Ночь. Дворец Топ Капы. Покои управляющей
Мерьем Султан все еще находилась без сознания, и её с трудом перенесли в её покои и уложили на широкую кровать. Лекарша Чичек-хатун не знала, как ей разорваться, чтобы помочь и госпоже, и шехзаде Сулейману. Однако, мальчику решили дать обезболивающее, которое немного притупило его боль и даже помогло сбить температуру. Спокойный малыш заснул вместе со счастливой Неслихан Султан, а шехзаде Мустафа решил остаться с ними, со своей семьей. Пока Чичек-хатун и другая лекарша пытались привести Хасеки Султан в чувства, Султан Баязид нервно мерил комнату шагами, то и дело смотря на бледную жену, внешний вид которой оставлял желать лучшего. Как будто из Мерьем вышла вся энергия, все жизненные силы враз покинули её, оставляя бледное и изнеможенное тело. У неё не было жара, не было других симптомов, однако, она все еще была без сознания. Обеспокоенные не менее султана слуги стояли около камина, мысленно молясь о здоровье султанши. Карим-ага так самозабвенно преданный Хасеки Султан, казалось, переживал больше Фахрие-калфы и Гюльнихаль-хатун. Последняя решила покинуть комнату, чтобы быть вместе с маленькими шехзаде Османом и Ахмедом, которые пока ничего не знали. Не в силах больше терпеть, Повелитель подошел к кровати и позвал лекаршу ближе к себе. Чичек-хатун насупилась и тяжело вздохнула, подходя к султану. — Надеюсь, ты скажешь что-то вразумительное?! — строго проговорил Султан Баязид, испытующе смотря на пожилую женщину. — Говори! — Мы не можем определить состояние болезни, Повелитель. Мы вообще не понимаем, что за недуг овладел Мерьем Султан. Без этого невозможно назначить какие-то лекарства, — волнительно ответила лекарша. Брови Повелителя сошлись на переносице, а взгляд не говорил о чем-то хорошем. Лекарша виновато опустила голову и пожала плечами. Кивком головы султан подозвал к себе Карима-агу, который семенящей походкой подошел к Повелителю. — Иди на рынок, поспрашивай у торговцев, где сейчас Якуб-эфенди живет. Он помогал и лечил еще моего покойного отца. Найди его и приведи во дворец, Карим-ага. — Повелитель, прошло столько времени… Якуб-эфенди, не приведи Аллах, уже предстал перед Всевышним, — запричитал евнух. — Делай, что говорю! Раскланявшись, Карим-ага и Фахрие-калфа вместе вышли из покоев, столкнувшись в дверях с Мейлишах Султан и Шафак Султан. Султанши непонимающе нахмурились при виде испуганных лиц слуг, а после взгляд Мейлишах коснулся обеспокоенного отца и… лежащей на кровати валиде. Подхватив подол платья, Мейлишах быстро рванула в покои, минуя Карима-агу, пытавшегося остановить султаншу. Шафак Султан тоже поспешила в покои. Девушки испуганно переглянулись. Мейлишах сделала пару шагов вперед, чувствуя, как дрожит все её нутро. Шафак было взяла сестру за локоть, но та резко выдернула его, не обращая внимания на попытки отца и сестры увести её. — Валиде… — Мейлишах не верила, что это её дрожащий, запинающийся голос. — Мама… Мерьем Султан даже не шелохнулась, что только привело в ужас юных султанш. Шафак Султан все же насильно обняла сестру за плечи, борясь с собой и сдерживая потоки слез. — Она…жива? — спросила Мейлишах Султан, посмотрев на отца. — Жива. И будет жить. Я сделаю все возможное для этого, — заверил их султан Баязид. — Но что произошло? Когда? — Шафак теряла самообладание, но хлынувшие из глаз сестры слезы напомнили о том, что она должна быть сильной и должна помогать младшей сестре. — Мы не знаем, из-за чего это случилось, однако… Неожиданно Хасеки встрепенулась и, словно задыхаясь, прогнулась в спине. Лекарша тут же подняла султаншу, помогая ей сесть и восстановить дыхание. Повелитель с надеждой ждал, что же скажет Чичек-хатун, но её лицо выглядело обеспокоенным. — Повелитель, я дала госпоже сильное лекарство на свой страх и риск. Оно подействовало и помогло султанше прийти в себя, но пока мы не узнаем причину болезни, рано делать какие-то утешающие выводы. Мерьем Султан обмякла на подушках и спокойно задышала, все еще не открывая глаза. Лекарши облегченно вздохнули: лекарство подействовало безо всяких побочных последствий. — Больше мы ничего сделать не можем, — произнесла Чичек-хатун и, собрав свои вещи и лекарства, покинула покои. Повелитель сел на ложе рядом с Мерьем, взяв её руку. Мейлишах и Шафак опустились на пол перед кроватью, кладя голову на подушки. Обе продолжали бесшумно плакать, но все уже были спокойны, так как Мерьем Султан начала дышать, а значит, продолжала жить.Коридор дворца Топ Капы.
