Спустя некоторое время. Дворец Топ Капы. Султанские покои
Когда Мерьем Султан вошла в султанскую опочивальню, то не застала хозяина комнаты. Госпожа нахмурилась и в беспокойстве начала осматривать покои, как ее взгляд пал на раскрытые двери террасы. Выглянув осторожно на балкон, султанша увидела Повелителя, который сидел на широкой тахте и прибывал в задумчивости, смотря на раскинувшиеся перед ним леса и Босфор, ставший в последнее время иссиня-черным из-за плохой погоды. Шелестя парчовым красным платьем, Мерьем Султан вышла на террасу, поежившись от ветра. Положив руки на широкие плечи Баязид, госпожа улыбнулась, почувствовав его теплые ладони. — Моя султанша. Мерьем села вместе с ним тахту, замечая, как пронзительно и с любовью смотрит на нее Повелитель. Долгие годы она испытывает к нему огромную неподдельную любовь и, вспоминая, с чего начиналась их история, султанша всегда улыбалась и печально вздыхала. У всего сущего есть как начало, так и конец. Тогда, двадцать лет назад, она яркая и непокорная, молодая девушка, больше всего на свете мечтавшая попасть домой, но смирившаяся со своей участью. Он молодой султан, полный сил и энергии, готовый совершать реформы и улучшать государство. С тех пор столько всего произошло в их жизнях, но они были вместе с самого первого дня знакомства. Тогда они еще не знали, что спустя время найдут друг в друге верных друзей, родную душу и чистую искреннюю любовь, которая согреет их в минуты печали. — Мы отправляемся в путь через два дня, — сказал Султан Баязид. — На время моего отсутствия регентом будет Мустафа-паша, а ты, моя госпожа, в ответе за гарем и дворец. Никто лучше тебя не справится с этим. — Дай Аллах вам победу! Да поможет он тебе, Баязид, в этом нелегком деле, — в глазах женщины мелькнула неподдельная тоска от осознания грядущего момента расставания с супругом и рвущаяся наружу тревога за его жизнь и за жизнь их сына, шехзаде Мустафы, который по приказу отца-султана должен сопровождать его в военной кампании. — Меня тревожат наши дети, Мерьем, — признался Повелитель, сильно удивив при этом свою супругу, которая впервые видела его таким озабоченным. Казалось, что мысли Баязида были заняты не походом, а чем-то другим, и теперь султанша поняла истинную причину его тревог. — Это естественно, когда родитель тревожится о судьбе своего ребенка, и даже тебе, как могущественному правителю, присущи эти сомнения. — Правильно ли я поступаю, выдавая своих дочерей замуж, особенно Мейлишах, она еще так молода. Видя каждый день ее задумчивое и унылое лицо, я еще больше начинаю винить себя. Будто я деспот и не задумываюсь о судьбах своих детей. — Ты правильно сказал о том, что Мейлишах совсем юна, но брак поможет ей стать самостоятельной. Замужество вытеснит из ее разума глупые мечты, а скорейшее материнство пойдет на пользу. Став родителем, она поймет нас и наши намерения. Будто бы не слыша ее слова, султан продолжал смотреть на Босфор, пребывая в собственной задумчивости. Заметив его отстраненность, Мерьем Султан в недовольстве поджала губы, поняв, что Повелителя одолевают сомнения по поводу браков Шафак и Мейлишах, и если что-то не предпринять, он может отменить подготовки к свадьбам. Зная своенравный характер Мейлишах, Мерьем была уверена, что дочь не упустит возможности вновь поговорить с отцом и попросить его отменить помолвку. — Не думаю, что найдутся подходящие кандидатуры на роль мужей наших дочерей, чем Джафер-паша и Касим-паша, — имя последнего Мерьем произнесла с хорошо скрываемым раздражением. То, что паша станет еще сильнее после этого брака, пугало госпожу, но она была не в силах переубедить султана, ведь тот очень доверяет Касиму-паше. — Я разговаривал с Джафером-пашой, он недавно прибыл в Стамбул. В нем я не ошибся, и уверен, что он станет достойным зятем династии. — Позволишь ты мне тоже встретиться с ним? — вкрадчиво спросила Мерьем Султан. — Хочу также удостовериться в твоих словах, я, к слову, тоже переживаю за Мейлишах. — Хорошо, позволяю, — согласно кивнул Повелитель, наконец, посмотрев на жену. На ее красивом лице едва заметно проступала печаль и опасение, но Мерьем старалась скрыть свои переживания, однако, перед султаном не могла сдерживаться, оттого он сразу увидел, как она особенно грустна этим вечером. — Что тебя тревожит, душа моя? — спросил государь, взяв ладонь жены в свою, усыпанную драгоценными кольцами. На пальце Мерьем сверкало одно лишь единственное рубиновое кольцо, ярко переливающееся в свете настенных факелов. — Расскажи мне. На лице госпожи проступила мягкая улыбка, но Мерьем выдавила ее через силу скорее, чтобы успокоить супруга. -Ты говоришь, что волнуешься за наших дочерей, и я признаться, переживаю не меньше. Но если Шафак и Мейлишах будут счастливы, находясь в таком выгодном положении, то сыновья подвергаются большой опасности. — О чем ты? — султан непонимающе нахмурился. — Баязид, — стараясь оставаться спокойной, Мерьем крепче сжала руку Повелителя, — трон после тебя Мустафа унаследует, по закону он должен казнить других претендентов. Это значит, что Ахмед, Осман и Селим падут от рук палачей… Баязид тяжело вздохнул, но не перевел взгляда на жену, которая надеялась, что сегодня ей удастся посеять в разуме супруга сомнения относительно закона Фатиха. Каждую ночь Мерьем Султан просыпалась в холодном поту, громко крича, а перед глазами у нее то и дело мелькала сцена казни ее младших сыновей, которую она видит во сне несколько дней. Её успокаивало лишь то, что она слишком хорошо знала своего старшего сына, который никогда не станет казнить братьев, но что-то в глубине души настораживало Мерьем, будто бы шестое чувство проснулось. Она совсем недавно вернулась в Стамбул, но здесь произошло уже достаточно событий, чтобы начать волноваться. Ей до сих пор были неизвестны намерения Касима-паши, как и томившейся в ссылке Фатьмы Султан, которая не упустит возможности вновь начать плести интриги, даже будучи вдали от Стамбула. — Ты далеко забегаешь вперед, Мерьем, — немного строго произнес Баязид. — Я не имела в виду, что… — султанша осеклась, страшась произнести даже пару слов о том, что султан