На следующий день. Султанские покои.
Взгляд султана часто задерживался на лице своей жены, которая рано утром решила разделить с ним трапезу после проведенной вместе ночи. На террасе было прохладно, но это не смущало Повелителя и его жену. Разговаривая буквально ни о чем вчерашним вечером, они и не заметили за собой, как прошло много времени. Оба признались, что безумно скучали, и что каждый день проведенный друг без друга казался чем-то немыслимым, чем-то затянутым. Прошло ровно восемнадцать лет. Для обоих это просто огромный срок. Султан считал, что все же Мерьем будет такой же как и другие наложницы, а Хасеки считала, что Повелитель в скором времени забудет её. Как они оба ошибались. Когда служанки внесли на стол еще подносы с десертом, Мерьем нехотя отодвинула ложку в сторону, вздохнув. — Что это с тобой? — удивленно спросил Баязид. — Раньше ты никогда не отказывалась от своих любимых пирожных. — Пожалуй, придется забыть о сладостях, — лениво ответила Хасеки, все же с аппетитом поглядывая на сытные лакомства, так мастерски приготовленные поварами. — Лишь кусочек? — спросил Повелитель и лукаво улыбнулся. — Это уже лишнее, — засмеялась султанша, осторожно прильнув к широкой груди мужа и принимая его объятья. — Аллах видит, что это такое счастье вновь видеть тебя и прижиматься к тебе, Баязид. — А для меня счастье увидеть всех своих детей такими взрослыми, Мерьем. В этом твоя заслуга. Шафак и Ахмеда ты воспитала как родных, сложно сказать, что у них были другие матери. Смущенно опустив голову, султанша все же немного опечалилась тем, что в прошлом ей было так тяжело бороться за сердце Баязида с Хуриджихан, Сечиль, Райхан. Теперь же Джихан все время попадается ей на глаза, а маленький Селим вызывает в душе Хасеки бурю эмоций. Что это? Что она видит в этом маленьком невинном шехзаде? Угрозу своим детям. Может, жалость по отношению к тому, какая его мать. Мерьем часто смотрела на Ахмеда и понимала, что как бы хорошо они не относились друг к другу, шехзаде всегда будет помнить родную мать. И если найдутся люди, которые будут способный переманить его на свою сторону, то Мерьем Султан получит сокрушительный удар. Каждый раз, видя повзрослевшего Мустафу, Мерьем осознавала, в какой опасности он находился. Даже если ему и суждено стать следующим султаном, сможет ли он казнить братьев? Вопрос даже был в другом. Сможет ли Мерьем позволить свершиться этому? Как сильная султанша, пережившая многое за свою жизнь, не раз бывавшая на краю смерти, она должна закрыть глаза на этих детей. Но как мать Хасеки никогда не допустит этого, она готова сама лечь по кинжал, лишь бы спасти детей. Султан, заметив задумчивость и отстраненность жены, слегка потряс её за плечи, отчего женщина тут же пришла в чувства и виновато улыбнулась. — Тревожит что-то? — заботливо спросил Баязид, смотря в глаза Мерьем. — Подумала о наших дочерях. Шафак ведет себя как султанша — грациозная словно лань, обворожительная и вежливая. А Мейлишах… При упоминании младшей дочери Повелитель разразился смехом, вызвав непонимание у Хасеки. — Можешь не продолжать. Я достаточно увидел своими глазами. — Она еще ребенок. Ветреная и свободная. — Именно поэтому ей еще рано выходить замуж. Резко отпрянув от султана, Мерьем непонимающе взглянула в его глаза, искренне не догадываясь, о чем говорит Повелитель. Но Баязид был спокоен и рассудителен, его решение было твердым и неоспоримым. — Баязид, неужели…? — Я хотел бы выдать Шафак замуж, ведь ей уже восемнадцать. Не вечно ей держаться подле твоей юбки и проводить время в покоях. Она должна познать радость материнства, создать свою семью. — И за кого же ты намерен выдать дочь? — осторожно поинтересовалась Мерьем. — Ферхат-паша, мой друг и Великий визирь государства. Я уверен, что с ним Шафак будет в полной безопасности. Смутно припоминая, кто такой Ферхат-паша, Мерьем все же сумела припомнить нового визиря империи, о котором они с султаном беседовали прошлым вечером. Образованный, начитанный мужчина, который был не из тех старых визирей, за коих обычно выдавали султанш. — Шафак ты должен сообщить сам, Баязид. Не думаю, что она будет сопротивляться. Я уже говорила, она истинная султанша, а потому понимает собственное положение. — Я очень рад слышать это, — отозвался султан. — Меня еще беспокоит Эсмехан… Услышав имя султанши, Мерьем внутренне напряглась, стараясь внимательно послушать, о чем хочет поговорить Повелитель. — Увидев её вчера, я побледнел, Мерьем. Это я. Я лишил её семьи, счастья. Моя племянница выглядит очень несчастной, будто из её души вырвали что-то очень важное и дорогое. — Потерять мужа — это как потерять свою душу, Баязид. Они были связаны прочными узами брака, султанша родила троих детей. Но быть может есть способ утешить ей, — осторожно Хасеки перевела взгляд на темно-синий Босфор, а затем вновь, затаив дыхание, посмотрела на султана. — И какой же? — Снова выдать её замуж. Возможно, она познает радость снова, сможет взять на руки детей. К тому же, если ты выдашь её замуж за какого-нибудь бея из пограничного санджака, она уедет, сможет спокойно растить детей и попытаться стать счастливой. Одиночество не может длиться вечно, оно будет медленно и мучительно убивать сначала изнутри. Не нужно, чтобы это случилось с нашей дорогой госпожой. Она говорила так ловко и умело, чувствуя свою выгоду и извлекая пользу из этого. Увидев вчерашний взгляд Эсмехан Султан, Хасеки уже почувствовала опасность рядом, она была уверена, что что-то скоро случится. Но Мерьем не могла допустить этого, не могла повторить прошлых ошибок или потерять кого-то из близких. Зная натуру Эсмехан, Мерьем Султан готова была ожидать от нее что угодно, включая смерть.Дворцовый сад.
