Спустя несколько дней. Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Бахарназ Султан.
Едва шехзаде Мустафа покинул Манису, Бахарназ ощутила себя здесь никому не нужной и совершенно разбитой. Она до сих пор помнила, как Мейлишах Султан буквально выпроводила её из покоев шехзаде, когда среди ночи приехала в санджак. После этого Мустафа не зашел к ней, даже ничего не сказал, молча указав на дверь. А утром она узнала от служанок, что шехзаде Мустафа покинул санджак и направился в столицу. Бахарназ сильно расстроилась, так как Мустафа обещал ей в скором времени взять с собой в столицу, проводить время за прогулками в саду и в охотничьем домике. Она чувствовала сильное разочарование в себе и своей жизни, чувствовала, что не могла удержать свою любовь, и как бы грустно это не было осознавать, но наступит время, когда шехзаде Мустафа потеряет к ней интерес. Сначала она не желала этого признавать. Бахарназ упорно твердила, что их любовь с Мустафой не закончится никогда, а сама Бахарназ — единственная его возлюбленная. Но каждый день проходя по гарему, Бахарназ Султан цеплялась взглядом за красивых девушек, за сотни красавиц, которые живут во дворце и ждут своего часа, когда шехзаде Мустафа обратит внимание хотя бы на одну девушку. В гареме Манисы наложницы были словно разъяренные львицы, они всегда будут бороться за внимание наследника, и уж если он проведет ночь хотя бы с одной, то эта счастливица никогда не отпустит своего счастья и будет делать все, чтобы сохранить свой новый статус. Даже то, что Бахарназ была беременна, не делало ее счастливой, ведь у Мустафы уже есть главный наследник — шехзаде Сулейман, сын Неслихан Султан. Ее-то Бахарназ считала главной причиной их с Мустафой разногласий и того, что он иногда остывает к ней. Шехзаде Мустафа одинаково уделял время и Неслихан и Бахарназ. Первая уже радовалась тому, что так все сложилось, а второй было мало того внимания, которое ей уделяли. За этими невеселыми мыслями Бахарназ Султан сидела на своей тахте у камина и листала первую попавшуюся книгу, которую взяла с полки. Ее платье было безрадостно бежевого цвета, и султанша сливалась с тахтой, будто старалась раствориться в этих покоях и никого не видеть. — Бахарназ, — послышался мягкий, но требовательный голос Айше Султан. Девушка испуганно вздрогнула и обернулась через плечо, смотря на мать. В отличие от дочери Айше Султан была царственно-спокойной и роскошной. Каждый сантиметр ее платья был отделан золотыми нитями, из такого же золота была сделана ее корона и украшения. — Валиде? — трепещущим голосом спросила Бахарназ Султан. — Что-то случилось? — Случилось, — протянула задумчиво Айше. — Ты не выходишь из покоев, перестала улыбаться и заходить ко мне, один раз даже выгнала служанку с едой из покоев. Я хочу знать, в чем причина такого поведения. Бахарназ виновато опустила глаза к рукам, сложенным поверх бежевого платья, не зная, что и ответить. Ей не хотелось жаловаться, но проницательный взгляд матери заставил ее стушеваться, а ее взгляд сам выдал девушку. — Понятно, — ухмыльнулась Айше Султан и села рядом с дочерью. — Ты накручиваешь себя, дорогая. Мустафа не может бросить дела санджака, дела в столице, чтобы все дни проводить с тобой. К тому же, у тебя сейчас нет возможности проводить с ним ночи, пока ты беременна. — Эта возможность есть у Неслихан, — прослушав все важные слова, Бахарназ выделила то, что беспокоило ее больше всего. Обиженно нахмурившись, она печально вздохнула, посмотрев на мать. — Из всего моего сказанного ты выбрала только то, что тебя волнует больше всего. Но ты не должна показывать это ей и всему гарему, а тем более шехзаде. Он любит и ценит тебя, последние дни проводил с тобой, разделял каждую трапезу. Что же опять не так? — После трапезы он всегда навещал Неслихан… Я это знаю. — Он