В тихом омуте

Оливер спустился на обед как всегда вовремя и был неприятно удивлен, обнаружив за столом родителей. — Добрый день, — поздоровался он и занял свое место за столом. — Здравствуй, — отец окинул его внимательным взглядом и решил начать издалека, наверное, чтобы не портить никому аппетит. — Как дела в школе? — Как знакомо, — внезапно развеселился Оливер — его настрой изменился буквально за пару мгновений, а робость и стеснение и вовсе стремительно исчезли. Вопрос это был настолько надоевшим, что давно вызывал зубовный скрежет. — Давайте, я сразу сэкономлю нам всем время! — весело возвестил он и схватил салфетку, чтобы расстелить ее на коленях. — У меня по-прежнему высокий балл, — возвестил он. — И как же может быть иначе?! Ведь это единственное, о чем мне стоит беспокоиться. Благодарю, отец, — Оливер кивнул Даррену, пытаясь сделать сарказм не столь явным. — И стоит ли нам молиться за хлеб насущный Богу? — он специально замялся. — Может, лучше помолимся Даррену Вуду? За возможность находиться сейчас за этим столом, а не побираться где-то. Я уже благодарил тебя сегодня, отец? — и вот сейчас в его голосе было столько яда, что не признать это было невозможно. — Что? — Даррен непонимающе моргнул. Бабушка же продолжала хранить стоическое молчание, очевидно, приняв решение не вмешиваться и предоставив родителям возможность разбираться самим, а мать судорожно комкала кружевную скатерть и явно боялась вставить хоть слово. — Я о том, что стоит соблюдать традиции. Правда, бабушка? — Оливер намеренно обратился к ней, но та, ожидаемо, не поддержала его игру. — Прекрати этот балаган, — сухо бросила она. — Вы должны простить меня за излишнюю эмоциональность, — Оливер отлично понимал, что его заносит, но, уже начав говорить, ему было неимоверно сложно остановиться. — Но меня легко понять, раз уж мои родители вдруг заинтересовались мной. Или... Показалось, видимо. Он потянулся за стаканом, чувствуя, что горло пересохло, но, обнаружив, что пальцы дрожат, одернул ладонь и спрятал ее под столом. — Оливер, — Даррен потер лоб, прикрыв глаза — слишком знакомая привычка, присущая самому Оливеру, когда тот не знал, что сказать. — Ты отлично знаешь, почему мы здесь. — Да, — Оливер кивнул. — Ты все еще ждешь с меня объяснений. Но я не хочу распинаться по этому поводу. Я просто предоставлю два варианта развития событий. Либо вы соглашаетесь с эмансипацией, и мы максимально тихо расходимся в разные стороны, либо я добиваюсь этого же, но через суд. Второе, думаю, вам не выгодно. — Не выгодно и тебе, — перебил его Даррен, — так как это займет куда больше времени. — Как будто это хуже, чем огласка. Новости несомненно дойдут до ушей «очень важных людей», мнением которых ты дорожишь, — огрызнулся Оливер. — Если сравнивать с тем, что я теряю сына, это не столь важно, — неожиданно мягко прокомментировал Даррен, а Оливер ошеломленно моргнул, перевел взгляд на все еще молчащую бабушку, на растерянную мать, снова посмотрел на отца и прыснул. — Простите, — он прижал ладонь ко рту, пытаясь сдержать отдающий истерикой смех. Столько времени он пытался добиться своими успехами хоть чего-то отдаленно напоминающего эту фразу, хотя бы намека на то, что он важен, а стоило всего-навсего послать все к чертям, чтобы получить желаемое. Откашлявшись, Оливер попытался изобразить серьезное выражение лица, но рот все равно кривился в усмешке, в то время, как сам Вуд не находил в происходящем ничего смешного. Отец потянулся за блюдом, очевидно, давая всем знак приступать к еде, но Оливер лишь сильнее прижал ладони к коленям, пытаясь унять дрожь. Его бросило в жар, в то время как руки наоборот стали ледяными. — Мы уделяли тебе недостаточно