В сопровождении двух охранников Шехзаде Мустафа направлялся в дворцовый сад, издалека он уже увидел на зеленой поляне своих младших братьев, которые тренировались на саблях под чутким надзором Халид-бея, хранителя султанских покоев. Подходя ближе, Мустафа услышал крики и даже оскорбления, только не мог понять, от кого они исходят. Неожиданно из рук Ахмеда выпала сабля, и он упал на траву, а Осман яростно приставил к его горлу оружие, коварно улыбаясь. Халид-бей поспешил разнять братьев, также как и Мустафа. — Что происходит здесь? — строго спросил старший шехзаде, косо поглядывая на Османа и Ахмеда. Шехзаде виновато опустили головы, а Осман до этого еще и пристыжено посмотрел на Мустафу, чувствуя свою вину, но потом бросил саблю прочь. — Мы тренировались воинскому искусству, — начал говорить Ахмед, осмелившись поднять глаза на старшего брата. Средний шехзаде был поразительно похож на султана Баязида теми же темно-русыми волосами и смугловатой кожей, а глаза сероватые достались от покойной матери. Уловив эти сходства, Мустафа на секунду задумался и посмотрел на родного брата Османа. И тот был точной копией султана Баязида, только его глаза были темно-карие, они будто источали ярость и злость от того, что их борьбу прервали, в то время как Ахмед действительно чувствовал свою вину. — Осман, ты чуть было не поранил брата, — обратился Мустафа к шехзаде, который только яростно взглянул на него. — Нужно быть аккуратней. — Аккуратней? Может, когда отец возьмет меня на войну, мне тоже быть аккуратным с врагами и щадить их? — с толикой удивления и раздражения ответил Осман. — Ты сравниваешь Ахмеда с врагом? — Это единственный способ полностью почувствовать свою силу, понять, что перед тобой находится враг, который должен умереть! Отец всегда говорит, что не верные должна платить. Неодобрительно покачав головой, Мустафа переглянулся с хранителем султанских покоев, который был не менее удивлен, чем шехзаде, от таких речей Османа. — Не желаю слушать, — отрезал Мустафа. — Извинись перед братом. Презрительно фыркнув, Осман развернулся и быстрым шагом покинул сад, оставляя изумленного Мустафу смотреть ему вслед. — Зря ты ругаешь его, — заступился Ахмед. — Победителей не судят. — Но проигравшим помогают, — улыбнулся шехзаде. — Не волнуйся, научишься. Стоящий в стороне Халид-бей подошел, наконец, к шехзаде и поклонился им. Ахмед с уважением посмотрел на своего наставника. — Шехзаде, должен вам сказать, что шехзаде Ахмед делает значительные успехи. Возможно, сегодня удача не была на его стороне, — ободряюще произнес хранитель покоев. — Я верю в это, Халид-бей, — согласился с ним Мустафа, похлопав младшего брата по плечу. Тот благодарно улыбнулся и поднял с травы свою саблю. Подняв свои глаза к тропинке, шехзаде Мустафа невольно улыбнулся, увидев приближающуюся к ним Севжи-хатун. Девушка вдруг резко остановилась, но потом все же нерешительно возобновила ходьбу, твердо направляясь к шехзаде Ахмеду. — Шехзаде, — она поклонилась, стараясь не смотреть в глаза Мустафе, который не спускал с нее пронзительного взгляда, все ожидая, что она также тепло ответно посмотрит на него. — Меня зовет валиде? — спросил Ахмед у служанки. — Да, шехзаде. Мерьем Султан приказала вам явиться на завтрак. Ждут только вас. — Уже иду, Севжи, — неохотно отдав саблю хранителю покоев, который тут же отошел в сторону, низко склонив голову, Ахмед поклонился старшему брату и направился ко дворцу. Девушка тоже хотела уйти, но что-то задержало её. Несмело подняв свои голубые глаза на Мустафу, она тут же пожалела об этом, потому что уже не могла уйти или быстро опустить голову вниз. Было слишком поздно, и шехзаде заметил это. — Может… вы тоже позавтракаете с Мерьем Султан? — нерешительно спросила Севжи. — Не хочется совсем, — ответил Мустафа, заложив руки за спину. — Почему тебя не было вчера на празднике? Я проходил мимо гарема и тебя не заметил. Смущенно улыбнувшись, девушка заправила светлую прядь волос за ухо, вызывая томительные муки в душе шехзаде, который сам бы желал прикоснуться к Севжи, к её лицу, ощутив бархат её кожи. Но руку словно обожгло огнем, и он сдержался, оставляя их за спиной. — Мне не место среди султанш. Я осталась в комнате, дочитывала книгу. — Какую же? — «Любовь не порок» — ответила девушка. — Прочитайте, вам тоже понравится. — Я читал её, — снисходительно улыбнувшись, ответил Мустафа. — Написано красиво, только не правдоподобно. — Вы считаете, что простая девушка не может найти своего счастья? — в голосе Севжи просквозили нотки обиды, но она твердо сдержала их, умея совладать с эмоциями. — Я считаю неправдоподобным другое. Как такая милая и красивая героиня, готовая на все ради своего счастья, желавшая умереть за человека, которого любит, так долго искала своего любимого? Неужели, никто не замечал её? — Не замечал, — повторила почти шепотом Севжи, снова встречаясь с взглядом шехзаде. Оба уже не имели в виду книжных героев. На месте героини была Она. На месте героя — Он. Мустафа и Севжи поняли друг друга без дальнейших слов, соотнесли себя книжным героям, что так ярко описывали судьбу каждого. Но Севжи не видела своего будущего так четко, как это видел Мустафа. Он знал, что станет следующим султаном, принесет государству много побед и будет достойным правителем, продолжившим дело своего отца. Севжи-хатун лишь желала прожить свои дни рядом с Мерьем Султан, надеясь отговорить султаншу выдавать её замуж, чтобы не разлучаться с хасеки и её семьей, к которым девушка так привязалась. Такие разные молодые люди, сумевшие найти точки соприкосновения и жаждущие долгого и томительного общения друг с другом, в надежде лучше распознать характер своего оппонента. Глаза девушка налились неким испугом, и она быстро поклонилась, а шехзаде обернулся, увидев за своей спиной Неслихан Султан. Госпожа прогуливалась по утреннему саду в надежде отыскать Мустафу. Но увиденная картина буквально поразила султаншу. Гречанка никак не ожидала увидеть своего любимого вместе с этой рабыней, которую она буквально ни во что не ставила. Неужели, появилась какая-то угроза её любви и влиянию на шехзаде? — Неслихан. — Мустафа сдержанно улыбнулся. — Доброе утро. — Шехзаде, куда вы пропали утром? Я была у вас, но не застала, — смерив рабыню холодным взглядом, Неслихан посмотрела на Мустафу с полным обожанием, выражая всем своим взглядом и поведением её любовь и всецелую преданность. Порой Неслихан было так много, что Мустафа не знал, куда ему деться, чтобы не видеть этих глаз, готовых пронзительно разглядывать душу и вопрошающе говорить о своей любви и прочих чувствах. — Решил прогуляться. А ты почему оставила шехзаде Сулеймана одного? С ним все хорошо? — Конечно, — ухмыльнулась султанша. — Он со служанками, я приказала тщательнее следить за ним, — кинув на Севжи презрительный взгляд, Неслихан развернулась к ней. — Хатун, не учили тебя, что подслушивать разговоры шехзаде и его гарема не хорошо? Иди, куда шла. Смолчав и поклонившись, Севжи быстрым шагом направилась во дворец, а подол её платья привычно зашелестел по зеленой траве. — Наложницы стали практически неуправляемыми, — вздохнула Неслихан, будто бы всегда была в курсе событий гарема и всегда была госпожой. — Прогуляемся, шехзаде? Сады Топ Капы мне нравятся больше, чем в Манисе. — А я наоборот скучаю по Сарухану, — признался Мустафа. Вместе они направились по вымощенным тропинкам дворцового сада, непринужденно беседуя, как делали это всегда. Ни один из них не заметил всхлипывающую из-за кустов Севжи, что утерла слезы и поспешила вернуться во дворец, не желая более видеть шехзаде и его наложницу.Султанские покои.