навещал своего сына, — твердо возразила госпожа. — Шехзаде Сулейман сейчас наша надежда и будущее. Он наследник престола, сразу после шехзаде Мустафы. К тому же, нельзя попрекать человека за любовь к собственным детям. Великий Аллах не так воспитывает своих рабов, не для того, чтобы мы каждый день искали для себя поводы злиться и обижаться. Бахарназ отложила книгу, продолжая хмуриться. Слова матери никак не влияли на нее, и она попросту не хотела отпускать от себя это чувство беспокойства. Может ей было удобно и привычно для себя сетовать на судьбу и искать виновников ее несчастья. Айше Султан хоть и была коварной интриганкой, еще не успевшей раскрыть свою сущность полностью, но она старалась сохранить самообладание, не упустить холодного расчета в этой игре, но Бахарназ Султан портила ей все карты своим поведением. — Бахарназ, ты — солнце для нашего шехзаде. Ты его любимая фаворитка, но еще ты и султанша этой династии. Благодаря тебе мы стали как никогда ближе к Повелителю и его семью. Едва ли не ближе, чем его обожаемая супруга Мерьем Султан и их дети. Если бы не ты, не твоя любовь к Мустафе, то мы бы не находились в Манисе. Нас бы отправили в старый санджак, где я жила почти двадцать лет. Ты бы хотела прозябать всю жизнь там? — Нет, валиде, — испуганно закачала головой девушка. — Какой кошмар бы нас постиг! Улыбнувшись, Айше Султан приобняла дочь, успокаивающе гладя ее по золотистым волосам. — Умница, — ободряюще проговорила она. — Насчет Неслихан не переживай. Ей не удастся больше разгуливать по дворцу с таким заносчивым видом. Не понимая, что матушка имеет в виду, Бахарназ не стала вдаваться в подробности и расспросы.Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Неслихан Султан.
Кормя с ложечки шехзаде Сулеймана, который совсем недавно проснулся и еще сонно потирал ладошками глаза, Неслихан Султан была немного задумчивой, иногда забывая о сидящем на руках сыне. Её мысли были о шехзаде Мустафе, который отправился срочно в столицу, и она искренне переживала за него. Особенно после новостей, которые ей поведала Мейлишах Султан. Армин-хатун, служанка госпожи, вошла в покои с стопкой чистых полотенец, которые положила на тахту. Увидев невеселое лицо своей госпожи, она расстроено покачала головой, зная об истинных причинах ее переживаний. Подойдя к госпоже, она забрала аккуратно из ее рук шехзаде Сулеймана и, сев рядом, сама продолжила его кормить. Безропотно отдав сына, Неслихан Султан отпила немного щербета из своего кубка. — Вы, госпожа, только изводите себя. Хотя я не вижу стоящей причины. С шехзаде все в порядке, он скоро вернется, — успокаивающе произнесла Армин-хатун. — Почему же дела в столице не могут идти спокойно? Армин, неужели, есть там люди, которые разжигают пламя восстания и недомолвок? Чего же они хотят от султана и его семьи?! — Очень часто, султанша, этими людьми являются сами члены семьи. Вспомнить если сколько таких случаев было на веку правления султана Сулеймана. Его визири, его зятья всегда искали повода для того, чтобы разжечь этот огонь. Вы не должны впутываться в это, чтобы не навредить себе и шехзаде Сулейману. Неслихан улыбнулась сидящему напротив нее сыну, который был ее отрадой и единственной отдушиной. Часто ее стала посещать мысль о том, что она хотела бы вновь забеременеть, родить шехзаде ребенка, мальчика или девочку, чтобы быть счастливой матерью уже двоих детей. Она желала всем сердцем оберегать их, дарить всю свою любовь и заботу. И Неслихан пообещала сама себе, что когда Мустафа вернется, она поделится с ним своим сокровенным желанием, и шехзаде поддержит ее и будет только рад. В покои без стука внезапно вошла Билги-хатун и двое евнухов. Неслихан Султан вскочила со своего места, когда они начали собирать вещи и драгоценности султанши, складывая их в большие