Баязид тоже человек, который рано или поздно покинет этот мир. — Но это неизбежно… И я всего лишь волнуюсь… — Будем считать, что этого разговора вовсе не было, — Повелитель чуть нахмурился и посмотрел вдаль. — Как ты можешь? — слегка обиженно произнесла Мерьем, но стараясь не повышать тона. — Они твои сыновья, твоя кровь и плоть. Неужели ты откажешься от других детей в угоду старшему шехзаде? — Мерьем! — Я не хочу молчать, Баязид. Это… Но Повелитель резко оборвал ее речь, когда, наконец, перевел взгляд на жену, от которого Мерьем разом похолодела и замолчала, задохнувшись от возмущения. Она сдержала свой порыв и опустила голову, стараясь восстановить дыхание. — Мустафа — старший престолонаследник. Он — будущее этой империи, которая славится своими завоеваниями на весь мир, но еще больше она славится своими правителями, имена которых навсегда вписываются в историю. Хороший правитель всегда придерживается правил и традиций, а закон Фатиха — одно из главных манифестов в нашей империи. Не соблюсти его, значит, пошатнуть уверенность подданных и народа в своем могуществе и в том, что ты достоин управлять этой империей, — голос султана был пропитан неподдельным гневом, причиной которого было такое волнение родителя, который переживает за будущее своих детей, однако, он не только отец, но и Повелитель, а, как известно, две эти роли совсем несовместимы. — Я все поняла, — стараясь сдержать слезы, ответила Мерьем Султан, а после встала с тахты в намерении быстро покинуть покои, но затем демонстративно развернулась к султану и поклонилась нарочито медленно. — С вашего позволения, Повелитель. — Ступай, — позволительно кивнул Баязид и вернулся к созерцанию пейзажа. Мерьем Султан, сжимая руки в кулаки, вышла из покоев, где ее встретили служанки, которые не обратили внимания на изменившееся настроение госпожи. Спеша быстрее покинуть мужское крыло, Мерьем не заметила вышедшего из своего кабинета Касима-пашу, который чуть ухмыльнулся. В отличии от служанок визирь заметил подавленное настроение султанши и не упустил возможности поговорить с ней. — Госпожа. Куда-то торопитесь? — Касим-паша заметил, как она поменялась в лице, когда остановилась и повернулась к нему, источая презрение и недовольство. — Вы идете из покоев Султана, надо полагать? — Вы очень проницательны, паша. Даже удивительно, — султанша чуть улыбнулась, показывая белоснежную улыбку, в которой тайно была скрыта едкая насмешка. — К чему вы клоните? Мерьем Султан едва заметно кивнула служанкам, которые отвернулись, понимая, что последующий разговор вовсе не для их ушей, если они хотят сохранить свои языки. — Я наслышана о вашей истории, паша. Простой конюх из глухой и богом забытой деревни день за днем ухаживал за лошадьми, пока в одной из дальних провинций государства не скончался престарелый санджак-бей, и Касима-агу пожаловали на его должность, лишь бы не маячил перед глазами, — последние слова госпожа произнесла с легкой ухмылкой на устах, однако, этот ее жест визирь встретил спокойно и равнодушно. — А затем он в очередной раз помог Сиявушу-паше приготовить лошадь и заслужил тем самым доверие. Интересно происходит в жизни, не так ли? Бедный и необразованный бей стал великим визирем Османской империи… Сколько же продлится это недоразумение? — Столько, сколько будет угодно нашему государю, госпожа. Помнится, и вы стали Хасеки Султан, будучи никому ненужной рабыней, — Касим-паша покосился на служанок, которые стояли с опущенными головами. — Не равняйте меня с собой, паша. В отличие от вас во мне течет благородная кровь венецианского рода, и я занимаю свое место в жизни по праву. Мое рабство длилось недолго, я свободная женщина, чего не могу сказать о вас, ведь даже будучи визирем, вы остаетесь рабом Повелителя. — Рабом, который женится на его дочери, если вы не забыли, — лениво усмехнулся Касим-паша и попал в самую точку, потому что в этот самый момент в глазах Мерьем вспыхнул недобрый огонь. Не трудно было догадаться, что госпожа была против этого решения. — Вам оказана высочайшая милость, паша. Не забывайте об этом! Стоит мне только увидеть хоть одну слезинку моей дочери Шафак Султан, я вас уничтожу! И Повелитель меня в этом поддержит… Касим-паша перевел взгляд за спину госпожи, в конце коридора появился Мурат-бей, верно ожидавший своего хозяина. Визирь мимолетно взглянул на султаншу и, поклонившись, удалился, провожаемый ее обозленным взглядом. Мерьем Султан внимательно проследила взглядом, как могучая фигура Касима-паши исчезает в коридоре дворца, а после, стиснув зубы, направилась в гарем, откуда уже семенил ей навстречу Карим-ага. — Госпожа моя… — Джафера-пашу ко мне на аудиенцию пригласи. Сегодня же, — строго приказала она, быстрым шагом продолжая свой путь.МечетьСулеймание
Две невысокие женские фигуры в черных простых платьях и такого же цвета шелковых платках тихо стояли над надгробиями, на которых были высечены имена шехзаде Селима, Нурбану Султан, шехзаде Мурада и теперь уже Эсмехан Султан. В воздухе царила атмосфера скорби, и все больше пребывая в молчании, Долунай Султан ощущала, как гулко начинает биться сердце, не в силах выдержать созерцания того, как ее тетя, Шах Султан опускается на колени перед надгробиями и осторожно проводит по ним рукой. В серых глазах Шах стояли слезы, затуманившие ей взор, но она силилась с собой и старалась не плакать, а улыбаться, как будто встретилась со своей семьей спустя годы разлуки, и они сейчас смотрят на нее, также счастливо улыбаясь, как и всегда. Она стала забывать отца и брата, только иногда в ее разуме всплывали обрывки воспоминаний из детства, когда шехзаде Селим усаживал ее и сестер рядом с собой и показывал редкие и тяжелые книги, а старший брат Мурад водил их в сад и рассказывал о растениях, животных и красивых местах, далеко от Манисы. Однако образ покойной матушки, Нурбану Султан, Шах никогда не забывала, хотя бы потому, что каждый раз смотря в зеркало на собственное отражение, она видела отдаленные черты матери. Все вокруг всегда твердили ей, что она копия Нурбану, и именно сейчас Шах Султан гордилась этим как никогда раньше. С Эсмехан Султан они