Выслушав Фахрие-калфу, Ферхат-паша тяжело вздохнул и насупился. Он прождал султаншу очень долго, и все же решил выведать у хазнедар, что стряслось в гареме, так как и евнухи и калфы в суматохе бегали из мужского в женское крыло дворца. — Кто осмелится на отравление султанши? С чего ты вообще решила, что её пытались отравить, Фахрие-калфа? — заложив руки за спину, спросил великий визирь. — Я подозреваю, что её травили несколько недель, так как сегодня она ничего не ела, значит, яд не мог попасть в её организм, — пояснила хазнедар и насупилась. — Я не знаю, для чего султанша решила встретиться с вами, паша, но она была крайне взволнована, когда приказывала мне найти вас. — Передавай султанше мои пожелания на скорейшее выздоровление. Если так, то я буду ждать известий от неё для новой встречи. Поклонившись, Фахрие-калфа поспешила вернуться в гарем. Ферхат-паша, постояв еще немного, решил тоже покинуть коридор, но навстречу ему вышел Халид-бей, который увидев визиря, остановился и поклонился ему. — Паша Хазретлери, — глубоким тяжелым голосом молвил хранитель султанских покоев. — Слышал, что произошло в гареме? — Отчасти, паша. Мне запрещено туда входить, — отчеканил Халид. — Я скоро отбываю из дворца. Неизвестно, что еще может произойти, поэтому обязанность о здоровье Повелителя и его семьи ляжет на тебя. Еще тщательнее нужно следить за тем, что вносят и выносят из покоев государя, кто туда входит и зачем. Ты понял меня, Халид-бей? — внимательно посмотрев на хранителя, Ферхат-паша утвердительно кивнул сам себе, смерив слугу строгим взглядом. — Понял, паша. Довольно улыбнувшись, визирь покинул коридор, а Халид-бей облегченно вздохнув, снова сетуя на свое положение, которое было ниже Великого визиря в разы, потому ему ничего не оставалось как соглашаться и кратко отвечать на вопросы Ферхата-паши. — Что такое? — послышался насмешливый девичий голос, который хранитель покоев теперь узнает всегда и везде. — Вас, кажется, сумели поставить на место, не так ли? — Нергис Султан, не смотря на свой низкий рост по сравнению с Халид-беем, пыталась поравняться с ним и насмешливо глядела ему в глаза. — И вам доброго вечера, султанша, — ехидно ответил мужчина. — Почему вы не спите? — Не хочу. — А нужно бы. Слышали, что в гареме происходит? — Слышала не меньше, чем вы. И мне то, что с того? Да, наша обожаемая Мерьем Султан без сознания. Да, шехзаде Сулейман болен… Мне нет до них дела, знаете ли. — Они ведь ваша семья, — с укором проговорил хранитель покоев. — Семья — это те люди, которые были с тобой на протяжении долгих лет, которые любят тебя таким, какой ты есть, а не пытаются поставить на место, потому что ты не такой как они. Я столкнулась с этим и уже пожалела, что вернулась сюда. Кроме отца меня никто не понимает, только он один выслушает меня и поддержит, и он один смеется, если я совершила ошибку, а не глядит на меня исподлобья, как вы сейчас. — Но разве вы были в разлуке со своей семьей по их вине? — Нет, но мне все равно. Они должны были принять меня. А я не увидела радости ни от Мерьем Султан, ни от сестер своих, ни от брата, которого видела пару раз, но который и не поговорил со мной. Они не хотят принимать меня. И не примут. А я не буду ничего делать, — насупившись, Нергис Султан сложила руки под грудью. — Может, они от вас ждут первого шага? — предположил мужчина, за что получил строгий взгляд карих глаз, надменно смотрящих на него. — С каких пор вы беседу поддерживаете со мной?! — Вы сами завязали её, — усмехнулся Халид-бей. — Сами рассказываете обо всем… — Но ваших советов я не просила, и уж точно не воспользуюсь ими. Доброй ночи, — хмыкнув, Нергис Султан, шелестя подолом платья, поспешила покинуть коридор, оставляя уже спокойного Халид-бея одного. Он так привык к её капризам и постоянным переменам настроения, что уже ничему не удивлялся. Это только способствовало его влюбленности, которая уже выходила за все рамки не давала Халиду спокойно спать по ночам, думая лишь о Нергис Султан и мечтая, что когда-нибудь она все же улыбнется ему.На следующий день. Дворец Топ Капы. Султанские покои.
Стоя в томительном ожидании около покоев Повелителя, Эсмехан Султан искоса поглядывала на Касима-пашу, остававшегося невозмутимым, даже когда охранники сообщили, что султан немного занят, чтобы пока принять их. Султанша успела надумать себе кучу глупостей, вроде того, что Повелитель зол на неё и не желает принимать, или же, что их план давно раскрылся, как и то, что Касим-паша решил во всем действовать по наводке сестер Эсмехан и Фатьмы. В любом случае Эсмехан пыталась разглядеть на лице паши хоть какие-то эмоции, которые бы выразили его душевное состояние. Но мужчина твердо и уверенно запрятал все чувства глубоко внутрь себя. Сразу было видно, что человек привык руководствоваться разумом, а не сердцем. Эсмехан Султан это и было на руку, так как она не планировала завязывать новых любовных отношений. Всего лишь политический брак, цель которого знают лишь они. И её все равно, что надумал Касим-паша, если она захочет, то он и пальцем не коснется её. Никогда. — Не переживайте, — после раздумий молвил паша, — Повелитель примет нас. — Мы стоим уже долго. Почему он так тянет? Неужели, в гареме опять произошло что-то? — рассуждала Эсмехан Султан, пока рядом не появился вездесущий Карим-ага, который подозрительно покосился на прибывшую султаншу, но все же сухо поклонился и кивнул. — Произошло, султанша, — ответил евнух, чувствуя непреодолимое желание все всем рассказать. — Мерьем Султан вчера вечером плохо стало, очень плохо. Она пришла в сознание, но очень плоха. Её травили ядом долгое время… Эсмехан Султан и Касим-паша молча и многозначительно переглянулись, вспоминая события прошлого дня, когда Мерьем застала их павильоне и была абсолютно здорова. Что же произошло? — И… как она сейчас? — спросила султанша, силясь и скрывая порывы своей радости. — Не очень хорошо. — Понятно, — вздохнула султанша. — Сама виновата… — прошептала она, — нарвалась на кого-то. Карим-ага как всегда сделал вид, что ничего не услышал, и поспешил покинуть коридор. Касим-паша поджал губы и в нерешительности повернулся к султанше лицом. — Простите мою дерзость, но я, было