сундуки. Билги-хатун позвала еще одну служанку и молча кивнула в сторону испуганной Армин-хатун, которая держала на руках шехзаде Сулеймана. Девушка молча подошла к служанке и забрала у нее шехзаде, не успела Армин-хатун что-либо понять. Оскорбленная и униженная Неслихан Султан в непонимании бросилась на хазнедар гарема. — Что вы позволяете себе? Что тут происходит? — Султанша нам поступил приказ от Айше Султан конфисковать ваше имущество и забрать шехзаде Сулеймана, отдав ее сиделке, — холодным тоном ответила Билги-хатун. — Но по какому праву султанша отдает такие приказы? Шехзаде Мустафа будет очень зол, узнав об этом. — Думаю, вам следует поговорить с Айше Султан. Мне она ничего не объяснила, я лишь выполняю то, что она сказала. Остервенело посмотрев на калфу, всецело преданную своей ненаглядной Айше Султан, Неслихан гордо прошла мимо евнухов, сгребающих драгоценности и диадемы в сундук, и любовно посмотрела на своего сына, мирно сидящего на руках сиделки. Поцеловав его маленькую ручку, Неслихан Султан обернулась через плечо к калфе, одарив ту презренным взглядом. — Не сомневайся, я поговорю с госпожой. Идем, Армин. Армин-хатун покорно последовала за своей госпожой, а Билги-хатун лишь снисходительно хмыкнула ей вслед, приказав евнухам поторапливаться, а шехзаде Сулеймана унести из этих покоев.Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Айше Султан
Расслабленно откинувшись на шелковые подушки после тяжелого и достаточно утомительного разговора с Бахарназ, Айше Султан наслаждалась покоем и роскошью, окружавшей её. Не было бы роскоши — не было бы самой султанши. Еще когда она была девочкой, юной и мечтательной, то любила бывать в покоях Махидевран Султан, подолгу рассматривая ковры, подушки, полки и многочисленные украшения. Все это восхищало юную Айше Султан, и она не могла представить свою жизнь без красивых платьев, без драгоценностей, ярко и со вкусом обставленных покоев и жизни без забот и проблем. Разве что проблемой она считала, какое из предложенных платьев сегодня надеть. Айше пришлось долго прожить в бедности в далекой Амасье, а затем в других захолустных санджаках, названия которых она даже не помнила. Шанс на то, чтобы вернуть всю ту роскошь, богатства и золото, появился, когда Айше Султан нашла свою дочь. Благодаря Бахарназ она как никогда приблизилась к Повелителю, жила в столице и теперь в Манисе как госпожа династии, родная племянница султана. Вскоре с любовью к нарядам и роскоши пришла жажда власти. Увидев Мерьем Султан, так вобравшую в себя все могущество и власть в гареме, Айше Султан возгорелась завистью. Почему же рабыня имеет привилегий больше, чем султанша династии? Почему Айше не имеет и капли той власти, что есть у законной супруги падишаха? Коварные интриги, хитрые ходы и мысли рождались в голове султанши, и решив, что она имея такой ум и характер, запросто может использовать все это ради своей выгоды, ради собственного блага. Став ближе к султану, к его сыну Айше Султан получила власть уже в Манисе. Шехзаде Мустафа советуется с ней, как с родной матерью, которую Айше вскоре сможет ему заменить. И даже этот ход случился благодаря ее союзу с Фатьмой Султан, ведь теперь Мерьем далеко от Стамбула, а значит, у Айше есть все шансы стать еще ближе к Мустафе, быть его «валиде», которую он впоследствии одарит властью матери султана, дарует титул Валиде Султан Османской империи. Все это было еще так далеко, но так близко к своим целям как сейчас Айше Султан еще никогда не была. Служанка госпожи вошла в покои и оповестила о приходе Неслихан Султан. Хозяйка покоев ждала девушку и поэтому позволила служанке впустить фаворитку шехзаде. — Султанша, — выдержав паузу, Неслихан Султан поклонилась, но в ее глазах вовсе не было уважения или покорности. Она уже пыталась наладить отношения с