Don't touch me.

      Стоит Чимину открыть дверь и войти внутрь, как мама принимается радостно верещать, увидев Чона на пороге. На посторонний голос в коридор выглядывает отец и с удивлением, но и в тоже время с толикой радости в глазах, пожимает брюнету руку, здороваясь и интересуясь самочувствием. Чимин скептически следит за этим, думая, что привёл домой живую игрушку для родни, и уходит поскорее оттуда, собираясь заварить чай и немного расслабиться.       После беготни и старых воспоминаний, не ушедших до конца, голова всё ещё трещит и отдаётся усталостью в теле. Чимин заваривает травяной чай, помня, что мама его обычно всегда приносит ему, когда Пак чувствует себя нехорошо, и, подумав, заваривает ещё и Чону, после осторожно присаживаясь на стул. У него немного разбитое состояние, много несвязанного и сумбурного в голове, а ещё непонятная растерянность, смешавшаяся с рассеянностью из-за ушедшего адреналина. Он парится о том, о чём париться не должен, и в то же время совершенно не думает о том, что ему сейчас нужно объяснить. Например, с чего вдруг он позвал Чона к себе домой на ночь. Он даже забывает о том, что его мама непременно это спросит, всё витая где-то там, где не нужно, и не замечает совершенно, когда на кухне оказывается уже не один.       — Я сказал твоей маме, что мы просто загулялись. Думаю, ей не стоит знать о том, что было, — Чонгук садится на свободный стул и бросает на Пака короткий взгляд, пододвигая к себе чашку с чаем и благодарно кивая. — Спасибо.       — Будем надеяться, что она поверила.       — Ты себя хорошо чувствуешь? Взгляд потерянный, — Чонгук смотрит внимательно и глаза подозрительно щурит, разворачиваясь к Чимину полностью. — Чимин?       — А? Всё в порядке, не переживай, — Пак коротко улыбается, вновь пряча взгляд и смотрит будто сквозь, сжимая чашку в руках и почти не чувствуя насколько она горячая. Чонгук следит за этим пару секунд, тяжело вздыхает и встаёт с собственного места, подходя к Мину и вытаскивая чашку у него из рук, после садясь перед ним на корточки.       — Тебе будет легче, если ты расскажешь о том, что тебя беспокоит? — Чонгук облокачивается руками о коленки и заглядывает в глаза, ловя в них удивление вперемешку с чем-то ещё. С тем, о чём Чимин так напряжённо думает.       — Нет.       — Но разве держать всё в себе правильно?       — Привычно, — Чимин тяжело вздыхает. — Я никогда никому ничего не рассказываю, Чонгук.       — А раньше? Раньше тоже не рассказывал?       — Если только не всё… Некоторые вещи ты не расскажешь даже самому близкому человеку.       — А знаешь почему? Потому что ты не веришь ему так, как думаешь. Это нормально делиться своими проблемами с теми людьми, в которых ты хоть каплю уверен. Им есть дело до того, как ты живёшь и как себя чувствуешь, и если тебе кажется, что это не так, то ты либо ошибаешься в них, либо это не твои люди. Мы все зачастую придумываем себе то, чего нет, просто боясь обжечься, особенно, если когда-нибудь уже обжигались. Просто прекрати мыслить стандартно, что нет больше в людях доброты и совести, она есть, просто все её теперь боятся показывать.       — Я не боюсь обжечься, Чонгук, я уже столько раз это делал раньше. Это сложно просто, вот и всё. Когда ты начинаешь держать всё в себе, то к этому быстро привыкаешь.       — Расскажи мне, Чимин. С этого и начнёшь отвыкать, — Чонгук смотрит внимательно, но взгляд добрый и искренний — Чимин видит в отражении глаз желание помочь и выслушать. Паку всегда кажется, что когда ты кому-то рассказываешь что-то своё, то ты теряешь часть себя, ведь это уже становится не только твоим. Но человек слишком маленький, ему незачем держать некоторые вещи в себе, они только вредят. Плюс, если ты расскажешь кому-то что-то своё, то в ответ можешь приобрести чужое, доверенное уже тебе. А когда тебе доверяют, и ты доверяешь в ответ — бесценно.       — Пойдём в комнату, Чонгук. Я не хочу беспокоить родителей, — Чимин судорожно выдыхает, выпрямляясь и дожидаясь, пока Чонгук встанет, и медленно идёт к своей комнате, выкрикивая, что они, наверное, спать лягут — Чону завтра с утра на работу.       — Вообще, мне завтра с утра сначала в универ, но сути это особо не меняет: мне всё равно рано вставать, — Чонгук тихо смеётся, мягко садясь на кровать Мина, и следит за его действиями взглядом. Чимин роется в шкафу, достаёт матрас, подушку и одеяло с постельным бельём, раскладывая всё аккуратно на полу, и снова подходит после к шкафу, принимаясь искать подходящую Чону одежду.       — Так, может, тогда просто ляжешь спать?       — Сначала ты мне расскажешь всё, а потом лягу.       — Как знаешь.       Чимин выуживает оттуда самую большую свою футболку и старые растянутые спортивки, вечно падающие с него. Чимин не парится по поводу одежды, потому что сам носит вещи на два-три размера больше него, никогда не прося купить их своего размера, поэтому Чону всё должно подойти. Чонгук благодарно кивает и принимается стаскивать с себя одежду, вынуждая Чимина отвернуться и почувствовать себя неловко. Чимин давно не переодевался ни с кем в одной комнате.       У Чонгука подтянутое красивое тело, Чимин скользит по нему быстрым взглядом, просто интересуясь, и грустно хмыкает, вспоминая своё. Когда-то у Чимина было такое же, только сейчас Пак спортом не занимается и все свои мышцы растерял. Впрочем, Чимину на такие вещи всё равно: он уже давно не парится по поводу своего внешнего вида. Шатен тоже стягивает с себя толстовку, заодно цепляя и кофту следом, и тянется к своей домашней футболке, наклоняясь к ней.       — Какой ты худой, боже… — Чонгук удивлённо смотрит на замеревшего Пака, поражаясь его худобе. — Я могу рёбрышки сосчитать, мне кажется.       — Не преувеличивай, я не настолько худой, — Чимин фыркает, быстро натягивая футболку на себя, — У меня они не торчат так сильно, всего пару костей выпирает.       — Ты очень худой, Чимин. Ты хоть ешь что-нибудь?       — Ем, конечно. Чонгук, послушай, если у тебя подтянутое тело, это не значит, что…       — Успокойся, я просто волнуюсь. Под всеми этими объёмными слоями одежды ты не кажешься настолько худым.       — Не волнуйся, я чувствую себя со своим телом прекрасно.       — Всё равно надо сказать твоей маме, чтобы кормила тебя чаще, — Чонгук смеётся, получая убийственный взгляд, и удобнее устраивается на разложенном матрасе, скрещивая ноги и укладывая локти на коленки. — Я не отвяжусь, Чимин. Что с тобой происходит?       — Это долго и нудно, и вообще я не должен тебе рассказывать, — Чимин садится на свою кровать, переодевшись полностью в домашнюю одежду, и тоже скрещивает ноги, устало смотря на Чона. — Ты вытягиваешь из меня информацию без моего желания.       — Если ты не хочешь рассказывать, я не буду настаивать, ты чего?.. — Чонгук удивлённо моргает, не понимая, когда это он успел надавить, и примирительно улыбается. — Я просто предложил тебе поделиться.       — И я вроде как уже согласился… — Чимин тяжело вздыхает и кивает самому себе, опуская голову. — Вообще… я не то чтобы это никому не рассказывал, но тебе уже начинал. Тогда в лифте, если помнишь. Те парни напомнили мне того алкаша, что пристал ко мне в подворотне, из-за этого я постоянно и возвращаюсь к прошлому — события сами лезут в голову.       — Тебя оно всё ещё беспокоит? Ну, прошлое.       — А не должно? Пойми, Чонгук, даже если я вылечусь от фобии, это не значит, что расстанусь с прошлым. Оно было и в моей памяти отложилось навсегда.       — Я не это имел в виду. Тебя мучают кошмары, связанные с ним?       — Иногда. Бывает, что накатывает просто так, бывают предпосылки, как сегодня. Что-то начинает идти не так, отчего всё старое снова просыпается. Так что если сегодня ночью проснёшься от моего крика, то извини.       — Доходит даже до такого?..       — Очень редко уже, но я просто предупредил. Когда только это всё произошло впервые, то было постоянно…       — И что тебя обычно спасает от них?       — Ничего. Хотя сегодня, когда я уснул в машине, то помогло взявшееся откуда-то тепло, оно всё как-то убрало. Я, правда, без понятия, откуда оно могло взяться, если только… О, нет, Чонгук, только не говори, что…       — Ты сам на меня упал, когда уснул, я насильно к тебе не лез, — Чонгук хмыкает и вскидывает руки, наблюдая за медленно краснеющим Чимином. — Но зато я понял: если тебя будут мучить кошмары, мне нужно лезть к тебе обниматься.       — Чонгук! — брюнет смеётся в ответ, а Чимин не знает, как убрать раскрасневшиеся щёки, чувствуя ужасную неловкость внутри.       — Но помогло же!       — Ты представь, что было бы, если бы я проснулся?..       — Ничего. Тебе было приятно во сне, так что не думаю, что если бы ты открыл глаза, то начал тут же задыхаться. Ты бы попросту почувствовал неладное уже во сне.       — Но всё же… Аккуратнее, Чонгук.       — Это уже к тебе скорей относится, — Чонгук снова смеётся, а Пак в ответ закатывает глаза и стаскивает плед с кровати, откидывая его в ноги и забираясь под одеяло.       — Спокойной ночи, Чонгук.       — Ты обиделся? Эй!       — Нет, просто кому-то рано вставать, а я всё уже рассказал.       — Не всё, я уверен, но ладно. Спокойной ночи, Чимин.       Чимин кивает и отворачивается от Чона, укладываясь к нему спиной и закрывая глаза. Чонгук возится какое-то время, но всё-таки затихает и, кажется, что даже засыпает. Но так кажется только Чимину, потому что:       — А отвернулся ты от меня специально?       — Чон Чонгук, спи уже!       — Значит, специально. А не боишься? Вдруг я приставать начну?       — Тебе Юнги шею свернёт. Нет, сначала мои родители, а потом Юнги.       — Прости, но Юнги звучит опаснее…       — Вот именно, так что спи.       Чимин глубоко вздыхает, снова расслабляясь и собираясь уснуть. Он слышит лёгкое дыхание Чона и успокаивается, думая, что тот тоже решил, наконец, успокоиться и лечь спать. Но…       — Чимин.       — О, боже…       И Пак успевает пожалеть об этой ночёвке раз сто, пока они, наконец, не засыпают. Но сначала пожалеть, а потом уже уснуть с этой мыслью.