вовсе не были дружны, как например с Фатьмой, и Шах Султан винила себя за то, что не успела наладить отношения со старшей сестрой, когда та еще была жива. Ей всегда хотелось быть дружной с обеими сестрами, как воспитывала их матушка, и, понимая теперь, как дороги ей воспоминания об умерших родственниках, Шах Султан все больше тосковала по ним и желала увидеть их хотя бы на мгновение. Выйдя из мечети, Шах Султан чуть приобняла за плечи племянницу. Октябрьское солнце не было таким теплым, как летом, и его лучи обманчиво согревали землю. Осенний ветер, блуждающий в округе, пронизывал насквозь, и женщины поспешили сесть в карету. — Бедная моя девочка, — сетовала Шах Султан, гладя племянницу по ярко-рыжим волосам, как у покойной матери. –На тебя свалилось столько бед сразу. — Полно вам, тетушка. Аллах посылает нам испытания по силе, и я со всем справлюсь. Я замужем, на мне мои братья, Коркут и Селим, и я живу ради них. — Я еще не знакома с твоим супругом, — опомнилась Шах, когда девушка сказала про брак. — Кажется, его зовут Мустафа-паша? — Да, верно. Он занимает пост второго визиря в Совете, — немного холодно ответила Долунай Султан. Заметив перемену в настроении племянницы, Шах Султан, будучи проницательной женщиной, поняла, что Долунай не счастлива в браке, хотя упорно скрывает это, желая казаться сильной. — И как он принял то, что твои братья живут с вами? Долунай Султан немного высокомерно вздернула подбородок. — Что значит, как принял? Разве был у него выбор? Это наш дворец! Дворец моих родителей, в котором я родилась и выросла, дворец, где моя матушка была полноправной хозяйкой всю свою жизнь, и после нее дворец по праву принадлежит мне. Мустафа-паша вошел в него рабом и чужим человеком, поэтому он не имеет в нем слова. Коркут и Селим будут жить со мной ровно столько, сколько потребуется. — Я всего лишь хотела предложить, чтобы мальчики на время поселились в нашем дворце с покойным Али-пашой, — неуверенно произнесла Шах Султан. — В этом нет необходимости, султанша, — уже мягче осадила ее Долунай. — Мустафа-паша не против, если вы это хотели услышать. Шах Султан промолчала на это, однако, смекнула, что племянница всем сердце ненавидит супруга и не ищет в этом браке счастья. — Кстати, я все еще преисполнена желанием, чтобы и вы с Нурбану жили у меня. Мне бы этого очень хотелось, — сжав руку тетушки, произнесла Долунай Султан, с надеждой посмотрев на нее, улыбающуюся также добродушно. — Моя дорогая, — Шах Султан чуть улыбнулась, — я ценю твою заботу, но Повелитель пожелал, чтобы мы остановились в Топ Капы, и я не могу отказать ему, ты должна понять меня. Прошу не таи на нас обиду и не откажи в нашем желании сегодня навестить тебя и моих племянников вечером. Обещаю, мы будем часто видеться! — Раз вы так пожелали, султанша, — немного разочаровавшись, сказала Долунай, — я не буду препятствовать вашему намерению остановиться в Топ Капы. А что касается ужина, я буду очень рада принять вас с Нурбану. Уверена, что Коркут и Селим также будут счастливы познакомиться с вами. Шах Султан, преисполненная теплыми чувствами, порывисто обняла племянницу, сдерживая слезы, но скорее от счастья, чем от скорби.ДворецТопКапы.
— Султанша, вы чем-то расстроены? — решился спросить Карим-ага, повсюду следуя за Мерьем Султан. — Встреча с Джафером-пашой вас огорчила? — Напротив, — ответила женщина. — Он оказался как раз таким, каким его описывали. Я лишь убедилась в этом сама, и это не может быть причиной расстройства. Мейлишах будет в безопасности, будучи его женой, к тому же, я напомнила ему о том, что счастье султанши династии для него теперь на первом месте. Уверена, что он меня понял. — Я слышал, что Джафер-паша и Касим-паша не ладят. Джафер-паша, прибыв в Стамбул, сразу же завладел уважением Повелителя. Государь теперь советуется в принятии решений не только с Великим визирем, но и с главнокомандующим флотом. Услышав это, Мерьем Султан коварно улыбнулась, продолжая идти по коридорам Топ Капы и придерживая подолы своего синего платья. — В этом Джафер-паша заслуживает и мое уважение, — произнесла женщина. — Но я не буду торопиться, — Мерьем Султан чуть понизила тон, чтобы следующие за ними служанки ничего не услышали. — Помнится, я заручилась поддержкой Ферхата-паши, но его зверски убили, во многом из-за меня. Теперь я такой ошибки не совершу, поэтому я и не раскрыла своих намерений Джаферу-паше. Необходимо сначала, чтобы что-то поспособствовало нашему общению, и брак с Мейлишах как раз мне на руку. Они минули распахнутые двери ташлыка, где Мерьем Султан краем глаза заметила любопытные взгляды девушек, но не придала этому значения, поднимаясь по крутой лестнице на второй этаж к своим покоям. — Как поживает наша гостья, Шах Султан? Где она сейчас? — осведомилась султанша, обращаясь к евнуху. — Шах Султан вместе с Долунай Султан отправились утром в мечеть к могиле покойной Эсмехан Султан. По словам служанок, султанша ведет себя крайне учтиво и искренне, она целыми днями гуляет с дочерью и племянницей, вечерами вышивает. — А что с той девушкой, которую она привезла? Аджена-хатун, кажется? После этих слов Карим-ага чуть усмехнулся. — Живет с другими наложницами. Тихая и покладистая, но иногда я замечаю на себе ее пронзительный взгляд, однако, придраться не к чему, султанша. — Внимательнее следи за ней. То, что она прибыла из Румелии, где сейчас Фатьма Султан, меня крайне настораживает, не может это быть простым совпадением. Возможно, она здесь, чтобы шпионить. Сезен-хатун тоже предупреди, пусть зайдет ко мне. После этих слов служанки открыли широкие двери покоев госпожи, и Мерьем Султан вошла внутрь и тут же остановилась, увидев младшую дочь, стоящую к ней спиной у высокого зеркала. Мейлишах Султан обернулась и поклонилась матери, однако, Мерьем заметила отстраненность и холод в родных голубых глазах. Жестом руки султанша приказала оставить их наедине, а после подошла к дочери ближе. Мейлишах покорно взяла руку матери и поцеловала ее тыльную сторону, а после спокойно подняла взгляд. — Я ждала тебя на завтрак, Мейлишах, — без укора, но с явным недовольством произнесла Мерьем