новой хозяйкой гарема. Не вышло. И теперь мать наследника не хотела вновь падать ей в ноги и молить о пощаде и прощении, хотя Неслихан даже толком не знала, за что у нее конфисковали имущество и отобрали сына. — Я тебя ждала, — протянула Айше Султан, приподнимаясь с подушек. — Ты даже припозднилась. Видимо, Билги-хатун слишком долго выполняла мой приказ. — За что вы лишили меня сына и всего моего золота, дарованного мне шехзаде Мустафой? Чем я провинилась? — Ты оказалась слишком болтливой, Неслихан. И не отпирайся. Я знаю, что это ты послала весь в столицу Мейлишах о том, что все письма не доходят до шехзаде. Только не понимаю, что я тебе сделала, что ты так предала меня. — Чтобы предавать, надо сначала присягнуть на верность! А я не делала ни того, ни другого, — твердо оборвала ее Неслихан Султан. — Так или не так, но я наказываю всех провинившихся. И тебя в том числе. Твоим сыном займется сиделка, а твое золото отправится в казну, где ему самое место. Нечего тебе попусту растрачивать его, ты его даже не заработала. Усмехнувшись, Неслихан Султан ощутила небывалый прилив злости и остервенелости на эту женщину. Словно ураган она появилась в их с шехзаде жизни, бессовестно обосновалась в Манисе, продолжая травить саму Неслихан. Чувствую беспомощность в данной ситуации, султанша покорно вздохнула. — И как вы объясните свое решение шехзаде? Не будете же вы рассказывать ему всю правду о том? Вам придется говорить все, в том числе и то, что вы действительно не передавали ему писем, и никаких разбойников на самом деле не было? Снисходительно улыбнувшись, будто это было такой легкой проблемой, Айше Султан добавила: — Для шехзаде Мустафы я всегда найду нужные слова. И он меня послушает. — Вы отравляете его жизнь, султанша. Как и ваша «дочь»… Никогда не приму вашу власть! Развернувшись, Неслихан Султан в ярости покинула покои, хлопнув дверьми. Гримаса злобы и раздражения отразилась на лице Айше и она немедленно велела позвать Билги-хатун к ней. Хазнедар явилась без промедления, доложив, что все вещи Неслихан Султан конфискованы, а шехзаде и сиделка в других покоях. — Откуда эта девица только наглости набралась? Строит из себя госпожу, а у самой нет ни золота, ни манер, и скоро внимания шехзаде тоже не будет! — гневно произнесла Айше Султан, взмахнув рукой. — Еще и Бахарназ совсем стала слабой, ничего не ест, все переживает за Мустафу. Билги, пошли к ней лекаря. Может проблема с ее здоровьем? — Как прикажите, султанша, — покорно ответила хазнедар гарема. — Что-нибудь еще? — Не спускай глаз с Неслихан. А еще отстраните от должности Керсан-калфу и Армин-хатун. Они прислуживают этой заносчивой девице. Погляжу я на ее смелость, когда она останется совсем одна. А этих нечестивых вышлите из дворца, куда подальше. Смолчав, Билги-хатун покинула покои, чтобы исполнить приказы госпожи.Венеция. Особняк Гримальди.
Некогда величественный и роскошный особняк семейства Гримальди сейчас был похож на глухой, грязный и ветхий трактир. Ничуть не лучше того трактира, где Мерьем Султан провела одну ночь, за которую пришлось заплатить единственным сокровищем, напоминающим о султане и их семье. На первом этаже был запустелый холл, стены которого совсем потрескались, а в некоторых местах можно было увидеть небо, так как и потолок совсем разваливался. Лестница на второй этаж была полностью разрушена, и комнаты наверху было невозможно осмотреть. Там были спальни родителей Селии и их с братом комната. Мерьем все помнила. Она попросила брата привести ее сюда, чтобы вспомнить немного о той прежней жизни, которую она бы тоже желала вернуть. Но смотря на разрушенный особняк, построенный еще их предками, Мерьем Султан ощущала прилив печали и тоски по тому, чего уже нельзя вернуть. Марселло часто бывал здесь, также приходил и вспоминал о былых