подумал, что… это вы решили отравить султаншу. Вспыхнув в возмущении, султанша покраснела и часто задышала, сжимая руки в кулаки. — До такого я никогда не опущусь, паша. Да, я желаю ей смерти, но в данной ситуации, это сделала не я. Я хочу, чтобы Мерьем умерла, смотря мне в глаза и чувствуя моё превосходство и мою силу. — Но кто тогда осмелился сделать подобное? — Быть может, Фатьма…, но она бы обязательно предупредила меня. — Может, султанша решила действовать без вас? Данный вопрос остался без ответа, но успел посеять в сердце Эсмехан Султан кое-какие сомнения по поводу такой верности и преданности родной сестры. Быть может, это хитрая игра Фатьмы Султан? Быть может, все задумано против самой Эсмехан? Этого вполне возможно ожидать, так как и Фатьма, и Эсмехан — дочери Нурбану Султан. Не удивительно, если обе решат идти друг против друга, используя интриги и коварство, прикрываясь лживыми обещаниями о том, что не оставят друг друга в беде и будут помогать, что они объединились ради общей цели и решили совершить общее благо, которое принесет им обеим пользу… — Султанша. Паша. Повелитель ожидает вас, — проговорил стражник, и султанша, переглянувшись с визирем, первая вошла в покои государя. Баязид был задумчив. Он сидел на своей тахте, пренебрегая письменными делами, скопившимися на его большом столе. Читая какую-то книгу, а впрочем, как заметила Эсмехан, он просто перелистывал страницы, государь нехотя поднял голову, и его взгляд сделался удивительным, увидев султаншу и пашу вместе. Оба поклонились, и Эсмехан Султан решила говорить первой, чувствуя, что сейчас Повелитель недолго позволит им говорить. — Повелитель, для начала примите мои сочувствия. Пусть Аллах поможет Мерьем Султан. — Аминь, — сухо подтвердил Касим-паша. — Говори, Эсмехан, — тверже произнес Повелитель, не терпя подобных сочувственных фраз, прекрасно зная, как Эсмехан и Мерьем… не ладят. — Я пришла просить у вас благословения и позволения на мое новое…счастье, — с трудом проговорив эти слова, Эсмехан Султан вздрогнула, вспоминая, как она была счастлива, когда выходила замуж за Тугрула-пашу, как родились их дети… Она бы хотела почувствовать все это снова, еще раз. Но увы, рядом стоял не тот человек, с которым бы она желала провести свою оставшуюся жизнью. Совсем не тот. — Повелитель, — вмешался паша, — я хочу просить у вас руки вашей племянницы, Эсмехан Султан. Смерив их обоих долгим и строгим взглядом, султан поднялся с тахты, заставляя султаншу и пашу отойти чуть назад. Эсмехан почувствовала страх и слабость, почувствовала, что сейчас вот-вот все рухнет, и государь не даст позволения на брак, а значит, можно уверенно забыть о плане… — Я сам хотел предложить тебе брак, Эсмехан. Только я выбрал для тебя другого кандидата. Но если ты желаешь никях с Касимом-пашой… — Желаю! — резко оборвав его, проговорила султанша. — Что ж… — Повелитель задумался ненадолго, а затем позволительно кивнул. — Тогда я даю вам добро на ваш брак. Проведем его совместно с браком моей Шафак и Ферхата-паши в конце июня. Широко улыбнувшись, Эсмехан Султан поцеловала руку Повелителя, что сделал и Касим-паша. Оба были счастливы. Но если Эсмехан теперь думала только об их плане, не желая разделять с Касимом-пашой ложе и всю семейную жизнь, то паша желал скорее оказаться наедине с госпожой, которая будет вскоре его супругой, чего он так долго и терпеливо ждал, хотя понимал, что возможно, такого и не случится никогда.Дворец Топ Капы. Покои управляющей.
Неотрывно смотря на Мерьем Султан, Мейлишах буквально не дышала. Красные круги под глазами говорили о её слезах, а бледность её кожи появилась из-за её отсутствия на свежем воздухе. Она чувствовала свою слабость и беспомощность без её валиде. Кто она без матери? Без той, которая всегда даст ей мудрый совет, которая сама всегда нуждалась в её поддержке, и Мейлишах Султан прекрасно знала, какие у матери натянутые отношения с династией. Она старалась всегда поддерживать её и помогать, она забыла о том, что родственники по крови — это Эсмехан Султан, Фатьма Султан… Для неё единственным близким человеком была её валиде, которая сейчас была просто на грани, жизнь которой зависела от того, смогут ли лекари определить её болезнь, чтобы найти лекарство. Неожиданно на её плечо легла чья-то рука. Обернувшись, султанша утерла слезы и поднялась с колен, падая в объятья брата. Шехзаде Мустафа лишь секунду смотрел на бледную мать, а затем не смог более видеть эту картину. Он никогда не видел Мерьем Султан слабой… — Что теперь будет, Мустафа? — подняв заплаканные глаза, спросила Мейлишах. — Кто мы без валиде? — Не смей думать о таком, Мейлишах. Валиде поправится, она не может умереть и оставить нас всех одних… Ты же знаешь, сколько всего она сделала для нас, сколько раз ей приходилось расставаться с нами. Только вспомни наше детство. Ты помнишь, как мы остались одни без валиде… Отец сослал её в Конью, где она была около трех месяцев. Но она сумела вернуться. Потом она говорила мне, что её вело сюда желание скорее увидеть нас. Она и сейчас вернется. Она нас не оставит. — Я слышала, ты…обидел её, да? Вы долго не разговаривали… — Это произошло из-за Бахарназ-хатун, — пояснил шехзаде. — Бахарназ? — недоуменно спросила Мейлишах Султан. — Севжи ты дал новое имя, так? Из-за этого вы с валиде были в разногласиях. — Она обиделась на меня из-за того, что я не сказал ей о том, что Бахарназ моя фаворитка. Неслихан тоже приходила к ней и жаловалась. От неё мама и узнала. — Ты же не собирался скрывать это вечно? Рано или поздно твоя Бахарназ забеременеет… — Надеюсь, что к тому времени валиде поправится и сможет вновь взять на руки внуков, Мейлишах. Поверь, что я сожалею о сказанных словах и сделанных поступках. Задумавшись, Мейлишах Султан вновь присела на край кровати, взяв руку матери в свою. — Как шехзаде Сулейман? — спросила девушка, посмотрев на брата. — Здоров? — Ему лучше. Неслихан не отходит от него ни на шаг. — На твоем месте я бы не отталкивала Неслихан только потому, что тебя привлекла другая женщина. Неслихан не наша валиде. Сколько раз отец принимал других женщин, она осталась верна ему, все принимала и все вынесла. Подумай, что Неслихан может сделать с собой