Спустя неделю. Дворец Топ Капы. Покои управляющей.
Без аппетита водя ложкой в тарелке, Мейлишах Султан опустила взгляд к своему голубое шелковому наряду, в который была сегодня облачена. Спустя неделю после ее освобождения от наказания её валиде решила самостоятельно позвать дочь на завтрак, так как Мейлишах не желала идти. Все было не как раньше. Отношения между матерью и дочерью теперь были напряженными и холодными. И если Мерьем Султан пыталась еще завладеть вниманием Мейлишах, то последняя не хотела или не могла общаться с матерью как раньше. Теперь всегда когда во дворец приезжала Шафак Султан, Мейлишах хмурилась и не желала видеться с ней, все еще коря за предательство и выдуманную ложь. Неужели никто не мог поверить султанше? Мейлишах была нагловатой, капризной, но не такой черствой, чтобы предать родную сестру, пытаясь завладеть вниманием её мужа, которого она уже давно и не видела. Да, и не желала видеть. Общество с Ферхатом-пашой приносило ей только боль и разочарование от того, что он по-прежнему любит её, а с Шафак Султан их связывает лишь этот политический брак. Однако Шафак так не думает. То ли на зло сестре, то ли действительно от счастья, её глаза всегда светятся радостью, она улыбается и постоянно рассказывает валиде об их семейной жизни. Мейлишах слышала один раз её рассказ, и на душе становилось тошно. Не потому что она завидовала, а потому что знала на самом деле правду. Служанка Шафак Султан, Пелин-хатун, часто приезжала во дворец, чтобы забрать кое-какие вещи госпожи. Пару раз Мейлишах удалось подслушать разговор Пелин с её подругами в гареме, оставшимися во дворце. Девушка рассказывала о том, что султанша плачет почти каждый вечер, так как Ферхат-паша иногда не является в их спальню, или же приходит, а затем сразу же засыпает, не удостоив внимания своей молодой жены. Мейлишах не хотела никому и ничего говорить об этом, но осознание того, что Шафак показывает две стороны одной медали своей жизни, заставляло юную госпожу закатывать глаза. Шафак все же была хитрой девушкой. Видя, как Мейлишах откровенно скучает в ее обществе, Мерьем Султан задумалась об их отношениях. Только если Мейлишах Султан все еще была обижена на мать за то, что та поверила в такую глупую ложь, то Мерьем же считала, что Мейлишах попросту снова капризничает, а потому она даже не старалась как-то привлечь её внимания. — Мейлишах, — позвала женщина дочь, и та подняла свою голову. — Ты ничего не съела толком? Не понравился суп? Бехрам-ага всегда готовит вкусные блюда, сегодня я попросила приготовить твои любимые. — Нет, все очень вкусно, мама, — ответила девушка. — Разрешите вернуться в покои? — Ты там проводишь большую часть своей жизни. Даже в сад перестала выходить. Мейлишах, если у тебя что-то произошло, то расскажи мне. Это связано с Бахарназ, да? К слову, о Бахарназ-хатун, а теперь уже о Бахарназ Султан, которую Айше Султан признала своей пропавшей дочерью и султаншей династии, которая еще и ждет ребенка от шехзаде Мустафы. Заимев поддержку родной матери, Бахарназ осознанно приняла свое новое положение и быстро смекнула, что является во дворце по статусу не ниже Мейлишах Султан, а уже тем более выше Неслихан Султан, которая, узнав о новом обстоятельстве, разозлилась еще больше. Бахарназ теперь с трудом можно было назвать той тихой девушкой с чистыми намерениями и одной лишь любовью в сердце к шехзаде Мустафе. Целыми днями проводя в покоях Айше Султан, она понемногу становилась похожей на нее не только внешне, но и внутренне. Все привычка, повадки, интонация, с которой говорила Айше Султан, и холодность во взгляде, смешанная с надменностью, постепенно перенимала и Бахарназ Султан. Айше много разговаривала с ней, говорила о том, как нужно вести себя со всеми, а самое главное, Айше Султан теперь старалась помочь дочери удержаться за любовь шехзаде. Теперь будучи султаншей, она одевалась в самые роскошные платья, носила драгоценности, диадемы из золота и серебра, а также чувствовала толику удовлетворения, когда наложницы кланялись ей. Гарем будто переполошился, узнав подобную новость. Задирая Бахарназ, одалиски и представить не могли, что общаются с султаншей династии. Благо, Бахарназ Султан не припомнила им этого, а потому рабыни остались безнаказанны. Тихая Севжи перестала существовать, уступая место Бахарназ Султан, дочери Айше Султан и внучке покойного шехзаде Мустафы, родного брата Повелителя. Светловолосая султанша теперь всегда говорила на равных с Мейлишах Султан и даже с Мерьем Султан. — Она тут не при чем, — отрезала Мейлишах Султан. — Я вообще не виню её, мама. Это виноваты мы, что пригрели её на груди, когда она была беспомощна. Сейчас же эта султанша просто довольствуется тем, что имеет. — Хочешь сказать, что виновата я? В том, что в свое время воспитала её? Айше Султан не видела её столько лет, а теперь считается её матерью, а я посвятила ей ровно столько, сколько тебе и твоим братьям, а теперь являюсь не нужной для нее. — Радуйтесь же этому, — ухмыльнулась Мейлишах Султан, поднявшись с подушки. — Ваша Севжи выросла. Поклонившись, Мейлишах ушла из покоев матери, оставляя Мерьем Султан горевать в одиночестве. Она проводила все свои дни теперь одна и уже была рада визиту каждого. Повелитель готовился к очередному походу, и Хасеки не смела ему мешать, но в тайне тосковала по нему и ждала, когда он, наконец, позовет её. Султан Баязид готовился к