временах, когда род Гримальди был знатным и богатым, когда были живы их родители, а сами Марселло и Селия могли подолгу играть вместе, разговаривать, обсуждая все на свете, строя планы на будущее. И в этих планах явно не было расставания брата и сестры. — Здесь так… неуютно, — по телу Мерьем пробежала легкая дрожь, когда она прикоснулась к холодной стене каменной белоснежной колонны, по середине которой пошла трещина. — Все разрушено. Но как? — Отец был должен много денег, и когда он умер, то его кредиторы просто пришли и обчистили весь особняк. И как ты понимаешь, они не волновались о том, что что-то разрушат. Здесь словно была война, — вздохнув, Марселло присел на одну из колонн. Мерьем села рядом с ним, чувствуя, как брат не сводит с нее пристального взгляда. — Тебя долго не было… Я хотел бы узнать, что с тобой случилось и где ты была двадцать лет, но… мне кажется, что твоя история ничуть не лучше моей, верно? Мерьем согласно кивнула, не зная, с чего начать свой рассказ. Было много и плохих и хороших моментов в ее жизни. Топ Капы был для нее и адом и раем одновременно, а те недруги, что мечтали о ее смерти, были подобно дьяволам. — Я оказалась на корабле османов. Нас и других девушек забрали турки, со мной была Елена. Ты должен помнить ее, моя подруга, советчица. Родители хотели поженить вас. Помнишь, Марселло? — Елена… — задумавшись, Марселло кивнул. — Конечно, помню. — На корабле турок царил настоящий ад, а мы оказались в центре этого огня. Не знаю, сколько мы плыли по морю, я даже не помню, в какие страны мы заплывали, но точно знаю, что многие девушки не выдерживали тех условий на корабле. Они умирали, и их тела безжалостно выбрасывали в море. Я боялась, что буду следующей, что умру также, потому что мои силы были на исходе. Я перестала чувствовать голод, холод и усталость. Я была готова к смерти! На секунду Марселло почувствовал тревогу за родную сестру, которую клялся когда-то защищать и оберегать ото всех. Слушая то, что она пережила, она почему-то начал винить именно себя. В знак поддержки он взял ее руку в свою, крепко сжав. — Нас с Еленой привезли в Османскую империю, в Стамбул. Город дьяволов, как я его назвала в первый же день. Город убийц. Потому что нас словно вещи начали продавать на рынке, мы были товаром, который покупали богатые купцы для собственных утех. Страшно представить, что случилось бы со мной, если бы меня купил один из таких людей. — И тебя не продали? — Продали, — усмехнувшись, Мерьем посмотрела прямо в глаза брата. — Только не купцу. А в гарем султана. Меня, Елену и других девушек. В тот же день мы оказались в гареме, нас словно животных осматривали, затем послали мыться, дали чистую одежду. Те дни я помню как вчерашние, они ужасны и прекрасны одновременно. На праздник султану выбирали новых девушек для танца. Выбор пал на Елену и других, меня оставили в стороне. Бродя по коридорам дворца я встретила самого падишаха… Я влюбилась, — глаза женщины загорелись огоньком, словно она переживала все эти моменты вновь. — Влюбилась в падишаха мира. Вскоре я стала его фавориткой, как и Елена. Нам дали новые имена. Елена стала Сечиль, а я — Мерьем. Мне имя дала мать султана, Валиде Хюррем Султан. Она приняла меня в служанки, единственная проявила ко мне каплю уважения, а ведь я была рабыней, чья жизнь вовсе не принималась во внимание. Подул холодный ветерок, развевая волосы женщины. Мерьем съежилась, чувствуя подступающую волну страха. Она снова боялась, как тогда двадцать лет назад. Боялась даже дышать в Топ Капы. — Все фаворитки султана мечтали родить сына, получить власть и золото. Я лишь желала быть с Повелителем, радовать его, разговаривать и смеяться. Я чувствовала, что он проявляет ко мне интерес, я чувствовала его любовь. Сначала мне казалось, что мои чувства временны, что я просто