и… — Мейлишах! — жестом руки наследник приказал ей замолчать. — Ты не на моем месте. Если будут известия, то сообщи мне… Развернувшись, шехзаде Мустафа покинул покои, столкнувшись в дверях с Шафак Султан, которая лишь сухо улыбнулась ему, сама переживавшая и плакавшая всю эту ночь. Наследник лишь вздохнул и вышел из покоев. Когда двери закрылись за ним, Шафак подошла к кровати, шелестя подолом своего платья и разочарованно вздохнула. — Без изменений? — коротко спросила она. — Да, — также коротко и сухо ответила Мейлишах Султан. — Валиде поправится. Я в это верю. — И я верю, Шафак. Мы справимся с этим недугом. — Утерев слезы, Мейлишах вздохнула, решив сменить тему разговора. — Я передала Кариму-аге извинения Ферхату-паше. Вчера я не смогла прогуляться с ним на лошадях, валиде плохо стало и… — Ты собиралась прогуляться с Ферхатом-пашой? Зачем? — ревностно спросила Шафак, чувствуя нахлынувшее чувство злости на младшую сестру, которая искренне не понимала порыва гнева Шафак и лишь хлопала глазами, полными слез. — Он предложил. Паша уезжает скоро… — Уезжает, — разочарованно повторила Шафак Султан. — Мне ничего не говорили… — Он говорил мне лично, — ответила Мейлишах Султан. — Да, почему же так происходит? — разгневанно крикнула Шафак, начиная в бешенстве ходить по комнате. — Гуляешь с Ферхатом-пашой ты, все известия лично от него узнаешь. Меня он и не вспоминает. То, что я его будущая жена его тоже не волнует, кажется. Его волнуешь только ты, Мейлишах! — ткнув пальцем в сестру, проговорила рыжеволосая султанша. Мейлишах резко встала с кровати и подошла к сестре, поджав губы. Между ними возросло напряжение… — Что ты имеешь в виду? Ну, же, договаривай! — потребовала Мейлишах Султан. — Ты разве не видишь?! Он влюблен в тебя. Влюблен с первой встречи, с первой прогулки. Когда мы вместе, паша смотрит лишь на тебя, он слушает только тебя, а я стою рядом, словно фарфоровая кукла, словно ненужная лишняя вещь, да? Так ты думаешь? Нужно быть слепой, чтобы не видеть, как Ферхат-паша смотрит на тебя и ловит буквально каждое твое слово! А ты не даешь ему повода, ты просто используешь его… — Может, потому что он твой будущий муж, и я не могу отвечать ему взаимностью? — Именно! Он — мой будущий супруг, а я — его будущая жена. Он должен на меня так смотреть, Мейлишах, должен ходить за мной и предлагать эти прогулки мне. Всю жизнь я в тени, в твоей большой тени, а ты даже не подозреваешь, что своими поступками просто отгораживаешь меня от всех. Все обращали внимание на тебя, но тут меня выдают замуж… и даже мой муж смотрит только на тебя. Хотя так не должно быть… Словно задыхаясь, Шафак Султан замолчала, чувствуя подступившие слезы. Еще больше её раздражало невозмутимое и спокойное лицо сестры. Мейлишах действительно ничего не понимала… — Ты говоришь глупости. Лучше прекрати, пока мы не поссорились, — предостерегла сестру Мейлишах. — Ферхат-паша тебя любит. Очень любит. Так смотрят только на тех, кого любят и кем дорожат. Но ты же продолжаешь общаться с ним, продолжаешь разговаривать, не думая о том, что мне может быть неприятно это. Вы вместе не будете, и ты знаешь это, но ранишь мне сердце… Мейлишах опустила голову, задумываясь над словами сестры. Только сейчас к ней начало приходить осознание того, что Ферхат-паша не просто так всегда соглашается на её уговоры, просьбы. Он не просто так гуляет с ней и разговаривает. Все сказанное Шафак — чистая правда, и от этого султанше стало только хуже, на душе было гадко и омерзительно. А плачущая Шафак только усугубляла ситуацию. Ведь Мейлишах никогда не имела злых помыслов, чтобы обидеть сестру или как-то вытеснить. Все происходило так, как и всегда, просто Шафак всегда отмалчивалась и ничего не говорила. Это произошло впервые. Первый раз она выговорилась, но было слишком поздно, чтобы предпринять что-то и разрешить ситуацию. Выбежав из комнаты, Шафак Султан не знала, куда себя деть, куда убежать, чтобы на время скрыться от всех посторонних глаз и не видеть абсолютно никого. Столкнувшись через пару метров с Джихан Султан, шедшей в сопровождении служанки Мираны-хатун и шехзаде Селима, девушка лишь молча фыркнула и, обойдя султаншу, быстрым шагом ушла. Посмотрев ей вслед, Джихан лениво ухмыльнулась, а после осторожно подошла к полураскрытым дверям покоев управляющей. Небольшая щель давала возможность видеть, что там происходит, а так как все служанки были заняты здоровьем Мерьем Султан, то никто и не стоял у дверей комнаты. — Посмотри-ка, — усмехнулась Джихан Султан, призывая служанку тоже заглянуть внутрь, — драгоценная Мерьем Султан без сил находится в постели, а лекари не знают, как ей помочь… Чудная картина! Совесть тут же захватила скользкими лапами душу Мираны, и девушка не в силах смотреть внутрь комнаты, отвернулась, зажмурившись. — Что такое? — воскликнула госпожа. — Это ведь моя вина, султанша… Я такой её сделала! — Ты правильно поступила. — В чем же правильность моего поступка? — отчаянно крикнула Мирана-хатун, тем самым напугав шехзаде Селима и получив предостерегающий взгляд своей султанши. — Ты выполнила мой приказ, а это важнее всего. В этом огромном дворце я никому не доверяю, кроме тебя. Значит, и сына никому доверить не могу, как тебе, Мирана. Ты доказала свою преданность, а причину недуга Мерьем Султан не узнает никто и никогда, а следовательно, никто и не подумает на нас. Ведь я тихо и мирно воспитываю моего Селима, не вмешиваясь в дела гарема. Тяжело вздохнув, Мирана-хатун согласно кивнула, но совесть продолжала терзать и грызть её душу, словно чудовищный зверь. — Я отведу шехзаде в школу? — спросила девушка. — Да. Ему уже пора, — ответила Джихан Султан и, присев на корточки, поцеловала своего сына в лоб, заботливо поправляя кафтан. — Усерднее учись, сынок, и не заставляй Юсууфа-челеби звать на твои занятия меня, хорошо? — Да, мама. Обещаю, что не подведу вас, — серьезно ответил шехзаде Селим и позволил Миране-хатун увести его в другой конец коридора, где мальчика ждал учитель. Еще раз взглянув в приоткрытую дверь, Джихан Султан снова получила удовольствие от той картины, а затем быстро развернувшись и придерживая подол своего платья, ушла в свои покои.Дворец Топ Капы. Покои Неслихан Султан.