внимания, — заговорил Даррен спустя пару минут, и Оливер фыркнул. — Совсем не уделяли, — поправил сам себя тот, хотя было видно, как сложно ему признать это, — но я пытался обеспечить всю нашу семью, а бизнес требует определенных жертв. — Я благодарен, — монотонно возвестил Оливер, бездумно глядя в пустую тарелку. Аппетит не то чтобы пропал, но во рту пересохло, а язык еле ворочался, так что он сомневался, что сможет съесть хоть что-то. — Я не требую от тебя благодарности, — отрезал Даррен, и Оливер незаметно покосился на бабушку. Та потянула ворот своей старомодной блузки, явно чувствуя себя не в своей тарелке. И, может быть, это было мелочно, но Оливер почувствовал что-то походящее на мстительное удовлетворение. Пусть она хоть раз оценит на своей шкуре, как приятен семейный ужин, когда под тобой словно горит стул. — Неожиданно, — подкинул дров в костер Оливер, — тогда что от меня требуется? Даррен вдруг посмотрел на Кэтрин, молчаливо призывая поддержать его, и Оливер внезапно подумал, что та, наверное, все-таки не просто тень его отца, раз тот сейчас искал поддержки у нее. Забавно, за неделю он узнал о своей семье больше, чем за всю жизнь. — Для нас оказалось полнейшей неожиданностью твое решение, — встряла та, — хотя, положа руку на сердце, мы, безусловно, вряд ли взяли бы приз как «Лучшие родители года». Нам казалось, что впереди много времени, но потом вдруг ты вырос и успел отдалиться, начал принимать самостоятельные решения, а мы... — А вы ничего не знаете обо мне, — закончил Оливер, — как и я о вас. Будем считать, что это был неудачный эксперимент. Заведете нового ребенка и учтете совершенные ошибки, чтобы не повторять их вновь. Даррен шумно выдохнул и сжал вилку в ладони, Кэтрин прижала ладонь ко рту, а Оливеру стало невыносимо находиться в их обществе. — Прошу простить меня, — сказал он и резко отодвинул стул, — но мне надо идти. И вместо того, чтобы закрыться в своей комнате, Оливер схватил свой школьный рюкзак, прихватил ноутбук и выскочил за дверь. Он надеялся, что родители уже сегодня уедут, потому что разговор вымотал его достаточно, чтобы не желать продолжения. * * * Маркус как раз пытался придумать, что ответить Шону, когда телефон зазвонил, и Вуд сообщил, что ушел из дома. На Флинта это подействовало как красная тряпка на быка: он начал возбужденно метаться по комнате, запихивая шмотки в рюкзак. Вуд казался ему самым настоящим героем, и потому он тоже хотел действовать смело и решительно. Раз уж Оливер смог сделать такой шаг, то и у него должно получиться. — Жди меня в «Кабаньей голове». Это не так далеко от твоего дома. Адрес не помню, глянь на карте, — предложил Маркус, спешно натягивая джинсы. — Там обстановочка так себе, но зато не будут проверять документы. Я приеду, и решим, куда рванем, хорошо? Это было так волнительно, ярко, остро — чувствовать себя бунтарем. Подумать только, он и правда собирался сбежать из дома? Флинт чувствовал такой подъем энергии, его захлестнуло предвкушение приключений, романтизм предстоящих опасностей. Собравшись, Маркус прильнул ухом к двери, пытаясь расслышать, что происходит в доме. Они совсем недавно поужинали, поэтому мама все еще занималась уборкой на кухне. На отчима Флинту было плевать. Маркус потушил свет, выждал немного, и, продолжая прислушиваться, открыл окно. Он сел на подоконник, поболтал ногами, оценивая расстояние — крыша гаража была прямо под окном, так что это было практически безопасно, и Маркус, стараясь действовать как можно тише, спрыгнул вниз. Приземлился он удачно, почти бесшумно, затем перелез с гаража на яблоню, растущую рядом, и сполз по стволу, в темноте ободрав руки. Кровь стучала в висках, что-то щекотало в