придумала себе все это. Но с каждым днем я ощущала тоску по султану. И эта тоска уже была сильнее, чем тоска по родине, по дому. — Я слышал, что гарем султана — это логово змей и крыс. Там выживают немногие. — Так и есть, — согласилась с братом Мерьем. — Судя по тому, что ты еще жива, ты справилась с теми змеями и крысами! — За это пришлось многим поплатиться, — возразила женщина. — У меня было столько завистниц, столько врагов. Сечиль озлобилась на меня из-за того, что Повелитель принимал меня чаще других. Еще больше стала ее ненависть ко мне, когда она родила дочку. А я Повелителю сына подарила. Крепкого и здорового шехзаде. Его нарекли Мустафой. Именно он в будущем займет трон османов. Только подумай, Марселло, род османов продолжится от меня, от нашего венецианского рода Гримальди. — Ты родила султану детей, — пораженно выдохнул Марселло. — И что же помимо твоего сына есть другие дети? — Я родила султану еще двух дочерей, Эмине и Мейлишах. Но Эмине… погибла на второй день жизни. Осталась лишь моя Мейлишах. Она настоящая красавица, она полностью поддерживает меня, защищает братьев. После дочери я вновь родила сына, Османа. Он серьезный, пылкий, любит сражаться на мечах, кататься верхом. Осман словно его отец… Мои дети стали причиной того, что я решила бороться за их счастье, за их жизни. Каждый день в гареме что-то случалось, кто-то умирал. Сечиль также погибла… Из-за меня. Никто не знает об этом, но я клянусь, что не желала ей смерти. Я взяла на себя ответственность воспитать ее дочь, Шафак. Марселло было трудно поверить во все это. Словно какая-то выдумка, сказка. Он не мог осознать, что его сестра пережила такие тяжкие испытания, то, что у нее есть дети от султана Османской империи. — Султану полагается иметь много детей, — продолжила Мерьем. — У него есть дочь Нергис, есть еще два сына — Ахмед и Селим. Их матери так же умерли в стенах дворца. Эти дети совсем невинные, они не заслужили такой жизни посреди этих интриг и крови. Оставшись единственно фавориткой султана, я воспитала всех их, всех шехзаде и султанш. Матерью они называют именно меня. День за днем меня пытались отравить, убить, оклеветать в глазах падишаха. Я потеряла двоих своих детей, не успев дать им жизнь и показать этот свет. Мои враги молились о моей смерти, о том, чтобы Повелитель сам отдал приказ о моей казни. Михримах Султан, Хюмашах Султан, Нергисшах Султан, Эсмехан Султан, Фатьма Султан… Все они — представительницы этой кровавой династии, все они мечтали о моем свержении. Я же твердо шла вперед, меня вели мои дети, любовь к падишаху. Я бы многое отдала за тот день, когда смогла посмотреть в глаза этим женщинам без страха. В тот день Повелитель освободил меня, я перестала быть рабыней. Он даровал мне титул управляющей гарема, дав в руки безграничную власть. А после взял в законные жены, сделав единственной женщиной в своей жизни, в своем сердце. Я стала Хасеки Султан. Подобно Великой Хюррем Султан. — И здесь ты оказалась неслучайно? — догадался Марселло Гримальди. — Да. Но я хочу вернуться. — И я понимаю тебя, сестра, — ответил мужчина. — Тебя ждут твои дети, то есть, мои племянники. Господь Всевышний. Мерьем улыбнулась, представляя, как все было бы замечательно, если бы дети знали ее брата, знали бы о том, что у них есть дядя, который также сделает ради них все, что возможно. — Да, это так. Мне нельзя оставаться здесь надолго. Гвардейцы, если узнают, что я мусульманка, тут же начнут мои поиски. Клянусь Аллахом, что когда вернусь, то обязательно расправлюсь с той, из-за чьих козней я оказалась здесь. — Но не окажись ты тут, мы бы не встретились, Селия! К твоему новому имени мне еще трудно привыкнуть, — рассмеялся Марселло. — В Венеции я все больше предаюсь воспоминаниям о том беззаботном времени, когда я была Селией Гримальди. Ничего