Состояние шехзаде Сулеймана улучшилось, и лекари позволили матери забрать мальчика в свои покои, но все же настоятельно рекомендуя вовремя принимать все лекарства, дабы состояние мальчика не ухудшилось. Неслихан Султан исправно все выполняла и должным образом следила за сыном, который теперь являлся её единственным смыслом жизни. Узнав в о том, что Севжи получила новое имя от самого шехзаде Мустафы, Неслихан Султан заперлась в своих покоях, никого не впуская кроме верной служанки Акиле-хатун, которая приносила еду и некоторые новости из гарема. И сегодня вечером, когда Неслихан Султан уложила шехзаде спать, а сама снимала с себя драгоценные серьги, подаренные когда-то шехзаде Мустафой, в дверь вновь постучали, и султанша слегка раздраженно нахмурилась и подошла, чтобы открыть засов. Какого было её удивление, когда перед ней предстал шехзаде Мустафа. Неслихан отошла чуть назад, позволяя мужчине войти. Первым делом он подошел к кроватке сына и удостоверился, что ему лучше, и он спит. Затем шехзаде повернулся лицом к Неслихан, подарив ей легкую улыбку. — Ну, как ты, Неслихан? Устала? — спросил Мустафа. — Нет, шехзаде. Заботы о сыне вовсе не усталость. Я готова отдать все, лишь бы его ничего не беспокоило, — ответила фаворитка, чувствуя свою слабость перед этими завораживающими карими глазами, которые смотрели на неё сейчас с неподдельной теплотой и…любовью. Неужели? — Дай Аллах, скоро и валиде поправится. По всему Стамбулу ищут Якуба-эфенди, который в силах ей помочь. — Всевышний нас не оставит, шехзаде. — Немного помолчав, Неслихан добавила: — Вы что-то хотели? Я собиралась спать… Чувствуя негодование от сказанных слов, пропитанных излишней гордостью и самоуверенностью, шехзаде Мустафа отрицательно покачал головой и медленно направился к выходу из покоев. Он почти достиг их, но что-то остановило его, какая-то невидимая сила, и Мустафа обернулся. — Бахарназ… — прошептала Неслихан Султан. — Очень красивое имя. Я прекрасно помню вечер, когда вы дали мне моё имя, шехзаде. Я вошла в ваши покои Кассандрой и стала в ту ночь Неслихан, что означает «удивительная», «чудесная», — она рассказывала эту историю, и на её глазах наворачивались слезы отчаяния. Она так жалела, что все это было в прошлом, что теперь не вернуть то, что было, и султанше нужно пережить свое настоящее, которое было не самым лучшим для неё. Шехзаде Мустафа слушал её и сам невольно вспоминал те вечера в Манисе, которые он проводил вместе с Неслихан, сидя на террасе, залитой лунным светом, и разговаривая о насущных проблемах, обсуждая все подряд, не зная счета времени. Ему стало стыдно. Стыдно за то, что он подарил этой девушке бесконечные надежды, но так и не смог оправдать их в силу своей любви к женской красоте, коей обладала Бахарназ-хатун. Не смог сдержаться. Порывы чувств нахлынули его, заставляя забыть о прошлых чувствах. Эта влюбленность привела его к Бахарназ, которую он трепетно любил и чувствовал себя счастливым. Но разве он не был счастлив с Неслихан? Был. — Неслихан, я зайду завтра. Не закрывай дверь, — все, что ответил ей шехзаде. Фаворитка сдержала слезы, но когда Мустафа ушел, она позволила себе тихо упасть в подушки и рыдать, чувствуя, как соленые слезы пропитывают насквозь шелковую подушку, и, слыша, как сопит в колыбели маленький шехзаде Сулейман.Дворец Топ Капы. Покои управляющей.
— Не томи, Якуб-эфенди! — разгневанным голосом произнес падишах, раздраженно наблюдая, как престарелый лекарь, который и дышал уже с трудом и опирался на трость, изредка прося помощи у евнухов, осматривал Мерьем Султан. Черноволосая госпожи неподвижно лежала в постели, но её веки были открыты, она моргала и даже дышала, чувствовала и слышала все, что происходит вокруг. Однако у неё не было сил, чтобы пошевелиться, и никто не мог определить, что с ней происходит. Напряженное молчание воцарилось между Шафак Султан и Мейлишах Султан, которые стояли рядом с кроватью, но по разные её стороны. Они одинаково переживали за валиде, но не могли теперь разделять эти чувства и поддерживать друг друга. Покачав головой, Якуб-эфенди отошел от кровати, а глаза султанши волнительно забегали по нему в поисках ответов на то, что с ней случилось. — Что с моей госпожой? — требовательно спросил Повелитель. — Отравление. Все признаки на лицо, государь, — сухим хриплым голосом произнес мужчина и закашлял. На лицах всех присутствующих воцарилось непонимание, граничащее со злостью. Кто мог совершить подобное? — Ты… можешь помочь? — Могу, Повелитель. По рассказам ваших лекарей, а также по симптомам я с уверенностью могу вам сказать, что это парализующий яд, который действует медленно, но верно. Это отравление не может проявляться с первого раза, такому яду необходимо некоторое время, чтобы начать действовать. К тому же, его действие в разы сильнее, если добавлять его в еду и питье несколько раз в неделю. Если султанша ничего не ела прошлые дни, значит, отравление произошло еще неделю назад, если не больше. Печально вздохнув, Баязид с надеждой во взгляде посмотрел на супругу, которая уже задумчиво смотрела вдаль, что-то анализируя и соображая, пытаясь собрать картинку воедино. Да, Мерьем Султан догадывалась, кто мог желать ей смерти, и она отчетливо понимала, что человек, решившийся на такое, очень рисковал. Могли ли это быть сестры Эсмехан и Фатьма? Могли. Но они слишком опрометчиво поступили. Здесь действовал кто-то, кто был недалекого ума, но отчаянно считал, что таким способом раз и навсегда избавит себя от проблем. — Что тебе нужно, чтобы помочь моей валиде? — вмешалась Мейлишах Султан, не скрывая слез на своем лице. Якуб-эфенди обернулся на султаншу и еще раз вздохнул. — У меня есть лекарство, и оно у меня с собой, султанша. Но чтобы оно подействовало, госпоже необходим покой. Никаких резких движений и питание строго, как я скажу. Любое другое вмешательство может повлиять отрицательно. Относитесь к этому серьезно, ведь на кону жизнь Мерьем Султан. Все обернулись на стук дверей, а служанки и евнухи поклонились вошедшему шехзаде Мустафе. Тот словно в бреду шел к кровати матери, ожидая худших новостей, так как лицо Якууба-эфенди