войне с Венецией, которая объединилась с другими соседними государствами, что означало начало неизбежной кровопролитной битвы. Шехзаде Мустафа же изредка заходил к своей матери, а вчера вечером сообщил, что днем следующего дня он отправляется в Манису вместе со своим гаремом. От этого в душе Мерьем разразилась не только тоска, но и беспокойство. Ведь вместе с сыном в Манису отправлялась и Айше Султан. Она уговорила Повелителя позволить ей поехать вместе с дочерью, к тому же, обязалась взять на себя управления гарема Манисы, так как ни одной из наложниц шехзаде пока нельзя доверить данной должности. Султан Баязид одобрил её решение, и теперь Айше Султан светилась счастьем как никогда, что очень задело Мерьем Султан. Младшие шехзаде султанши — Ахмед и Осман — проводили все свое время за занятиями и тренировками, в которых одинаково преуспевали, но Осман все же продолжал задирать брата, а Ахмед, будучи мягким и понимающим, не смел отвечать ему в ответ. Единственный, кто всегда был подле султанши, был шехзаде Селим, который очень привязался к Хасеки Султан. В покои семенящей походкой вошел Карим-ага и, заметив, что его госпожа сегодня вновь грустна, нахмурился. — Султанша, что же вы вновь грустите? — спросил евнух. — Я чувствую, что меня снедает одиночество. Уже нет той былой привязанности у меня с моими детьми. Все они выросли, Карим-ага, — вздохнув, султанша взглянула в окно, за которым палило августовское солнце. — Вы не должны падать духом, султанша. Вспомните о том, что творят Эсмехан Султан и Фатьма Султан. Подумать только. Организовать нападение на Великого Визиря Османской империи. — Да, тот случай вовсе поверг меня в шок, — призналась госпожа, положив одну руку на спинку тахты, — Ферхат-паша остался жив, но теперь мы знаем, что нам объявлена настоящая война. Свадьба Эсмехан Султан и Касима-паши стала началом. И мы не должны тянуть с ответным ударом. — Вы уже что-то придумали, султанша? Согласно кивнув, Мерьем Султан позволила служанкам унести завтрак, а затем приказала принести её накидку, чтобы выйти из покоев.Дворец Топ Капы. Гарем.
Медленно бредя по коридорам дворца, Мейлишах Султан не желала возвращаться в свою комнату, ставшую для нее настоящей тюрьмой, хоть она и поклялась себе, что никуда не выйдет. Будет бунтовать. Но в чем цель этого ее бунта, Мейлишах не могла понять? Видимо, она лишь желала показать свой характер, показать, что она помнит все обиды, помнит, как валиде наказала её и обвинила в несуществующей лжи. Все это султанша не могла забыть и даже не знала, что поможет ей избавиться от этих гнетущих её чувств. Навстречу ей из-за угла вышла Нергис Султан, облаченная в платье кофейного цвета, с заплетенными волосы в красивую прическу. Не только Бахарназ Султан раздражала Мейлишах своей надменностью и самодовольством, внезапно вспыхнувшим от осознания своего титула, но и её сестра Нергис, при каждом удобном случае старавшаяся задеть Мейлишах Султан. — Мейлишах, — ядовито процедила Нергис. — Как поживаешь? — Радуюсь жизни, сестра, — жестко ответила девушка, процедив слово «сестра» как можно тверже. — А мне кажется, что ты лишь сгораешь в собственном пламени каждый день. Наш райский цветок не благоухает отныне, он увядает. Только одного понять не могу я. В чем причина? Или ты вправду влюблена в Ферхата-пашу, что страдаешь по нему? — Пусть твой ядовитый язык отсохнет, Нергис. Следи за своей жизнью, а в мою не лезь. — Я просто хочу поддержать дорогую мне сестру. — В таком случае, иди и послушай рассказы Шафак о её счастливой жизни, которой тебе никогда не заполучить. Так и сгниешь в этом дворце, до тебя здесь нет никому дела. Одна, без матери, без друзей. Все от тебя отворачиваются, и Повелитель скоро забудет. Я хотя бы не прозябну в одиночестве, у меня есть валиде и мои братья. А ты и с ними не пыталась наладить отношения. Гордо подняв подбородок, Мейлишах Султан прошла мимо сестры, оскорбленной и униженной. Чувствуя подступавшую спесь ярости, Нергис Султан вздохнула, пытаясь совладать с чувствами. В какой-то степени Мейлишах была права, но Нергис не желала признавать правоту этих слов, а поэтому продолжила свой путь, стараясь не вспоминать о сказанных словах. Мейлишах, дойдя до своей комнаты, открыла двери и столкнулась со своей служанкой, Лале. Девушка тут же поклонилась султанше и впустила её. — Долго же ты выполняешь мой приказ, Лале, — заметила Мейлишах. — Надеюсь, все получилось? — Конечно, султанша, — закивала служанка. — У меня получилось подделать письмо. Будто бы его написала Нергис Султан. — Хорошо. Подделанное письмо и то, что ты нашла в её покоях с просьбой бежать из столицы, ты должна подложить в покои Халид-бея, а также вернуть туда рисунки. А что с другим письмом? — Письмо якобы от Халид-бея, написанное султанше, тоже готово. — Его положи на стол Нергис. И как можно скорее, иначе мне будет трудно подтолкнуть отца, чтобы он вошел в покои Нергис, — проговорила султанша. В её разуме рождались коварные и сложные интриги, чему она сама жутко удивлялась. Что ею двигало? Жажда мести? Чувство справедливости по отношению к той, которая виновна в её наказании? Лале-хатун взяла все письма и рисунки и быстро покинула покои, а Мейлишах Султан, достав из своего шкафа белоснежный полупрозрачный платок, прикрыла им голову и тоже вышла вслед за служанкой, отправляясь в мужское крыло дворца. В покои Повелителя.Дворец Топ Капы. Гарем.
Стоя около лестницы, Мерьем Султан нервно ожидала Карима-агу, который скоро явился к своей госпоже вместе с одной из наложниц гарема. Высокая, стройная девушка создавала образ умной и рассудительной из-за её спокойного и услужливого взгляда. Длинные каштановые волосы спадали ниже плеч, а карие глаза не метались беспокойно из стороны в сторону. Оценивающе пробежавшись взглядом по девушке, Мерьем довольно кивнула, и Карим-ага услужливо расплылся в улыбке, радостно осознавая, что угодил своей госпоже. — Как тебя зовут, хатун? — спросила Хасеки Султан. — Танели, госпожа, — ответила девушка. — Тебе сказали, что тебя ждет непростая работа? Сможешь исполнить все так, как я скажу? — Карим-ага все мне объяснил. Я вас не подведу. Удовлетворенно кивнув, Мерьем Султан едва заметно улыбнулась. Для того, что она задумала, нужна была смелая девушка, не боявшаяся последствий. У этого задания есть несколько конечных исходов, и все были на руку Хасеки Султан. Таким образом, она даст понять и Фатьме Султан, и её мужу, и другим членам династии, что Мерьем все еще в игре, она не собирается сдаваться. — Что ж, Карим-ага и дальше расскажет тебе, что от тебя требуется. А от меня, — Мерьем жестом подозвала служанку, которая передала султанше увесистый мешочек с золотыми монетами. — Получишь столько же, если все пройдет, как я хочу. — Вы очень щедры, султанша. Благодарю вас. Карим-ага увел Танели-хатун, а после вернулся к своей госпоже, продолжавшей ожидать его около лестницы. Вместе они двинулись по коридору в сторону султанских покоев. — И все-таки, султанша, чем Танели-хатун может помочь вам? Я не понимаю, зачем отправлять её во дворец Фатьмы Султан, — высказал свои мысли евнух. — Танели-хатун должна сделать все в кратчайшие сроки. И действовать ей нужно быстро. Первое, что она попытается совершить — это соблазнить Сиявуша-пашу. Если такового не произойдет, и Сиявуш-паша попытается избавиться от Танели, она должна будет отравить его, подмешав в еду и питье особый яд, не оставляющий следов убийства на теле жертвы. Фатьма Султан либо успеет спасти мужа, либо нет. В любом случае, мы в выигрыше, Карим-ага. Либо Сиявуш-паша будет смещен со своего поста из-за супружеской неверности, либо он умрет от яда. Если ни то и ни другое, то Фатьма Султан хотя бы поймет, что я совершила ответный удар. Я уверена, что тогда она затаится до выздоровления своего мужа. — Понял, госпожа. Вместе они продолжили путь, но дорогу им преградила Бахарназ Султан, шедшая к ним навстречу. Стройная девушка с высокомерным взглядом уже не была похожа на ту запуганную Севжи, которую помнила Мерьем Султан. Облаченная в дорогое платье кремового цвета с золотыми вышивками, узорами, Бахарназ остановилась и поклонилась. Карим-ага нахмурился, увидев, как спокойно держится Бахарназ, не начиная говорить первой. Мерьем неосознанно вздохнула, поджав губы. — Бахарназ. — Доброго дня, султанша, — сдержанно ответила девушка, тряхнув светлыми кудрями. — Откуда ты идешь? — спросила султанша. — От шехзаде, султанша. Мы были с ним всю ночь. — Тебе же запрещено быть с шехзаде во время беременности. Упаси Аллах, что-то случится с тобой или ребенком. — Мы просто беседовали всю ночь, смеялись и наслаждались этим моментом. Шехзаде Мустафа ценит меня и старается проводить со мной как можно больше времени. Скоро в Манисе мы будем вновь счастливы. А к следующей весне я рожу нашему шехзаде сына. Мерьем Султан нахмурилась еще больше, чувствуя с каким самодовольством и спесью говорила эти слова некогда её воспитанница. — Что ж, я за тебя рада, — сухо кивнула Хасеки Султан. — Отчего-то я не вижу радости в ваших глазах, султанша. Или вы думали, что я так и останусь серой мышкой, не способной любить и не заслуживавшей счастья? Вы думали, что сможете мною манипулировать, так? — А ты считаешь, что сейчас ты возвысилась? — снисходительно улыбнулась Мерьем. — Если бы не родство с Айше Султан и династией, вряд ли бы кто-нибудь вновь обратил на тебя внимание. Человека не красят титул и богатства, они не меняют его сущности. Так и ты не изменилась совсем. Тот эгоизм и та гордыня, что тебе прививает Айше Султан, не делает тебя возвышенной. Не будь Айше Султан рядом с тобой, то ты до сих пор бы считалась рабыней. — Айше Султан поверила в меня. Она — моя мать, которой мне не хватало все эти годы. Вы же продолжаете унижать меня и сейчас. В вас эгоизма и гордыни не убавится никогда! Холодно взглянув на Мерьем, Бахарназ Султан обошла её и направилась в свои покои. Проводив её взглядом, Карим-ага, сетуя, покачал головой. — Посмотрите-ка, в кого она превратилась? Будто подменили, — проворчал евнух. — Не берите её слова в голову, султанша. — Истинная госпожа османской династии, — ухмыльнулась Мерьем Султан, — напоминает о себе и о своем титуле, не забывая сказать о власти. Только почему-то все султанши династии не задерживаются долго в Топ Капы. Пора бы понять, что всему виной их титул и богатства, коими они хвастаются. — И то верно, госпожа моя. — Идем. Хочу навестить государя.Дворец Топ Капы. Султанские покои.
Проходя по многочисленным коридорам, Мейлишах Султан в сопровождении своей служанки, Лале-хатун, достигла покоев отца. Стоило ей только приблизиться к дверям, как оттуда вышел Ферхат-паша. Увидев султаншу, он расплылся в улыбке, но очень скоро подавил её, так как дал себе слово больше не докучать султанше своими чувствами, которые он старательно хотел заглушить в себе, так как уже был женат. За последние дни Ферхат-паша привык к тому, что он возвращается в свой дворец, где привычно его не встречает супруга. Заглядывая в покои, он чаще всего заставал её спящей или просто лежавшей на кровати, бездумно и бестолково смотря в потолок. Пытаясь с ней заговорить, паша получал лишь холодный взгляд, и Шафак Султан, будучи стеснительной, ничего ему не отвечала. Ферхат-паша всегда уходил очень рано и возвращался поздно, от того и не имел времени побыть с женой наедине. Любое собственное проявления чувств и внимания к Шафак он считал оскорблением для Мейлишах Султан, которую безответно продолжал любить. И эта любовь снедала его каждый день, особенно, когда он имел возможность хоть краем глаза увидеть, как она выходит из кареты и направляется во дворец, как идет вместе со служанкой или общается с братом Мустафой. — Паша Хазретлери, — произнесла девушка. — Султанша. Очень рад видеть вас, — поклонился великий визирь. — Как ваше здоровье? — Вы бы лучше думали о здоровье своей жены, — сурово заметила Мейлишах Султан. — Каждый вечер она в своих покоях рыдает. Неужели вы не можете сделать её счастливой? — Я бы очень хотел сделать это, султанша. Но я не могу совладать со своими чувствами… к вам. Простите меня, — потупив взгляд, ответил Ферхат-паша. — Вряд ли слезы на ее лице когда-нибудь высохнут. — Вы в силах сделать это. Подошедший к ним евнух настороженно покосился в сторону Великого визиря, а затем обратился к нему: — Паша, вас желает видеть султанша. — Уже иду, — кивнув, ответил Ферхат-паша. — До свидания, султанша. Мейлишах ничего не ответила, лишь позволила мужчине покинуть коридор и направиться на встречу с султаншей, но прислала этого евнуха. Девушка печально вздохнула и уже хотела войти в покои отца, как из соседней комнаты вышел другой человек. Высокий мужчина с угольно-черными волосами и такими же черными глазами обладал прямыми и ровными чертами лица. Его взгляд выражал благородство и верность, а спокойная улыбка сразу создавало впечатление хорошего человека. Султанша при виде него не могла не улыбнуться, так как незнакомец дольше положенного задержал на ней взгляд, а после виновато опустил голову, чувствуя, что позволил себе лишнего. — Кто вы такой? — любопытно спросила Мейлишах. — Арас-бей, приближенный визиря Ферхата-паши. Султанша, — увидев диадему на голове девушки, Арас поклонился. — Вы отцу тоже служите, да? — Верно. — Я — Мейлишах Султан, дочь Мерьем Султан и Повелителя. Что вы делаете здесь в покоях хранителя? — девушка на секунду испугалась, так как её служанку Лале могли заметить, а она как раз должна была подбросить письма в кабинет хранителя султанских покоев. — Я искал великого визиря, — ответил Арас-бей. — Он отправился на встречу с моей матерью, — немного подождав, Мейлишах неуверенно спросила: — вы не могли бы узнать, сможет Повелитель принять меня? Халид-бея, как я вижу, здесь нет. Удивленно вскинув брови, Арас-бей подчинился, почувствовав острую необходимость помочь султанше. В её душе словно все перевернулось, стоило ему увидеть эту девушку. Красивую, утонченную, но не такую, каких он знал султанш династии. Ему приходилось встречаться и с Шафак Султан, так как он часто бывал во дворце Великого Визиря, и с Эсмехан Султан, холодно и безразлично смотревшей на него и не удостоившей даже приветствия. Все они были схожи, но Мейлишах Султан чем-то отличалась, хотя её можно было назвать истинным представителем династии, она была горда и красива, обладала высокомерным взглядом и всегда держалась ровно. Но что-то в ней все равно было не так? Возможно, взгляд. Или же манера говорить. Через минуту Арас-бей вернулся из покоев, а Мейлишах терпеливо ждала его. — Повелитель вас примет. Прошу, султанша, — распахнув двери, Арас-бей поклонился. — Благодарю. Надеюсь, что мы еще свидимся, бей, — благодарно кивнув, Мейлишах Султан вошла в покои отца, трепеща от своих мыслей, заполнивших её разум. Были ли он о новом знакомом, Арасе-бее? Султанша не желала признавать этого и вообще думать о нем, так как сейчас ей предстоял куда серьезный разговор с отцом.Дворец Топ Капы. Мраморный павильон.
— Вы хорошо придумали, султанша, — выслушав идею Мерьем Султан относительно планов с использованием служанки Танели-хатун, сказал Ферхат-паша. — Это окончательно даст понять вашим врагам, что вы можете дать достойный отпор. — Да, — уклончиво ответила женщина. — Но что дальше? Вечно строить козни друг другу мы не можем, а первой нападать я не хочу. Однако, это мне не на пользу. Фатьма Султан и Эсмехан Султан безжалостны, и им не стоит труда напасть первыми. Аллах, как же я переживаю за своих детей. Вы усилили охрану шехзаде Мустафы? — Я все организовал, султанша. Шехзаде Мустафа в полной безопасности. Согласно кивнув, Мерьем Султан задумалась, припоминая, о чем еще хотела бы поговорить с Ферхатом-пашой, как в павильон без стука вошел Карим-ага, виновато кланяющийся, что посмел нарушить их разговор. — Простите, паша, султанша. Какой-то человек просил меня передать вам, паша, что хотел бы видеть вас. — Кто такой? — спросил Ферхат-паша. — Арас-бей. — Пусть входит. Заодно я представлю его вам, султанша, — позволительно произнес великий визирь. Карим-ага послушно впустил воина, и тот поклонился, успев заметить, как Мерьем Султан, о которой он был наслышан, схожа в чертах с Мейлишах Султан, с которой он познакомился буквально полчаса назад. — Паша Хазретлери. Султанша, — приветственно произнес Арас-бей. — Султанша, это Арас-бей, мой хороший друг и отличный воин. Я познакомился с ним во времена последнего похода и решил, что он должен везде и всюду сопровождать меня. Благодаря нему я остался жив, когда на нас напали по приказу, сами знаете кого, — уклончиво сказал Ферхат-паша. Осмотрев воина, Мерьем Султан решила, что он производит впечатление неплохого человека, способного на верность. Она оценивающе кивнула, когда Ферхат-паша посмотрел на него. — Арас-бей, — султанша позволила себе приветствовать воина. — Ферхат-паша, такой человек нужен моему шехзаде. Я хочу, чтобы он был рядом с Мустафой в Манисе и оберегал его. — Вы считаете, что выделенной охраны недостаточно для шехзаде? — Арас-бей будет отвечать за личную безопасность моего сына. Пусть отправляется завтра с ним в Сарухан. — Как пожелаете, султанша. — Султанша, это большая честь для меня. Клянусь, что отдам за шехзаде свою жизнь, — решительно произнес воин. — Да поможет вам обоим Аллах и не отберет ваши жизни.Дворец Топ Капы. Гарем.
Султан Баязид медленно шел по коридорам женского крыла к комнате своей дочери, Нергис Султан. После разговора с Мейлишах он решил, что стоит навестить дочь, так как он действительно в последнее время не уделял ей должного внимания. Его не насторожил тот факт, что Мейлишах Султан не проявил чувств ревности, а сама подтолкнула его к Нергис. — Говоришь, она скучает? — переспросил Повелитель, выслушав рассказ Мейлишах о том, как Нергис трудно во дворце, как она тоскует и не может найти, чем заняться. — Да, отец, — положив свою маленькую руку на его смуглую ладонь, ответила султанша. — Часто гуляет одна, никого даже не зовет с собой. Если бы она попросила, то и я, и Шафак с радостью бы составили ей компании. Думаю, ей трудно ужиться в гареме с этими порядками. — Ты права, — мягко ответил Баязид. — Я с ней поговорю. Иногда Повелитель задумывался, отчего он так сильно привязался к Нергис Султан за столь короткое время. Она очень напоминала ему Хуриджихан Султан, с которой его связывала долгая любовь несколько лет. Баязид часто вспоминал те счастливые моменты в Амасье, затем в Манисе, когда Хуриджихан была еще той нежной и хрупкой девушкой, заставившей его пойти наперекор всей династии и заключить с ней никях. Известие о ее беременности очень обрадовало Баязида, и он был счастлив. Он желал всю жизнь быть с Хуриджихан и воспитывать их детей. Её образ — романтичный и нежный — до сих пор был в его голове. В этот образ он и влюбился. Султан Баязид часто задавался вопросом, отчего Хуриджихан так внезапно изменилась. Что произошло? Быть может, в этом вина Повелителя. Он забыл о тех чувствах, что питал к Хуриджихан Султан, ощутив власть, когда принял бразды правления Османской империей. А Хуриджихан пыталась вернуть его расположение. Всеми способами. Всю жизнь. Жаль, что данная жажда и чувство эгоизма навсегда развеяли чувства между влюбленными, отдалили их друг от друга, оставляя на память султаншу лишь Нергис, которая была похожа на Хуриджихан, словно ее маленькая копия. Войдя в покои, Баязид не застал дочери, а потому прошел к полкам с книгами, заметив, что они все пыльные, и книги, которые он подарил дочери, она даже не открывала. На письменном столе был настоящий хаос. Множество бумаг, рисунков, раскрытые книги, на некоторых страницах которых были капли от пролитых чернил. Среди всего этого одно написанное письмо, привлекшее своим содержанием султана. Оно было от Халид-бея. В нем говорилось о проснувшихся к султанше чувствах, о внезапной любви, а также выражалось согласие на помощь в побеге Нергис Султан из Османской империи. Брови Повелителя сошлись на переносице. Взяв письмо, он тут же покинул покои, испугав служанок, стоявших у двери. Увидевший Повелителя Карим-ага поспешил за ним, оставляя разговор с наложницами на потом. — Где Нергис Султан? — строго спросил Султан Баязид. — Повелитель, я ее не видел сегодня, — принял оправдываться евнух. — Если желаете, я ее найду, и … — Немедленно найди ее. И пусть Халид-бей тоже придет в мои покои. Раскланявшись, Карим-ага проводи султана беспокойным взглядом, не зная, что делать дальше: искать султаншу и доложить о внезапном и неизвестном происшествии Мерьем Султан. С шумом распахнув двери комнаты хранителя покоев, Повелитель никого не застал. Подойдя к столу, он увидел еще несколько писем, а затем рисунки, сделанные рукой Халид-бея. На рисунках была изображена Нергис. — Повелитель, — послышался несмелый голос Халид-бея. Падишах обернулся и строго взглянул на воина. — Что-то произошло? — Ты смеешь спрашивать? — махнув рукой, произнес султан Баязид. — Простите, но я действительно не понимаю, что произошло. — Как ты мог писать любовные письма моей дочери, султанше? Что это за самовольность? Ты хоть представляешь, что за подобное я обязан казнить тебя?! Его слова словно громом отозвались в ушах хранителя покоев. Он чувствовал вину за то, что посмел рисовать Нергис, что посмел часто общаться с ней. Но письма? Он никогда бы не позволил себе подобную дерзость. — Повелитель, — в покои вошла Нергис Султан, напуганная неожиданным визитом Карима-аги. — Вы что же…? — Молчи, Нергис! — сжав в руках письма, произнес падишах. — Не желаю ничего слушать. За подобную дерзость ты, Халид-бей, будешь казнен. А ты, Нергис, отныне не можешь покидать дворца. Как только ты могла хотеть сбежать из Османской империи? — Отец, я ничего не понимаю. Что это у вас в руках? — на глазах девушки навернулись слезы от непонимания. Она никак не могла понять, что Повелитель имеет в виду. — За что вы вините Халид-бея? Султан Баязид, молча, обошел их и вышел из комнаты, напоследок приказав охране посадить хранителя покоев в темницу, а Нергис Султан осталась посреди комнаты одна. Закрыв лицо руками, она предалась слезам и опустилась на пол, чувствуя ужасную слабость от того, что ничего не могла сделать. Впервые в жизни она ощущала себя беспомощной, не способной что-либо исправить. Она с трудом дошла до стола и взяла оттуда письма и рисунки. Прочитав написанное, она еще больше разрыдалась, так как теперь поняла, что Халид-бей позволил себе дерзость по отношению к ней. А что еще хуже для нее, так это то, что она искренне боялась, что теперь с ним может что-то случиться. Через некоторое время в покои Повелителя вошла Мерьем Султан. Подхватив подол красного платья, она тут же достигла его тахты, где Баязид сидел и в задумчивости читал книгу. Хасеки мягко погладила его по плечу, и Повелитель поднял свой взгляд на нее. Само собой, ей уже было все известно, и султанша не хотела, чтобы Халид-бей был казнен, так как он был для нее главным союзником и верным слугой. Гнев султан остыл через некоторое время, и именно поэтому султанша пришла именно сейчас. Выждав несколько часов, она явилась к нему в покои, хотя и не находила себе места, с тех пор, как Карим-ага сообщил ей обо всем. — Баязид, быть может, ты все неправильно понял? — попыталась начать разговор Мерьем Султан. — Этот человек позволил себе дерзость по отношению к моей дочери. Что б ты знала, Мерьем, я не потерплю подобного, не важно, какой из моих дочерей пришлось бы испытать подобное. Халид-бей должен быть наказан. — Зачем же сразу казнить? — возмутилась султанша. — Ссылки будет достаточно. — Я не намерен с тобой обсуждать принятые решения. Вопрос закрыт. А Нергис теперь будет под неусыпным контролем слуг. Если нужно, то отправлю её во дворец в Бурсе, чтобы там она остудила свою голову, и эти чувства бы прошли, освобождая её сердце. — Принятые сгоряча решения влекут трудные последствия. Ты, не успев толком разобраться, отдал приказ о казни. Баязид, это… Повелитель гневно махнул рукой, не желая ничего слушать. Отложив книгу, он встал с тахты, подходя к горящему камину. — Баязид… — Лучше тебе уйти. Я не желаю никого сегодня видеть, и принятое решение не изменю. Даже если Нергис сама придет ко мне и будет умолять на коленях. Мерьем Султан горько вздохнула и, поклонившись, покинула покои, чувствуя некоторую обиду от слов Повелителя. Раньше он всегда прислушивался к ее словам, и если не менял решений, то хотя бы не так строго и сурово говорил с ней. Карим-ага, ожидавший ее у дверей, подорвался и вопросительно взглянул на султаншу, вышедшую из покоев. — Ну, что, госпожа? — Ничего хорошего. Завтра утром его казнят, — мертвенным голосом произнесла Мерьем Султан и быстро покинула мужское крыло, не желая здесь больше оставаться.Дворец Топ Капы. Ночь.
Во мраке ночи обитатели дворца снимали свои маски, позволяя чувствам и эмоциям взять над ними верх. Злые внезапно становились понимающими, добрые — алчными и жаждущими мести, печальные — счастливыми, а радостные — тоскливыми и беспокойными. Нервно расхаживает по своим покоям Мерьем Султан, пытаясь согреть руки от внезапно одолевшего её холода. Языки пламени в камине словно птицы огненные пытаются вылететь наружу, за пределы камина. Отбрасывающиеся на стены тени рождают в душе султанши беспокойство относительно их будущего. Она переживает за всех своих детей. Шехзаде Мустафа вновь покидает её, оставляя в печальных раздумьях, а будучи занятым человеком, шехзаде иной раз даже не решит написать матери письмо. Мейлишах расстраивает госпожу с каждым днем, все больше и больше отдаляясь от нее и становясь самостоятельной. Это должно радовать госпожу, но Мерьем лишь волнуется и переживает за дочь. Столь счастливые рассказы Шафак, полные странных совпадений, сеют в душе Хасеки сомнения относительно ее счастливой жизни в браке с мужем. И от того тревога рождается все больше и больше в душе Мерьем Султан. Шафак Султан же вновь облаченная в длинную сорочку кремового цвета ложится в постель, заранее предвкушая, как проснется утром одна, не имея возможности увидеть мужа. И ее глаза расширились от удивления, когда Ферхат-паша вошел в покои и лег рядом с ней, пожелав доброй ночи. Султанша терпеливо ждала, пока он возможно повернется к ней, и они хотя бы побеседуют о чем-то. Он расскажет о том, как прошел день во дворце, а она в свою очередь придумает тему для следующего разговора. Но изо дня в день этого не происходило, что заставляло султаншу уже саму усомниться в собственном счастье. Мейлишах Султан, лежа в постели с распущенными черными волосами, предается мыслям о новом знакомом, Арасе-бее. Его благородный образ никак не выходит у нее из головы, а желание вновь встретиться с ним растет с каждой минутой. С другой стороны ее терзают сомнения и совесть, появившаяся после того, как она узнала решение Повелителя относительно Халид-бея. Нет, она не желала ему казни, она не хотела, чтобы он вообще пострадал. Мейлишах желала лишь насолить Нергис, но та можно сказать мягко отделалась в отличие от хранителя покоев. Непродуманная и опрометчивая игра султанши обернулась против нее душераздирающими муками совести, что теперь не дадут ей заснуть в течении всей ночи. В других светлых покоях который день не могут наговориться Айше Султан и Бахарназ Султан, окрыленные своим собственным счастьем. Айше рассказывает дочери о её предках, таких как, шехзаде Мустафа, Махидевран Султан, султан Сулейман. Девушка впервые понимает, как тесно она связана с Османской империей, которой прислуживала несколько лет. Она уносила и приносила еду, помогала с платьями султаншам, делала прически и выполняла любые их прихоти. Хотя это она должна была выбирать наряды, книги, прогулки, она должна была раздавать приказы, но Бахарназ и не знала, что возможно была султаншей. Теперь она султанша. С каждым днем эта вера растет все сильнее, и уже убивает внутри нее ту светлую девушку, рождая холодную, расчетливую женщину. Настоящую копию Айше Султан. Что касается Нергис Султан, то она не могла более терпеть. Когда последние свечи во дворце были зажжены, она тут же принялась собирать свои вещи, облачившись в узкие штаны и тунику взамен красивому платью. Предварительно она сожгла все письма, все книги, которые могли бы напомнить ей об ужасной ошибке в ее жизни — Османской империи. Тот человек, что издал этот жестокий приказ, не был ее отцом. Она всегда считала его справедливым и рассудительным, а не тем, кто сгоряча принимает подобные решения. И если все привыкли ему подчиняться, как властелину мира, то Нергис никогда не сможет принять его волю. Да и жить в этом дворце, где все боятся и дышать без позволения султана Баязида, Нергис Султан тоже не собиралась. Слишком много она натерпелась за то время, что прожила здесь. Она не смогла обрести семью в лице братьев и сестер, а отец, которому она доверяла, и теперь отвернулся от нее. Спустившись вниз к темницам, Нергис Султан кивнула знакомому охраннику, который завидев ее, тут же отступил от камеры, и султанша подошла к ней. За дверьми сидел Халид-бей, удрученный и сокрушенный от того, что скоро ему придется попрощаться с жизнью. — Халид-бей, — кажется, она впервые назвала его по имени, и мужчина тут же встрепенулся. — Султанша. — Поверьте, здесь нет ни моей, ни вашей вины. Нас скомпрометировали. — Я верю вам, султанша. Но изменить ничего нельзя, — заметив, что она была не в привычном облачении госпожи, мужчина нахмурился. — Вы куда-то собираетесь? — Я сбегаю. Навсегда. Корабль в порту уже ждет меня, и я отправлюсь в Грецию, чтобы уже никогда сюда не вернутся. Это место стало адом для меня, и я не намерена задерживаться здесь. Что Повелитель, что Мерьем Султан, никто моего присутствия не выносит, и я не вынесу дальше здесь находиться. — Вы очень рискуете, султанша, — предостерегающе заметил Халид-бей. — Вас найдут. Откажитесь от этой затеи. — Нет! — горячо воскликнула Нергис Султан. — Я пришла за вами. Вы идете со мной, и я не хочу, чтобы вы пострадали. С минуту Халид-бей раздумывал над словами султанши, а после отрицательно покачал головой, и Нергис смутилась, не понимая его реакции. — При всем моем уважении, султанша, я не стану делать этого. Я верен падишаху до конца, я поклялся служить ему на благо Османской империи. А значит, я поклялся принять любой приказ Повелителя, каким бы он ни был. — Вы соглашаетесь на собственную смерть? — воскликнула султанша. — Нет… — Да. Я останусь здесь и достойно приму свою судьбу. Повелитель вершит судьбы людей, и я готов все выдержать. Простите меня, султанша. Простите, — поникнув, Халид-бей, заметил, как наворачиваются слезы на глазах у девушки. Нергис попыталась смахнуть их, но все бесполезно. Отвернувшись, она предалась тихими рыданиям, а после гордо вздохнула и вновь повернулась к решетке, через которую на нее все еще смотрел Халид-бей. — Но так нельзя, — отчаянно произнесла девушка, — принять судьбу можно, если нет шанса ее изменить. А я хочу дать вам этот шанс. Я хочу, чтобы мы вместе бежали, жили в Греции, не вспоминая об Османской империи… Я хочу быть с вами… Только с вами. — Султанша… И я тоже хочу. Но нельзя. Бегите вы. Я знаю, что вам удастся сделать это. Если вы сможете сбежать, то будьте счастливы за нас двоих. Оба слишком поздно поняли, что любят друг друга, но теперь шансов не было, и Нергис Султан позволила эмоциям взять верх. Прикоснувшись через решетку к смуглому лицу мужчины, она тут же отпрянула от него и, накинув капюшон своей черной накидки, быстро покинула темницы, не желая оборачиваться. Слезы так и катились, словно хрустальные капли. Душа не могла найти покоя, а сердце разрывалось от тоски и нахлынувших чувств. Все было так сложно, что было недоступно для понимания. Они могли быть счастливы, но все изменилось. Меняется все, и Халид-бей и Нергис Султан не стали исключением. Его ждет смерть, которую он готов героически принять, а ее — дальние скитания и одинокое сердце на всю оставшуюся жизнь. Ведь после всего случившегося вряд ли Нергис сможет впустить кого-то в него.Дворец Топ Капы. Терраса
Стоя на террасе и вдыхая приятный летний воздух, Шехзаде Мустафа облокотился о каменные перила и с тоской всматривался в красивые дали Стамбула. Все же Маниса была ему роднее, ведь он провел там уже много времени, но каждый раз ему было грустнее и грустнее покидать Стамбул и этот дворец. Последние события, связанные с Бахарназ, сильно удивили его, но отношения к своей наложнице не изменили. Да, и Бахарназ отныне не была наложницей, но уместны ли тогда их с шехзаде отношения, раз оба они — члены династии? Мустафа не хотел думать об этом, потому что с Бахарназ ему было очень хорошо. Она понимала его, как никто другой, могла дать нужный совет, всегда улыбалась и восхваляла его самого и их любовь, твердя о том, что ей никто и ничто не нужно кроме шехзаде. Шехзаде Мустафа в своих любовных страданиях и времени проведенном с Бахарназ Султан, позабыл о своей первой любви, Неслихан, что терпеливо продолжала каждую ночь ждать, что шехзаде вот-вот войдет в ее покои. Он даже перестал навещать шехзаде Сулеймана, а для Неслихан в последнее время это было поводом, чтобы увидеть Мустафу. Все внимание наследника было приковано к Бахарназ, умело завлекающей его с помощью улыбки и льстивых речей, на которые шехзаде, к сожалению, был очень падок. Неслихан Султан тихо ненавидела Бахарназ, но ничего не могла поделать в силу своей слабости. Она не имела поддержки у Мерьем Султан, а Мейлишах Султан также перестала видеться с ней в силу своих переживаний. У Бахарназ Султан была поддержка в лице ее матери, которая могла заменить сотни таких же султанш. Размышляя обо всем этом, Мустафа никак не мог понять, правильно ли он поступает. Все же он был воспитан не так, чтобы иметь сотни наложниц и обижать каждую из них отсутствием своего внимания. Он любил и Неслихан, и Бахарназ. И это ранило его душу, заставляя каждый день делать какой-то выбор в пользу одной из его женщин. На террасе появился еще один человек — Арас-бей. Поклонившись шехзаде, он подошел ближе, и Мустафа, вздохнув, обернулся к нему. — Шехзаде. У вас что-то случилось? — поинтересовался воин. — Все в порядке, Арас. Все готово к завтрашнему отправлению? — Как вы и приказали, шехзаде. Мы готовы к поездке, — отчитался Арас-бей. — Кареты для Айше Султан, Бахарназ Султан и Неслихан Султан с шехзаде Сулейманом уже готовы. Все вещи погружены, а наложницы завтра же рано утром уже будут размещены в других каретах. — Ты неплохой воин, как я слышал. Тебя хвалил и Ферхат-паша, и Повелитель даже замолвил о тебе слово. Видимо, не зря ты теперь служишь мне. Я буду только рад, если такой человек будет рядом со мной в Манисе. Да, и валиде будет спокойнее, — усмехнулся шехзаде, вспоминая, как беспокоится за него мать. — Я постараюсь оправдать ваше доверие, шехзаде. — В Манисе тебе понравится. Хотя я и сам иногда тоскую по Стамбулу. А ты? — шехзаде прямо посмотрел на воина. — Тебя здесь что-нибудь держит? Ты так быстро согласился на эту службу. Лишь мысли и воспоминания о красивой султанше, являющейся сестрой шехзаде Мустафы, самой любимой и самой верной. Но эти мысли всего лишь часть образов, которые Арас-бей сумел запомнить из их единственной встречи. И он согласился, чтобы не поддерживать эту связь и не привыкать к женскому вниманию. — Ничего, шехзаде. Здесь нет чего-то важного, что могло бы задержать меня. — Понятно, — ответил Мустафа, вновь возвращаясь к лицезрению ночного пейзажа. — Ступай, отдохни перед поездкой. Молча кивнув, Арас-бей удалился, направляясь в свою небольшую комнату, скромно обставленную и выделенную ему на время его короткого пребывания в Топ Капы. Он уже скорее желал покинуть этот дворец, и этот город, чтобы начать новую жизнь вдали от интриг, кровопролития. Вдали от Неё.