Дворец санджак-бея в Манисе. Покои шехзаде Мустафы.
Ступая по коридорам дворца в бледно-голубом шелковом платье, Асхан-хатун чувствовала себя полностью опустошенной и подавленной, особенно зная, что в лифе ее платья находился небольшой пузырек с ядом, который ей передала Танели-хатун, чтобы девушка отравила шехзаде Мустафу. Торговка тканями не забыла пригрозить Асхан жизнью ее младшей сестры и напомнила, что Филипп Вельзер надеется на благополучный исход дела. Асхан боялась. Она все дотрагивалась до злополучного пузырька и надеялась, что он выпал где-нибудь, что помогло бы немного отсрочить исполнение этого жестокого приказа. Но девушка подходила к покоям шехзаде все ближе и ближе, и когда стражники разрешили ей войти, Асхан долго не решалась. Инстинктивно она приложила руку к своему еще плоскому животу, в котором теперь росла еще одна жизнь, принадлежащая ей и шехзаде Мустафе. Возможно, это сын, или дочка. Он или она обязательно будут похожи на маму и отца, и Асхан отдала бы все в этой жизни, чтобы продолжить спокойно существовать в гареме под покровительством шехзаде Мустафы и воспитывать их ребенка. Но существовала еще одна жизнь, которая была не безразлична для Асхан — жизнь ее младшей сестры, Елены, томившейся сейчас в плену у Филиппа Вельзера. Асхан даже было не важно, что после исполнения приказа, ее лишат жизни, лишь бы с Еленой ничего не случилось. Но при таком исходе событий погибнет ее ребенок. Эти мысли одинаково ранили чувствительное сердце русской девушки. — Проходи, Асхан, — улыбнулся шехзаде Мустафа, откладывая документы в сторону. Девушка чуть кивнула головой и вошла в просторные покои. Шехзаде, лучась искренней улыбкой, поцеловал фаворитку в лоб, смотря на ее красивое и нежное личико. Мустафе очень сильно приглянулась эта девушка, в первую очередь потому, что была рассудительной и интересной. Она с удовольствием поддерживала беседы на самые разные темы и делала это искренне и с энтузиазмом. Скорее всего, они были больше близкие друзья, чем возлюбленные, и шехзаде был рад обрести подобного рода единомышленника. К тому же, Мустафа был заинтересован новой для их краев красотой, пришедшей с русских земель. Светловолосая девушка с бледной кожей и яркими зелеными глазами разительно отличалась от восточных красавиц, которых шехзаде Мустафа считал теперь всех на одно лицо. Хотя красоту Асхан нельзя было назвать яркой или запоминающейся, она была самой обыкновенной, но шехзаде Мустафа ценил в людях внутренний мир, и эта рабыня очень приглянулась ему. Одна лишь ее радостная улыбка озаряла ее лицо и делала девушку самой прекрасной на свете. — Шехзаде. — Асхан-хатун поклонилась. — Простите, что тревожу вас, хотела сообщить радостную новость. — Я уже знаю, — Мустафа вновь озарился улыбкой. — И я очень рад, что ты в скором времени подаришь мне ребенка, Асхан. Тебе пойдет на пользу материнство, ты заботливая и ласковая, нашему малышу очень повезло. Асхан-хатун вся побледнела, слушая шехзаде. Он так счастлив, узнав о ее беременности, так желает этого ребенка, более того, доволен тем, что Асхан будет воспитывать его. В голове девушки мелькала картинка ее счастливой жизни с ее малышом и шехзаде Мустафой, который пусть и не испытывает к ней каких-то высоких любовных чувств, но уважает ее и относится к ней ласково, как никто и никогда. Ей слишком тяжело принять решение о предательстве и уж тем более о смерти этого человека, который, кажется, безоговорочно доверяет ей. Асхан сделалось дурно. Она поморщилась и приложила ладонь ко лбу, на котором появилась едва заметная испарина. Шехзаде напрягся и приподнял лицо наложницы за подбородок. Взгляд ее был расфокусированный, а губы дрожали. — Ты не здорова? — обеспокоенно спросил шехзаде. — Позвать лекаря? — Нет, шехзаде, — запротестовала Асхан-хатун. — Если можно, пускай щербета принесут. Очень пить захотелось. Понимающе улыбнувшись, шехзаде Мустафа тут же распорядился, чтобы им принесли щербета и лукум. Через пару минут все было на столе, и наследник налил в оба кубка сладкого клубничного щербета. Асхан в мыслях надеялась, что ей не представится удобного случая, чтобы подлить яд в кубок шехзаде, и возможно, ничего этого не произойдет, но как по злому року судьбы, Мустафа отвлекся, подойдя к своему письменному столу. — Я хотел поделиться с тобой мыслями по строительству столовых в бедном районе Манисы, — говоря это, шехзаде искал нужные бумаги среди кипы прочих на своем столе. — Помнишь, я рассказывал тебе о том месте, рядом с портом? Асхан с тяжестью в руке достала пузырек с ядом и тут же вылила его в кубок шехзаде Мустафы. Яд не имел ни цвета, ни запаха, он полностью растворился в щербете, и девушка