солнечном сплетении, Маркус одновременно чувствовал себя и преступником, и кем-то благородным, наперекор всему выполняющим свою миссию. О том, чтобы бесшумно вывезти мотоцикл из гаража не было и речи. К тому же ключи валялись на тумбочке в коридоре, и, при попытке Флинта забрать их, его бы тут же спалили. Поэтому Маркус поправил рюкзак и перелез через забор. Можно было воспользоваться калиткой, но закрыть ту обратно с внутренней стороны у него не получилось бы, да и адреналин подбивал не искать легких путей. До указанного места путь оказался не близкий, но Маркус почти не ощутил этого расстояния, мерно шагая под музыку, которую он врубил в наушниках. Через час он остановился перед грязной затертой вывеской и зашел внутрь. Вуд оказался тут, в углу зала, с шальным взглядом и нервной улыбкой. Этот чистюля в подобной дыре выглядел еще большим фриком, что развеселило Маркуса. Он быстро подошел ближе и плюхнулся на стул напротив. — Ну, как ты тут? Никто не приставал? — Флинт подозрительно огляделся кругом и закатал рукава. — Нет, но здесь как-то некомфортно, — Оливер тоже потянул манжеты рубашки наверх, а потом и вовсе расстегнул их и закатал рукава до локтей, чтобы ненароком не испачкать. Правда, тогда ему стало казаться, что пыль оседает прямо на коже. Вуд почесал запястье, потом залез в рюкзак и вытащил оттуда пачку салфеток и антибактериальный гель. — Кажется, у меня развивается обсессивно-компульсивное расстройство, — пожаловался он и перевел внимательный взгляд на Маркуса. — Что? — нахмурился тот, и Вуд качнул головой. — Не важно. Ты уроки уже сделал на завтра? — спросил он. Маркус подавился воздухом и ошарашенно уставился на Оливера. — Зачем? — непонимающе протянул он и почесал затылок. — Мы же ну, это, — он неуклюже взмахнул руками, — сбежали типа. — Куда сбежали? — непонимающе переспросил Вуд, а потом возмущенно воскликнул. — У нас завтра итоговый тест по истории, а в конце следующей недели совместный проект, — перечислил он и сделал вывод: — Да и не нравится мне здесь. Как будто иллюстрацией к его словам прогремел громогласный хохот, и кто-то громко закричал: — Мы мужики, мы будем пить! Его поддержали такие же пьяные выкрики, а Вуд закатил глаза, надеясь, что выглядит сейчас не как манерный педик. — То есть, ты планируешь вернуться домой? — потерянно спросил Маркус, прикидывая, успела ли мама спалить, что его нет в комнате. С её излюбленным "Чем ты занимаешься?" надежды почти не было, и Флинту подумалось, что отключать телефон тоже было не самой лучшей идеей. Правда, его тут же озарила более здравая мысль, и Маркус, немного приободрившись, спросил: — Ты же шутишь, да? — С чего ты взял? Я не большой фанат Гекельберри Финна, хоть и очень уважаю Марка Твена, — Оливер покосился через окно на улицу. — Так что я не готов бежать в поисках бродячей жизни с большим черным парнем, — он улыбнулся Флинту, пытаясь сгладить резкость. А потом Оливера озарило: — То есть ты подумал именно так, да? Маркус выдавил кислую улыбку, а потом резко откинулся на спинку стула и посмотрел на Вуда исподлобья. — Вообще-то, да, — он раздражённо передернул плечами. — Но это уже не важно. Если меня спалят, надо хотя бы придумать, как отовраться, — он, психуя, едва не порвал купюру, вытащенную из кармана и, бесполезно оглядевшись в поисках официанта, направился к бару. Вернувшись с двумя бокалами пива, он поставил один перед Оливером. — За предусмотрительных ботаников и тупорылых троллей, — буркнул Маркус и тут же щедро отхлебнул из бокала. Оливер хмыкнул, но поправлять Флинта не стал. Через пару минут он решил пояснить свое бегство: — На меня сегодня всем скопом просто набросились. Родители приехали, потому что бабушка