В покоях Повелителя Шафак последний раз была очень давно. Она и забыла интерьер этой огромной комнаты, а потом с неким увлечением рассматривала и дубовую кровать, и стол, огромный балкон, террасу, залитую солнечным светом. Но больше всего она смотрела на своего отца, который неотрывно сидел за письменным столом, что-то изучая на бумагах. Поклонившись, Шафак трепетно улыбнулась, и на лице Баязида расцвела ответная улыбка. Султан тут же встал из-за стола и поцеловал дочку в лоб, а затем обнял. Её утонченная красота была Повелителю такой знакомой. Он не мог представить Шафак по-другому, и сейчас она стояла перед ним с такой же копной огненно-рыжих волос, как у Валиде Хюррем. Баязид практически забыл, как выглядит Сечиль, мать девушки, но сейчас какое-то старое воспоминание пробудилось в его душе, начало согревать прошлым, когда Повелитель впервые взял на руки свою первую дочь — Шафак. — Повелитель, вы желали видеть меня? — спросила султанша, осмелившись поднять серые глаза на отца. Она была так напугана, словно разговаривала с не родным, а чужим человеком. Но это отнюдь было не так. — Шафак, расскажи мне о себе. Как ты жила все эти годы? В последний раз я видел тебя, когда тебе едва исполнилось двенадцать. Султанша смущенно заулыбалась и позволила отцу провести её к тахте. Вместе они сели, и Шафак слегка задумалась, не зная, с чего начать разговор. Прежде она никогда не представляла, как после стольких лет будет разговаривать с Повелителем. Будучи слегка скучной во всех этих разговорах, даже когда Мерьем Султан пыталась что-то выведать у девушки или просто поговорить о разных темах, Шафак Султан не смогла найти себе близкого друга, который мог бы выслушать её или также красноречиво помолчать. Султанша считала, что способна всем своим видом без слов сказать о своем состоянии. Зачем нужны слова и предложения? Мысли госпожи итак всегда были заполнены рассуждениями о чем-то важном, просто Шафак никогда и ни с кем не делилась своими переживаниями. Просто не хотелось. — Моя жизнь проходила спокойно и размерено, Повелитель. Ни в чем не нуждаюсь, Мерьем Султан меня любит как родную дочь. Собственно, я никогда не задавалась вопросом о том, какой была моя настоящая мать. — Тебя не интересует это? — Я считаю это памятью и всегда продолжаю чтить свою валиде, но вырастила меня Мерьем Султан. И такой я стала только от её воспитания и общения с моими братьями и сестрой, Повелитель, — султанша посмотрела на свои руки, сложенные на коленях, а затем вновь обратила взгляд на отца, в ожидании нового вопроса. — С Мерьем Султан мы разговаривали насчет тебя, Шафак, — пытливо заглядывая в глаза дочери, произнес султан. — И мы вдвоем пришли к выводу, что тебе пора выходить замуж, обрести свою семью, чтобы дарить собственным детям ту любовь, которой ты лишилась без родной матери. Что скажешь? Я не прошу тебя дать мне срочного ответа. Вздрогнув, девушка растерянно посмотрела на отца. Замужество. Шафак не считала это ужасным событием, она всегда думала, что это хоть немного скрасит её жизнь, заставит девушку почувствовать какие-то другие чувства кроме спокойствия и миролюбия. Ей не нужно было время, чтобы подумать, она не хотела плакать, кричать и биться в истерике, как это сделала бы Мейлишах, узнав подобное. На подобные вопросы Шафак уже знала собственный ответ, а потому незамедлительно решила сообщить о своем решении. — Повелитель, я согласна. Удивление застыло на лице Баязида, но он все же сумел подавить его, а затем взял руку дочери в свою. — Ты хорошо подумала? Быть может, тебе нужно время? — Не нужно, отец, — слабо улыбнувшись, ответила султанша. — Подобные события все равно неизбежны. Не стоит их откладывать, пытаться замедлить день их прибытия. Я всегда уважала все, что говорила мне Мерьем Султан, а она научила меня уважать Ваши решения, потому что вы Повелитель мира, мой отец. И если вы — два моих самых дорогих человека, решились на это, значит, вы все обдумали и делаете это для моего благополучия, отец. — Думаю, не нужно говорить, что я удивлен, Шафак. Твоя мудрость поражает меня и радует. Ты умна не для своих лет, и я счастлив, что ты понимаешь нас с Мерьем Султан. Поддавшись вперед, Баязид обнял свою старшую дочь, поцеловав её в лоб. Шафак покорно приняла объятья отца, чувствуя некий прилив сил и уверенности в себе. — Повелитель, — отстранившись, проговорила Шафак, — я имею право узнать, кто станет моим мужем? — Разумеется. Я считаю, что достойный кандидат — это Ферхат-паша, великий визирь и мой лучший друг. С ним ты будешь счастлива, я уверен, Шафак. — Как вы посчитаете нужным, отец.Покои управляющей.