Султан. — Ты здорова, надеюсь? — Со мной все в порядке, валиде, — учтиво ответила девушка, — я была с Шафак в саду. — Будь осторожней, для осени слишком холодно, чтобы гулять по утрам. — Вы и здесь будете указывать, что мне делать? Уловив в голосе дочери нотки возмущения, Мерьем Султан сохранила спокойствие и лишь улыбнулась. — Кажется, я понимаю цель твоего прихода. Имей в виду, что тебе не удастся ранить меня своими словами, я непреклонна в принятом решении, как и Повелитель, — Мерьем Султан прошла к тахте и, аккуратно расправляя подолы платья, присела на краешек. Мейлишах последовала за ней, но не села на шелковые подушки, оставаясь стоять. — И я не желаю, чтобы меж нами были недопонимания. Это глупо с твоей стороны… — По-вашему любовь это глупость? — не сдаваясь, продолжила Мейлишах Султан. — Вы с отцом любите друг друга, и вы вместе, никто не сможет разлучить вас. Так почему же мне нельзя выйти замуж за того, кого я люблю? — Ты о соратнике Мустафы? — ужаснулась хозяйка покоев. — Одумайся, Мейлишах! Какой позор для дочери султана мира стать женой простого бея, не имеющего ни должности, ни уважения среди народа! — Мне все это не важно, матушка! — поддалась к матери Мейлишах. — Я его люблю! Не выдавайте меня за другого, умоляю. — Султанша разрыдалась и упала на колени перед Мерьем Султан, схватив подол ее платья. Слезы и мольбы дочери разрывали ей сердце, но Мерьем Султан продолжала сохранять самообладание и не позволяла себе поддаться собственным чувствам. Пока Мейлишах яростно сжимала подол платья матери и упивалась слезами, Мерьем с трудом сдерживалась и молчала. Она знала свою дочь как никто другой. Знала, что Мейлишах привыкла получать все слезами и капризами, и это был очередной из них. В детстве Мерьем Султан еще могла потакать ее желаниям, но сейчас, когда на кону стояла судьба дочери и ее благополучие, которого сама Мейлишах не понимала, Мерьем осознавала, что обязана не обращать внимания на слезы собственного ребенка и продолжать отстаивать это решение. Пройдут годы, и Мейлишах поймет ее, но не сейчас, когда внутри юной султанши бушуют чувства, готовые сокрушить все на своем пути. — Я же ваша дочь… — всхлипывая, произнесла Мейлишах Султан. Ее сердце содрогнулось, словно его полоснули кинжалом, и Мерьем Султан натужно сглотнула. Она ее дочь. Ее единственная дочь, выжившая в младенчестве, в то время как ее сестра-близнец, Эмине Султан, умерла на второй день своей жизни. — Нет. — Спокойно сказав это, хотя внутри нее полыхало адское пламя, Мерьем Султан отвернула взгляд к окну, даже когда дочь подняла на нее свои заплаканные глаза. Одним лишь словом «нет» Мерьем Султан оборвала последнюю ниточку, связывавшую ее с дочерью, как она сама считала. Мейлишах Султан на трясущихся ногах поднялась с колен и поклонилась матери. — Я желала бы, чтобы вы остались в Венеции, матушка! — Ступай, — тихо молвила Мерьем Султан. Проследив взглядом, как дочь уходит из покоев, госпожа поджала губы и выдохнула. Карим-ага, столкнувшись в дверях с Мейлишах Султан, поклонился ей и, смотря вслед, прошел к своей госпоже, задумчиво смотрящей на горящие свечи. — Вы в порядке, султанша? — осторожно спросил Карим-ага, увидев Мерьем Султан расстроенной. Так жестко посмотрела на него, мол, не нужно спрашивать, раз сам видишь. — Сезен-хатун где? — не увидев хазнедар гарема, осведомилась Мерьем. — Не могу найти ее, султанша, — виновато оправдался евнух. — Никто не видел ее сегодня. Не нравится она мне… — Что ты имеешь в виду? — хмуро свела брови Мерьем Султан. — Сезен-хатун предана мне, и уличить ее не в чем. А ты думай, что говоришь, да делом своим занимайся, — недовольно произнесла женщина. Карим-ага замолчал, виновато потупив голову. — Вели кофе подать.ДворецТопКапы. Прачечная.
Осторожно ступая по коридорам дворца, Аджена не страшилась слежки, потому что знала, что в такой час все девушки на занятиях, а калфы следят за ними в классах. Сама же Аджена вызвалась сегодня помочь на кухне, поэтому ее освободили от занятий, и она, улучив момент, подошла к дальним дверям дворца, за которыми была прачечная. Воровато оглянувшись, девушка глубоко выдохнула и уже коснулась ручки двери, как сзади ее кто-то крепко схватил за плечо, но Аджена не успела что-либо выкрикнуть, как ей заткнули рот ладонью. Увидев пред собой Сезен-хатун, девушка чуть успокоилась, но ее глаза также были полны страха. — Тише ты, хатун! — заговорчески произнесла Сезен-хатун. — Это я. Полностью успокоившись, Аджена выдохнула, и хазнедар убрала руку и ослабила хватку. — Ты… это ты… — Да, хатун, в этом дворце ты будешь служить по моим приказам. Без моего ведома ничего не предпринимай, иначе головы лишишься, и за словами впредь следи, иначе язык отрежут во сне, даже не заметишь. Аджена содрогнулась, когда и без того сморщенное лицо Сезен-хатун скривилось в усмешке. — Ну, все поняла? — Да, Сезен-хатун, — покорно кивнула Аджена. — Фатьма Султан тебя не случайно выбрала, ты присягнула ей на верность, поэтому и отвечать перед ней будешь. Строго выполняй все, что я тебе скажу. — Я не глупа, Сезен-хатун, — постаралась показать свою смелость, выпалила наложница, чуть вскинув подбородок, — не повторяй дважды. — Смотрю я, что язык твой не дорог тебе совсем! — озлобленно произнесла хазнедар, схватив девушку за подбородок. — Лучше внимательно слушай меня и приступай к делу! До смерти запуганная хазнедар, Аджена первая покинула прачечную, где они впредь условились встречаться, и быстрыми шагами прошла по коридору, где столкнулась с вездесущим Каримом-агой, который внимательно проследил за рабыней взглядом. Аджена мимолетно поклонилась и поспешила скрыться. Карим-ага с подозрением хмыкнул, а после, продолжив свой путь, столкнулся уже с Сезен-хатун, которая как и всегда шла с непроницаемым холодным лицом. — Ты страшнее смерти, Сезен-хатун, — чертыхнулся евнух, поймав на себе недовольный взгляд хазнедар гарема. — Думай, что говоришь, ага. Чего тебе меня бояться? — Не нравишься ты мне в последнее время. Кто тебя знает, может, скрываешь чего?! Сезен-хатун ничего не ответила и, обойдя евнуха, скрылась в коридоре, ведущем в ташлык.Дворцовый сад.