проговорилась, что я от рук отбился. Это был худший ужин в моей жизни. Его желудок тут же недовольно заурчал, и Оливер прижал ладонь к животу. — Есть хочешь? — тут же беспокойно отозвался Маркус. — Тут бы не советовал, но недалеко есть круглосуточная закусочная. Там вкусные бургеры, — предложил он, но вдруг, весело оглядев Вуда, поинтересовался: — Или ты такое не ешь? — Маркус намеренно не стал спрашивать у Оливера про родителей, судя по себе, что тому вряд ли хочется обсуждать эту тему. Оливер прислушался к грустному вою своего желудка и признал: — Кажется, сейчас я ем все. Он сделал глоток пива и закашлялся от того, что попало не в то горло. Маркус с каким-то умилением посмотрел на него, и Вуд внезапно подумал, что того очевидно радуют совсем не те вещи, что нормальных людей. Стоило Оливеру прийти растрепанным, помятым, подавиться, что-то уронить, как в глазах Флинта появлялась какая-то затаенная нежность и желание защищать. — Тогда допьем и пойдём, — кивнул Маркус и спустя пару минут молчания всё-таки осторожно спросил: — Ну, ты вообще как? В порядке? — Да, — Оливер кивнул, раздумывая, стоит ли что-то говорить. — Они говорили о том, что я им внезапно важен, а я рассмеялся, как идиот, и посоветовал им завести еще одного ребенка, потому что первый эксперимент они провалили. А бабушка молчала все это время и делала вид, что ее нет. — Мощно, — хмыкнул Маркус и поморщился. — Но это хорошо, что все сдвинулось, — он замялся, припоминая слово, и щелкнул пальцами, — с мёртвой точки. Повисла неловкая пауза, заставляющая Флинта смутиться от своей неуклюжей попытки подбодрить. — Жизнь чаще всего радует идиотизмом, — заметил Оливер отстранено и провел пальцем по краю бокала. — Ладно, веди меня, корми меня, делай, что хочешь, со мной… Но сначала все же покорми, — он смущенно улыбнулся, пытаясь немного разрядить обстановку. Но разгоревшийся внутренний бунт уже было не остановить — Флинта охватило непреодолимое желание надраться. Он опрокинул в себя остатки пива из своего бокала, потом, подумав, забрал бокал из рук Оливера и опустошил и его. Посидев пару минут, гипнотизируя дно, Маркус почувствовал, что его повело. — Пойдем, — удовлетворенно кивнув, скомандовал он и, с шумом отодвинув стул, поднялся. На нетвердых ногах Флинт дошёл до двери и, дождавшись Оливера, открыл её перед ним. — Прошу, — он сделал шутливый приглашающий жест и, когда Оливер выскользнул на улицу, поспешил следом, чуть не впечатавшись ему в спину. До закусочной они добирались дольше обещанного Флинтом, потому что тот то и дело творил что-то дурное и пьяное: испугал велосипедиста, чуть ли не кинувшись под колёса, отобрал мяч у компании детей и запустил его куда-то в кусты, чуть не сцепился с компанией таких же неадекватных подростков. Оливер, поначалу воспринимавший происходящее с улыбкой, в итоге напрягся: Маркус вел себя странно, и, конечно, Оливер начал заниматься самокопанием. Причин для обид не находилось. Так, когда они наконец оказались на месте, он уже был склонен видеть причины в том, что Шон игнорировал Флинта, и тот бесится без его внимания. Мысль отдавала бредом и причиняла боль, но Вуд не мог найти более объективных причин. Тогда он все же решился спросить. — Маркус, — Оливер догнал его, идущего на пару шагов впереди, и схватил за руку, — я сделал что-то не так? Флинт замер, активно закивал и, потеряв равновесие, пьяно пошатнулся. Судя по его сложному выражению лица, он явно пытался сформулировать свои обвинения, но тут его взгляд упал на вывеску закусочной, и Маркус, забыв все, что хотел сказать, с восторженным воплем «Жрачка!» затащил Оливера внутрь. Какое-то время он вел себя почти прилично: не отрываясь от еды, лапал Оливера