За круглым низким столом сидели Мерьем Султан, Мейлишах Султан и младшие шехзаде. Хасеки проследила, чтобы служанки внесли все блюда, а затем позволила детям начать трапезу. Мейлишах как всегда была неугомонна, она что-то увлеченно рассказывала матери, но та лишь изредка прислушивалась к словам дочери, больше увлеченная повисшим напряжением между Османом и Ахмедом. Братья были как никогда молчаливыми и угрюмыми. Отложив в сторону кусочек хлеба, Мерьем внимательно посмотрела сначала на Ахмеда, а затем задержала свой взгляд на Османе, который словно почувствовал это, тут же поднял свои карие глаза к матери. Мейлишах, заметившая это, замолчала, чувствуя, что валиде чем-то обеспокоена. — Что между вами опять произошло? — устало спросила Хасеки. — Говорите. Я жду. — Ничего особенного, валиде, — произнес Осман, покосившись на брата. — Ахмед никак не научится держать саблю в руке, поэтому и проигрывает, а все защищают его. — Я умею держать саблю, — запротестовал Ахмед. — Но ты забываешь о том, с кем дерешься. Валиде, если бы не брат Мустафа, то Осман поранил бы меня. Пораженно замерев, Мерьем стрельнула глазами в сторону Османа, на лице которого застыла злость, граничащая с яростью. Шехзаде сжал под столом руки в кулаки, сдерживаясь, чтобы не наброситься на брата. — Осман, что это за поведение? — строго спросила Хасеки. — Ты не уважаешь старшего брата? — Валиде, разве Ахмед брат мне? Поджав губы и прикрыв глаза, Мерьем тяжело вздохнула, заметив непонимание на лице Ахмеда. — Осман, — наконец, вмешалась Мейлишах, погладив брата по плечу, — Ахмед наш брат, также как и Селим. Не забывай про это. — Мама Ахмеда умерла! — Довольно! — вскричала Мерьем, ударив ладонью по столу, отчего дети замолчали и опустили взгляды. Даже Мейлишах вздрогнула и стушевалась под строгим взглядом матери. — Что б я больше не слышала подобных речей ни от одного из вас. Вы все дети султана Баязида! Это связывает вас. А вы ведете себя так, словно не достойны это. Разве такими должны быть шехзаде великого правителя? Своим поведением вы не оправдываете ожиданий отца, а значит, позорите его имя. — Помолчав, султанша добавила: — и мое имя тоже. — Но отец никогда не будет зол на нас, — произнесла Мейлишах, смотря на свои руки. — Запомни, Мейлишах, что в первую очередь для всех нас это Султан Баязид — ваш Повелитель, господин, чьи приказы исполняют беспрекословно все, в том числе и его дети. — Султанша облегченно выдохнула, расправляя свои длинные шелковые рукава платья. — Осман, Ахмед, идите в комнаты. При следующей нашей встречи я желаю видеть вас помирившимися. Шехзаде молча покинула главные покои. Воцарившееся молчание между матерью и дочерью длилось недолго, Мерьем, заметив, что дочь перестала есть, закатила глаза. — Ну, хватит, Мейлишах. Не говори, что обижена на меня. — Отец всех нас любит, он никогда не будет с нами строг, валиде, — сквозь обиду пролепетала султанша. — Зачем вы так сказали? — Отрадно, что вы все так любите своего отца, но наступят еще моменты, когда и тебе, и твоим братьям вопреки своей воли придется принять решение султана, потому что он — ваш Повелитель, никак иначе. — И вы тоже всегда будете слушать отца? Валиде, вы ведь почти все решения принимаете без его ведома? Терпеливо прикрыв веки, Хасеки поджала губы и снисходительно посмотрела на дочь, которая не отступала от своего мнения и уже была готова защищать его, не уступая матери. — А эти вопросы тебя вовсе не должны волновать, Мейлишах. В частности, наши с Повелителем отношения недоступны для таких любопытных глаз и ушей. Тебе стоит уже научиться принимать действительность такой, какая она есть, а детство и ребячество нужно оставлять в прошлом. Ты еще не знаешь всего своего могущества и всех интриг этого дворца. Но, как бы печально это не звучало, еще придет время, Мейлишах, обязательно наступит время, когда все эти тайны вновь откроются.Гарем.
После тяжелого разговора с матерью Мейлишах неспешно шла по коридору к гарему, откуда доносились смех и разговоры наложниц. Султанша лишь фыркнула, не желая слушать очередные сплетни одалисок, а потому поспешила покинуть гарем. Навстречу ей из мужского крыла шла Шафак, как всегда собранная и твердая, умеющая сдерживать все свои чувства и не показывать их на людях. Поравнявшись с сестрой, Шафак Султан приветственно кивнула ей, но Мейлишах только непонимающим взглядом окинула её. — Ты откуда идешь? — спросила черноволосая госпожа. — От Повелителя, — невозмутимо ответила Шафак. — Он сам позвал тебя? — удивленно переспросила Мейлишах. — Зачем? — обида заиграла в душе госпожи от того, что отец позвал не её, а Шафак. После долгой разлуки Повелитель не захотел даже поговорить с ней? Продолжая накручивать себя и внушать себе подобные мысли, Мейлишах все больше чувствовала ревность. — Отец хочет выдать меня замуж за Ферхата-пашу. — И ты так спокойно говоришь об этом? — Незачем делать из этого тайну, — пожав плечами, рыжеволосая госпожа слегка улыбнулась. — Да, и я не вижу ничего страшного, Мейлишах. И тебе скоро выпадет такая участь. — Только когда это случится, я сама буду выбирать себе мужа, вот увидишь. Уж я не потерплю, чтобы мне всучили первого попавшегося пашу. — Но я не терплю такого, я сама согласилась, и я вполне довольна, — с нажимом ответила Шафак, вновь чувствуя колкости сестры и то, как она беззаботно и открыто презирает покорность султанши. — Посмотрим, что дальше будет, — поиграв бровями и ухмыльнувшись, Мейлишах обошла сестру и, чинно сложив руки перед собой, направилась в свою комнату. Печально вздохнув, но не из-за грядущей свадьбы, а скорее из-за неменяющегося характера своей сестры, Шафак тоже вернулась в свои покои, окунаясь в такое привычное одиночество с книгой в руках.Покои управляющей.