Был уже почти полдень, и бледное осеннее солнце поднялось над землей так высоко, что даже легкие ватные облака казались ниже и будто бы прятались в оранжево-красной листве деревьев и кустов, смешиваясь с еще не растворившимся утренним туманом. На широкой поляне за фонтаном шехзаде Ахмед и шехзаде Осман тренировались вместе со своими наставниками, Мурат-беем и Махмуд-беем соответственно. За ходом тренировки наблюдал Касим-паша, изъявивший желание, чтобы Мурат-бей, его личный слуга, помог шехзаде Ахмеду освоить мастерство саблей и управления лошадьми, в то время как Махмуд-бей был приставлен к шехзаде Осману. К тому же, последние очень сдружились, будучи дядей и племянником, поэтому их тренировки проходили в дружеской и теплой атмосфере. Касим-паша внимательно наблюдал за обоими мальчиками и сам для себя делал выводы о характере и способностях каждого. Шехзаде Ахмед был покладистым, рассудительным и талантливым во всех сферах, начиная от науки и заканчивая упражнениями на саблях. Он быстро понимал, что от него требуется, исполнял все в точности и не делал ошибок, но если таковые случались, шехзаде старался отыскать причину и в следующий раз делал все уже лучше. Шехзаде Осман же был куда вспыльчивее, чем его старший брат, вернее это качество отличало его от Ахмеда. Осман также был талантлив и с огромным рвением изучал науки и военное мастерство, однако, он привык получать все и сразу, добиваться поставленной цели быстро и ловко, поэтому, когда шехзаде Осман терпел неудачу, (а без них, увы, никуда) то злился, бунтовал и отказывался повторять что-либо, ища виноватых среди других и не считая себя таковым. — Будь проворнее, шехзаде! — не прекращал давать советы Махмуд-бей своему племяннику. — Ты должен предугадать мой следующий удар. Шехзаде Осман с азартом продолжал сражаться с дядей на саблях и ловко отражал его выпады, иногда оступаясь или же не успевая среагировать в нужный момент. — У вас прекрасно получается шехзаде! — в то же время хвалил Ахмеда Мурат-бей. — Продолжайте в том же духе! — Осман, внимательнее! — чуть сердито проговорил Махмуд, замечая, что шехзаде отвлекается на брата, который продолжает получать похвалу от своего наставника. — В чем дело? Когда Ахмед очередной раз блестяще отразил атаку Мурат-бея, Осман не успел увернуться и, споткнувшись, упал на зеленую траву, покрытую росой. — Осман, ты в порядке? — подбежав к племяннику и подняв его с земли, спросил Махмуд-бей. Осман зло посмотрел на брата и лишь насупился, ничего не ответив. — О чем я всегда говорю тебе? — сказал Махмуд. — Не отвлекайся и будь сосредоточеннее. Это касается не только воинского искусства. На сегодня, пожалуй, хватит. Вам нужно отдохнуть, шехзаде. Мурат-бей согласно кивнул и забрал у мальчиков сабли, пока они обменивались не доброжелательными взглядами. — Мы же хотели еще покататься на лошадях? — возмутился Осман. — Возможно, будет дождь, шехзаде. В такую погоду небезопасно отправляться в путь, — объяснил Мурат-бей. — Вы правы, Мурат-бей, — поддержал его шехзаде Ахмед. — Ты просто боишься, что снова свалишься из седла, как в тот раз! — неожиданно выпалил Осман и победно зарделся, будто бы отомстил брату за свое падение, к которому тот вовсе не был причастен. — У меня получается лучше, чем у тебя. — Шехзаде, прошу вас, — Махмуд-бей положил руку на плечо Осману. — Вернемся во дворец. Ваша матушка еще не видела вас сегодня, и вас, шехзаде Ахмед, тоже. Не стоит ее расстраивать. — Конечно, — кивнул Ахмед, но брат не разделил его энтузиазма. — Пожалуй, я провожу вас до дворца, чтобы вы были в безопасности, — шутливо сказал Махмуд-бей, подозревая, что вдвоем шехзаде вновь могут поссориться даже по дороге ко дворцу. Когда они втроем ушли, Касим-паша подошел к своему слуге, который тут же среагировал и поклонился. — Шехзаде Ахмед очень умен, не правда ли? — поинтересовался паша. — Довольно трудно сохранять самообладание, когда младший брат задирает тебя. В народе говорится, умен не тот, кто говорит, а тот, кто молчит. — Шехзаде Осману необходимо научиться контролировать свои эмоции. Я не могу сказать, что кто-то из сыновей Повелителя лучше или хуже, паша, — совершенно спокойно ответил Мурат-бей. — Тебе оказана высочайшая честь — быть наставником шехзаде Ахмеда. Помогай ему во всем, я вижу, что он доверяет тебе и уважает, — ненавязчиво продолжил свой разговор Великий визирь. — Для меня нет большей благодарности, паша. Шехзаде и вправду очень уважителен, не смотря на то, что я его слуга, — Мурат-бей чуть склонил голову. — Если бы не этот прихвостень Мерьем Султан, на должности хранителя покоев, несомненно, оказался бы ты, — чуть раздраженно произнес Касим-паша, смотря в спину уходящему Махмуду-бею. — Я чувствую от него исходящую опасность, к тому же, у него поддержка, как султанши, так и самого Повелителя. Мурат-бей слегка расстроено опустил голову, также мечтая оказаться на должности хранителя султанских покоев, однако, он не мог решать за себя, так как был простым слугой и довольствовался тем, что имел. Пусть в его распоряжении была комната на постоялом дворе, неплохая лошаденка и множество господ, визирей и шехзаде, в услужении которых он находился, Мурат-бей не разочаровывался и знал, что его время еще придет, и за хорошую службу его вознаградит Аллах, а эту награду он считал самой ценной. — Но я все равно доволен твоей службой, — поспешил сказать Касим-паша. — С позволения Аллаха я помогу тебе обрести достойную должность. Но ты должен помнить, кто вызволил тебя из янычарского корпуса, кому ты обязан всем тем, что у тебя есть и будет, — после этих слов визирь внимательно посмотрел на слугу, который был умным и догадливым человеком, и потому смиренно кивнул. — Ваша милость не знает границ, паша, — произнес Мурат-бей. — Вы всегда можете на меня положиться. Удовлетворенно кивнув, Касим-паша самоуверенно ухмыльнулся. Он чувствовал и видел, как растет его власть и влияние. И это лишь начало его пути.Дворец Топ Капы. Ташлык.