за коленку. Видимо, это не осталось незамеченным. — Смотри-ка, Фред, какие юные педики, — протянул рыжий долговязый парень, обращаясь к своей точной копии, чем заставил Флинта мгновенно выйти из себя. — Нахуй пошёл! — заплетающимся языком, но, как он думал, грозно возвестил Флинт. Оливер тщетно попытался схватить его за руку, чтобы сдержать на месте, а второй рыжий добавил: — Точно, юные — кровь кипит, воспитание отсутствует. Сколько вам лет, малявки? Больше он сказать ничего не успел, потому что Маркус ринулся вперед, и Оливер сорвался следом за ним. — Марк, — почти повис он на нем, — не надо. Ты чего?! Вот только Флинт уже слишком разбушевался. Он же только и ждал хоть одной самой незначительной провокации, чтобы выпустить пар. Так что он оторвал от себя Вуда и уже в следующую секунду впечатал кулак в одну и рыжих физиономий. Что происходило дальше, Оливер помнил плохо. Кто-то закричал, зовя на помощь, кто-то требовал, чтобы они остановились, Вуд не кричал, не требовал, не планировал драться. Пока его не втянули в самую гущу потасовки. К счастью, несмотря на то, что Маркуса захлестнули азарт и восторг, это не могло долго продолжаться — рыжие, хоть и были тощими и долговязыми, брали преимуществом в одного. К тому же, хоть у Флинта и был буйный характер, в драки он почти никогда не ввязывался, поэтому удары его были по большей части сильными, но бестолковыми. Близнецы же не просто махали кулаками, а били, явно намереваясь вывести его из строя. Так Маркусу вначале прилетело в висок, потом пару раз в солнечное сплетение, и он позорно скрючился на полу, получая еще и еще, пока наконец это не прекратилось с появлением полиции. Как их везли в участок, Флинт запомнил, только потому, что Оливер подзуживал над ухом что-то вроде "Нам конец" или "Мы пропали", но сам он пытался сохранять независимый вид, словно от этого ему разом становилось больше шестнадцати. Впрочем, от медицинской помощи он отказываться не стал. Когда их привезли в участок и заперли в камере для несовершеннолетних, Флинт тут же плюхнулся на скамейку и, откинув голову, прикрыл глаза, морщась от затхлого запаха. Нужно было подумать, что говорить полиции, и Маркус пытался напрячь мозги, но в голове то и дело всплывали мамины причитания про уголовщину и равнодушное поддакивание отчима. — Эй, ботаник, может, хватит уже мельтешить перед глазами? — мягко попросил Маркус, когда Оливер в очередной раз прошелся по камере. — Меня тошнить начинает. — Да? — Оливер тут же взвился, словно и ждал того, что Маркус обратиться к нему. — А меня тошнит от того, что я заперт в камере. И что мне придётся звонить кому-то из своих. Оливер достал телефон, который, к счастью, не конфисковали — то ли халатно отнеслись к своим обязанностям, то ли уверенность Вуда в обыске была ошибочна. — Возьми трубку, — взмолился он, не глядя на Маркуса, но через пару минут разочарованно сбросил вызов. — Перси не отвечает, — Оливер напряженно повел плечами и, словно боясь передумать, выбрал в телефонной книге номер отца. — Оливер? — в тишине камеры его было слышно не только Вуду, но и Маркусу. Оливер сглотнул. — Вытащи нас, — попросил он. — Я в полиции. Он нервно прикусил губу, ожидая пока до Даррена дойдёт эта новость. — Ты… Что?! — воскликнул он, но тут же взял себя в руки и сообщил: — Я уже выхожу. Куда мне ехать? На той стороне что-то громыхнуло, и Даррен выругался в трубку. Оливер зажмурился и сжал телефон до боли, продолжая держать его у уха. Пока Вуд говорил по телефону, Маркус мысленно попрощался со всеми благами своей жизни: от старенького мотоцикла до популярности в школе. Было обидно, и Флинт невольно винил Оливера в своём безрассудстве. Из-за него Маркусу сорвало