уже не вернуть, и я бы не хотела возвращать что-то. Не было бы моих детей, которые теперь являются смыслом моего существования. Также как и падишах. Моя любовь, моя поддержка. Я должна вернуться, Марселло! Должна! — Не переживай, не лей слез! Ты вернешься, я помогу тебе всем, чем смогу. У меня нет друзей, нет золота, даже простенького судна, чтобы переплыть море. Но я найду выход. — Мы найдем его вместе! И ты отправишься со мной. Хватит с тебя этой жизни в бегах! Пораженно замерев, Марселло сначала нахмурился, не представляя свою жизнь вдали от Венеции, в Османской империи, о которой он много чего слышал, но не имел никогда желания туда отправиться. — Как ты себе это представляешь? — усмехнулся он. — Что я там буду делать? — Будешь подле меня! Будешь во дворце султана, его правой рукой. Я тебя визирем сделаю, золото будет, дворец свой. Все, о чем пожелаешь, Марселло. Я не позволю тебе прозябать тут, в Венеции ты покоя не найдешь. Гвардейцы не поймали тебя сегодня, так найдут завтра. Обдумав слова сестры, Марселло поднялся с каменной колонны и подал руку Мерьем. Та облокотилась о нее и встала вслед за братом. — Погоди строить такие мечты. Нужно сначала найти способ покинуть Венецию. — Способов много. Нужны лишь деньги, — пожала плечами Мерьем. — Все, что у меня было — рубиновое кольцо, подарок от султана в день нашей свадьбы. Трактирщик забрал его как плата за комнату. Жаль его. — Гнусный старик, — ухмыльнулся Марселло, доставая свои кожаные перчатки. — Мерьем, побудь здесь немного, я скоро вернусь. — Куда ты? — испугалась женщина. — Марселло, что задумал? — Ничего плохого. Раз собираемся покинуть Венецию, то я доделаю пару дел и вернусь. Не выходи никуда отсюда. В особняке ты в безопасности, сюда боятся соваться даже бродяги. Не дождавшись ответа, Марселло быстро взобрался по каменным развалинам и исчез в проеме окна. Мерьем ничего не оставалось, как сидеть и ждать, когда он вернется.Дворец Топ Капы. Покои шехзаде Мустафы.
— Какую же наглую ложь влили в уши отца! — негодовала Мейлишах Султан, ворвавшись в покои брата уже поздним вечером. Шехзаде сидел на тахте, читая одну из книг, но когда его сестра бесцеремонно вошла в комнату, поднялся со своего места. — Я все слышал, Мейлишах. — Мы должны пойти и сказать правду. Иначе отец так и будет думать, что валиде уехала по собственному желанию. Так хотя бы он будет ее искать. — Мейлишах. Мустафа схватил сестру за плечи, заставив ее остановиться. Девушка буквально негодовала, и шехзаде не знал, как ее успокоить. — Мы ничего не будем говорить отцу. — Фатьма Султан придумала очень хитрый ход. По их расчетам валиде не должна вернуться, и что же они потом скажут отцу? И почему мы не должны ничего говорить, Мустафа? Кто займется поисками мамы? — Я уже занялся этим. Ты врываешься ко мне, кричишь, вместо того, чтобы спросить о том, что я узнал, — хитро прищурившись, сказал Мустафа. — Ты все еще дитя. Раздраженно сбросив его руки со своих плеч, Мейлишах устало приземлилась на тахту, расправляя подолы платья. Шехзаде отложил книгу в сторону, так как в порыве гнева султанша могла и с ней расправиться. — И что ты узнал? — Карим-ага помог мне, — протянул шехзаде. — Он отыскал двух девушек, одна из которых пришла к валиде в ту ночь и сообщила о болезни Шафак. Эти же две девушки отправились с ней в карете. — Как же он их нашел? Фатьма Султан не могла допустить такой ошибки и оставить их в гареме? — Я поговорил лично с Фахрие-калфой, она сообщила, что через день после пропажи валиде две девушки явились к ней с просьбой отпустить их из дворца, рассчитав жалованье. Будто за хорошую службу Фатьма Султан решила их освободить. Их имена вычеркнуты из гаремных книг. Это Акиле-хатун и Дилашуб-хатун. Я предполагаю, что они были последними, кто видел нашу матушку. — И где они