были настолько выразительным и печальным, что шехзаде уже начал одолевать испуг. — Повелитель. — Мустафа вопрошающе посмотрел на отца. — Валиде…? — Якуб-эфенди поможет ей, будь уверен в этом. Сын, какими бы трудными ни были времена, но тебе нужно отправляться в Манису, так как нельзя оставлять надолго этот санджак. — Я шел к вам, чтобы тоже попросить разрешение. К свадьбе Шафак я непременно вернусь… — Свадьбу мы отложим до середины июля. В такие времена не стоит устраивать пир, а без вашей валиде любой праздник не праздник, — ободряюще произнес Султан Баязид. — Отправляйся завтра же утром. Покорно кивнув головой, шехзаде подошел к кровати и сел на её край, взяв руку Мерьем в свою и крепко поцеловав её, а затем прижал ко лбу. Султанша сразу же озарилась улыбкой, а на её щеках выступили ямочки. Это заметили все, в том числе и Якууб-эфенди, согласно закивав. — Валиде, я приеду очень скоро, и я желаю видеть вас здоровой и полной сил как и всегда. Простите меня за все. Я клянусь вам, что более не заставлю вас печалиться и переживать. Благословите меня. Ибо без вас мой путь никогда не будет светлым. — Мой лев, — прошептала Мерьем Султан, собравшись с силами и тяжело вздохнув. Повелитель положил руку на плечо сына, и Мустафа поднялся с кровати, а затем покинул покои. Баязид сел рядом с женой, улыбнувшись ей, а Мерьем Султан крепче сжала его руку. — И вы идите, мои султанши, — приказал султан дочерям. — Якууб-эфенди, расскажи обо всем лекарям. Все поклонились и разом покинули покои, оставляя Повелителя и его жену наедине. Черная ночь окутала Стамбул, крепко захватывая его в свои сети, раскидывая ковер из многочисленных ярких звезд на фоне полумесяца, освещающего Османскую империю.Ночь. Дворец Топ Капы. Дворцовый сад.
Облаченная в синее платье простого покроя и с распущенными волосами, находящимися в хаотичном беспорядке, Мейлишах Султан стояла в центре сада, в его глуши, волнительно переминаясь с ноги на ногу и ожидая кого-то. Ночной ветер сковывал её движения и заставлял поежиться. Она знала, что рискует. Знала, что все спят, и это был единственный её шанс, чтобы, наконец, расставить все по своим местам и прийти к одному выводу. Мейлишах сумела обмануть Фахрие-калфу и выйти со своими служанками на улицу, она смогла оставить валиде, которая уже уснула, чтобы только принять главное решение, которое поспособствует восстановлению отношений с Шафак. Вдали показалась мужская тень, и девушка напряглась. Её выражение лица выдавало её и говорило само за себя. Теперь узнав такую непростую правду о том, что возможно, Ферхат-паша влюблен в нее, Мейлишах Султан не могла разговаривать с ним как обычно. Да, это был он. Получив весточку о том, что с ним желает встречи его султанша, паша бросил все свои дела и помчался в дворцовый сад, чтобы только увидеть её. Но и одновременно его пугало то, что вот так поздно Мейлишах позвала его на встречу. Неужели, что-то серьезное случилось? — Султанша, — чинно поклонившись, произнес Ферхат-паша. — Я рад встрече. Но что случилось? Заглянув в его карие глаза, Мейлишах тут же вспомнила слова сестры и все поняла. Шафак была права насчет его влюбленности, и сейчас девушка изумленно ахнула и поджала губы, чувствуя, как предательски бьется её сердце. Вот сейчас своими словами она разрушит быть может его жизнь, скажет, что уже не будет никогда видеть его, а ему следует забыть её. Мейлишах не чувствовала чего-то взаимного по отношению к паше, но ей было жутко стыдно за то, что она сейчас скажет, что сделает и как потом будет смотреть в глаза этому человеку. — Все правда, — вырвалось из души султанши, и она вздохнула. — Этот ваш взгляд говорит только об одном, то, что вы пришли ночью на эту встречу, тоже говорит лишь об одном… Но я не могу в это верить… — Вы о чем, султанша? — изобразив непонимание, спросил Ферхат-паша. — Я о ваших чувствах, Ферхат-паша. Вы позволили себе дерзость влюбиться в меня и думать обо мне. В то время, как вы женитесь на моей сестре, вы смеете проводить больше времени со мной, — голос султанши дрожал, она держала изо всех сил свои чувства и эмоции, чтобы не закричать, не заплакать. Но слезы почему-то пошли градом, и Мейлишах не могла их остановить. — Султанша, я… не хочу отрицать очевидное, — удрученно ответил визирь. — Я никогда не отказываюсь от своих слов, от своих чувств и намерений, и я уверяю вас, что никто не узнает об этом. Ни одна живая душа никогда не сможет что-то увидеть или услышать. Поверьте мне! Проведя рукой по щеке, чтобы смахнуть слезы, Мейлишах Султан набрала побольше воздуха в легкие, чтобы почувствовать прилив сил, но ничего не помогло. Она по-прежнему чувствовала себя разбитой. — Отныне не думайте обо мне! Не встречайтесь со мной! Не принимайте никаких попыток увидеть меня или написать мне! Вы скоро станете мужем Шафак. Если все откроется, все пострадают. Вы лишитесь жизнь, Шафак — покоя и счастья, а я…я лишусь своей чести и благосклонности валиде. Она и так лежит без сил в постели, если узнает, то она обрушит на меня свой гнев. А что будет с Повелителем, я даже представлять не хочу. Прошу вас, откажитесь от этих чувств, откажитесь от всего… — Отказаться от вас, султанша? — переспросил Ферхат-паша, хмурясь. — Я не смогу. Но будьте спокойны, что никто не узнает. Я уезжаю завтра в полдень подавлять восстание. Если вам угодно, я задержусь там до середины июля, приеду, лишь к моей свадьбе. Если вы желаете не видеть меня, я все сделаю. Поклонившись, Ферхат-паша медленно спиной попятился назад, в последний раз смотря на свою лучезарную султаншу, которая сейчас стояла и плакала, чувствуя неимоверную боль, утрату, печаль. Она так привыкла и привязалась к нему, что даже не думала о том, каким больным будет их расставание. Считая себя сильной султаншей, Мейлишах была уверена, что с легкостью скажет обо всем Ферхату-паше, но впервые ею завладели чувства и какое-то новое… несравнимое и непонятное ощущение… Паша быстро покинул дворцовый сад, а Мейлишах Султан вместе со своей свитой служанок отправилась во дворец, где смогла уснуть только после нескольких часов раздумий.Спустя три дня. Дворец Топ Капы. Покои управляющей.