крышу. Подумать только, он и правда поверил, что они сбегут. Как последний кретин рискнул всем и теперь на грани провала. Маркус чувствовал себя обманутым. Словно он протянул руку жизни, а она смачно в неё плюнула. Когда Вуд закончил говорить и нервно вытер ладони о брюки, Маркус нехотя встретился с ним взглядом. Виноватым чувствовать себя не хотелось, но именно так он ощущал себя, когда смотрел на бледного до синевы Оливера. — Сейчас мой отец приедет, — нехотя пояснил Вуд на его вопросительный взгляд. — Он нас обоих вытащит, и твоя мама ничего не узнает. Он вернулся к скамейке и сел на неё, откинув голову назад и упершись затылком в стену. Невольно думалось, что вся его самостоятельность лопнула как мыльный пузырь при первом же препятствии. — Я не удивлюсь, если она позвонит сюда первой, — огрызнулся Маркус в ответ. — Я ведь типа сбежал, — на последнем слове он изобразил пальцами кавычки, фыркнул и мотнул головой. — Извини. Флинт почувствовал, что трезвеет — в висках почти мгновенно запульсировала боль, а глотку, небо и язык словно стянуло вяжущей пленкой, и он умоляюще простонал: — Воды бы. Оливер на это лишь пожал плечами, кажется, стесняясь даже смотреть на Маркуса, и тот намерено придвинулся и пристроил подбородок на вудовском плече, касаясь кончиком носа его щеки. Оливер устало выдохнул и вжался спиной в стену. Он завидовал Маркусу, подвыпившему и не осознающему весь масштаб трагедии для Вуда. А если бы Даррен сейчас отсутствовал? Бабушке Оливер ни за что бы не позвонил, и сидели бы они в этой камере до скончания времён. Вуд так задумался, представляя это, что лязг засова услышал не сразу. Он поочередно поморщился, зажмурился, а потом распахнул глаза. — Выходите, — у дверей в камеру стоял офицер, — за вами пришли. Оливер пихнул локтем умиротворенно сопящего Маркуса. Тот вскинулся и дезориентировано замотал головой. — Где я? — пробормотал он сонно, но, едва глянул на Вуда, все вспомнил и нервно усмехнулся: — Я уж понадеялся, что это сон. Вуд неопределенно мотнул головой, показывая, что ему сейчас совсем не до шуток, и Маркус с тоской подумал, что умудрился разочаровать того слишком быстро. Они прошли следом за полицейским в комнату для свиданий, где их ждал отец Оливера. Флинт не ожидал столь поразительного сходства между ними: те же глаза, нос, губы, словно у них были не одни гены, а Вуда-младшего просто клонировали. Даррен не производил впечатления тирана, каким Маркусу представлялись родители Оливера, к тому же приехал выручать их, поэтому он поспешил проявить вежливость: — Мистер Вуд. Тот кивнул и вопросительно посмотрел на Флинта. Не дождавшись ответа, он перевёл взгляд на Оливера, и тот сообщил, специально растягивая гласные, чтобы обвинение звучало как можно более явственно: — Маркус, мой лучший и единственный друг на протяжении многих лет. Не знал, да? Оливер нагло врал, да и время не располагало для таких выпадов, но он словно заранее хотел защититься от возможных отцовских нападок. К тому же, чем больше они с Дарреном виделись, тем больше он стремился с каким-то мазохистским наслаждением напомнить о том, что рос, обделенный вниманием. Даррен проигнорировал его замечание. — Значит, Маркус, — хмыкнул он и снова обратил внимание на сына. — Машина сразу напротив входа. Идемте. Они проследовали за ним. Маркусу было неловко, но он не мог сдержать восхищения — отец Оливера в его глазах казался идеальным: за всю дорогу до дома ни одного вопроса или упрека, хотя по напряженно поджатым губам Флинт мог предположить, что Даррена наверняка сдерживает его присутствие. Поэтому когда машина остановилась напротив его дома, Маркус не стал долго расшаркиваться, благодарно кивнул и поспешил к дому.