Viva La Vida

Она не любила своего полного имени, дурацкие выходки родственников и внезапно начинающийся дождь. Дождь раздражал больше всего. Мари-Виктуар прятала печали под подушкой, плела ловцы снов и волосы в косы. Они были длинные, жемчужного оттенка, хотя она и видела эти самые пресловутые жемчужины только на картинках. Вживую — нет, ни разу. Мари-Виктуар была ведьмой во всех аспектах, как внешне, так и душно-внутренне. Она читала старые потертые предания, заучивала заклинания целыми томами, обожала зельеварение и часто гуляла в лесу, отыскивая под ногами травы и мечтая перепробовать все на свете. Она жила одним днем, вдыхала ароматы заката на краю Астрономической башни, встречалась с «тем забавным парнем из Хаффлпафа» за гобеленами, целовалась до хрипа и совсем не скучала по дому. Мари-Виктуар собирала охапки трав, томила их в котелках до рассвета, плела венки и путала волосы в колтуны. Она сидела за самым краем гриффиндорского стола, шептала что-то под нос. Однокурсники сторонились ее, но тот забавный парень с цветными волосами — тот никогда. Тедди играл ей на гитаре перед костром, который она по собственной инициативе разводила маггловским способом — спичками, а не палочкой. Тедди пел ей песни о далеких землях, обещал покатать по всему миру и рассказывал о лесах, столь темных и дремучих, что не видно дальше собственного носа. Мари-Виктуар любила леса и Тедди Люпина, в чьем взгляде в бликах огня читалась почти волчья тоска по чему-то родному. Она изучала людей, запоминала лица, следила за судьбами, сама сочиняла их в каменных коридорах школы. Она не рвалась в старосты, не выделялась средь массы, носила длинные бусы и юбки. Тедди целовал ее тонкие запястья в темных кабинетах, сбегал с предметов и приносил в больничное крыло багульник, хоть и не любил запах этих сорняков. Она стеснялась браться с ним за руку при ком-то, потому что это должно быть чем-то большим, чем игра на публику. Мари-Виктуар никогда не произносила пустых обещаний, помогала всем и ела овсяное печенье в кровати, полночи ворочаясь на крошках. Ее любили призраки, подолгу беседуя, рассказывая правду и вымыслы. Даже Кровавый Барон отмечал ее, говорил устало и гремел цепями, вздыхал и одним своим видом пугал проносящихся мимо первокурсников. Мари-Виктуар смеялась. Она водила дружбу с кентаврами и не раз была наказана за то, что появлялась за полночь в Запретном Лесу. Мари-Виктуар было все равно, как и Тедди, который разводил костры и покорно нес за спиной гитару, рассказывая о проигрышном матче по квиддичу. Девушка их не любила. Мари-Виктуар повязывала на голову платки, обнимала каждое встречное дерево руками и плакала над погибшей совой. Она не выбиралась в Хогсмид, откуда ей Люпин приносил пачками шоколадные конфеты, она сидела на холодном полу в туалете и рассказывала Плаксе Миртл свои печали. Мари-Виктуар обнимала искренне, благодарила часто-часто и внимала аккордам чудного инструмента, перебирая длинными пальцами крупные бусины браслета. Она не демонстрировала свои слабости, боялась шорохов и заучивала составы сложных зелий. Ей нравилось быть такой, нравилось покупать заржавевшие кольца на блошином рынке, изучать метро и учиться полетам, задевая носками туфель озерную гладь. И Тедди, который распутывал ее локоны и никогда не касался при людях, она тоже нравилась.