суетливо спрятала пустой пузырек в карманы платья. Все это случилось в одну секунду. Рука как будто не слушалась ее и делала все сама, и Асхан-хатун едва слышно вздохнула, когда осознала, что пути назад нет. — Помню, шехзаде, — натужно сглотнув, ответила рабыня. — Думаю, вы выбрали очень хорошее место. — Паши не поддерживают моих намерений, — заметил Мустафа, садясь на тахту рядом с Асхан и показывая ей лист бумаги, на котором были примерные чертежи будущих построек. — Но я уверен, что это будет только на пользу. В том районе проблемы с продовольствием, и народ часто голодает. — Вы… вы можете поговорить об этом с… Повелителем? — с трудом скрывая дрожащий голос, проговорила Асхан и ужаснулась, когда шехзаде Мустафа взял кубок с щербетом и поднес его к губам в намерении сделать пару глотков. Асхан зажмурилась, не желая видеть это, и тут же почувствовала накатывающий приступ тошноты и одновременно головной боли. Девушка с трудом переносила беременность, к тому же мысль о том, что она только что сделала, прочно поселилась в ее разуме. Но в ту же секунду в покои шехзаде ворвался Арас-бей и, увидев кубок щербета в руках наследника, резким движением выбил его, и содержимое вылилось на ковер. Асхан-хатун облегченно выдохнула, но шехзаде Мустафа изменился в лице и тут же поднялся с тахты, с призывом смотря на своего соратника. — Шехзаде, — чуть восстановив дыхание, произнес Арас-бей, — в кубке яд. Услышав это, Мустафа неверующим взглядом посмотрел на него, словно Арас-бей произнес глупость, а после перевел взор на сжавшуюся Асхан-хатун, глаза которой полнились страхом. — О чем ты говоришь? Как такое может произойти? — Я все объясню вам, шехзаде, — пообещал Арас-бей, — но прежде нужно взять под стражу Асхан-хатун. Она и есть отравитель. Шехзаде Мустафа стоял, словно пораженный громом, и был уверен, что это все клевета, но когда Асхан-хатун разрыдалась, уронив голову в ладони, ему все стало понятно. Девушка даже не сопротивлялась, когда ее под руки уводили евнухи, она лишь с жалостью смотрела на шехзаде, который в омерзении отвел взгляд, чувствуя себя полнейшим глупцом, которого обманули. Но хуже всего было ощущать предательство человека, которому ты безоговорочно доверял, и которого трудно было обвинить в чем-то подобном. Все это случилось буквально за минуту, и шехзаде Мустафа долго не мог прийти в себя, однако, когда раздался стук закрывшихся дверей, за которыми евнухи продолжали уводить плачущую Асхан, Арас-бей подошел к наследнику в намерении все объяснить. — Шехзаде, эта девушка шпионка в вашем дворце. Прежде ее звали Анастасия, она с русских земель. Ее украли татары и продали на невольничий рынок, где некий Филипп Вельзер, который как теперь выяснилось является приближенным Австрийского правительства, купил ее и привел в свой дом. — Приближенный Австрийского короля? — переспросил шехзаде. — Именно так, шехзаде, — продолжил Арас-бей. — Ее отправили в ваш гарем с целью шпионажа, а после отдали приказ отравить вас. Необходимо было сделать это до военного похода. Это бы пошатнуло силу султана Баязида, к тому же, Повелитель лишился бы значительной военной поддержки с вашей стороны, и Османской империи было бы обеспечено поражение в грядущей войне. — Но как такое возможно? Откуда она получала указания? И как ты узнал обо всем, Арас? — Шехзаде, было выяснено, что пару месяцев назад в Манису прибыл корабль из Греции, однако, по недавней информации, мы давно не получаем оттуда товары, и я заподозрил неладное, а после выяснилось, что этот корабль всего лишь прикрытие. На нем прибыли австрийцы, среди которых находится Филипп Вельзер, именно он подослал Асхан-хатун в ваш гарем. Вы знаете ситуацию с Австрией и Габсбургами, поэтому я не ошибся, решив установить слежку за этими людьми, после я вышел на некую торговку тканями, Танели-хатун. Женщина регулярно приходит в гарем и продает девушкам наряды, именно она передавала Асхан-хатун все послания от Филиппа Вельзера. — Схватили всех причастных к этому? — К сожалению, нет, шехзаде. Танели-хатун нашли мертвой в ее доме, а Филипп Вельзер и его люди бесследно исчезли. Мы вели слежку день и ночь, но им удалось скрыться. К тому же, корабль, на котором они прибыли, сегодня ночью был сожжен в порту. Они либо находятся в Манисе, либо сбежали другими путями. Шехзаде Мустафа с каждой секундой представлял, насколько серьезной оказалась нависшая над ним угроза. — Почему ты не сообщил мне об этом раньше? Выходит, ты действовал за моей спиной, — произнес наследник. — Шехзаде, я не смел поделиться с вами этими соображениями, так как не имел доказательств. Но мне удалось заполучить несколько писем Филипа Вельзера его покровителю