— Девушки, вы же слышали уже? — Весь день только и обсуждаем это! Подумать только! — И не удивительно вовсе. Когда Карим-ага, шедший на кухню, услышал гул, стоящий в гареме, то немедленно изменил свой путь и вошел в ташлык, где девушки, собравшись все вместе, сидели на подушках и что-то увлеченно обсуждали. — Бездельницы! — прыснул Карим-ага, и рабыни испуганно вскочили со своих мест. — Языки, не чешутся ли? Целыми днями все сплетничаете! Что на этот раз? Девушки молчали, изредка переглядываясь, но тут же подняли свои головы, когда в дверях гарема показалась Мерьем Султан, державшая за руку маленького шехзаде Селима, заинтересованно оглядывающегося. Одалиски еще больше испугались и поклонились, как и Карим-ага. Мерьем Султан проницательно оглядела каждую и не могла не заметить, что даже самые трусливые рабыни исподлобья выглядывали и смотрели на султаншу, что очень начало смущать Хасеки. — В чем дело? — строго спросила Мерьем, оглядевшись. — Вам нечем заняться? Ваши голоса слышно на другом конце дворца. — Простите их, султанша, — зароптал Карим-ага. — Сейчас же накажу бездельниц! Мерьем Султан, за день уставшая от разговоров и решения проблем, сухо кивнула ему и не стала продолжать разбираться, но как только она вышла из ташлыка, то услышала в свой адрес реплики девушек: — И вправду говорят о ней! Вы видели ее? — Да, султанша на самом деле больна! Мерьем Султан крепче сжала руку шехзаде Селима, который уже мечтал оказаться в больших покоях султанши, которая пообещала, что он там поиграет сегодня весь день. — Гюльнихаль, — опомнившись, позвала свою служанку Мерьем, — отведи шехзаде ко мне в покои, пускай лукума ему принесут. А я скоро присоединюсь к тебе, мой львенок, — обратившись уже к мальчику, ласково добавила госпожа. Гюльнихаль послушно забрала Селима, а Мерьем Султан подозвала к себе Сезен-хатун, послушно стоявшую у дверей ташлыка. — Немедленно узнай, о чем они там разговаривают! Если только вскрылась моя болезнь, всем прикажу отрезать языки. — Как прикажите, султанша, — кивнула хазнедар и направилась в гарем. Справившись со своими эмоциями, Мерьем Султан ощутила на себе чей-то взгляд и подняла голову, где на втором этаже, предназначенном для наложниц, стояла красивая молодая девушка среднего роста. Рабыня пронзительно смотрела на султаншу, а после демонстративно поклонилась ей и скрылась в коридорах. Карим-ага, уже успевший приструнить рабынь, подошел к Мерьем Султан, которая ненавистным взглядом смотрела вслед ушедшей рабыне. — Кто это такая? — спросила госпожа. — Это и есть та девушка, которую Шах Султан привезла в подарок из Румелии. Аджена-хатун, — объяснил евнух. Ничего не ответив на это, Мерьем Султан быстро покинула ташлык, вновь ощущая на себе взгляды наложниц. Вереница ее служанок последовала за ней, а Карим-ага вновь пригрозил девушкам. — Молодец, хатун, — тем временем поймав Аджену в коридоре, сказала Сезен-хатун. — Весь гарем теперь гудит о том, что у Мерьем Султан проблемы с женским здоровьем. Будь готова сегодня вечером! Это твой единственный шанс, другого не будет. Покорно кивнув, Аджена-хатун скрылась в коридоре дворца, а Сезен-хатун, как ни в чем не бывало, вернулась в гарем, начиная показательно ругать девушек за сплетни и бездельничество. Подозрительно покосившись на Сезен-хатун, Карим-ага только покачал головой, в мыслях желая, наконец, разгадать истинные намерения этой женщины, которой его госпожа так безоговорочно и слепо доверяла. — Карим-ага, — к евнуху подошел невысокого роста слуга и вручил ему небольшое послание, — для Мерьем Султан из Манисы. — Слава Аллаху, наша султанша уже забеспокоилась, что не было давно вестей. Давай сюда, — выхватив из рук юноши послание, Карим-ага быстро достиг покоев своей госпожи, где она играла на с шехзаде Селимом, сидя на тахте. Увидев его, Мерьем устало выдохнула, а Карим-ага лишь низко поклонился. — Ты с добрыми вестями, надеюсь? — Вам послание, султанша, из Манисы, — сказав это, евнух передал заинтересовавшейся Мерьем Султан письмо. Та воодушевленно раскрыла его и принялась тут же читать. — Какая радостная новость! Асхан-хатун стала фавориткой моего сына и ждет ребенка, — султанша искренне улыбнулась. — Видно Мустафу заинтересовала эта умная и рассудительная девушка. Дай Аллах, все будет хорошо! — Аминь, султанша! Продолжив читать письмо, Мерьем Султан сменила улыбку на раздражение, а после, вздохнув, отложила бумагу в сторону. — Что-то вас расстроило? — заискивающе поинтересовался Карим-ага. — Мой сын назначил Бахарназ управляющей гарема. По всем традициям он поступил верно, но почему-то я начинаю волноваться за благополучие других фавориток Мустафы. Бахарназ должна скоро родить, Нафиса-хатун и Асхан-хатун тоже носят под сердцем детей. Надеюсь, Бончук-ага не разочарует меня. — Не думаю, что Бахарназ Султан осмелится на подобное, — предположил евнух. — Возможно, она заслужила доверие Мустафы, и он знает, что делает. Карим-ага, сегодня меня больше не беспокоить, я очень устала. Чуть позже накройте для нас с шехзаде Селимом ужин в моих покоях, а после приготовьте хамам. — Как прикажите, султанша! — И зайди к лекарше, она уже должна приготовить для меня отвары.Дворец Топ Капы. Султанские покои.
Провожая взглядом рабынь, покорно шествующих в покои султана, чтобы прибраться и подготовить опочивальню падишаха ко сну, Сезен-хатун переглянулась с Адженой, которая уверенно кивнула головой и вошла самая последняя в просторные покои, которые поразили ее своими размерами и роскошью, присутствующей практически в каждой вещице. Она сначала заинтересованно оглядывалась, восхищаясь красотой покоев, а после подошла к свечам, которые Сезен-хатун приказала ей начать зажигать. Другие девушки начали поправлять подушки, убирать постель и вносить свечи и фрукты, готовя для султана ужин. Сезен-хатун осторожно заглянула на террасу, двери к которой были закрыты, и увидела султана, стоящего спиной к ним. Он о чем-то беседовал с Великим визирем и не слышал того, что происходит в его покоях. Уборка длилась не более десяти минут, и как только Сезен-хатун удостоверилась, что Касим-паша покинул террасу, тут же начала действовать. — Девушки, нам пора, заканчивайте! Живее! — она начала подгонять их и буквально выводить из покоев султана, однако, Аджена-хатун продолжала старательно и как будто бы специально медленно зажигать свечи у султанского письменного стола. — Девушки, что вы как сонные мухи! — Сезен-хатун, Аджена еще там осталась, — молвила одна рабыня, когда ее и других вытолкали из покоев. — Не твое дело, хатун! Возвращайтесь в гарем. Рабыни недовольно зацокали языками, но подчинились. Сезен-хатун осторожно закрыла двери покоев и сама быстро покинула коридор дворца. Султан Баязид вернулся в свои покои, но вместо привычного одиночества, его ждала красивая молодая рабыня, которая, кажется, даже не заметила его присутствия и продолжала зажигать свечи, что-то напевая себе под нос. Она оказалась в его вкусе: среднего роста со смугловатой кожей и темными длинными волосами, ниспадающими на ее лицо, одна сторона которого была освещена. Девушка была красивой и очаровательной. Она что-то напевала и чуть пританцовывала, плавно покачивая бедрами и демонстрируя красоту своего тела. Султан Баязид, не скрывая своего присутствия, прошел к письменному столу, и девушка тут же встрепенулась и испуганно охнула, увидев Повелителя. Это позабавило Баязида, и он чуть усмехнулся, вновь отмечая про себя, насколько притягательным было ее лицо. Трудно было не заметить ее восточной красоты и темно-карих глаз, в которых плескался испуг. — Простите, Повелитель! Я уже ухожу! Но она сделала лишь шаг, как султан задержал ее, крепко взяв за запястье. Аджена вся задрожала, но быстро совладала с собой, состроив испуганное лицо. Султан Баязид долго боролся с собой. В его разуме и сердце долгие годы царствовала лишь Мерьем, которую он любил и боготворил, однако, он позабыл о том, что существуют и другие женщины, не менее красивые и притягательные, способные также сделать его счастливым. Что скрывать, ведь он был зол на свою супругу за последний разговор, и также был опечален тем, что в связи с состоянием ее здоровья, Мерьем Султан более не может проводить с ним ночи. Повелитель прекрасно понимал, что обязан поддержать ее в нелегкий час, но это звучало в его голове ровно с такой же силой, как и то, что у него есть гарем с множеством красивых наложниц, одна из которых сейчас стояла перед ним, манящая, ослепительная и притягательная. — Отпустите. — Чуть с нажимом произнесла девушка, чувственно и проникновенно посмотрев в глаза султану, которого только раззадорила эта игра и наложница, позволяющая себе так разговаривать с самим падишахом. Однако, она лишь пленительно улыбнулась, и Повелитель крепче сжал ее руку, а после с силой притянул к себе, заключив в объятья. Аджена чуть вскрикнула, а после часто задышала, не разрывая зрительного контакта с Баязидом, который в следующую секунду уже поцеловал ее.Дворец Топ Капы. Гарем.
Стоя на балконе и смотря на снующих туда-сюда наложниц в ташлыке, Мерьем Султан беспокойно хмурилась. Вместе с ней рядом стояла Шафак Султан, осторожно следя за взглядом матушки. Девушка понимала причину расстройства валиде, ведь Шафак Султан недавно узнала о проблемах со здоровьем у Мерьем Султан, и теперь ей как будто стало понятно ее поведение. Настроение Мерьем Султан менялось несколько раз за день, и она часто ссылалась на головную боль и боли в области живота, а потому редко принимала у себя посетителей и старалась больше отдыхать. Мерьем откровенно завидовала красоте и молодости этих рабынь, перешептывающихся и пересмеивающихся в ташлыке. Они были полны энергии и очарования, и любая из них могла заинтересовать Повелителя, особенно, когда она, Мерьем Султан, более не может быть для него женщиной, как раньше. Поймав взглядом Сезен-хатун, стоявшую у ташлыка, Мерьем Султан подозвала ее жестом, и та, покорно кивнув, направилась к лестнице. Пока девушки вновь бросали на Хасеки Султан заинтересованные взгляды, Сезен-хатун подошла к своей госпоже. — Ты узнала, о чем они там судачат? — спросила Мерьем. Хазнедар чуть помедлила с ответом, бросая взгляды на Шафак Султан, но Мерьем позволительно кивнула ей. — Девушки прознали о… вашем состоянии здоровья, султанша, — чуть виновато ответила Сезен-хатун. Услышав это, Мерьем поменялась в лице и отошла от перил, приблизившись к чуть напуганной женщине. — Как такое могло произойти? — чувствуя, что начинает злиться, проговорила Мерьем Султан. — Я точно не знаю, султанша, но якобы одна рабыня подслушала, как Карим-ага просил лекаршу приготовить отвары для вас. — Но ведь он не называл, что за болезнь… — Возможно, рабыни сами догадались, сплетничали, обсуждали и придумали… А это, к сожалению, оказалось правдой. Шафак Султан не показалось это слишком правдоподобной версией, однако, Мерьем Султан вновь почувствовала, как на нее устремились сотни любопытных глаз, и, ничего не сказав, вошла в свои покои, терзаясь собственными переживаниями. Султанская дочь последовала за ней и застала валиде, сидящей у камина на тахте. Шафак Султан присела рядом с ней и взяла ее руку в свою. — Матушка, возможно, они говорят о другом, — предположила Шафак Султан, желая успокоить ее. — Может, вам даже показалось это? Не принимайте это близко к сердцу, вы должны заботиться о себе и своем здоровье. Ее прервал настойчивый стук в дверь, и после вошел Карим-ага, кланяясь. — Я же просила сегодня более не приходить ко мне, Карим-ага! — чуть повысив голос, сказала Мерьем Султан, чувствуя накатывающую головную боль, бьющую по вискам. — Я с новостью, султанша! — Карим-ага чуть помялся, не решаясь говорить. — В покоях Повелителя оказалась… наложница… Она якобы убиралась в опочивальне, потом пришел Повелитель… Он её… Горько усмехнувшись, Мерьем Султан почувствовала, как защемило в груди. Она схватилась за левую сторону, зажмурившись, и Шафак Султан вместе с Каримом-агой тут же кинулись к ней, но она жестом руки остановила их. — Оставьте меня одну. — Матушка, нужно лекаря позвать, — тут же засуетилась Шафак. — Выйдите! — Султанша, вы будете удивлены, узнав, кто в покоях султана, — начал быстро говорить Карим-ага. — Не хочу ничего слышать! Все случалось, как она и думала. Повелитель не сможет долго хранить ей верность с гаремом из красивых наложниц, имеющих теперь все шансы оказаться в султанской опочивальне. И в этом Мерьем Султан не смела винить султана, так как теперь не могла дать ему того, чего он желал. Когда она осталась совершенно одна в своих огромных покоях, то даже не разрыдалась. Султанша сделала глубокий выдох и, поднявшись с тахты, прошла к кровати. Сняв золотую корону с черных волос, Мерьем Султан легла поверх покрывала, даже не снимая одежды, и крепко прижав к себе небольшую подушку, зажмурилась, желая поскорее провалиться в сон.Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Бахарназ Султан.