сейчас? Наверное, уже успели покинуть Стамбул?! — раздосадовано произнесла Мейлишах Султан, ударив обивку тахты. — Карим-ага обещал их найти, они не должны были еще покинуть Стамбул, так как корабли за это время перестали отплывать и прибывать сюда. Пока отец был боле, некоторые дела в государстве встали, и это сыграло нам на руку. Они не должны были уплыть. — Дай Аллах, Карим-ага их найдет. Тогда-то… — Тогда я сам с ними поговорю. Ты можешь все испортить, Мейлишах. — Ну, уж нет! — воспротивилась дочь султана. — Я сама найду на них управу. Они расскажут о том, где прячут матушку. Быть может, это совсем рядом, просто мы не знаем. — Или же это очень далеко…Дворец Топ Капы. Покои Фатьмы Султан.
Сегодня дети султанши султанзаде Мусса и Хатидже Султан приехали навестить маму и справиться о ее здоровье. Фатьма провела с ним весь день, и они остались в Топ Капы, так как было уже поздно. Фатьма Султан гордилась своей дочерью, которая росла настоящей красавицей. Были в ней черты и Нурбану Султан, ее предшественницы, и черты Сиявуша-паши, которого Фатьма безумно любила. Мусса был же копией отца, любил сражаться на саблях, кататься верхом, не забывая и о науке, каждый день постигая ее, читая разные книги и занимаясь с учителями. Успехи детей всегда приносили Фатьме Султан радость и успокоение. Выйдя из внутренней комнаты, где уснули дети, Фатьма Султан подошла к камину, обняв себя руками. Огонь плавно горел, успокаивая и настраивая на размышления. Тихую атмосферу нарушил внезапный вечерний гость, которому Фатьма Султан не очень-то была и рада. Ее сестра с привычной манерой самолюбия вошла в покои в атласном зеленом платье с изумрудами, которые были и на ее короне. — Не спится тебе в своем дворце? Решила сюда приехать? — без приветствий начала Фатьма Султан. — Так и ты не в своем дворце, сестра, — ядовито процедила Эсмехан. — Это не так, — усмехнувшись, ответила хозяйка покоев. — Это мои покои. Гаремом управляю я, занимаюсь казной гарема, его счетами, рабынями. Все мое. Так решил Повелитель, да будет его слово благим. — Тебе удалось все же добиться того, чего хотела. — Ты еще не поняла, Эсмехан? Если я чего-то пожелала, то обязательно приложу все усилия, что достичь результата. Я не ты, я не буду сидеть в своем дворце, ожидая чуда и грезя несбыточными мечтами. Тебе не по зубам ничто. Ни Мерьем, в адрес которой ты бросалась угрозами, а избавилась от нее я. Ни гарем и власть над ним, которая снится тебе каждую ночь, но все же бразды правления в моих руках. Как же так произошло, что Эсмехан, которой всегда все доставалось по первому ее зову, сейчас осталась ни с чем? — звонко рассмеявшись, Фатьма Султан заметила, как скользнула обида в глазах ее сестры, которая явно не ожидала, что ее вот так унизят. — Что у тебя есть? — продолжила управляющая гаремом. — Касим-паша, которого ты терпеть не можешь, пустой холодный дворец, ставший тебе могилой, да твое самолюбие, граничащее с безумством. Жалкая Эсмехан Султан. Умрешь, а никто не поплачет над твоей могилой. Я даже пышных поминок устраивать не буду. Обида и ненависть заиграла в Эсмехан Султан, ее глаза налились злобой и стали будто остервенелыми. Пока Фатьма Султан довольствовалась сказанными словами и созерцала горящий камин, Эсмехан схватила со стола золотой подсвечник и со всей силы швырнула его в сторону сестры. Подсвечник ударил султаншу точно по голове, и она без сил упала на пол, а на ее виске заалела кровь. Испуганно отпрянув от тела сестры, Эсмехан Султан закрыла рот руками в смятении и ужасе отошла от Фатьмы, безмолвно лежащей на полу. В покои внезапно ворвалась хазнедар гарема и евнухи. Увидев одну султаншу, лежащую на полу, а другую со слезами на глазах, они поспешили помочь им. Эсмехан Султан уже не помнила, что с ней сделали дальше, так как ее глаза застлала пелена слезы.