Фахрие-калфа отставила в сторону стакан с лечебным успокаивающим отваром, который Якуб-эфенди лично приготовил и велел Мерьем Султан принимать его каждый день для улучшения состояния и для действенного эффекта его лекарства, которое понемногу начало помогать султанше. Она смогла шевелиться и даже говорить, однако извечная слабость не покидала её, как бы госпожа не силилась. Карим-ага и Фахрие-калфа помогали султанше и от её имени управляли гаремом, извещая о всех новостях, тратах казны и прочих мелочах, которые происходили в гареме за эти три дня. Шехзаде Мустафа и его гарем отправился в путь в далекую Манису. Неслихан Султан вместе с выздоровевшим шехзаде Сулейманом, а также новая фаворитка наследника Бахарназ-хатун и другие девушки расположились в нескольких каретах. Бахарназ не сумела преодолеть свои силы и страхи и прийти к Мерьем Султан, чтобы попрощаться. Ферхат-паша отбыл на границу подавлять восстание, и его самозабвенно ждала Шафак Султан, которая узнала об их с Мейлишах разговоре на следующий же день. Мейлишах сама пришла к ней и все рассказала, чему её сестра была несказанно рада и теперь в предвкушении свадьбы она готовилась к празднеству. Но более сестры не общались, так как пропасть между ними была уже непреодолимая. — Столько новостей произошло, Фахрие. Все-то за несколько дней моей болезни, — прокашлявшись, произнесла Мерьем Султан, откинувшись на шелковые подушки. — Ферхат-паша так и не сумел встретиться со мной, к тому же, Повелитель отправил его на границы государства. Севжи получила новое имя из рук моего шехзаде, стала Бахарназ, — задумчиво перечисляя, говорила Хасеки. — А Эсмехан Султан… эта новость шокировала меня больше всех. Их брак с Касимом-пашой стал для меня ошеломительной новостью. Поверить сложно… — Главное, что вы поправляетесь, султанша. Без вас бы здесь все изменилось, — призналась Фахрие-калфа. — Отравление… Аллах Всемогущий! Кто решился на такое…? Пожав плечами, Фахрие лишь вздохнула, а султанша, подперев голову рукой, задумчиво смотрела на входные двери своих покоев. — Эсмехан Султан, быть может? Но слишком это опрометчиво и рискованно для неё. Думаю, что Фатьма Султан не позволила бы ей сделать такое. Я знаю, что у них на уме что-то абсолютно другое. Но кто еще? Вопрос остался без ответа, так как в покои широким шагом вошел султан Баязид. Калфа тут же оставила супругов наедине, и Повелитель чинно поцеловав жену в лоб, сел рядом с ней на кровать. Он приходил сюда каждый день и несколько раз, и султанша чувствовала, что тепло и любовь, исходящие от султана, помогали ей. — Как ты, Мерьем? Уже лучше? — спросил Повелитель. — Лучше. Но я не могу оставаться в неведении, Баязид. — Что ты имеешь в виду? — Кто меня отравил? — словно обвиняющее спросила султанша. — Неужели, кто-то осмелился на такое? Я словно кому-то перешла дорогу в этой жизни. — Расследованием занимается Халид-бей. Он допрашивает всех и докладывает лично мне. — Как можно найти отравителя, если Якуб-эфенди сказал, что это произошло около недели назад. Если тот, кого мы ищем, умен, то свидетелей уже просто нет в живых. — Ты об этом не думай. Лучше делай все то, что советуют тебе лекари, — улыбнувшись, проговорил Повелитель, переводя разговор в другое более мирное русло. — Мне сообщили, что шехзаде Мустафа со своим гаремом уже находится в Манисе. Все прошло благополучно. — Аминь, Баязид. Наш сын — наша гордость! Я постоянно думаю о нем. Через некоторое время Повелитель ушел, а Хасеки после его ухода встала с кровати, пошатываясь и пытаясь взять со спинки кровати свой халат. Вошедшая Фахрие-калфа лишь нахмурилась и поспешила помочь султанше. — Зачем вы встали, султанша? Вам положено отдыхать… — Отдыхать, пока за моей спиной готовят мне же ловушку? Нет, уж! — горячо воскликнула султанша. — Я пока слаба, но кое-что все же могу сделать. Помоги мне написать письмо для Ферхата-паши. Это очень важно. Если не сделать этого сейчас, то потом, возможно, будет поздно.Дворец Топ Капы. Покои Джихан Султан.