***

      Чимин просыпается от того, что шум на кухне становится всё громче и громче, а выглянувшее солнце неприятно щекочет веки. Вообще, утреннее солнце редкость, как и тёплая погода в октябре, но Чимину сейчас не до этого, потому что он отчётливо слышит голос Чонгука с кухни и тихо воет, думая, что это несусветная рань. Но часы показывают почти одиннадцать, а Чонгук до сих пор у него дома, и это странно.       Чимин выползает сонный на кухню, прислоняясь к косяку, и принимается следить за мамой и Чоном, мирно разговаривающими на кухне. Его мама одета в уличную одежду, ей сегодня на работу, но, видимо, ко второй смене, а сейчас она уйдёт в магазин или ещё куда, потому что на плите кипит кастрюля с обедом и соседняя с ужином. Они болтают о чём-то своём, Чимин особо не вслушивается, ему достаточно картины, которую он видит.       Чонгук прижился тут и стал своим всего за пару часов.       Если не вообще сразу, как только вошёл.       Родители никогда холодно к его друзьям не относились, со всеми старались быть дружелюбными, даже если они не нравились им вовсе. Но их общение было совершенно иным, не таким тёплым. Сейчас же мама явно получала удовольствие от разговора с Чоном, что даже не заметила замеревшего в проходе Пака. Его как раз заметил Чонгук, но тоже позже.       — О, Чимин, доброе утро.       — Что ты тут делаешь?       — В смысле? Ты же сам меня вчера позвал.       — Ты должен быть в универе.       — Не должен, мне позвонили и сказали, что сегодня день должников, мы же можем отдыхать спокойно.       — И ты собираешься у меня пробыть целый день?       — А нельзя?       — Чимин, не будь таким грубым. Оставайся у нас хоть до завтра, Гуки. Мы тебе всегда рады! — Шатенка ласково треплет Чона по голове и мягко улыбается ему в ответ, разворачиваясь к Чимину и укоризненно смотря на него. — Мне надо заехать в одно место, а потом я на работу, завтрак на плите. И позаботься о Чонгуке, Чимин, хватит выделываться.       Чимина она треплет по волосам тоже, быстро скрываясь после в коридоре, а затем и вовсе хлопая дверью. Отец ушёл на работу ещё утром, и теперь они в квартире одни. Чимину это не нравится, потому что он банально не знает, чем ему развлекать Чонгука, да и не планировал он его в гости надолго звать.       Чимин устало вздыхает и подходит к плите, смотря на блины с лёгкой радостью в глазах, и, вспомнив, оборачивается, переводя на Гука вопросительный взгляд.       — Ты ел уже?       — Да. Твоя мама прекрасно готовит.       — Ты ей это скажи.       — Уже сказал, — Чонгук хмыкает, наблюдая за Паком, и недовольно фыркает, когда видит всего три блина на тарелке, отчего поспешно поднимается, подхватывая ещё парочку и кидая сверху. — Ешь больше, скелетом скоро станешь. И домашняя еда — это чудо, Чимин, радуйся, что она у тебя есть.       — Ты не ешь домашнюю еду? — Чимин поливает блины сверху сгущёнкой и сворачивает один, с наслаждением откусывая кусок и поднимая на Чона вопросительный взгляд.       — Очень редко. Я же говорил вроде, что живу один. Что-то очень крутое я готовить попросту не умею, а на обычную здоровую пищу редко хватает времени.       — И как ты ещё жив?..       — Спасибо за поддержку, — Чонгук смеётся, вызывая лёгкую улыбку у Чимина, с аппетитом жующего блин, и после глубоко вздыхает, облокачиваясь спиной о стену позади. — Так и живу, перебиваясь перекусами и питаясь нормально только у друзей или очень редко готовя сам.       — А у тебя много друзей, Чонгук? — Чимин сворачивает второй блин и вопросительно вздёргивает брови, действительно интересуясь. Выглядит так, что их много, но кто знает.       — Не сказал бы. Смотря, что для тебя значит именно друг. Если таких, как были у тебя, то да, если настоящих, то нет.       — И ты действительно ловелас?       — Не слушай всё, что говорит Юнги, — Чонгук недовольно фыркает и отворачивается, принимаясь стрелять молниями из глаз.       — Ты стесняешься говорить об этом со мной?       — Нет, просто это не совсем так. Да, у меня почти всегда есть кто-то, но это потому, что я просто не привык отказывать, если мне предлагают встречаться. Если уж человек мне совсем неприятен, то тогда откажу, но, а так, почему бы просто не попробовать? Если отношения не складываются, тогда я естественно их прекращу.       — От девушек, наверное, отбоя нет, когда ты бросаешь очередную красотку.       — Мне не нравится эта ирония Юнги в тебе, Чимин, — Чонгук недовольно смотрит на Пака, на что тот весело хмыкает и жмёт плечами, как бы говоря, что, мол, с кем поведёшься, у того и наберёшься. — С чего тебе вообще стало это интересно?       — Ну, почему бы и нет? Может у тебя кто-то есть, а ты тратишь столько времени на меня.       — Был, но сейчас нет. И не переживай по этому поводу: друзья и личная жизнь — разные вещи.       Чимин спокойно кивает на это, соглашаясь, и дожёвывает последний блин, чувствуя приятное насыщение. Он растопыривает липкие пальцы и бегает взглядом в поисках салфеток, подхватывая их после и вытирая руки. Шатен собирается встать и отнести посуду в раковину, а заодно и налить чай, как его тормозит Чон, окрикивая.       — Чимин, над губой сгущёнка, — Чонгук показывает на испачканное место, и Чимин проводит точно там же, только с другой стороны. Чонгук на это фыркает, приподнимается и тянется через стол к Паку, проводя пальцем по щеке и верхней губе, аккуратно стирая липкую жидкость и после слизывая её с пальца. Чимин шокировано смотрит, застыв на месте, и чувствует себя странно. Из-за прикосновения к губам, пускай и мимолётному, внутри неприятно всё сжимается, грозясь выйти наружу истерикой, и Чимин судорожно выдыхает, понимая, что Чонгук палку перегнул. — Чимин? О, боже, прости, вылетело из головы! Налить воды или таблетки какие нужны?!       Чонгук замечает побледневшего Мина и тут же подскакивает с места, действительно совсем забыв про фобию шатена и слабые места. Чимин дёргается от него, стоит Чону сделать шаг в его сторону, и испуганно вскидывает глаза, вжимаясь в стену. Чонгук не знает, что делать в таком случае, потому что у Мина паника в глазах и истерика зарождается всего из-за одного простого прикосновения, слишком много значащего для него.       — Не подходи ко мне…       — Чимин, успокойся, это я, я ничего больше не сделаю! Эй, приди в себя!       — Не трогай меня…       — Никто тебя не трогает, успокойся. Тихо, Чимин, тихо.       — Не приближайся…       — Чимин, — Чонгук не двигается больше ни на миллиметр, замирая у плиты, и смотрит растерянно, не зная, чем панику в глазах Чимина может сбить. У него снова реальность мешается с прошлым, и Пака конкретно клонит, а нужных лекарств или инструкции по поведению в данной ситуации у Чонгука попросту нет.       — Не трогай меня, пожалуйста… Не надо… — Пак сбито дышит, пропуская вдохи и вжимаясь в стену всё сильнее, соскальзывая постепенно со стула, и смотрит стеклянным взглядом, всё больше выпадая. Чону становится страшно, потому что Чимин вот-вот может сорваться. И Чонгук не знает, к чему это может привести.       — Чимин, успокойся, ты слышишь меня? Боже… — Чонгук скользит взглядом по кухне и не придумывает ничего лучше, чем это. Чимин дёргается, когда его окатывают холодной водой, и испуганно моргает, смотря на Чона с непониманием во взгляде, но уже без того количества паники и страха. — Чимин? Ты меня слышишь?       — Какого чёрта ты облил меня водой?!       — Слышишь, отлично, — Чонгук облегчённо выдыхает и ставит стакан рядом на стол, виновато улыбаясь Паку. — Я не знал, что делать, прости.       — Да нет, я просто… — Чимин неловко потупляет глаза, прекрасно понимая, что у него был приступ, и чувствуя огромную неловкость из-за этого, а ещё опустошение внутри. — Ты всё правильно сделал… Но будь аккуратнее, пожалуйста.       — Я забыл, прости. Не знаю, как так вышло...       — Забыли. А теперь иди в гостиную, я скоро приду.       Чонгук чувствует себя неловко и без понятия, стоит ли ему Чимина действительно подождать или лучше уйти. Раз Пак его не выгнал, значит, уходить, видимо, не стоит, но компания Чимину тоже сейчас вряд ли нужна. Если только присмотр со стороны.       Чонгук готов себе пальцы оторвать, потому что вызвать приступ по собственной глупости, когда его не было уже несколько месяцев, может только он. Юнги ему явно их оторвёт, если узнает. А он узнает, Чонгук в этом даже не сомневается. Всё могло полететь коту под хвост, если уже не полетело, из-за какого-то простого прикосновения. Но у Чимина это болевое место, и если с руками прокатило из-за игравшего в крови адреналина, то лицо, а в частности именно губы, остаются болевой точкой всё ещё.       Чимин приходит через несколько минут, садится на другую сторону дивана и кидает осторожный взгляд на Гука, притихшего и даже не заметившего его появления. Чонгук напуган, Пак это видит по его состоянию, и Чимин чувствовать вину не должен, но всё равно её чувствует, не понимая, почему. У шатена у самого всё ещё не ушедшая до конца паника, отголосками подрагивающая внутри, но сверху накладывается чувство вины, когда её быть не должно.       — Я не переношу прикосновения к рукам и лицу потому, что считаю их слишком грязными, — Чимин внезапно подаёт голос, заставляя Чона испуганно вздрогнуть и на него взгляд поднять, возвращаясь в реальность. — Мне слишком неприятно из-за того, что мне пришлось сделать и вытерпеть. Это в порядке вещей, когда ты кого-то любишь или не против сам, но когда тебя принуждают, это совсем по-другому ощущается. Мне мерзко от мысли, что до меня дотрагиваются… такого грязного, причём такими же грязными руками. Да, я сам говорю, что это нормально, но это очень сложно признать, когда у тебя фобия… Я не уверен, что смогу когда-нибудь кого-то снова поцеловать, потому что мне уже плохо от одной только мысли об этом. На это потребуется слишком много времени…       — Ты говоришь так, потому что просто не хочешь этого. Когда тебе действительно захочется человека поцеловать, тебе будет проще переступить через это.       — Наверное, ты прав, но пока я не готов даже за руку человека держать. Вчера было исключение, окей, — Чимин хмыкает, замечая ироничную усмешку, мелькнувшую на губах Гука, и поспешно добавляет. — Но это не значит, что…       — Чимин, я и не думал. И прости, пожалуйста, я, правда, сглупил.       — Всё в порядке, Чонгук. Давай лучше отвлечёмся и посмотрим что-нибудь, иначе весь день насмарку.       Опаздывая на работу, Чонгук отчётливо понимает, что жить с Чимином забавно. Да, могут быть такие сюрпризы, но по большей части это даже весело. Пак не особо разговорчивый, но это всё равно не быть одному в квартире. Да и донимать его всякой фигнёй весело и забавно, потому что Пак острит в ответ и шутит тоже. И это классно, потому что ему не всё равно, и это главное.       Чонгук ловит себя на спонтанной идее и думает, что она требует доработок и одобрения, которое будет очень сложно получить. Но сначала доработки, и если всё получится, то и проекту Гука это тоже даст плоды. Главное всё продумать хорошо и уговорить, а в себе Чонгук не сомневается.       Но жить с Чимином весело, и Чонгук думает, что напросится на ночёвку ещё не раз, потому что у Пака уютно и мило. А ещё ему там рады, пускай не тот, к которому он придёт, но всё равно приятно. Чимин когда-нибудь будет радоваться тоже. По крайней мере, Чонгуку бы этого очень хотелось.