Назначенная ответственной за переезд Бахарназ Султан, как новоиспеченной управляющей гарема, Мераль-хатун, служанка госпожи, важно расхаживала по просторным покоям, обставленным с чуть излишней роскошью, как того пожелала хозяйка опочивальни. Евнухи и рабыни быстро вносили многочисленные сундуки с личными вещами госпожи в покои, а Мераль-хатун внимательно следила, куда наложницы раскладывают украшения и дорогие ткани. — Ты уронила, хатун! — недовольно цокнула Мераль, указав рабыне на рубиновую сережку, слившуюся с мохнатым бордовым ковром. — Вот же бестолковая! Если бы султанша узнала, не сносить тебе твоих ушей, никакие серьги уже не нужны будут! Провинившаяся рабыня виновато кивнула и спрятала сережку в шкатулку к остальным драгоценностям. — Проявляйте смирение и скромность, девушки, и Бахарназ Султан, возможно, возьмет кого-то к себе в услужение, — не забывала напоминать Мераль-хатун. Когда последний сундук был внесен в покои, евнухи удалились, а Мераль-хатун осмотрела себя в высокое золотое зеркало, чуть вздыхая. Она желала бы и сама жить в таких роскошных покоях, одеваться в дорогие ткани и иметь десяток точно таких же рубиновых сережек, как у ее госпожи. Но, к сожалению, ее удел был в услужении господам, и Мераль-хатун, зная многочисленные истории рабынь, предпочла быть смиренной и покорной, чтобы хотя бы остаться в живых. — Уже закончили? — удивленно спросила вошедшая в покои Бахарназ Султан. Рабыни тут же вскочили с тахты и поклонились, опустив головы. Это не могло не заставить султаншу зардеться гордостью, и она ухмыльнулась. — Прекрасно, — довольно оглядевшись, произнесла она. — Султанша, сделали все, как вы и просили: поменяли занавески и ковры, а также перенесли вашу любимую вазу, решили поставить к окну, — начала суетиться Мераль-хатун. — Мне все нравится, — лучезарно произнесла султанша. — Позови ко мне Билги-хатун и Бончука-агу, девушки пускай заканчивают. Услужливо поклонившись, Мераль-хатун поспешила вывести рабынь из покоев, а сама направилась в гарем за ответственными лицами. Вскоре Билги-хатун и Бончук-ага вошли в покои Бахарназ Султан и поклонились ей, осматриваясь в непривычно роскошной опочивальне, буквально пестрившей золотом. Бахарназ Султан в это время перекладывала свои украшения, сидя на тахте. Увидев их, она довольно заулыбалась. — Вы желали нас видеть, султанша? — У меня есть несколько поручений для вас, — отложив шкатулку в сторону, начала Бахарназ. — Я ведь теперь управляющая гаремом, он полностью в моей власти, не так ли? — Вы правы, султанша, — ответил Бончук-ага, — и первым делом, я бы посоветовал вам заняться учетными книгами, чтобы понять принцип управления. Гарем Манисы всегда процветал, и я уверен, что вы… — Не торопись, — чуть повысив тон, остановила его Бахарназ Султан, вскинув руку. — Все это подождет, я хотела поговорить о другом. Не вправе перечить ей, Бончук-ага кивнул головой, переглянувшись с Билги-хатун, также заинтересовавшейся в предмете разговора. — Отныне я желаю, чтобы в покои шехзаде Мустафы не попадала ни одна наложница. Нафисе-хатун и Асхан-хатун, как его беременным фавориткам, дорога туда тоже закрыта, даже после того, как они родят. Пусть занимаются детьми, — усмехнувшись, сказала султанша. — Также, — добавила она, чуть помедлив, — всех красивых рабынь отправьте на службу в прачечную, на кухню и швейную мастерскую. Работа еще никого не губила, им пойдет это на пользу. — Как прикажите, султанша, — поклонилась Билги-хатун, и Бончук-ага был вынужден также кивнуть. — Но как быть, если шехзаде Мустафа сам… пожелает навестить одну из своих фавориток, или прикажет привести их в его покои? — осмелился спросить евнух. — Наш шехзаде скоро уходит в военный поход, он занят подготовками. А по его возвращении, если он изъявит подобного рода желание, вы должны немедленно сообщить мне. Но отныне дорога в покои шехзаде Мустафы принадлежит лишь мне. Все-таки я его главная жена и султанша. Улыбнувшись на прощание слугам, Бахарназ Султан вернулась к своему занятию, раскладыванию украшений. Она с нежностью погладила свой едва-выпирающий живот. — Теперь все будет, как я того захочу! Тем временем в коридоре Бончук-ага сетовал на новые приказы Бахарназ Султан, пока Билги-хатун, молча, выслушивала его. — Разве это видано, Билги-хатун? Как же это к шехзаде Мустафе более ни одна девушка не пройдет? — Твое-то какое дело? Не твоя забота, кто в покоях шехзаде находится. Выполняй все поручения Бахарназ Султан, — строго произнесла хазнедар гарема. — Выполняю, куда ж мне деваться, — вздохнул евнух. — Иди и отбирай красивых девушек. Не забудь про Атике-хатун и Элиф-хатун, их в швейную мастерскую. Помнится, их ты хотел шехзаде показать, они и вправду очень красивые. Теперь их мысли будут заняты только работой.