Перебирая свои личные вещи, Мирана-хатун старательно что-то прятала, пока шехзаде Селим играл на тахте поле вечернего купания. За своим занятием служанка не услышала, как хлопнули двери, и в покои вошла Джихан Султан. Высокая и стройная она была облачена в красивое ночное одеяние синего цвета с прозрачными рукавами, на которых были вышиты серебряные цветы. — Что это ты делаешь? — непонимающе вскрикнула Джихан, и Мирана вздрогнула, оборачиваясь и поспешно закрывая свой сундук. — Складываю свои вещи… — Нет, — отрицательно покачала головой султанша, — ты что-то прятала. Я видела. Показывай! Волнительно сглотнув, Мирана-хатун изобразила непонимание на лице, но все же не посмела подчиниться султанше, которая требовательнее смотрела в её глаза. — Султанша, Карим-ага… раздавал сегодня золото. Я просто прятала его и… — Хорошо. Правильно, шехзаде Селим мог найти и растерять его. — Успокоившись, Джихан присела на тахту, подозвав служанку к себе. — По какому поводу золото? — Так ведь Мерьем Султан выздоравливает. — Не понимаю, как смогли ей помочь. Яд очень силен, также как и его состав. Мирана, ты должна будешь еще подлить ей его. Она сейчас слаба, новая доза просто убьет её, чего я и хочу. Завтра утром я дам тебе еще один пузырек, непременно сделай это. Все поняла? Испуганно задрожав, Мирана-хатун медленно кивнула, а после оставила султаншу наедине с сыном. Шехзаде Селим прижался к матери, которая поцеловала его в макушку, крепко обнимая. — Ну, что ты, сынок? Устал? — Учителя пока не разрешают мне брать меч. Ахмеду и Осману уже можно. Они большие, а я маленький, да, мама? — Ты у меня очень большой! И скоро ты будешь совсем взрослым. Знай, что я радуюсь любым твоим успехам!Границы Османского государства. Шатер Ферхата-паши.
— Паша Хазретлери! — раздался высокий голос одного из стражников, стоящих около шатра. Ферхат поднял голову, отрываясь от чтения бумаг, требовательно посмотрев на вошедшего. — Вам письмо из столицы. Встав из-за стола, паша подошел к стражнику, взяв из его рук сверток и осматривая его, гадая, от кого именно оно пришло. — От кого? Государь прислал? — Нет. От кого-то из гарема. Вздрогнув, Ферхат-паша тут же выгнал всех из своего шатра, раскрывая письмо и принимаясь читать его.« Ферхат-паша. Я ценю вашу преданность Повелителю и Османскому государству. Такие люди очень ценны и нужны всем нам. Да благословит Вас Аллах и продлит годы вашей службы. Я уверена, что вы знаете о последних произошедших событиях. Я собиралась поговорить с вами, но нам не представилась такая возможность. Однако я не собираюсь откладывать это на последний день. Совет Дивана — это огромное государство, где есть две стороны. На одной стороне Сиявуш-паша, Касим-паша, а также их супруги — Фатьма Султан и Эсмехан Султан. На другой стороне — я, Халид-бей, а также достопочтенный шейх-уль-ислам Эбусууд-эфенди. Ферхат-паша, а на чьей вы стороне? Я знаю, что вы выберите правильную сторону. Надеюсь, я не ошиблась, выбрав вас в качестве мужа для моей Шафак Султан. Хасеки Мерьем Султан».
Он был не глуп, а потому сразу смекнул, к чему ведет письмо законной жены Повелителя. Больше всего Ферхату-паше не хотелось участвовать в этих интригах и занимать чью-то сторону, однако, он понимал, что именно это и могло спасти его от многих бед, которые случаются с Великими визирями. Ферхат был осведомлен и об истории Ибрагима-паши, Рустема-паши. Все они покровительствовали великим женщинам, имевшим власть в султанском гареме. Валиде Хафса Султан и Валиде Хюррем Султан — могущественные управляющие гарема. Ферхат-паша свернул письмо и отложил его в шкатулку для посланий. Постояв некоторое время на одном месте, мужчина вышел из шатра. Вокруг была глубокая ночь, разведенные костры на широком поле согревали уставших и изнеможенных янычар, было слышно ржание лошадей недалеко. Вдохнув воздух, паша заложил руки за спину и взглянул на темное небо, усыпанное звездами. Оно было настолько черным, что сразу же напомнило ему цвет волос его возлюбленной. Да, он по-настоящему влюбился в Мейлишах Султан, и теперь все казалось ему связанным именно с ней. Как он мог забыть её? Как мог не думать о ней в часы разлуки и печали? Его ничего не связывало со Стамбулом. Лишь верная служба Повелителю и эта безответная и запретная любовь к султанской дочери, которая лично сказала ему, чтобы он забыл её ради блага её сестры.Дворец в Манисе. Покои шехзаде Мустафы.
Присланное от отца письмо тут же порадовало шехзаде, так как он писал о выздоровлении Мерьем Султан. После утомительной трехдневной дороги Мустафа теперь мог немного расслабиться и отдохнуть, вдыхая родной воздух своего санджака, по которому успел заскучать. Лала Мусса-паша доложил о новостях, произошедших в Сарухане за время отсутствия шехзаде, а после Мустафа позволил и ему отдохнуть. Сидя на широкой тахте, шехзаде думал о своих женщинах. Неслихан и Бахарназ. Он не мог решить, кого любит больше. Не мог простить себе, что так поступил с Неслихан, которая упорно ждала его каждую ночь, а теперь они даже не могли обмолвиться и словом. К слову, наложницы гарема шехзаде тоже отдыхали после длительного пути. Неслихан Султан полностью посвятила себя сыну, и шехзаде Сулейман теперь чувствовал себя лучше, что являлось радостью для султанши. Бахарназ-хатун же старалась прижиться в гареме и подружиться с одалисками, которые приняли её за её спокойный нрав и скромность. Однако, Бахарназ было мало этого. Она желала скорее вновь увидеться с шехзаде и остаться с ним наедине. И когда наступила ночь, Бахарназ-хатун подошла к главной калфе дворца — Керсан. Это была женщина средних лет с темно-русыми волосами, заплетенными в тугой пучок. Острые черты лица сразу говорили о её непростом характере. — Керсан-калфа. Могу я увидеть шехзаде? — спросила девушка. — Не положено, хатун. Он тебя разве звал? — иронично спросила женщина, и девушка отрицательно покачала головой. — Тогда иди и спи со всеми, нечего тут свои желания озвучивать. — Шехзаде Мустафа обещал мне, что сегодня позовет меня. — Мне ничего не говорили. Если б говорили, не стояла бы тут давно. Иди отсюда, хатун. Не заставляй меня злиться. Обижено фыркнув, Бахарназ вернулась в свою комнату для фавориток и, уткнувшись в подушку, долго не могла уснуть, чувствуя тоску по шехзаде Мустафе, по его ласкам и поцелуям. Он словно была зависима от него, и ничего не могла поделать с этим.