, ты уже читал его. – Да, примерно четыре школы назад. Именно поэтому я засмеялся, когда учитель английского, как там ее… – Мисс Милтон. – Точно. Когда мисс Милтон поймала тебя на том, что ты забегаешь вперед. То же самое происходило со мной. Мне было интересно, как ты выкрутишься, знаешь ли. Кастиэль кивнул, поразившись тому, что у него было что-то общее с кем-то, кого он с уверенностью считал еще одним тупым, высокомерным качком. – Хей, – сказал Дин, – чуть не забыл. Дин взял свой рюкзак и расстегнул его. Он протянул Кастиэлю коричневый бумажный пакет. – Это что такое? – спросил Кастиэль. – Когда я не увидел тебя на уроке английского, у меня появилось подозрение, что ты вполне можешь просидеть тут до конца дня. Кастиэль вытащил из пакета чизбургер и колу. – Я принес тебе поесть. Надеюсь, ты не возражаешь против бургеров из кафетерия, – сказал Дин. – Это было очень предусмотрительно с твоей стороны, – сказал Кастиэль, приятно удивленный тем, что ошибся насчет Дина. Он принялся за колу, и Дин собрался вставать. – Постой. Тебе не обязательно уходить, – Кастиэль разломил чизбургер, стараясь разделить его на две равные части. – Мне было бы очень приятно провести обеденный перерыв с тобой, Дин. – Круто, – сказал Дин, снова усаживаясь на свое место. Бургер засох, а булка была черствой, но для Кастиэля он показался лучшим из всех, что он пробовал в своей жизни.

~*~*~

Когда Дин не появился в классной комнате на следующее утро, у Кастиэля снова пробудились подозрения. Он надеялся, что Дин не предал его доверие, и попытка извиниться не была розыгрышем. Оказалось, что довольно тяжело избавиться от привычки всегда предполагать худшее. Мистер Захария привычно прогундел какие-то объявления, но Кастиэль был гораздо больше озабочен местонахождением Дина. Он хотел бы больше общаться с ним. Их обед в лесу был лишь началом, конечно. Кастиэль прилагал все усилия, но никаких других тем они так и не затронули. Обед закончился гораздо быстрее, чем он это осознал или желал, и Дин ушел. Кастиэль же последовал первоначальному плану – спрятаться в лесу до тех пор, пока в конце дня школьные автобусы не развезут всех по домам. Он рассчитывал найти Дина в классной комнате, так что Кастиэль с надеждой перебирал в сознании удачные слова для начала разговора. Как бы ему хотелось иметь больше уверенности, чтобы просто сказать «Хей, как оно?», ну или что-то подобное, вместо того, чтобы сказать ему то, что хотелось произнести на самом деле. «Спасибо за то, что стал первым человеком, выказавшим мне тут хоть какое-то сочувствие». Кастиэль рассудил, что это, пожалуй, прозвучало бы чересчур странно. Прозвенел звонок, Кастиэль собрал свои вещи и двинулся за остальными одноклассниками на первый урок. Он притормозил возле уборных и проверил коридор, и, к его недоумению, Аластар, Том и Брэйди уже заходили в свои классы. Может, они уже закончили перекличку на бейсбольном сборе… неважно, главное, у него появилась возможность этим утром добраться до класса английского целым и невредимым. Он выдохнул, только когда понял, что затаил дыхание, а потом отправился на второй этаж. Как только прозвенел звонок, вошел Дин. – Доброе утро. – Привет, Дин, – ответил Кастиэль. – Я пропустил что-то на классном часе? – Всего лишь учет посещаемости. Дин кивнул. – Я задержался в кабинете тренера, вот и опоздал. У нас была встреча команды, которая началась несколько раньше, чем обычно. Мисс Милтон тем временем призвала класс к вниманию. – Вы будете рады узнать, что ваша тяжелейшая работа последних двух недель означает, что мы расправились с «Гамлетом» и Шекспиром. Класс с облегчением вздохнул. – Что приводит нас к следующему разделу, которому мы отдадим весь остаток семестра: романтическая поэзия. Могу поспорить, каждый из вас этого ждет – не дождется. И класс снова застонал. – Уильям Блейк, Уильям Уордсворт, Сэмюэль Тейлор Колридж, Джон Китс, Лорд Байрон… эти британские поэты писали в конце восемнадцатого и в начале девятнадцатого столетий. Поначалу они писали в свободном стиле, забывая про рифму и полностью сосредотачиваясь на любви и природе. Они произвели переворот в поэзии и повлияли на многих более поздних авторов, включая американских поэтов Ральфа Валдо Эмерсона и Уолта Уитмена… Кастиэль пытался вслушаться в рассказ мисс Милтон о знаменитых поэмах «Ода к греческой урне» и «Поэма о старом моряке», но его разум этим утром совершенно не желал фокусироваться на романтической поэзии. Все его мысли заполнял Дин. Кастиэль украдкой взглянул на Дина, отчаянно желая, чтобы его беспокойство не ощущалось, как огромный свинцовый ком в желудке. Он сам раздражался от этого чувства, ему не стоило доводить себя до состояния сплошного комка нервов, если он хотел завести разговор. – За следующие несколько недель мы с вами пройдемся по одним из самых известных романтических произведений. К тому времени, как закончится семестр, я хочу, чтобы каждый из вас выучил одно романтическое стихотворение наизусть – автор на ваш выбор – и в качестве выпускного экзамена рассказал его вслух перед всем классом. Класс застонал еще громче, показывая, насколько негативна их реакция относительно перспективы публичного выступления. Кастиэля же это никогда не волновало, если то, что он должен был произнести перед всем классом, нравилось ему. Если бы ему предложили выступить с речью в автомобильном классе, вот это было бы для него равносильно смертному приговору. Урок уже подходил к концу, а Кастиэль, несмотря на все свои усилия, так и не придумал, как спросить Дина о встрече бейсбольной команды, чтобы завязать беседу. Дин практически сразу после звонка, махнув ему на прощание, ушел на свой следующий урок, так что у Кастиэля не было шанса что-то сказать. Он, вздохнув, так и сидел, втайне надеясь, что вчерашнее приятное общение с Дином выльется в настоящую дружбу, но абсолютно не представлял себе, как развить отношения, не показавшись навязчивым. – Кастиэль? – Да, мисс Милтон? – Поговорим? Он понял, что, кажется, разговор пойдет о его вчерашнем прогуле, и приготовился к неизбежному. – Я слышала о том, что произошло вчера между тобой и Аластаром. А вот этого он не ожидал. – Эм. – Ты поранился? – Мои ребра и самоуважение несколько пострадали. – Тебе нужно пожаловаться на это, – участливо сказала она. – От этого ситуация только ухудшится, – честно ответил он. – Кастиэль… – Я говорю, основываясь на предыдущем опыте, мисс Милтон. Подозреваю, что, когда меня толкнули с лестницы в первый год, а моя мать вступилась за меня, нападки лишь стали изобретательнее. В этом году издевки Аластара приобрели регулярный характер, но у меня нет никакого желания усугублять их. Мне нужно попытаться разобраться с этим самому. Она вздохнула. – Если тебе нужно будет с кем-то поговорить, о чем угодно, я всегда здесь. – Благодарю. Покинув класс, он задумался, почему обе они (его мать и мисс Милтон) давили на него, чтобы он рассказывал им о любых проблемах, не только о нападках. Это его несколько смущало, казалось, будто они знали что-то, чего не знал он.