в Австрии, нами были перехвачены гонцы. Если вы пожелаете, я предоставлю вам эту переписку. — И вина Асхан-хатун подтверждена? На это ты имеешь доказательства? — как бы не желая верить в происходящее и уж тем более в причастность его фаворитки и как выяснилось матери его будущего ребенка к этой ситуации, спросил шехзаде Мустафа. — К сожалению, господин, — чуть опустив голову, ответил Арас-бей. — До того, как Танели-хатун убили, мы успели допросить ее, а после приставили к ней охрану, чтобы гарантировать ей безопасность и возможность подтвердить ее слова уже перед вами, но как я и сказал, Танели-хатун оказалась мертва, обстоятельства ее смерти выясняются. Она подтвердила вину Асхан-хатун. Вернувшись во дворец, я тут же узнал, где находится ваша фаворитка, а после уже направился к вам, и мои опасения подтвердились. Мне очень жаль, шехзаде. — Ты все сделал правильно, Арас, — сказал Мустафа, — и я обязан тебе жизнью. Арас-бей почтенно поклонился, готовый и дальше преданно служить своему господину. — Займись поисками этого Филиппа Вельзера, возможно, он еще в Манисе, — Мустафа отвернулся к окну, не желая более демонстрировать то, что чувствует сейчас. — Допросом Асхан-хатун я… займусь сам. Арас-бей покорно кивнул и оставил шехзаде одного. Мустафа с отвращением посмотрел на стоящий кувшин с щербетом и два кубка, предназначенных для него и Асхан. Подойдя к тахте, он заметил пустой пузырек, лежавший на том самом месте, где и сидела его фаворитка. Видимо, она выронила его, когда евнухи выводили ее из покоев. Мустафе вновь предстоял выбор вынести приговор женщине, занимающей в его сердце отдельное место и являющейся матерью его ребенка. Судьба будто бы вновь испытывала его и предоставляла такую же ситуацию, как когда-то с Неслихан Султан, которую шехзаде казнил за убийство Айше Султан. И решение относительно Асхан-хатун отныне лежало на плечах шехзаде Мустафы.Дворец Топ Капы. Гарем.
Гарем дворца Топ Капы был оживлен в это утро, как и положено: наложницы завтракали, сидя за низкими столиками и сплетничая обо всем на свете, калфы строго следили за порядком, Сезен-хатун важно расхаживала по гарему, также наблюдая за девушками. Неожиданно для всех двери в ташлык со стороны мужского крыла отворились, и вошла улыбающаяся Аджена-хатун. Рабыни тут же перевели на нее заинтересованные взгляды, а теперь уже фаворитка Повелителя чуть горделиво прошлась по гарему и присела за один из столиков рядом с подругами, Нур-хатун и Раной-хатун. Сезен-хатун проследив за рабыней довольно улыбнулась, но никто не заметил этого, так как одалиски одна за другой примкнули к Аджене. — Аджена, ты вся светишься! — пролепетала одна девушка, чуть презрительно хмыкнув. — Где же ты сегодня ночевала? Остальные девушки понимающе усмехнулись, ведь все прекрасно знали, что Аджена-хатун осталась в султанских покоях. — Я пребывала в сладком раю нашего Повелителя. Аллах наградил меня этой ночью. Отныне я фаворитка султана! — И что же тебе отдельная комната полагается? — завистливо произнесла другая рабыня. — Конечно, полагается, — вступилась за Аджену ее подруга, Нур-хатун. — Тебе-то какое дело? — Девушки, ну-ка успокоились! — вмешалась, наконец, Сезен-хатун. — Не ваше это дело. Аджена-хатун получит все, на что имеет право, как фаворитка Султана Баязида. Аджена счастливо заулыбалась, высокомерно вздернув подбородок. Однако, она тщательно скрывала то, что чувствовала на самом деле, потому как не хотела стать объектом насмешек. Султан Баязид в силу своего возраста был уже не так привлекателен и мужественен, от того, ночь с ним Аджена-хатун перенесла с трудом, чувствуя омерзение. Высоких пламенных чувств и страсти в ней не вспыхнуло, и она была счастлива, когда утром Повелитель приказал ей возвращаться в гарем. Но Аджена была уверена, что заинтересовала султана, и он еще позовет ее к себе, а пока стоит восхвалять прошлую ночь, даже с целью вызвать приступы зависти и рабынь. — Внимание! Хасеки Мерьем Султан Хазретлери! Услышав это, Аджена обернулась через плечо и с удивлением взглянула на вошедшую в гарем Мерьем Султан. Султанша как всегда выглядела ослепительно и держалась статно и уверенно. На ней было дорогое платье богатого синего цвета, которое роскошно переливалось на свету за счет золотых и серебряных нитей, витиевато переплетенных между собой и создающих незамысловатые узоры. К платью удачно были подобраны серебряные украшения с сапфирами: колье и серьги, подчеркивающие длину женской шеи, в то время как ее черные волосы были заплетены в аккуратную и роскошную прическу. Образ венчала высокая серебряная диадема с сапфирами. Султанша приветливо всем улыбнулась и остановилась посреди гарема, привычно оглядывая рабынь, стоящих в два ряды с опущенными головами и сложенными руками. Нур-хатун и Рана-хатун, которые и явились зачинщицами сплетен о Мерьем Султан по наущению их негласного лидера, Аджены, чуть стыдливо прикрыли глаза, трусливо ожидая расправы, потому как посчитали, что их раскрыли и теперь накажут. Но Мерьем Султан удивила всех, когда махнула рукой, и в гарем внесли два сундука. Гюльнихаль-хатун по позволению своей госпожи открыла сундуки, и девушки восхищенно заохали, заглядывая через плечи друг друга, чтобы посмотреть на содержимое сундука. — Девушки! Прошу принять от меня эти подарки в честь скорейшего выступления нашего Повелителя в военный поход, да будет удача на стороне османов! — Мерьем Султан горделиво вскинула подбородок. Девушки радостно заулыбались и начали перешептываться в нетерпении начать рассматривать подарки. — Не стесняйтесь, берите все, что пожелаете, — Мерьем Султан позволительно кивнула на сундуки. — Вы так великодушны, султанша! — зароптали одалиски с искренней благодарностью. Их редко баловали тканями и платьями, так как торговки приходили не часто, а султанские дары всегда были щедрыми. — Аллах да не оставит вас! — подхватила подруг другая девушка. Мерьем Султан заулыбалась, ощущая собственное превосходство. Краем глаза она взглянула на Аджену-хатун, которая не решилась подойти с другими к сундукам. Она продолжала стоять на месте с опущенной головой, как и две другие девушки. Мерьем Султан восприняла это как обыкновенную трусость и была горда собой. Она была управляющей гаремом и имела уважение со стороны наложниц, а теперь одарив их подарками, могла быть уверена, что распространение сплетен прекратится. — Также я повелеваю сегодня вечером устроить в гареме праздник, — продолжила Мерьем Султан и, увидев, как радостно зароптали рабыни, довольно продолжила: — Девушки, вы сможете потанцевать, будут раздавать лукум и щербет, но, конечно же, после вкусного ужина, который уже готовится на кухне. Все мы будем молиться за счастливый исход военной кампании нашего Государя. — Султанша, вы ведь присоединитесь к нам сегодня? — спросила Бирсен-хатун, невысокая девушка с черными волосами. — Разумеется, — кивнула Мерьем Султан. — Думаю, своим присутствием нас почтит и Шах Султан, наша гостья, — увидев, что рабыни заинтересованы в подарках, султанша не стала более докучать им. — Отдыхайте, девушки, и готовьтесь к празднику. Под поклоны рабынь Мерьем Султан удалилась из ташлыка и, услышав за спиной восторженные возгласы рабынь, рассматривающих сундуки, довольно заулыбалась, однако, сердце ее было не на месте, хоть она и пыталась заглушить эту боль. Придя в гарем и увидев эту Аджену, Мерьем Султан вновь убедилась, что молодость постепенно утекает из ее рук, а годы не щадят султаншу, и вовсе неудивительно, что Султан Баязид заинтересовался этой молодой красавицей с типичной восточной внешностью, которая наверняка знает, как привлечь к себе внимание. Этой ночью госпожа не спала и даже не плакала. Она тщательно обдумывала свои дальнейшие действия. Было очевидно, что враги пытаются ударить по ее сильным местам, и это не могло не рождать в ее душе страх. Где-то глубоко в сознании Мерьем Султан чувствовала, что из далекой Румелии до нее вскоре доберется изгнанная Фатьма Султан, а пребывающий совсем рядом, а главное у ног ее султана, Касим-паша не опровергает взаимной неприязни. Сплетни о ее болезни, новоиспеченная фаворитка султана, Аджена-хатун, прибывшая из Румелии, брак Шафак Султан с Касимом-пашой — все это звенья одной цепи, и Мерьем Султан прекрасно осознавала нависшую над ней угрозу. Именно поэтому прошедшую ночь она посвятила размышлениям и приняла некоторые решения. Она решила начать действовать с гарема, который законно находился в ее власти, поэтому навести в нем порядки не составит труда. Придет время, и Аджена-хатун покинет стены дворца, а султан даже не вспомнит о ней. Султанша рассчитывала также на поддержку Джафера-паши, будущего мужа Мейлишах, но решила действовать осторожно и сначала лучше узнать натуру этого человека. Мерьем Султан также переживала за старшего сына, шехзаде Мустафу, и прекрасно зная о ситуации в Манисе, желала также иметь там полный контроль. Рассчитывать на Бахарназ Султан было бессмысленно, ведь она уже давно позабыла о том, что Мерьем Султан воспитала ее. В мыслях у султанши возникла новая фаворитка ее сына, Асхан-хатун, которая к тому же была беременна, и Мерьем решила держаться за эту ниточку. Нафиса-хатун слишком слабохарактерна и податлива своим эмоциям, поэтому полагаться на нее также не стоит. Поддержка со стороны родного брата и теперь уже хранителя султанских покоев, Махмуда, была для султанши самой важной, и в голове ее зрела мысль, которую она намеревалась начать воплощать уже сегодня. Придет время, и Мерьем Султан воплотит все свои мечты в жизни и сумеет защитить и себя, и своих детей. Она готова ждать, сколько нужно, и полностью следовать воле Аллаха. Прочитав молитву в своих покоях, Мерьем Султан глубоко выдохнула и мысленно поблагодарила Аллаха за его милость. Ее одиночество нарушил Карим-ага, который вошел в покои вместе с Гюльнихаль-хатун. — Ну, что там в гареме, Карим? — спросила Мерьем Султан, поправляя накинутый на голову прозрачный платок. — Султанша, девушки счастливы и ожидают сегодняшнего праздника, — ответил евнух. — Вы воистину великодушны! Да не оставит вас Аллах! — Аминь, — кивнула Гюльнихаль-хатун, подтверждая его слова. — Что-нибудь выяснил по поводу того, как Аджена-хатун попала в покои Повелителя? — Выяснил, госпожа. Сезен-хатун отправила ее и других девушек в покои, чтобы те прибрались там. А после она вывела их оттуда, но Аджена-хатун осталась. Я нашел тех рабынь, и они сказали, что Сезен-хатун приказала им молчать и идти в гарем, хотя она знала, что Аджена-хатун не вышла из опочивальни. — Сезен-хатун, значит, — задумчиво проговорила Мерьем Султан, размышляя. — Все это так подозрительно… — Султанша, я уже говорил вам и скажу еще раз! Не стоит вам доверять ей, неизвестно, какую игру она ведет. — Ее неверность не доказана и пока не имеет для меня причины, однако, ты последи за ней, Карим-ага, и смотри ничего лишнего не болтай. Гюльнихаль, а ты ни в коем случае не оставляй с ней детей и сама будь осторожна. Если она тебе с каким-либо поручением придет, ко мне иди сразу, — строго сказала Мерьем Султан. — Как прикажите, — преданно поклонилась Гюльнихаль-хатун. — Карим-ага, ступай сейчас к Чичек-хатун, пусть она приготовит отвар, который не позволяет забеременеть, — обратившись к евнуху, сказала Мерьем Султан. — Вы… хотите дать его Аджене-хатун? — догадался Карим-ага. — И самое главное, чтобы Сезен-хатун ничего не узнала, — усмехнулась Мерьем Султан, и евнух, восхищенный находчивостью своей госпожи, поклонился.Дворец Топ Капы. Покои Шафак Султан.
Шафак Султан бездумно листала одну из книг, сидя на тахте, когда ее служанка, Пелин-хатун вошла в покои, держа в руках скрученное послание, которое тут же привлекло внимание скучающей султанши. Она уже догадывалась, от кого оно было, и сердце ее затрепетало, но рука самопроизвольно дернулась, только потянувшись за письмом. Правильно ли она поступает? Что если, прочитав это письмо, дороги назад не будет? Шафак Султан с минуту смотрела на свою служанку, которая взглядом подсказывала ей ответ на ее вопрос. Пелин-хатун несмело протянула султанше послание, и Шафак Султан, поколебавшись, все же взяла его. — Он просит о встрече, — закончив читать, сказала госпожа и опустила взгляд. — Что мне делать? Пелин-хатун не решилась отвечать и уж тем более давать Шафак Султан советы, хотя девушка нуждалась в них, как никогда, пусть даже от служанки. Шафак, сама того не замечая, начала заламывать пальцы на руках, не сводя взгляда с письма. Поступить по чести или по зову сердца? Рискнуть всем или остаться с тем, что имеет? Попытать счастья или смириться? Шафак Султан боялась даже думать об этом, а уж размышлять и искать правильные ответы на все эти вопросы она вовсе не смела. Ее ждал еще один брак с нелюбимым мужчиной, который вновь приведет ее в пучину тревог и несчастья, и Шафак будет вынуждена вновь томиться за закрытыми дверьми своего дворца в ожидании ненавистного супруга, который также никогда не полюбит ее. Она переживала за младшую сестру и боялась такой же участи. Шафак Султан прекрасно осознавала, что если все раскроется, она также попадет в немилость своим родителям, а свадьба все равно состоится. Она — госпожа. Она должна во всем оставаться покорной и смириться со своей участью. Но внезапно в ее разуме проскользнуло четкое слово «Нет!», и Шафак Султан будто бы очнулась. Сколько времени она оставалась безучастной к собственной судьбе, подчинялась и была покорной, никогда не спорила с решениями Повелителя и смиренно принимала все, что с ней случалось. И к чему привело все это? Султанша пыталась наложить на себя руки, и если Аллаху было угодно, чтобы она осталась жива, то ей тем более стоит попытать счастья. Хоть раз в жизни Шафак хотела поступить так, как велело ей сердце, и это решение почему-то казалось ей правильным, хоть и было поспешным и, возможно, ошибочным. Пусть она пожалеет об этом, пусть случится то, что уготовил ей Аллах, но более Шафак Султан мириться с судьбой не желала, ведь всегда есть шанс все исправить. Через минуту Шафак Султан уже накинула на себя свою накидку с капюшоном и словно на крыльях выпорхнула из покоев, где ее встретила младшая сестра. — Я шла к тебе, чтобы позавтракать, — слегка рассеянно сказала Мейлишах Султан, удивившись тому, что сестра собралась уходить. — Позже, Мейлишах, — стараясь успокоиться и не выдать своих намерений, ответила Шафак Султан. — Я сама зайду к тебе, — улыбнувшись на прощание, султанша вместе со своей служанкой покинула коридор. Махмуд счастливо улыбнулся, но постарался скорее скрыть свою радость, когда Шафак Султан приблизилась к нему. Он поклонился ей и чуть усмехнулся, увидев легкое смущение на ее красивом лице. Султанша жестом руки приказала служанкам остановиться на положенном расстоянии, а сама с трепещущим сердцем подошла к хранителю султанских покоев. — Прежде, чем вы что-то скажете, — быстро заговорила Шафак Султан, — я хочу, чтобы вы знали: я здесь, не потому что благоволю вашим письмам, а потому что хочу предупредить, что вы играете с огнем, Махмуд-бей. Вы даже не представляете, какой опасности подвергаете себя … — И вас тоже, султанша, — заметил мужчина, ухмыльнувшись. — Мне уже ничего не страшно, поверьте, — чуть печально ответила девушка, улыбнувшись. — Я пережила смерть матери, которую даже не помню. Своей валиде я считаю только Мерьем Султан. Меня выдали замуж за человека, с которым я хотела попытаться построить счастливую семью, однако, он не питал такого же желания. Его убили, — на этих словах голос Шафак Султан дрогнул, — а я в горе пыталась наложить на себя руки. Махмуд-бей удивился этим неизвестным для него ранее фактам. Он и подумать не мог, что столь хрупкая и юная девушка, кажущаяся слабой и безвольной, пережила множество испытаний и не сломалась под гнетом судьбы. — Я тревожусь о вас, — добавила, наконец, султанша и чуть стыдливо опустила взгляд. — Если бы я не был уверен в том, что делаю, то, наверное, бы не допустил даже и мысли, что вы… Шафак Султан напряглась и почувствовала, как на душе заскребли кошки. Не стоило ей приходить сюда, не стоило поддаваться собственным чувствам. Она уже жалела, что проявила такую смелость, и желала поскорее уйти и вновь запереться в своих покоях. Махмуд-бей и сам чувствовал неясное смешение чувств. Он несмело взял бледную руку султанши, и она тут же подняла на него взгляд. В этот момент все страхи Шафак Султан куда-то улетучились. В душе девушки вновь расцвела весна, когда она посмотрела в пронзительные глаза мужчины. Его взгляд был теплый и умиротворенный, Шафак не боялась так открыто смотреть на Махмуда, она чувствовала себя в безопасности, чувствовала, что нужна ему. Девушка так долго желала быть желанной и любимой, что сосредоточила все свои мысли на этом, а потому взглянув на Махмуда, она поняла, что не ошиблась. Было трудно спутать это чувство с чем-то другим. — …что вы мне небезразличны! Шафак чуть ужаснулась тому, каким смелым оказалось его признание, но это именно то, что она хотела услышать, то, чего ждала долгие годы. На минуту в ее голове промелькнула мысль о том, что Махмуд-бей идет на поводу собственных чувств и, возможно, уже пожалел о сказанных словах, однако, уверенности в его взгляде не убавилось. — Не молчите! — вдруг сказал мужчина, не отпуская руку султанши. — Я выхожу замуж, — обессиленно произнесла Шафак Султан и едва ли не взвыла от безысходности. — И мой супруг… — Ваш супруг — алчный и бездушный человек, он не заслуживает даже находиться рядом с вами. К тому же, неизвестно, что может случиться до свадьбы, никогда не переставайте надеяться, султанша! — горячо произнес Махмуд-бей. — Но что я могу сделать? — беспомощно воскликнула девушка, вновь начиная презирать себя за слабость. Махмуд-бей проницательно посмотрел на нее и, не увидев страха в глазах, осторожно поцеловал ее руку. — Одно ваше слово, султанша, и я сделаю вас счастливой! Поверьте мне, я вытащу вас из золотой клетки! — Не знаю, что мною движет, — призналась Шафак Султан, — но я… доверяю вам. И мне кажется, что я буду счастливой только рядом с вами. — Это означает «да»? — А разве вы задали мне какой-то вопрос? — хитро сощурила глаза султанша. — Или вам недостаточно моих слов? — Мне достаточно одного вашего взгляда, султанша. Я найду выход, только скажите, что будете ждать меня с войны. Не знаю, сколько продлится разлука, но после нашего разговора, мне впервые в жизни страшно умереть, потому что теперь есть, что терять. Вас я не потеряю ни за что! Шафак Султан сдалась. Сдалась на милость собственным чувствам, переполняющим ее сейчас через край, берущих власть в ее душе и отодвигающих разум на второй план. И впервые в жизни она чувствовала, что это только ее решение, и даже если она совершила ошибку, жалеть султанша ни о чем не будет. — Я буду ждать вас, — тихо и совершенно спокойно сказала девушка, качнув головой. Последние лучи осеннего солнца блеснули в ее ярких, словно пламя рыжих волосах. — Но… что дальше? — Положитесь на меня, султанша, — уверенно ответил Махмуд. Не разрывая зрительного контакта, Шафак Султан наугад сняла с левой руки одно из колец, серебряное и маленькими цветными камушками, переливающимися на свету, и вложила его в руку Махмуду. — Вернете мне его, когда я вновь стану счастливой! Чуть улыбнувшись, Шафак Султан заметила вдалеке за спиной мужчины Локмана-агу, прогуливающегося по саду дворца. Махмуд-бей тут же отошел от госпожи и, подарив ей на прощание улыбку, двинулся в противоположную сторону, оставляя Шафак Султан тоскливо смотреть ему вслед. Девушка не стала медлить и тоже поспешила вернуться во дворец, но она застыла от удивления и ужаса на месте, когда увидела перед собой младшую сестру, сурово и даже чуть с укором смотрящую на нее. Мейлишах Султан не понравился тон сестры, и она решила проследить за ней. И увидев их с Махмудом-беем встречу, девушка ужаснулась, но терпеливо ждала, пока они расстанутся. — Шафак, как же это так… — чуть растерянно произнесла Мейлишах Султан. — Я все объясню, — поспешила поддаться к ней Шафак. — Мейлишах, молю тебя, ничего не говори матушке! — Я и не собиралась, — удивила ее ответом девушка. — Но я не понимаю. То есть ты и Махмуд-бей… вы влюблены друг в друга? Только не говори, что вы встречались по другой причине, я не поверю. — Мейлишах, тебе ведь знакомо это чувство, не так ли? — грустно произнесла Шафак и, увидев промелькнувшую в глазах сестры тоску, приобняла ее за плечи. — Я спокойна и счастлива, когда он рядом. Совсем недавно я поняла это, и знаешь, не намерена отступать. Столько раз Аллах посылал мне испытания, а сейчас ниспослал возможность начать жить заново, вновь задышать полно грудью. С меня словно спали оковы… Мейлишах привычно покачала головой и вздохнула. — Но ты выходишь замуж, как и я, — добавила девушка уже с мрачным выражением лица. — Нельзя переставать надеяться, — улыбнулась Шафак, вспоминая слова Махмуда. Мейлишах Султан впервые видела сестру такой, и она искренне была рада за нее, искренне желала ей счастья. Перед глазами пронеслось все их детство, когда они не ладили и порой обижали друг друга, но прошли годы, и Мейлишах Султан не видела человека роднее, чем ее сестра, а потому мысленно она отругала себя за все то, что было в прошлом. — Шафак, я всегда желала тебе счастья, — начала девушка, взяв сестру за руки и внимательно посмотрев ей в глаза, — и ты можешь не верить мне, но я всем сердцем люблю тебя, я позабыла все наши прошлые обиды. Признаться честно, я виню только себя в том, что ты не стала счастливой в браке с Ферхатом-пашой. И даже тогда, когда ты нуждалась в совете и поддержке, я считала, что ты нарочно хвастаешься своим браком. Столько времени прошло, столько воды утекло… Если ты обретешь покой с Махмудом, я помогу тебе. Видит Аллах, мне уже не удастся избежать навязанного брака, но если такой шанс появился у тебя, то я готова пожертвовать всем, чтобы ты обрела счастье, которое так заслужила! Возможно, так я искуплю свою вину перед тобой. — Моя дорогая, — растрогавшись, Шафак Султан крепко обняла младшую сестру, смахивая слезы. — Спасибо, — только и произнесла султанша, не в силах сказать что-либо еще. — Мы обе будем счастливы! Пройдут года, десятилетия, но мы будем вместе и неразлучны. Я никогда не оставлю тебя, сестра! Мейлишах ощутила, как душа ее запорхала, словно бабочка. Видимо, ей стоило давно выговориться и облегчить свои страдания. Теперь ей ничего не было страшно, и она знала, что сестра рядом. Последняя стая птиц клином улетала в теплые края, чтобы переждать надвигающиеся на Стамбул холода. Сестры, крепко держась за руки, проводили их тоскливыми взглядами, желая хотя бы во сне также свободно парить над землей, предавшись власти ветра.Дворец Топ Капы.
Направляясь по коридорам дворца в гарем, Султан Баязид проходил мимо распахнутых дверей ташлыка, краем глаза замечая, как выстроенные в два ряда одалиски заинтересованно поглядывали на еще мужественного и красивого султана, к которому годы были пока еще благосклонны. Лишь Аджена-хатун старалась лишний раз не смотреть на Повелителя, однако, как бы она не пыталась спрятаться за другими девушками, Баязид отыскал ее взглядом и чуть ухмыльнулся. Глупо было скрывать, что Аджена приглянулась ему, и он намеревался вновь позвать ее этой ночью. Карим-ага, увидев Повелителя, расплылся в улыбке и почтенно поклонился, приказывая отворить двери покоев управляющей, куда и держал путь государь. Баязид застал свою жену на террасе, укутанную в дорогую накидку и попивающую кофе из расписного кубка. Мерьем Султан тепло наблюдала, как Гюльнихаль-хатун рассказывает любопытному шехзаде Селиму о птицах, улетающих на юг, о разноцветных осенних листьях и о дальних землях, краешек которых был едва заметен с султанской террасы. — Повелитель, — опомнившись, поднялась с тахты Мерьем Султан и поклонилась. — Добро пожаловать! — Папа! — радостно воскликнул Селим и насильно выдернул ладошку из руки Гюльнихаль-хатун. Султан Баязид поднял сына на руки и поцеловал его в лоб. — Ты ведь меня берешь с собой в поход? — Я был бы только рад этому, мой шехзаде, но твоя задача остаться во дворце и следить за матушкой и сестрами, — добродушно ответил Повелитель. — А чем же тогда будут заниматься Ахмед и Осман? Рассмеявшись, султан Баязид опустил сына на землю, и тот, не желая расставаться с отцом, ухватился за подол дорогого султанского кафтана. — Гюльнихаль, отведи шехзаде внутрь, — распорядилась Мерьем Султан. — Я ждал тебя утром к завтраку, — произнес султан Баязид, когда двери за служанкой и шехзаде Селимом закрылись. — Ты здорова? — вновь обратился он к супруге. Мерьем Султан хватило сил, чтобы сдержаться и не выпалить что-то вроде того, что она не желала мешать султану и его новоиспеченной фаворитке. По взгляду мужа она поняла, что Повелитель вовсе не стыдится того, что провел ночь с другой женщиной, напротив, он бросает ей вызов и желает посмотреть на ее реакцию. К удивлению падишаха, Мерьем Султан улыбнулась и поднялась с тахты. Медленно подойдя к мужу, она положила руки на его грудь, томно вздохнув. Он понял ее без слов и ухмыльнулся. Все то, что она хотела сказать ему относительно прошлой ночи, Мерьем Султан уместила в одном лишь вздохе и взгляде, и султан Баязид на секунду почувствовал замешательство. — А я ждала к завтраку вас, Повелитель, — внезапно произнесла султанша. — Жаль, что нам не удалось увидеться. Вы ведь были заняты, надо полагать? Тон госпожи уже не слишком-то понравился султану, но он не мог в чем-то обвинить ее, а потому теперь уже сам приложил немало усилий, чтобы сдержаться. Баязид тепло улыбнулся и поцеловал супругу в лоб. — Сегодня в гареме праздник, — продолжая необременительный разговор, Мерьем Султан подошла к террасе вслед за Повелителем. — Будем молиться за вашу победу, государь! Надеюсь, вы почтите нас своим присутствием? — Возможно, — уклончиво ответил Повелитель, и Мерьем Султан разгадала его намерения относительно грядущей ночи: он вновь хочет позвать к себе эту рабыню. — Я буду скучать по вам, — произнесла женщина. — Кажется, вы совсем недавно вернулись из похода, как вновь отправляетесь в путь. Еще и Мустафа едет, сердце мое будет не на месте все эти дни. Баязид молчал, словно бы на него не действовали все эти слова. Мерьем Султан чуть раздраженно вздохнула, но не прекращала попыток поговорить с мужем. Неужели, так сильно расстроен, что она не пришла к нему утром на завтрак? — Как идут дела у Махмуда? — спросила госпожа. — Ты доволен им? — Его не в чем уличить, он исправно выполняет свои обязанности, к тому же, твой брат достаточно умен, ему хватает смелости иногда заткнуть за пояс даже визирей, но всего его замечания верные, — наконец, султан посмотрел на свою супругу. — Ты позволил ему принимать участие в совете? — Такова моя воля, Мерьем. Учитывая то, что он долгое время жил в Европе, нам полезно послушать его рассуждения и мысли по поводу грядущих сражений. — Чудесно, — скрывая довольство, ответила султанша, чувствуя, что нащупала ту точку разговора, к которому медленно шла. — Дай Аллах, Махмуд достойно проявит себя в военной кампании. Государству нужны преданные и образованные визири, не находишь, что Махмуд в скором времени будет достоин этой должности? — Все зависит от него самого, — рассудил Повелитель, — но я уверен, что он долго не задержится на должности хранителя покоев. Его ждет блестящее будущее. Удовлетворенно кивнув, Мерьем Султан положила руку на плечо государя, устремляя свой взор на Стамбул. — Ты — падишах всего мира, властелин Османской империи. Все мы лишь рабы у твоих ног, и самая преданная тебе рабыня сейчас перед тобой, Баязид. Никогда не забывай об этом. Как бы далеко мы не были друг от друга, я всегда приму твою сторону, и как бы ты не относился ко мне… ближе, чем я, у тебя никого не будет. Султан Баязид накрыл ладонь супруги своей. Он и сам прекрасно знал это…Вечер. Дворец Топ Капы. Покои управляющей
Позволяя служанкам поднять ее черные волосы, чтобы застегнуть на шее дорогое массивное ожерелье с рубинами, Мерьем Султан довольно осматривала себя в отражении зеркала. Она выглядела ослепительно этим вечером. