Спустя несколько дней. Дворец санджак-бея в Манисе.
Спешившись со своего верного коня, шехзаде Мустафа довольно огляделся, радостно осознавая, что наконец-то он прибыл в свой санджак, ставший ему столь родным за немалый срок. Места Стамбула казались ему чужими. Мустафа не мог свободно помечтать там, подумать о будущем, которое ждет его, которое предписано ему с самого рождения. Большую часть своей жизни шехзаде провел без отца. Конечно, его валиде всегда много говорила ему о нем, восхваляла и наказывала никогда не ослушиваться воли государя. Они с Мейлишах слышали эти слова все детство, даже когда отец был зол на маму, когда отсылал её из дворца, когда не принимал у себя. Мерьем Султан возвращалась в покои со слезами на глазах, но была вынуждена быстро взять себя в руки, так как у детей появлялось куча вопросов о том, кто обидел их маму. До определенного времени Мустафа не понимал, почему Повелитель так поступает, и лишь с течением лет, когда он уже возмужал, стал умнее и смог давать матери дельные советы, шехзаде Мустафа познал истинную сущность гарема, дворца. Познал жизнь Топ Капы, славившегося пролитой кровью и коварными интригами, которые можно ожидать даже от самого близкого друга здесь. Долгий военный поход, затянувшийся на семь лет, вновь разразил шехзаде Мустафу, и тот очень скучал по отцу, с которым виделся очень редко. Но он знал, что Повелитель всегда интересуется успехами своего старшего шехзаде, и Мустафа старался не огорчать его. Будучи всегда любимцем своей матери, Мустафа мог успокоить её, поддержать, дать правильный совет и иногда даже отговорить от глупостей, которые Мерьем Султан могла совершить в порыве злости. Став взрослее, шехзаде замечал, как злилась и плакала валиде, когда по наущению Эсмехан Султан к султану отправляли наложниц. Эсмехан старалась делать это как раз в ночь с четверга на пятницу, однако Повелитель никого не принимал в эту священную ночь. Мустафа даже в мыслях не смел осуждать отца, потому как всегда считал, что он делает так, как считает правильным или… лучшим для самого себя. Кто сможет перечить государю? И уж тем более родной сын не должен ставить условия отцу, чтобы не разрушить их крепкие отношения. Не обратив внимания на вышедших из карет Айше Султан, Бахарназ Султан и Неслихан Султан, Мустафа подошел к встречавшему их Лале Заферу-паше, который был его мудрым наставником на протяжении всего времени правления шехзаде в санджаке. Престарелый Зафер-паша склонился перед шехзаде, замечая позади него высокого и черноволосого мужчину, пристально оглядывавшегося и следовавшего за шехзаде по пятам, словно тень. Арас-бей всю дорогу был с шехзаде, не отходил от него ни на шаг. Они очень сблизились, нашли общие темы для разговора. Мустафа отныне мог высказывать свои планы на будущее и озвучивать мечты, не боясь, что кто-то осудит его или посмеется. А Арас-бей сумел найти подход к наследнику, часто беседуя с ним о простых вещах в жизни. — Зафер-паша. Дай Аллах, тебе здоровья, — проговорил шехзаде. — Как обстоят дела? Проблему с водой для народа уже решили? — Шехзаде. Все было совершено так, как вы пожелали. Отныне люди не будут нуждаться в воде, все поля уже засеяны для будущего урожая, и народ не боится, что не хватит воды для полива. — Познакомься, — Мустафа указал на Арас-бея, — это Арас-бей, мой соратник и хранитель моих покоев. Пусть ему выделят комнату, жалование, а также введут в курс дел дворца и Совета. Смиренно кивнув, Зафер-паша указал рукой в сторону дворца, приглашая шехзаде и его гарем войти. — Успеем во дворец, — хлопнув по плечу Арас-бея, проговорил наследник. — Ты вроде говорил, что на лошадях тебе нет равных? Охотно хочу проверить это, бей. Пусть оседлают двух лошадей. Айше Султан, вышедшая из кареты раньше всех, придирчиво осматривала местность Манисы. Она показалась ей не слишком интересной, а скорее скудноватой. Цветов и деревьев было мало, а сад вовсе был скучным для нее. Сам дворец не представлял для султанши большой роскоши, он был простым и неброским. Вздохнув, Айше Султан мысленно усмехнулась, так как сама выбрала для себя эту участь — жить здесь в Манисе и управлять гаремом шехзаде. Зато Бахарназ с любовью взглянула на сад и небольшой фонтан, вспоминая о том, как она была счастлива здесь с шехзаде, когда их любовь только-только начиналась. Приложив руку к своему животу, султанша подошла к матери. — Вам нравится, валиде? — Ничего особенного, Бахарназ. Я не удивлена, — стальным голосом произнесла Айше Султан, заставив дочь вздрогнуть и поникнуть. — Идем, нужно еще навести порядки в гареме. Вместе они ушли, а Неслихан Султан, взяв в руки своего сына, с тоской вздохнула, чувствуя себя одинокой. Казалось, шехзаде она уже и не нужна, а Бахарназ с её матерью теперь будут издеваться над ней, и Неслихан не сможет ничего поделать с этим. Укутав сына потеплее и прижав к себе, Неслихан зашагала во дворец, поспевая за султаншами, которые и ждать ее не стали. Войдя в гарем, Айше Султан уже немного улыбнулась, дивясь роскоши и интерьеру дворца. Наложницы, не знавшие султаншу, не спешили встать и поклониться, и оскорбленная Айше вошла в гарем, свирепо оглядываясь. Калфы тут же поспешили поднять девушек со своих мест, и те недовольно выстроились в ряд. Бахарназ с трепетом в сердце и гордостью стояла поодаль, наблюдая за реакцией рабынь. Отыскав глазами девушек, что задирали ее, когда она уезжала в Стамбул, Бахарназ Султан с легкой полуулыбкой на устах усмехнулась им в лицо, но те все еще не понимали, что происходит. — Гаремом отныне буду управлять я — Айше Султан, племянница нашего падишаха и мать Бахарназ Султан, которая в отличие от вас является госпожой. Хочу предупредить каждую, что за неповиновение мне вы будете наказаны сурово и беспощадно. Перешептываний среди одалисок не было, все испуганно и с непониманием на лице осматривали новую госпожу. Айше Султан довольно повернулась к подошедшей хазнедар гарема, Керсан-калфе. Последняя решила снискать расположение госпожи, оказаться в любимчиках и во всем ей подчиняться, чтобы не быть подвластной её жестокой воле. — Мы очень рады, султанша, что отныне вы будете управлять нами, — льстиво проговорила калфа. — Вы видно устали с дороги, я велю… — Постой со своими глупыми речами, калфа. Что я не приветствую, так это обманную лесть и ложь, которая только и льется из тебя. На таких важных постах должны быть верные мне люди, и я отстраняю тебя от должности хазнедар гарема. Будешь отныне на правах простой калфы, как и остальные. Глупо хлопая глазами, Керсан-калфа в расстроенных чувствах отошла к дверям, чувствуя подступающие слезы. Бахарназ немного стало жаль её, но холодный взгляд Айше не позволил султанше дать чувствам верх. — Валиде, а кто же теперь будет хазнедар гарема? — поинтересовалась Бахарназ, когда они вошли в отведенные для Айше покои. — Красивые покои, — не ответив на вопрос дочери, проговорила Айше Султан. — Я распорядилась, что буду жить исключительно там, где когда-то жила Махидевран Султан. Аллах, спустя столько лет я вернулась сюда… Расправив подол бежевого платья, Айше Султан удобно расположилась на тахте, облокотившись спиной. Бахарназ не решилась повторять свой вопрос и села рядом. Айше взяла руки дочери в свои и улыбнулась ей той улыбкой, которую дарила не всем. — Моя красавица. Не думай отныне об этих проблемах. Теперь ты должна лишь быть с шехзаде, стать для него всем миром, единственной любовью. Ты должна окончательно потеснить Неслихан и не дать другим наложницам встать на твоем пути. Я помогу, я буду рядом. — Валиде, — грустно вздохнула Бахарназ, — удержать внимание шехзаде непросто, но я люблю его всем сердцем, но он в последнее время, словно не замечает меня. — Мы напомним ему о тебе, — уверенно произнесла Айше Султан. — Напомним о том, что он должен был сделать очень давно, когда решила взять тебя в свой гарем. Никях. Испуганно вздрогнув, Бахарназ неверующе покачала головой, а Айше продолжила: — Ты — султанша, член династии. Ты всю жизнь была и остаешься свободной девушкой, и шехзаде просто обязан взять тебя в законные жены, иначе это грех. Узнав об этом, шейх-уль-ислам будет недоволен. Мустафа должен будет либо жениться на тебе, либо отослать. Второго он не сделает, а первое мы поможем ему понять. В голове Айше Султан с каждой минутой рождались изощренные планы. Она желала единственной дочери счастья, и раз она решила идти по пути с шехзаде Мустафой, то Айше Султан непременно поможет ей, добьется того, чтобы у Бахарназ было все, чего она пожелает. У Мустафы блестящее будущее правителя, а, следовательно, у Бахарназ — будущее его главной жены, Валиде сына, которого она вот-вот родит. С её умом и положением дочери Айше Султан сама неплохо укрепится в столице, и никто уже не сможет выслать её отсюда. Бахарназ Султан еще немного побыла у матери, а после покинула ее покои. Айше дождалась удобного момента, а затем позвала к себе свою служанку, что прибыла вместе с ней из далекого санджака, где Айше Султан прожила всю жизнь после смерти отца. — Напиши письмо Билги-хатун. Пусть немедленно прибывает в Манису, она и станет хазнедар гарема. — Билги-хатун уже в таком почтенном возрасте, не думаете ли вы… — Ты мой приказ слышала? — спокойным тоном спросила султанша. Служанка неуверенно кивнула и поняла, что сболтнула лишнего. — Чего ждешь?! Билги-хатун была няней Айше Султан долгое время, она была с султаншей всю ее жизнь, наставляла мудрыми советами и всегда учила стойкостью и спокойствию. Махидевран Султан приняла эту девушку в качестве няни для её внуков. Билги была одной из рабынь, которых отправили шехзаде Мустафе, но тот не принял её, и девушке пришлось вернуться ни с чем. Махидевран Султан смиловалась над ней и взяла к себе в услужение. Билги-хатун очень быстро снискала её расположение и подружилась с детьми, а когда начались трудные времена, она ни на шаг не отходила от Айше Султан, которой не было и года. Мать девочки Румейса Султан мало занималась воспитанием дочери, и Билги-хатун заменила юной госпоже мать. Айше Султан всегда чтила эту женщину и не отпускала от себя ни на шаг. Также и сейчас она была уверена, что Билги-хатун, не смотря на свой возраст, сможет навести в гареме порядок, так как она знает, как правильно и разумно нужно контролировать наложниц. Удовлетворенно кивнув, когда служанка закончила писать письмо, Айше Султан поднялась с тахты и вновь перечитала его. Согласившись с написанным, она передала его в руке рабыне, и так поспешила отправить его.Вечер того же дня. Покои шехзаде Мустафы.
Тяжелый день окончился, и шехзаде Мустафа с наслаждением лицезрел ночной город, озаренный мириадами тысячи звезд и одного бледного месяца. Еще днем евнух гарема спросил шехзаде, кого бы он хотел видеть этой ночью, и Мустафа выбрал Бахарназ. Он чувствовал свою вину перед ней, когда отвергал в столице и не уделял ей внимания, сейчас он просто хотел побыть с ней и поговорить, снять печаль и напряжение, возникшие у него сразу после прибытия в Манису. Когда раздался стук в дверь, шехзаде позволил войти, но вместе Бахарназ он увидел лишь евнуха, принесшего ему письмо с печатью Стамбула. Вести из столицы за такой ранний срок, учитывая то, что Мустафа недавно вернулся оттуда, немного обескуражили его, но шехзаде все же решился прочесть письмо. — Кто его написал? — с неким напряжением в голосе спросил шехзаде Мустафа, когда прочел каждую строчку. — Гонец сказал, что от Фахрие-калфы. — Почему такие ужасные вести мне сообщает какая-то калфа, а не моя валиде? Что произошло в столице за такой короткий срок? — откинув письмо, шехзаде быстро подорвался с места. В письме Фахрие-калфа писала о том, что Повелитель серьезно болен. Никогда ранее не мучавшая его болезнь сердца подкосила его, и он слег в постель. Лекари заботятся о нем, пытаются помочь, но государь находился пока без сознания. Также Фахрие-калфа упомянула, что это случилось после того, как он прочел письмо Нергис о том, что она покидает Османскую империю. Теперь никто даже не в силах отдать приказ о ее поисках, и было точно ясно, что Нергис Султан покинула империю. — Я не могу просто так сидеть здесь! Подскочив с места, шехзаде Мустафа раскрыл дубовые двери, испугав при этом Бахарназ, стоявшую около двери, но не решавшуюся войти. Суровый и холодный взгляд любимого заставил её содрогнуться, и она поспешно поклонилась. — Шехзаде… — Возвращайся! Живо. — Но вы же хотели, — еле внятно пробормотала Бахарназ Султан, — простите. Закрыв рукой лицо, чтобы никто не видел ее слез, Бахарназ в спешке убежала, а калфы поспешили за ней. Не заметив её слез, Мустафа разозлился еще больше от того, что кто-то посмел перечить его воле. Не зная, что делать и как помочь семье, шехзаде в смятении направился по коридору в женское крыло, проходя под восторженные взгляды наложниц в гареме. Достигнув покоев Айше Султан, он резко вошел них, но султанша к счастью еще не спала. Сидя за столом, она просматривала гаремные документы, а когда Мустафа вошел, она поднялась и отложила бумаги в сторону. Сдержавшись от негодования, возникшего у госпожи из-за того, что кто-то вошел в ее покои без стука, Айше Султан смолчала и еле заметно склонила голову. — Шехзаде. — Султанша. Я должен немедленно покинуть санджак. Из столицы пришли плохие вести, и я не могу отсиживаться в стороне, — быстро произнес наследник. Выдержав паузу, Айше Султан подошла к наследнику, положив ладонь на его плечо, как всегда делала его валиде, отчего Мустафа почувствовал поддержку. Ту самую, которой всегда одаривала его Мерьем Султан. — Я знаю обо всем, — глухо произнесла султанша, — мне тоже пришло письмо. Мустафа, отправившись в столицу, ты вряд ли поможешь там чем-то. Подумай сам, взвесь все разумно. Маниса долгое время оставалась без твоего надзора, могут возникнуть другие проблемы, которые потребуют твоего вмешательства. Твой отец не хотел бы, чтобы ты покидал этот важный пост, ведь ты заслуживаешь его и не должен отстраняться от дел, Мустафа. Немного смягчившись, Мустафа продолжил слушать Айше Султан, спокойно и размеренно дыша, постепенно осознавая правоту ее слов. — Твоя обязанность — охранять покой жителей Манисы. Я уверена, что в столице государю обязательно помогут, — с таким же спокойным и усыпляющим тоном продолжила султанша, чувствуя, как ее слова действуют на разум наследника. — Мерьем Султан рядом с падишахом, весь Совет дивана тоже сможет решить проблемы. Будь мудрее, шехзаде. Ты должен остаться, а из столицы регулярно будут приходить известия. — Возможно, вы и правы, султанша. Понять не могу, как отец смог заболеть. Его никогда ничего не мучило. — Он на престоле уже долгое время, годы берут свое, шехзаде. Ты должен усвоить, что обязательно настанет тот день, когда ты взойдешь на трон. Молодой лев сменит старого, история вновь наберет обороты, а эпоха сменится. В тот самый день ты не должен будешь ни о чем сожалеть, так как это вопросы времени, повороты судьбы. И ты ее не изменишь. Поддавшись порыву, Мустафа обнял Айше Султан, и та обняла его в ответ. Отстранившись, шехзаде благодарно улыбнулся и даже поцеловал руку султанши. — Вы мне словно заменяете мою валиде. С вашими советами я не пропаду, — проговорил наследник. — Простите, что потревожил. Доброй ночи, султанша. — Доброй ночи, шехзаде, — сказав ему в след, Айше Султан довольно улыбнулась, и в ее глазах отразился огонек, пылавший в камине.Стамбул. Дворец Фатьмы Султан.
Сидя у кровати сына, Фатьма Султан не отпускала его руку и молилась Всевышнему, чтобы тот помог султанзаде выздороветь и встать на ноги. В тот день лекари успели во время, и теперь мальчик поправлялся и набирался сил, но все еще был слаб. Фатьма Султан в тот же день начала расследование во дворце и опросила лично каждого. Блюдо с отравленным лукумом напрямую вело к Танели-хатун, которая уже поспешила скрыться из дворца. Фатьма долго злилась, но видя слабого сына, тут же останавливалась и понимала, что ничего кроме его здоровья ей и не надо. Теперь она поняла, какую цену может заплатить за эту кровопролитную войну. Но это никак не повлияло на ее планы и цели. Лишь подкрепило жажду возмездия, желание возвыситься. Ради детей, которые были ее отрадой, ее смыслом жизни, Фатьма Султан готова была и дальше идти напролом, плести интриги и добиваться поставленных целей. На то она и дочь Нурбану Султан. Одна из султанш, похожих на нее внешностью более других. Фатьма никогда не желала интриг, противилась всем заговорам, недругам, мечтая о простом счастье. Но с течением времени она поняла, что для завоевания счастья нужно обязательно чем-то жертвовать, нужно отдать что-то взамен, чтобы получить желаемое. Таким желаемым были счастье и покой. И они непременно перейдут к тебе, если ты сама построишь свою судьбу. Покойная Нурбану Султан всегда твердила дочерям одни важные слова еще во времена жизни шехзаде Селима, во время его правления в Манисе. Она говорила о том, что сама построила свою судьбу. Этим же путем решила идти Фатьма Султан. За плечо ее кто-то тронул, и женщина медленно встала и прижалась к груди мужа. Тот с таким же непроницаемым выражением лица смотрел на сына, который спал. — Из дворца пришли вести, — начал Сиявуш-паша. — Мне нет дела до дворца. Не сейчас, когда наш сын болен, — с явной злостью в голосе произнесла Фатьма Султан, отдернув свое фиолетовое платье. — Повелитель без сознания. Болезнь сердца. Лекари борются за его жизнь, все напуганы, встревожены… — Аллах ему поможет. Но теперь я ждать не буду! — Фатьма? — Пока Повелитель не в состоянии решать что-либо, мы избавимся от Мерьем. Пришел конец моему терпению её выходкам, простым фокусам, которыми она надумала кого-то удивить. Я не собираюсь согласовывать это с Эсмехан, слишком долго я терпела. Результатом стало отравление нашего сына. Я знаю, что на его месте должен был быть ты, а может и я. Но теперь все изменится. Сиявуш-паша кивнул жене. Фатьма крепче прижалась к нему, чувствуя, как все больше и больше нарастает в ней гнев, который вот-вот вырвется наружу. Задуманное ею должно было свершиться как можно скорее. Без этого Фатьма Султан не обретет столь желанный покой для своей семьи. Ей было и не жаль своих двоюродных братьев и сестру, детей Мерьем. Жажда мести правила ею, и султанша решила не противиться ей, а принять условия, играть по своим правилам так, чтобы жажда возмездия играла в ее пользу.Дворец Топ Капы. Султанские покои.
Казалось, что время замедлилось. Остановилось, замораживая вместе с собой все события вокруг. С болезнью султана весь дворец погрузился в мрак, окутал печалью его жителей, лишая возможности радоваться каждому дню. Как можно радоваться дню, если без султана Баязида его семья потеряла покой и смысл жизни. Свято веря в скорейшее выздоровление супруга, Мерьем Султан ни на шаг не отходила от его кровати, смотря в одну точку, глаза Повелителя. Вдруг они скоро откроются… Султанша всем сердцем желала этого, и не хотела пропускать этот прекрасный миг. На ней все еще было то красное платье, в котором она была в день отъезда своего шехзаде в санджак. Она не хотела его снимать, не видела смысла, так как единственным смыслом в ее тяжелой жизни был Повелитель. Но и он без сознания, и Мерьем ничего не оставалось, как отречься от бурной жизни, чтобы быть рядом с любимым. На террасе, облокотившись о каменный столб, в слезах и с красными кругами под глазами стояли Мейлишах и Шафак. Несмотря на всеобщее горе, они так не поддерживали друг друга, не обмолвились и словом со дня приезда Шафак Султан. Мейлишах думала о чем-то своем, погрузившись в меланхоличную тоску, а Шафак незаметно для сестры наблюдала за Мейлишах, желая понять ее настоящую. Слова Ферхата-паши, о том, что он любит другую женщину, до сих пор эхом отзывались в ушах султанши, и самым больным было то, что сердце мужа принадлежит Мейлишах Султан. Быть рядом с человеком, который тебе не безразличен, разделять с ним трапезу, постель, не стоило и одной улыбки, которую паша изредка дарил своей жене. Говоря ему что-то, Шафак знала, что он не слышит её, так как мысли его погружены в государственные дела, или он снова думает о Мейлишах, что словно черная лань околдовала Ферхата-пашу, пленила своей красотой и наивностью, но будто бы специально играет на его чувствах, строя из себя невинную. Эту ложь Шафак сама себе надумала и не желала признавать, что это неправда. Так она успокаивала себя, ища хоть какое-то оправдание сложившейся ситуации. — Султанши. Шафак беспокойно обернулась и увидела Ферхата-пашу. Он подошел на террасу и поклонился. Госпожа будто бы расцвела, но тут же сникла, заметив, как муж наблюдает за Мейлишах. Последняя и вовсе не шелохнулась, не желая усугублять ситуацию. — Паша, — желая как-то поддержать беседу, промолвила Шафак, подойдя к мужу и положив руки на его плечи, показывая, что может себе это позволить. — Известно что-то о Нергис Султан? Её не нашли? — К сожалению, нет, султанша. Полагаю, это уже бессмысленно, — ответил великий визирь. — Пусть и не ищут! — раздался хриплый голос Мейлишах Султан, будто это была не она сама. Отрешенно встав с тахты, Мейлишах поджала губы. — Из-за нее отец в таком состоянии. Решила, что может играть на чувствах людей. Сбежала, оставила записку, зная, как папа дорожит ею из-за смерти Хуриджихан Султан. Аллах справедлив, и она потонет в этом бескрайнем море. — Не говори так, — осуждающе промолвила Шафак Султан, — Нергис не виновна. Отец болел и… — И она подтолкнула его к болезни. Нергис — пятно на нашей династии. — Можно винить всех вокруг, если ты беспомощен и не можешь сделать чего-то стоящего, — рыжеволосая отошла от мужа, приближаясь к сестре. Ферхат-паша едва заметно напрягся. — Имей совесть и не вини кого-то, когда Повелитель болен, а матушка нуждается в поддержке. Сузив красные от слез глаза, Мейлишах Султан, пригрозив сестре пальцем, произнесла: — Не тебе учить меня жизни. Разберись со своими проблемами, а после учи меня, кого и за что винить! Обойдя её, Мейлишах Султан покинула террасу, оставляя Шафак Султан в замешательстве. Ферхат-паша подошел к жене и обнял за плечи, что заставило девушку содрогнуться. Он прежде никогда так не делал. — Будьте стойкой, госпожа. Повелитель поправится, — уверенно сказал визирь. Шафак ничего не ответила. Вырвавшись из его объятий, она тоже ушла с террасы. Ферхат-паша заглянул в покои государя, чувствуя переживания за государя. Что будет, если Повелитель умрет? Все члены династия без исключения переживали за государя, но лишь как за отца семейства и мужа, а Великим визирям часто приходится закрывать на это глаза и думать больше всего о будущем государства османов. Они назначались на свои посты и получали всевозможные привилегия для того, чтобы создать мотивацию к защите Османского государства. Сколько великих визирей было в истории османов, каждый внес свой вклад в развитие, каждый оберегал Повелителя от дурных глаз и помыслов, хранил его покой и помогал в принятии важных решений. Решений, от которых зависело все будущее, и которые беременем ответственности ложились на плечи падишаха, а тот в свою очередь разделял его с Великим визирем. Ибрагим-паша столько раз был свидетелем принятия важных решений, он был хранителем тайн и замыслов султана Сулеймана, нередко лично от имени государя выносил те или иные вопросы, каждый раз на шаг приближаясь к верной гибели. Рустем-паша поджидал за углом смерть, боялся, что вот-вот она захватит его цепкими лапами. Разделяя ответственность, он без раздумий шагал в темную пропасть и волновался о благополучии государства. Ферхат-паша и теперь задумался о том, что может произойти, если вдруг султан умрет. На трон взойдет шехзаде Мустафа, который будет вынужден казнить своих братьев, и это станет началом хаоса, который уже ничто не предотвратит.Дворец Топ Капы. Гарем.
Проходя по каменным коридорам с надменной улыбкой и спокойствием в глазах, рыжеволосая Эсмехан Султан, шелестя подолом зеленого платья, достигла гарема и возликовала вновь, когда все рабыни поклонились ей. Каждый раз она пребывала в состоянии восторга, получая эти поклоны, приветствия. Рабы даже не смели на нее смотреть, и это прибавляло султанше только гордости и чрезмерного эгоизма. Еще будучи маленькой девочкой Эсмехан, всегда твердо следующей по пятам за матерью Нурбану Султан, госпожа уяснила, что где бы ты ни был, какие бы люди не окружали тебя, а ужасные опасности не подстерегали на каждом шагу, причиной всему этому являешься ты сама. Также как и сама строишь свою судьбу. Однажды валиде позвала ее к себе одну, без сестер. Обычно Эсмехан никогда не отходила от них, и они вместе гуляли, читали и проводили все свободное время. Эсмехан Султан всегда восхищалась красотой, изяществом своей матери. Нурбану Султан была красивой женщиной, способной затмить любого, очаровать одной своей улыбкой и взглядом черных глаз заставить выполнить любую просьбу. Именно тогда Нурбану Султан и сказала дочери важные слова, которые, по-видимому, доверила только ей, как самой старшей. После этого Эсмехан поняла, что в жизни их семьи начинается ужасное время. — Моя Султанша! — гордо воскликнула Нурбану, проведя рукой по нежному милому личику дочери. — Знай, что как бы судьба не распорядилась, как бы не оклеветали злые языки меня и твоего отца, мы всегда в ваших сердцах. Смутное время уже близко, и остановить его не в силах никто. Даже я. Ты должна всегда оберегать сестер, не делать им зла, не быть жестокой по отношению к ним. Всех врагов своих нельзя щадить, иначе она станут еще сильнее и ударят тебя в самый неподходящий момент. Будь сильной, уверенной в себе и никогда не сомневайся в принятых решениях! Как это делала я. Сама свою судьбу построила, сама предписала себя и богатства и беды, сама являюсь их причиной. Но я себя не виню, так как это моя собственная судьба, которую я себе написала и поклялась вынести, преодолеть и заставить всех поверить в то, что я стала сама такой, какая я есть. Взглянув на кольцо с рубином на своей руке, Эсмехан потеряла былую радость. Все, что наказывала ей мать, она не сделала, лишь усугубила ситуацию. Она помешала Фатьме стать счастливой в браке с человеком, которого сестра полюбила. Именно она всегда унижала младшую сестру Шах Султан, говорила о том, что та не будет счастлива. И ее валиде оказалась права. Во всем, что с Эсмехан Султан случилось, виновата только она сама. Так было, есть и будет. — Фахрие-калфа. Фахрие, опираясь на трость, подошла к султанше. Эсмехан Султан отметила про себя, что та была одета в черные одежды, как и большая половина обитательниц гарема. Это насторожило госпожу. — Что у вас тут творится? — Повелитель серьезно болен. Потому-то в гареме и не царит веселье. Ошеломленный взгляд застыл на лице Эсмехан Султан. Подняв голову на второй этаж, где были двери покоев управительницы гарема, султанша поняла, что они закрыты и наглухо. Это значит, что Мерьем Султан там не было очень давно. — Но он же поправится? — с надеждой в голосе спросила султанша. — Лекари ему помогут. — Остается молиться Аллаху, султанша. Вы что-то хотели, раз приехали? — поинтересовалась Фахрие-калфа. — Хотела поговорить с Повелителем. Но боюсь, пока это невозможно, раз он болен. Я навещу его. Войдя в затемненные султанские покои, Эсмехан Султан напряглась, так как никогда не видела столь темного помещения. Запах лекарств витал в воздухе, а ветер за окном колыхал занавески бордового цвета и создавал атмосферу неуютную и пугающую. Прозрачный платок на голове султанше слетел на ее плечи от ветра, и Эсмехан вновь накинула его. Подойдя к кровати, она увидела спящую Мерьем Султан, крепко держащую руку государя. — Повелитель, — поклонившись, произнесла султанша. Она верила, что он слышит ее, и потому исполняла все приветствия в точности, как всегда делала. — Пошлет вам Аллах исцеления. Мерьем Султан пошевелилась, а затем резко вскочила и обернулась. Её озлобленный взгляд, полный тревоги и одновременно ужаса, коснулся Эсмехан Султан, которая вздрогнула. Отпустив руку государя, султанша встала и медленно начала наступать на Эсмехан. Та в недоумении попятилась к дверям, чувствуя, что ничего хорошего этот коварный взгляд ее соперницы не предвещал. — Довольны, султанша? Вы таким сделали Повелителя! — Ты о чем? Как смеешь так говорить со мной? — Я знаю, что вы хотели погубить Повелителя, чтобы причинить мне боль, — в исступлении закричала Мерьем Султан, импульсивно взмахнув рукой. — У вас не вышло. Он жив, — указав рукой на лежащего Баязида, уже более спокойным тоном произнесла султанша. — Уходите из дворца, иначе я позову охрану. — Ты в своем уме? — сделав пару шагов вперед, крикнула Эсмехан. — Ты меня выгоняешь и грозишься силой вытолкнуть из дворца? Не забывай, что в первую очередь это дворец моей семьи, дворец османов, и я… — Это дворец падишаха! И здесь живет его семья. А вы разбирайтесь со своей семьей, где не любите мужа и совсем пренебрегли воспитанием детей, раз ваша собственная дочь предает вас. И Фатьме Султан передайте тоже самое. Больше я не хочу терпеть этой боли. Я вас уничтожу! Эсмехан пришлось переступить через гордость и выйти из покоев самостоятельно, так как Мерьем была просто не в себе, и султанша решила, что потом поквитается с ней. В другом конце коридора она заметила приближающуюся сестру в шелковом фиолетовом платье с неизменной спокойной улыбкой, однако в глазах плескалась боль за здоровье сына. — А ты что тут делаешь? — безо всяких приветствий воскликнула Эсмехан. — Зачем оставила сына одного? — Пришла Повелителя проведать, — ответила Фатьма Султан. — Можешь туда даже не соваться. Его охраняет гарпия Мерьем, любому глотку перегрызет. Меня уже выдворила, — с усмешкой воскликнула Эсмехан Султан. — Сама виновата. Позволяешь ей так себя вести с собой, вот и результат, — разумно заметила Фатьма. — Была бы ты умнее, то не совала бы свой нос. Сейчас бы нам все давалось намного легче. — Ты это о чем? — недоуменно переспросила Эсмехан. — Если бы не твои вылазки, преждевременные разговоры с Касимом-пашой, незапланированные действия, то осторожность была бы соблюдена, а теперь, все, что в Топ Капы происходит, списывают на наши грехи. Даже твоя дочь выдала тебя Мерьем. Тобою чувства правят, а эмоции постоянно берут верх. Хладнокровию тебе бы поучиться… — У кого же? — снисходительно ухмыльнулась рыжеволосая султанша, качнув плечами. — Не у тебя ли? Смолчав для очередной колкости в ответ, Фатьма Султан спокойно вздохнула и выждала паузу, прежде чем вновь заговорила с сестрой. Обе чувствовали нарастающее недопонимание между друг другом, хотя каждая рассчитывала на выгодный альянс, который она заключили друг с другом. — Что делать будем? Мерьем сейчас уязвима, самое время… Фатьма сдержала рвущиеся эмоции и первое желание поделиться своим планом с сестрой. Она решила все же никому ничего не доверять отныне, кроме своего мужа. Рассказать все Эсмехан означало совершить ошибку, так как та могла попросту разболтать это своему супругу, а разговор бы подслушала Долунай, которая по мнению Фатьмы была предательницей, раз не поддерживала мать во всем. Эсмехан выжидающе смотрела на сестру, будучи уверенной, что на ее уме обязательно есть какая-то идея. — Ничего, — без энтузиазма ответила Фатьма Султан. — Что? — неверующе спросила Эсмехан. — Мы теряем время, Фатьма. — Тогда подозрения точно падут на нас, — с уверенностью проговорила султанша. — Имей терпение, Эсмехан.Порт в Греции.
Долгое плаванье почти в четыре дня изрядно вымучило Нергис Султан, и она уже молила Всевышнего, чтобы корабль скорее причалил хоть к какому-нибудь порту, и она бы благополучно вышла на берег и позабыла весь тот ужас, который произошел с ней на этом чертовом венецианском корабле. Первую ночь девушка пережила с трудом, так как солдаты Роберто устроили веселую пирушку в честь взятия еще одного турецкого корабля. Нергис с ужасом дрожала, когда ужасные крики и смех то приближались, то отдалялись от двери ее каюты. Всю ночь бились бутылки, раздавался смех, а после солдатам, видимо, стало мало, и они устроили настоящий бой. Один раз выглянув из-за двери, Нергис успела разглядеть только то, как один из них повалился за борт с криками, а остальные лишь смеялись. Они вели себя словно не венецианские солдаты, а настоящие пираты, которым только и подавай вино, веселье и золото. Роберто де Канала не появлялся. Его не было на этом званом пиру, хотя капитан корабля всегда обязан присутствовать. Впрочем, Нергис заметила, что правила ему вообще не писаны, и адмирал поступает так, как хочет. Роберто де Канала был красивым мужчиной. Нергис не смела это отрицать. За свою жизнь она была влюблена лишь в Халид-бея, который теперь, как она считала, казнен. Других мужчин она не замечала, даже не имела возможности видеть. А Роберто произвел на нее впечатление сильного и мужественного, хитрого, но умного человека. — Вы обманули меня! Зло, скинув с деревянного стола посуду и принесенную еду, Нергис замахнулась на стоящего перед ней Роберто, но тот с легкостью перехватил её руку и вырвал кинжал, который девушка уже успела достать из-под длинных многочисленных юбок. Будучи человеком спокойным, адмирал мог долго удерживать ее, чтобы та не причинила ему вред, но увидев, как Нергис корчится от боли, смиловался и отпустил её. На запястьях появились красные следы от ударов. — Глупости, — отмахнулся Роберто де Канала, отряхнув камзол, — ты верно бредишь. Я же обещал тебя отвезти в греческий город. — И обещали высадить меня здесь, чтобы дальше я самостоятельно продолжила свой путь, — ядовито процедила Нергис, — а теперь я и шагу с корабля ступить не могу. Еще и вы сами здесь, говорите, что завтра мы отплываем в Венецию. Я так не согласна. Роберто облокотился о деревянный стол и ухмыльнулся, поражаясь ее стойкости и остроте, которые были присущи не всем девушкам. Нергис тяжело дышала, в каждом ее движении, во взгляде и позе присутствовало высокомерие и злость. Первое было присуще ей с рождения, как предположил венецианский адмирал, а второе она долго вынашивала и таила в себе на протяжении всего долго плавания до Греции. Столько дней он наблюдал за ней и сумел обнаружить для себя некоторые ее манеры и привычки, которым она следовала каждый день. Нергис каждый день встала очень рано, стоило только солнцу взойти из-за горизонта. Некоторое время она бродила по пустому кораблю, пока все еще спали, а затем, когда кто-то просыпался, девушка запиралась в каюте. Видимо, боялась, что кто-то сможет навредить ей. Доверять венецианцам было бы глупо, так как они слыли хитрыми и кровожадными людьми. Когда Роберто приносил ей поесть в каюту, то Нергис вела себя еще куда более странно. К слову, адмирал лично приносил её еду, так как еду от других служащих корабля она резко отвергала, иногда опрокидывая или кидая вместе с тарелкой в окно. Адмирал и это заметил, а потом решил сам доставлять ей завтрак, и только тогда Нергис смиловалась и решила немного поесть. А когда она ела, Роберто пристально наблюдал за ней, но девушка и не стеснялась этого. Мужчина заметил, что она совсем не ест хлеба, только фрукты и сок. Вина она пробовала лишь один раз, а потом сказала, что оно горькое, что только развеселило Роберто. Эти привычки, повадки мужчина давно заучил и теперь ждал от нее чего-то нового. И сейчас он был не особо удивлен ее реакции на то, что она в принципе никуда не пойдет и не останется в Греции. — Пойми, наконец, — начал Роберто де Канала, — что ты только себе хуже делаешь. Ты задумалась о том, куда пойдешь, где и на что будешь жить. Уверен, что раньше твоя жизнь проходила не в бедных районах, а где-то в богатых домах. Я прав? Вижу по глазам, что прав. Нергис смутилась. Как он мог по взгляду определить что-то, тем более, что девушка тщетно старалась не смотреть на него, но не получалось. Она с самого первого дня заметила, что что-то есть необычное в этом мужчине. В то время, как Роберто замечал за ней привычки, Нергис делала тоже самое. Она всегда знала, что он выходил из каюты не раньше полудня, а затем долго ходил по кораблю, раздавал указания. Однако, то, что он никак не заходил к ней, немного злило девушку. Она начала отвергать всю пищу, выбрасывая или опрокидывая. Нергис долго терпела, пока не возрадовалась собственной маленькой победе, когда Роберто де Канала сам принес ей еду. Нергис часто замечала, каким он был серьезным и сосредоточенным, когда дело касалось войны или стратегии. Собственно, она подслушала, что в Греции они не просто так, а из-за важных политических соглашений, и это сделало адмирала в глазах девушки еще более ответственным, но менее безопасным для нее самой. — Хорошо, допустим, вы правы, — начала свою речь Нергис. — Но вот, зачем вам я? Кажется, я и так создала вам множество хлопот, пока мы сюда плыли. — Скажу сразу, что планы относительно тебя у меня были другие. Я намерен тебя увезти в Венецию, там ты устроишь свою жизнь куда быстрее и лучше. Беднякам и беженцам у нас помогают, одаривают жильем и золотом, а те сами уже строят свою судьбу. В Греции ничего тебе не светит, и я не понимаю, почему именно это место ты выбрала. — Это родина моих предков, — ответила девушка. — Отсюда пошли мои корни. — Тогда каким же ветром тебя занесло в Османскую империю? Тот корабль, на котором ты плыла, явно был оттуда. — Вам этого знать не обязательно! Ухмыльнувшись, Роберто ничего не сказал в ответ, лишь направился к выходу из каюты. Нергис печально вздохнула. За окном был слышен говор людей, кипела настоящая жизнь, по которой девушка ужасно соскучилась. Попытать счастья она решилась, а потому бросилась за адмиралом и схватила его за рукав. — Хорошо, — смирилась она, — я останусь, отправлюсь в Венецию. Но взамен прошу, чтобы вы мне позволили немного прогуляться по городу. Я не сбегу… — Взамен? Ты смеешь у меня чего-то просить? — мужчина гортанно рассмеялся, а когда умолк, то лицо его сделалось мрачнее тучи. — Ну, нет. Гарантий того, что ты не сбежишь, у меня нет. — Дайте тогда стражу, можете следить за мной. Что хотите, делайте. Но я хочу прогуляться, воздухом подышать, раз нам предстоит долгое плавание. А я не очень привыкла к нему. Смерив девушку суровым взглядом, Роберто де Канала едва заметно кивнул, и Нергис отпустила его рукав. — Учти, что я не прощаю, если слово не сдержано!Дворец Топ Капы.
Словно призрак бродя по коридорам, Мейлишах Султан размышляла о последних событиях, ставшими для нее целой историей, целой чередой ужасных происшествий. Она узнала от служанки, что Халид-бей жив, а значит, можно было с облегчением вздохнуть и успокоиться. То, что Нергис, наконец, их покинула, только радовало султаншу, и она была точно уверена, что жизнь их отныне будет спокойной. Только болезнь отца все усугубляла, и девушке оставалось только плакать и молиться, так как она ничем не могла помочь. Подойдя к покоям отца, к которым она некогда приходила с радостью, Мейлишах Султан хотела войти, но двери отворились, и вышла её валиде. Мерьем Султан выглядела не лучше дочери. Красные пятна под глазами, бледная кожа, сутулость. Столько дней она пробыла рядом с покоями государя, что забыла о том, как она выглядит. — Валиде, — уставшим от страданий голосом произнесла Мейлишах и бросила в материнские объятья, от которых уже успела отвыкнуть. Ей не хватало так этого тепла, и Мерьем Султан крепко обняла дочь в ответ. — Полно тебе, Мейлишах. Рыдаешь, будто Повелитель скончался… — Сохрани на Аллах, валиде. Такого не случится. — Иначе и я с ним покину этот мир! — твердо заявила женщина. Мейлишах заглянула в глаза матери и прочла там неподдельную тоску и страх, давно впечатанный в образ жизни Мерьем Султан. Мейлишах враз поняла, какие муки и беды постигали ее мать всю эту жизнь. Сколько несчастий она вытерпела, как сильно и больно падала, теряя все, чем дорожила. Как могла она обвинять её, если не испытывала и малую долю того, что пережила Мерьем Султан. — Все наладится, мама, — успокаивающе прошептала девушка. — Вот увидите. — Не время для этого, — собравшись с мыслями, начала Мерьем Султан, — Мейлишах, ты как никто другой знаешь, что я не упаду духом, до последнего буду бороться. Но сейчас когда отец болен, я слаба как никогда. Этим они и воспользуются! — Кто, матушка? — Мои недруги. Ты должна всегда быть начеку. Осторожность превыше всего, Мейлишах, не иди на поводу чувств, мысли разумно. Я чувствую, что опасность близка… — Матушка, о чем вы? — с непониманием в голосе спросила Мейлишах Султан. — Какие опасности могут угрожать нам? — Пообещай мне, дочка. Пообещай, положив руку на сердце, что если вдруг что-то случится, то ты возьмешь бразды правления в свои руки. — Валиде?! — словно в тумане произнесла султанша. — Объясните мне, наконец. — Дело не о том, чтобы ты правила гаремом. Ты должна любыми силами исправить всю ситуацию, ты должна быть сильной и уверенной. Обещай, что защитишь своих братьев. Мустафу, Ахмеда, Османа и Селима. Ты в стократ сильнее, чем думаешь. Твое могущество несравнимо ни с чем в этой империи, в этом мире. Не пугайся от моих слов, потому что такова реальность, и ты обязана её принять. Оберегай этот дворец и помни, что превыше всего — семья. Если не ты, то кто еще защитит твоих братьев, а значит, тебя саму. Этот дворец построен на крови и интригах, тут нельзя доверять никому, только самому себе. А порой сомнения по поводу собственных решений одолевают тебя. — Почему говорите мне? Почему я, а не Шафак? Усмехнувшись, Мерьем Султан поцеловала дочь в лоб, держа за руки. Вздохнув, как бы собираясь с мыслями, султанша сказала: — Но ведь моя дочь — ты. Не она. Как я уже говорила, надо принять реальность, а реальность гласит, что моя единственная дочь по крови — только ты, Мейлишах.Поздней ночью. Покои Мерьем Султан.
Карим-ага очень сильно переживал за свою госпожу, и ему с трудом удалось привести в чувства после случившегося с Повелителем. Благодаря Фахрие-калфе он провел Мерьем Султан в ее покои и даже сумел заставить немного поесть, так как та выглядела бледной, изнеможенной и совершенно отрешенной от этой жизни. Теперь султанша чувствовала всю силу переживаний за свою семью. Раньше она отдавала все волнение за сына, который находился в далекой провинции, а теперь беда подкралась совершенно незаметно и ударила прямо в спину. Мерьем даже не хотела думать о том, что с ними будет, если Повелитель умрет. По правилам на трон взойдет её Мустафа, а она станет Валиде Султан, но эта перспектива никак не радовала Хасеки Султан. Что толку от титулов, если ты не можешь помочь близким людям? Да, она была управляющей гарема, имела власть, как законная супруга падишаха, но разве все эти слова могли помочь ей сейчас облегчить страдания, сделать султана Баязида здоровым. — Унесите уже эти подносы! — не выдержав напора со стороны верных слуг, сказала Мерьем Султан. Служанки покорно начали выносить еду из покоев под укоризненный взгляд Фахрие-калфы. — Не хочу я есть. — Не будете есть, султанша, останетесь без сил и не сможете с радостной улыбкой на лице встретить нашего Повелителя здоровым, — прошелестел Карим-ага с подбадривающей улыбкой, но Мерьем его радости не разделила. — Послали весть шехзаде Мустафе? — Разумеется, султанша, — отозвалась Фахрие-калфа. — Почему же не было ответа? Неужели, он решил, что должен оставить это без внимания? Давно уже мог приехать сюда, — негодующе произносила султанша. — Или кто-то помог ему решить? Фахрие-калфа и Карим-ага мрачно переглянулись, оба понимая, что Айше Султан, отправившаяся в Манису в качестве управляющей гарема шехзаде, могла теперь иметь вполне себе оправданное влияние на шехзаде Мустафу, а он спокойно опирался на ее поддержку, так как не видел в султанше скрытой угрозы. — Айше Султан, быть может? — высказал свои мысли Карим-ага. — Султанша, она непростая женщина. В её жилах хоть и кровь благородного шехзаде Мустафы, ее отца, но и Махидевран Султан. А она всегда была коварной женщиной из-за разбитого сердца. Хюррем Султан вытеснила ее из души султана Сулеймана. Это и стало причиной злости и мести Махидевран. — Столько времени уже прошло, — задумчиво произнесла Мерьем Султан. — Зачем Айше Султан это нужно? Возможно, она меня недолюбливает, но нашего Повелителя и шехзаде, я уверена, уважает. В покои неожиданно вбежали две служанки, увидев суровый взгляд калфы, они тут же поклонились. Мерьем Султан вдруг напряглась, так как могло случиться что-то серьезное. Встав с тахты, она спустилась вниз к девушкам. — Султанша, — поклонилась одна. — Что с вами такое? Как смеете врываться сюда? — стальным голосом произнесла Мерьем Султан. — Пришли новости из дворца Шафак Султан, — протараторила другая. — Султанша без сознания лежит в своих покоях. Она больна. — О, Аллах! Мерьем чуть было не упала, но Фахрие-калфа поддержала её, сурово смотря на девушек. Султанша почувствовала, как земля уходит из-под ног. Вся её семья в сложной беде, каждый день происходят какие-то несчастья, и Мерьем уже не знала, чего ожидать. — Вам это откуда известно? — подозрительно произнесла калфа. — Мы служанки Шафак Султан. Её супруг просил передать все Мерьем Султан. — Я должна срочно поехать к дочери! Пусть карету готовят, немедленно, Карим-ага, — распорядилась султанша. — Фахрие-калфа, оставайся здесь, следи за Повелителем и моими детьми. Я только тебе могу доверить мою семью. — Ни о чем не переживайте, султанша. Я отныне служу вам. Поезжайте к Шафак Султан. Через некоторое время Мерьем Султан, облаченная в дорогую черную накидку с капюшоном, вышла из дворца вместе с Каримом-агой. Тот посадил султаншу в карету и удалился во дворец. Поздняя ночь никак не пугала султаншу. Она лишь надеялась, что с дочерью все хорошо. Служанки, сообщившие весть, ехали вместе с госпожой. Когда дорога затянулась, Мерьем Султан с опаской посмотрела за окно. Насколько она помнила, до дворца ее дочери путь был куда менее долгим. — Мы едем по другой дороге? — спросила Мерьем Султан. — Уже давно должны были прибыть. — Вы, султанша, едете по дороги вашей смерти! — мрачно произнесла одна девушка и тут же вскочила со своего места, накидывая на голову Мерьем Султан пыльный серый мешок. Мерьем не успела ничего понять, как почувствовала удар по голове, а после весь мир будто исчез перед ней. Рабыни, крепко держа султаншу, перевязали ей руки, не снимая мешка с головы. — Дело сделано! — ухмыльнувшись, произнесла одна рабыня, и вторая улыбнулась ей в ответ. — Её никто и никогда не найдет!Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Айше Султан.
Уже готовясь ко сну, Айше Султан позволяла служанкам натирать ее запястья успокаивающим кремом и массировать её виски. Послышался назойливый стук в дверь, и султанша разрешила войти. — Султанша. Билги-хатун прибыла во дворец. Глаза Айше радостно загорелись, и она тут же приказала впустить её, а девушек отправила прочь из покоев. Престарелая няня Айше Султан вошла в дорогие и роскошные покои и радостно обняла воспитанницу, которая с не меньшим трепетом также обняла женщину. Айше почувствовала родное тепло своей няни, которая по первому же зову прибыла сюда, к ней. — Билги-хатун, слава Аллаху, ты приехала. — Я не могла ослушаться вашей просьбы, госпожа. Как вы? Аллах видит, я так счастлива, что вы нашли свою дочь, — хриплым голосом ответила Билги. — Завтра обязательно познакомишься с ней, — улыбаясь, проговорила Айше Султан. — Как мой сын, султанзаде Омер? С ним все хорошо? — Все хорошо, султанша. Однако, он расстроился, что не смог приехать вместе со мной. — Пусть не расстраивается. Скоро обязательно он приедет сюда, и больше мы не вернемся в тот захолустный санджак. Я решила, что буду действовать, Билги-хатун. Ты поможешь мне? — Само собой, султанша. Я до конца с вами. — Хорошо. Будешь хазнедар гарема Манисы. Теперь вся власть здесь наша, а с шехзаде я в очень хороших отношениях, поэтому нам труда не составит сделать мою дочь Хасеки, а после Мустафа уже станет Правителем Османской империи. В покои вошла служанка с письмом в руках, и Айше, забрав её, выгнала последнюю. Развернув письмо, она заулыбалась, читая его содержимое. — Что там, султанша? — поинтересовалась Билги-хатун. — Фатьма Султан из Стамбула пишет мне.«Айше Султан. Надеюсь, вы в добром здравии. Как я и хотела, все свершилось. Мерьем Султан отныне неопасна, и больше никто никогда не увидит её. Благодарю вас за то, что удержали шехзаде Мустафу в Манисе, это очень помогла нам. Теперь же вы должны любыми способами не допустить, чтобы новость о пропаже Мерьем Султан дошла до ушей шехзаде, иначе он прибудет сюда. Письма, которые будут ему посылаться, должны быть уничтожены, и Мустафа не должен ничего знать. Фатьма Султан».
— Будучи в Стамбуле, я заключила с султаншей сделку. Она избавляется от Мерьем Султан, а я помогаю ей в этом. Я смогла удержать шехзаде здесь, когда он узнал, что султан болен, теперь же моя задача — чтобы он не узнал, что его мать пропала. Билги-хатун, ты должна все письма, приходящие в Манису, нести сначала лично мне. А я сама буду решать, должен их читать шехзаде или нет. — Как прикажите, султанша. — Можешь идти. Отдыхай с долгой дороги. Когда Билги-хатун покинула покои, Айше Султан бросила прочитанное письмо в камин, где языки пламени тут же поглотили его. Победно ухмыльнувшись, она поняла, что не ошиблась, связавшись с Фатьмой Султан. Своими силами и влиянием на шехзаде, она с легкостью сможет удержать его здесь, в Манисе. А значит, Мустафа привяжется к ней, как к родной матери, будет слушаться её советов. И вполне вероятно то, что став султаном, своей Валиде Султан он назовет именно её, Айше Султан.