Примеряя драгоценности, Мерьем вдруг услышала, как что-то со звоном упало на пол, а затем послышался испуганный вскрик служанки. Обернувшись, Хасеки облегченно вздохнула. Севжи то ли по нерасторопности, то ли по невнимательности пролила принесенный кофе, и теперь пыталась оттереть пятна на ковре и тахте. Отложив шкатулку в сторону, Мерьем Султан встала с маленькой тахты и подошла к столику, тронув девушку за плечо. — Что с тобой такой? Ты сегодня весь день сама не своя, — обеспокоенно спросила госпожа. — Просто устала, султанша. Почему-то сегодня столько хлопот появилось, — соврала Севжи, чувствуя, что теряет самоконтроль над собой. Все это произошло после встречи с шехзаде Мустафой, и девушка ничего не могла с собой поделать, так как все её мысли занимал лишь он. — Ты знаешь, что можешь в любое время отдохнуть. Быть может, тебе нездоровится, нынче погода быстро меняется. — Вы правы, — благодарно улыбнулась Севжи. — Спасибо, султанша. Азартно улыбнувшись, Мерьем присела на тахту и пригласила девушку сесть рядом. Подвинувшись ближе, султанша ухмыльнулась, желая рассказать девушке какой-то секрет, отчего Севжи заинтересованно улыбнулась. — Сегодня я хочу отправить моему сыну наложницу. Не нравится мне эта гордость Неслихан, и то, что Мустафа к ней одной привязан не приведет к добру. Поможешь мне? Тонкая струна душевных переживаний снова натянулась и оборвалась, потому что в эту же секунду девушка нервно сглотнула и неопределенно кивнула, потому как ей больше ничего не оставалось делать. — Что нужно делать? — волнительно спросила Севжи. — Вместе с Каримом-агой выберите умную и послушную рабыню, потом приведите мне. А ночью она пойдет в покои шехзаде. — А Неслихан? — Уж её я найду, чем завлечь, помешать она не сможет. Все поняла? Согласно кивнув, Севжи быстро встала с тахты и, ссылаясь на головную боль и желание скорее выполнить приказ, покинула покои султанши, чувствуя горячие слезы на своем лице. Подобные мучения были не для её ранимой души, но Севжи не могла воспротивиться воле султанши. Девушка была готова похоронить эту любовь в душе, никому не рассказывать и не показывать этих безудержных эмоций.Гарем.
Испуганно оглядываясь вокруг себя, Нергис с каким-то затаенным страхом шла по коридорам огромного дворца Топ Капы, крепче прижимая узел с тканями, которые она якобы собиралась продать рабыням из гарема. Стражники довели её до дверей гарема, и Нергис впервые увидела жизнь султанских одалисок, которая показалась ей очень бурлящей и живой, чего девушка никогда раньше не видела. Снующие туда-сюда наложницы, калфы и евнухи о чем-то перешептывались и обсуждали насущные проблемы. Несколько девушек только что вернулись с занятий, а другая половина ушла на них. Не зная, с чего начать и к кому обратиться, Нергис встала в стороне, надеясь, что её заметят. И это случилось. В эту же минуту, разговаривавший с одной калфой Карим-ага заинтересованно взглянул на девушку, а затем подошел к ней. — Ты кто такая? — спросил он деловито. — Торговка. Я ткани принесла девушкам, — отчеканила Нергис и указала на свою ношу в знак подтверждения собственных слов. Карим-ага странно покосился на неё, а затем махнул рукой в сторону наложниц. — Иди, торгуй, — усмехнулся евнух. — Карим-ага, — к евнуху подошла светловолосая девушка и поклонилась. — Вас Мерьем Султан зовет. Послушно кивнув, Карим-ага удалился, оставляя Нергис одну. Девушка мучительно вздохнула, еще раз оглядываясь. И это место, где она родилась, росла до поры до времени, а потом этот момент жизни просто исчез из её памяти, и Нергис не помнила абсолютно ничего. Лишь смутные очертания своего отца и ласковые глаза матери остались в её мыслях, и девушка твердо надеялась, что сможет сегодня добиться нужного результата. Подойдя к девушкам, она, молча, развернула узел и стала раздавать красивые ткани с вышивками и различным орнаментом. Наложницы слетелись словно мухи на мед и начали разбирать ткани, споря друг с другом и пытаясь отвоевать ту или иную материю. — Эта ткань откуда? — спросила одна из рабынь, указывая на кусок узорчатой материи серебристого цвета. — Дорогая, наверное? — Это… из Албании пришли, а стоит недорого, — сомнительно ответила Нергис, которая практически ничего не знала об изготовлении и уж тем более цене товаров. Очень скоро все девушки были настолько увлечены тканями, что Нергис медленно попятилась назад к выходу из гарема. Калфы подозрительно покосились на мнимую торговку, которая как бы невзначай подошла к одной из них и спросила, где бы можно отойти по нужде. Служанка указала в нужную сторону, и Нергис быстро завернула за угол и удостоверилась, что за ней никто не пошел. Она слышала, как бьется её сердце, а учащенное дыхание никак не давало девушке покоя, Нергис не могла сосредоточиться и понять, куда дальше идти. Она боялась узнать какую-то правду, узнать что-то новое о себе. Вдруг она поступает неправильно? Может, нужно было оставить эту идею и навсегда пробыть в Греции? Тряхнув головой, Нергис решительно вздохнула. Нет. Она не будет сдаваться, потому что за всю свою жизнь она повидала многое и была достойна теперь самого лучшего, того, что у неё отняли много лет назад. Какие бы сомнения не одолевали Нергис, теперь она будет убирать их в дальний уголок сознания, выдвигая на первый план только решительность и уверенность. Послышались женский и мужской голоса, и Нергис завернула за угол, аккуратно выглядывая из-за него в желании рассмотреть того, кто это говорил. Красивая женщина с черными волосами в роскошном зеленом платье с различным орнаментом на груди спустилась по каменной лестнице в сопровождении того евнуха, которого Нергис уже видела сегодня. — Карим-ага, я на тебя надеюсь. Пусть это будет самая лучшая девушка, — придирчиво сказала султанша, наклонив голову вперед, отчего изумруды на её короне засверкали в свете факелов. Жадно рассматривая такое обилие тканей, драгоценностей и роскоши, так и льющихся от красивого образа госпожи, Нергис чувствовала некую настороженность, все еще не догадываясь, кто это может быть. — Не беспокойтесь, Мерьем Султан. У меня на примете есть две девушки, я уверен, что вы сделаете выбор сами, когда я приведу их. — Вот этого я от тебя и жду, — улыбнувшись, ответила Мерьем. — Проследи и за Неслихан. Я хочу знать, что она делает целыми днями в своей комнате. Столько слов от неё я услышала о том, как она уважает меня. Почему же не заходит в покои? — ухмыльнувшись, сказала султанша, и Карим-ага усмехнулся ей вслед. Больше Нергис слушать не стала. В душе её заиграла какая-то ревность к тому, что это есть законная супруга её отца. Такой же когда-то была и Хуриджихан, а теперь место её матери занимает другая женщина. Отчего-то Мерьем тут же не понравилась Нергис, и та брезгливо прыснула в её сторону. Отличительной чертой девушки (к сожалению, негативной) было то, что она делала выводы о людях по первому впечатлению, не смотря на то, каким этот человек проявит себя в дальнейшем. Если в её душе зарождала злоба или неприязнь к кому-то, то трудно ей было потом полюбить этого человека или хотя бы начать уважать. Нергис была ко всему непреклонна. Пройдя с пару коридоров, Нергис поняла, что попала в мужское крыло, так как здесь почти не сновали рабыни, только евнухи изредка проходили, но девушке удавалось скрыться от них. Выглянув из-за угла, она увидела огромные дубовые двери, рядом с которыми стояли стражники. Нергис поняла, что это было как раз то место, которое она искала. Султанские покои. Буквально выбежав, девушка быстрым шагом направилась внутрь. Она не знала, что скажет, но была обязана попасть внутрь. Страх от встречи с отцом куда-то испарился, и девушка сейчас была настроена решительно. Но внезапно из неоткуда появившийся высокий мужчина буквально сшиб девушку с ног, и она отлетела назад, упав на спину. Мужчина повернулся к ней и был немало удивлен тому, что в мужском крыле делает женщина. — Вы бы хоть глаза раскрыли, — фыркнув, ответила Нергис, вставая и отказываясь от помощи незнакомца. — Я вас не заметил, — сухо ответил мужчина. На вид ему было чуть меньше тридцати, а сам он был высок и широкоплеч. — Видимо, из-за вашего роста мысли и слова долетают до ваших ушей очень медленно, — рассмеявшись, сказала девушка. — Пропустите, мне нужно идти. Но мужчина лишь взял её за плечи и остановил, отчего Нергис дернулась, сбрасывая его руки. — Девушкам не положено находиться в мужском крыле. Возвращайся в гарем, хатун. — Я не рабыня, — запротестовала Нергис. — Мне все равно, но ты должна покинуть эту часть дворца, или я прикажу охране вывести тебя отсюда, а затем скажу еще Кариму-аге, чтобы он запер тебя в темнице, — с прищуром произнес незнакомец. — Ай, Аллах! — послышался встревоженный голос Карима-ага, который выбежал из-за угла. — Ты чего сюда пошла? Раз пришла тканями торговать, вот и торгуй. Разве имеешь ты права входить сюда? Вот сейчас как вышвырну тебя из дворца, больше не придешь. — Кто это, Карим-ага? — спросил мужчина. — Халид-бей, — чинно поклонившись хранителю, пропел Карим-ага. — Торговка тканями. Я ей разрешил в гареме побыть, ткани свои продать, так она вот что удумала. А, ну пошли! Резко схватив девушку за локоть, евнух повел её назад, но Нергис ловко высвободилась и, обогнав хранителя покоев, быстро вбежала в султанскую опочивальню. Евнух и хранитель покоев напряженно переглянулись, теперь только гадая, что с ними будет от гнева Повелителя. Нергис словно молния влетела в просторные покои султана, который от неожиданного вторжения резко поднял голову от созерцания важных бумаг на столе. Взгляд султана был крайне удивленным, а затем сменился на недовольный. Баязид встал из-за стола и вышел вперед, осматривая вошедшую незнакомку, чей взгляд показался ему вполне знакомым. Вбежавший вслед за девушкой Халид-бей виновато поклонился, а затем, когда Нергис бросилась в ноги Баязида, с силой оттащил её. — Повелитель! — крикнула Нергис, пытаясь привлечь внимание отца. — Повелитель, пусть меня отпустят. Я ваша дочь! Ваша дочь! Нергис Султан. Вздрогнув будто от удара молнии, султан пораженно замер, продолжая стоять на месте. Если только это самозванка, решившая терзать его больную рану, ставшую такой душевной за последние годы, то Повелитель незамедлительно казнит её, чтобы другим было неповадно так зло шутить. — Что ты такое говоришь, хатун? Как смеешь?! — рассерженно крикнул султан. Нергис, высвободив одну руку из цепких объятий хранителя, сорвала с шеи кулон и бросила его к ногам Баязида. Что-то блестящее сверкнуло в лучах солнца, и Повелитель тут же вспомнил эту драгоценность, которую когда-то давно подарил Хуриджихан. А та носила его, не снимая в знак их любви. — Повелитель, позвольте вышвырнуть самозванку из дворца? — с готовностью спросил Халид. — Отпусти! Я — Нергис Султан. Моя мать — Хуриджихан Султан. Повелитель, — обратив к отцу глаза полные слез, девушка истошно крикнула: — я та пропавшая дочь, я была жива все это время. — Почему я должен верить тебе? — сухо спросил султан, сделав шаг вперед. — Наш корабль не разбился тогда. Матушка заплатила щедро капитану, другим морякам, все сказали, что мы уплыли на судне, которое потерпело крушение. Но это не так. Мы жили все это время в Греции, в бедности и нищете. Мама умерла, оставив мне кулон. Я решила искать вас… — Повелитель? — хранитель покоев в немом ожидании посмотрел на господина, ожидая его дальнейших приказов. Баязид не знал, что ему делать. Неопределенно кивнув, он поднял с пола кулон, а затем еще раз посмотрел на девушку. Действительно, она была похожа на Хуриджихан как две капли воды, и этот кулон, рассказанная история о побеге. Все это настолько заставило Повелителя вспомнить прошлое, настолько болезненно отозвалось на его душевной ране, что Баязид не смог остаться равнодушным. — Отпусти её, Халид. Можешь идти. Нехотя отпустив девушку, хранитель покоев поклонился и вышел из покоев, одоленный многочисленными раздумьями. А что ему теперь будет за дерзость госпоже династии и за то, что он посмел прикоснуться к ней? Твердо устояв на ногах, Нергис сделала несколько неуверенных шагов к отцу, который последовал её примеру. Дотронувшись до её лица, а затем проведя по мягким каштановым волосам, Баязид с каким-то восторгом взглянул в её карие глаза, которые лучились теплом и светом. Поддавшись порыву и первой придя в себя, Нергис припала к широкой груди отца, крепко обнимая его. — Это вы. Вы. Я нашла вас, отец, — судорожно повторяла девушка, не веря своему счастью и не понимая того, что происходит с ней. Словно какая-то невиданная эйфория овладела теперь уже госпожой с ног до головы. Повелитель зажмурился, стараясь отогнать воспоминания об известии гибели корабля с его дочерью, а затем также крепко и по-отцовски обнял Нергис. — Нергис, неужели, это ты?! Прошло двенадцать лет с того момента, как я узнал о твоей гибели, — отстранившись от дочери, Баязид поцеловал её в лоб. — Но теперь ты находишься живая и здоровая. Аллах ниспослал мне великое счастье! — Я обещаю вам, отец, что мы отныне никогда не будем разлучаться. У меня есть только вы на этом свете, больше никого. Снова неверующе покачав головой, Повелитель усадил дочь на тахту и начал расспрашивать об её жизни в Греции и о том, как она добиралась сюда. А Нергис теперь чувствовала полную безопасность. Отныне её жизнь меняется в её пользу. Никто не сможет отобрать у неё то, что она только что нашла. Отца девушка не отдаст никому.Дворец Фатьмы Султан.
— Султанша. Добро пожаловать! — склонившийся Сиявуш-паша украдкой посмотрел на вошедшую Эсмехан, которая после приезда из Трабзона стала частенько заезжать во дворец к сестре. Отчего-то визирь только страшился этого. Уж не задумали ли Эсмехан чего-то коварного, что могло бы разрушить их семью? Но видя, как Фатьма счастлива от того, что они с сестрой помирились, Сиявуш решил не препятствовать их встречам. К тому же, именно Эсмехан поспособствовала тому, что брак её сестры состоялся именно с визирем. Сиявуш очень давно был в сговоре с Эсмехан Султан, которая и решилась на убийство Орхана-бея. Но это было столь давно, что Сиявуш не желал ворошить прошлое и разрушать свою крепкую семью. — Как служба, Сиявуш-паша? Сочувствую, что султан не тебя назначил на пост визиря. — Я уверен, что данная должность только впереди, — самоуверенно ответил мужчина. — ИншаАллах, паша. Только тогда мы и сможем прибрать к рукам весь совет, — заговорчески проговорила Эсмехан, краем глаза заметив, как служанки склонились. Фатьма Султан, облаченная в простое зеленое платье незамысловатого покроя с орнаментом на груди, вела за руку маленькую Хатидже Султан, которая вырвалась и подбежала к отцу, Сиявуш трепетно поцеловал дочку, а затем отпустил. — Султанша, — обратился визирь к жене, — я скоро вернусь. Не скучайте. — Эсмехан не даст мне повода для скуки, — улыбнувшись, Фатьма дождалась, пока двери за пашой закроются, а затем улыбка с её лица спала, преображаясь в некую ухмылку. — И что ты собралась прибирать здесь к рукам совместно с моим супругом? — Власть, Фатьма, — шире ухмыльнувшись, ответила Эсмехан. — Нужно начинать покорять высоты, ведь есть кое-что выше султанского гарема, верно? — Совет Дивана, — хмыкнула Фатьма. — Ферхат-паша всецело предан Повелителю, Сиявуш-паша — мой муж, а Касим-паша… Небрежно фыркнув, Эсмехан Султан, придерживая подол своего платья, прошла в холл и опустилась на тахту. Фатьма последовала её примеру, а затем распорядилась, чтобы им принесли щербета. — Касим-паша новый член совета, достаточно опытный и бывалый воин, смыслящий в политических интригах не меньше, чем сам султан. Я слышала, что во время похода он сражался наравне с Ферхатом, но Повелитель предпочел Ферхата, а Касим-паша остался ни с чем. Можно предположить, что в его душе затаилась злоба, которую мы можем умело использовать для себя, Фатьма. Задумавшись, Фатьма Султан вдруг оживилась, словно в её разум пришла интересная и заманчивая мысль. Охватившее любопытство не возможно было скрыть со стороны Эсмехан. — Фатьма? — Есть один способ привлечь Касима-пашу на нашу сторону, а точнее на твою. — Немного помедлив, Фатьма добавила: — попроси султана выдать тебя замуж за Касима-пашу. Пораженно выдохнув, Эсмехан сначала желала отказаться, но затем и сама поняла, что это был единственный действенный способ, которым просто нужно было воспользоваться очень быстро. Довольно ухмыльнувшись и переглянувшись меж собой, султанши обе откинулись на спинку тахты. Каждая думала о чем-то своем, предвкушая грядущую власть, которой обе были достойны.Дворец Топ Капы. Покои управляющей.
— Повелитель зовет меня? — непонимающе спросила Мерьем Султан, оторвавшись от чтения книги на приход Фахрие-калфы. Та согласно кивнула, и Хасеки, устало вздохнув, отложила книгу и встала с тахты. Проходя мимо гарема, султанша вдруг остановилась, обратив внимание на скопление наложниц на одной из тахт. Поджав губы, Хасеки решительно вошла в гарем, а одалиски испуганно повставали со своих мест и поклонились. Только когда они расступились, Мерьем заметила, что предметом сбора всех девушек была Джихан Султан, которая не встала со своего места, лениво продолжая попивать щербет и кушать виноград. Осмотрев сие столпотворение, Хасеки переглянулась с Фахрие-калфой. — Девушки, принимайтесь за работу! — вскрикнула калфа. — Живее. Наложницы неохотно поплелись в сторону кабинета занятий, как вдруг Джихан вскочила со своего места и решительно крикнула: — Нет, стойте. Я разрешаю вам сегодня не работать. Что такого, если наложницы немного отдохнут? Эта работа никуда не денется. — Кто тебе права дал разрешать какие-либо дела в гареме? Сама пользы не приносишь во дворце, так еще и девушек подтруниваешь ничего не делать, — Хасеки Султан гордо вскинула подбородок. — Мне известно, что ты даже своим шехзаде не занимаешься. Как это понимать? — Я сама решу, как воспитывать моего сына, Мерьем. И в твоих советах я не нуждаюсь, — ядовито проговорила Джихан Султан, делая пару шагов вперед. — Я назвала вас по имени? Простите же, султанша всех султанш! — еще более язвительно сказала девушка. — Называй меня, как хочешь, — мельком улыбнувшись, сказала женщина, — для Повелителя я — законная супруга, а для гарема — управляющая. И как Хасеки я ни во что не ставлю твои слова, Джихан. Знаешь почему? Мерьем видела, как Джихан злится. Это можно было понять только по одному её тяжелому хмурому взгляду, по тому, как её карие глаза наливались злостью и раздражением. — Потому что ты в гареме — никто. Развернувшись, царственной походкой Мерьем вышла из гарема и направилась в мужское крыло. Шелест её платья стих, и наложницы все же разошлись по своим обязанностям, а Джихан, глотая слезы, быстро ушла в свою комнату, как и свита из её многочисленных служанок. Проходя мимо дверей хранителя султанских покоев, Мерьем не преминула возможности заглянуть к нему, так как Халид-бей был самым верным человеком, отчитывавшимся перед султаншей за здоровье Повелителя и его безопасность. Халид-бей словно ждал госпожу, так как расхаживал по своим покоям в нервозном состоянии. За своими мыслями он не заметил, что Мерьем уже стояла в его комнате. — Султанша. — Хранитель покоев. ИншаАллах, вы вернулись здоровым с похода. — Хвала Всевышнему. Благодарю за беспокойство, — низко поклонившись, ответил мужчина. Бросив взгляд в сторону дверей Повелителя, Мерьем Султан подошла ближе к хранителю. — Что-то произошло, раз султан позвал меня? — настороженно спросила она. — Не знаю, как вам и сказать, султанша. Дело имеет личный характер, поэтому трудно опровергать его, — уклончиво ответил Халид-бей. — Но Повелитель вправду ждет вас. Вы должны услышать это из его уст. Испуганно замерев, Хасеки с содроганием в сердце вошла в покои мужа. Мысли были самые разные. Больше всего она боялась, что Повелитель болен, и поэтому, трясясь от страха, Хасеки бесшумно вошла в покои султана. К её облегчению, султан встретил жену радушно. — Слава Аллаху, все хорошо. — А что-то должно было случиться? — спросил Баязид. — Нет. Но мне кажется, что ты хочешь сказать что-то важное, верно? Повелитель взял супругу за руку и повел на раскрытую террасу. Мерьем тут же испуганно замерла, увидев на тахте молодую девушку с каштановыми волосами и смугловатой кожей. Первой мыслью стала самая ужасная. Вдруг это наложница Повелителя? Тогда зачем он решил познакомить их? Баязид взял за руку Нергис, и султанши встали друг напротив друга. Мерьем непонимающе посмотрела на мужа, который довольно улыбался. — Баязид, что происходит? — Это моя погибшая дочь — Нергис Султан. Она вернулась. Нергис постаралась приветливо улыбнуться, хотя в душе уже чувствовала неприязнь к жене своего отца, который предпочел её Хуриджихан. Но Нергис Султан теперь старалась не показывать истинных эмоций перед султаном, а потом все же выдавила подобие улыбки. Хасеки как-то неопределенно хмыкнула, а затем тяжело задышала, не понимая происходящего. Видя сейчас дочь Хуриджихан Султан, которая люто ненавидела саму Мерьем, султанша чувствовала, что переживает подобное снова. Отчего-то Мерьем Султан подумала, что с появлением в их жизни Нергис все пойдет не своим чередом.Вечер. Покои Шехзаде Мустафы.
Зажигая свечи, Севжи чувствовала, что вот-вот расплачется и убежит куда подальше отсюда, потому что наложница, подготовленная ею же для шехзаде, сейчас стояла в покоях. Высокая стройная девушка обладала густой копной темно-русых волос и ярко-зелеными глазами. Она была уверена в себе и в том, что сегодня определенно понравится шехзаде. — Ну, Севжи, закончила? Давай быстрее, скоро шехзаде Мустафа придет, — запричитала наложница. Горько всхлипнув, Севжи почувствовала, как разрывается сердце, как оно мечется, не зная, что ему делать в этой непростой ситуации. Наконец, двери распахнулись, и шехзаде вошел в покои. Наложница поклонилась ему, а Севжи так и осталась стоять с пораженным взглядом, так как их взгляды с Мустафой пересеклись. Наследник медленно подошел к склонившейся девушке, та подняла взгляд и улыбнулась, но на Мустафа не был впечатлен. — Иди, хатун, — кивнул он девушке на дверь. Севжи испуганно захлопала глазами, когда непонимающая девушка послушно попятилась к двери, презренно посмотрев на светловолосую служанку. — Подойди, Севжи, — мягко попросил Мустафа, и девушка просто не могла ослушаться, потому что понимала, что находится под сильной властью его голоса. Он был словно умелый гипнотизер, который добивался того, чего хотел, одним лишь взглядом или движением. — Шехзаде, ваша валиде будет недовольна, — произнесла девушка. — Зато я доволен, — ухмыльнулся наследник. — Почему ты не выходишь из моей головы, Севжи? Все мои мысли лишь о тебе. — А мои мысли о вас, — призналась Севжи, чувствуя томительное жжение в груди, которое вот-вот превратится в пламя, сжигая все на своем пути. От сказанных слов становилось очень легко, и Севжи не хотела останавливаться. — Вот как, значит, — довольно улыбнулся Мустафа, делая шаг вперед и полностью приближаясь к девушке, которая смотрела на него взглядом затравленного зверька. Его рука медленно скользнула по лентам её платья и слабо потянула за одну из них. Севжи вдруг замерла и резко убрала руку наследника с корсета, отчего тот нахмурился. Она сделала шаг назад и сама добровольно расплела свой корсет, и шелковое платье, шелестя, упало на пол, оголяя стройную фигуру девушки. Мустафа властно притянул девушку к себе, начиная целовать. Оба растворились друг в друге без остатка, и им было все равно на последствия и реакцию окружающих. Мустафа и Севжи были счастливы от того, что смогли найти друг друга в этом суровом мире.Покои Джихан Султан.
Долго не решаясь открыть свою расписную шкатулку, Джихан воровато оглядывалась, чтобы никто не зашел в комнату. Шехзаде Селим мирно спал под покровом глубокой ночи, и никто не мог побеспокоить Джихан Султан, которая задумала что-то неладное. Будь она простой рабыней без характера, то не была бы матерью шехзаде и султаншей. Но у Джихан Султан был стальной характер, она знала, что может добиваться желаемого, а потому решила действовать незамедлительно. Приоткрыв шкатулку, султанша тут же захлопнула её, потому что в покои вошла её служанка — Мирана-хатун. Облегченно вздохнув, Джихан все же резко открыла шкатулку и достала пузырек с жидкостью бледно-желтого цвета. — Султанша. Все уже спят во дворце. Вы что-то хотели? — спросила служанка. — Да, — решительно ответила Джихан. — Мирана, ты не боишься совершить проступок ради своей госпожи? Я одарю тебя золотом, подарками, если ты исполнишь то, что я тебе скажу. — Султанша, я предана вам всегда и во всем. Вы можете положиться на меня. Улыбнувшись в предвкушении собственной победы, Джихан встала с тахты, и её бледно-зеленое платье зашелестело по мягкому ковру. Взяв ладонь служанки, госпожа вложила в неё пузырек с желтой жидкостью, продолжая смотреть в глаза напуганной Миране. — Будешь подливать это в еду и питье нашей обожаемой Хасеки Султан. Это нужно делать два раза в неделю. Тогда её смерть будет долгой и мучительной. — Джихан Султан, как можно… — Ты обещала, — напомнила её султанша. — Никто не констатирует отравление. Это будет всего лишь лихорадка, не более. Зато мы избавимся от самой главной змеи этого гарема, понимаешь?! Действуй. Натужно сглотнув, Мирана сжала пузырек и спрятала его в ворот своего рукава. Поклонившись, девушка покинула свои покои, и Джихан вздохнула, смотря на своё отражение в зеркало в полный рост. Мысленно султанша уже представляла на своей голове высокую золотую корону, увенчанную алмазами и изумрудами. Она представляла себя единственной женой султана. Той, что будет, когда Мерьем Султан умрет.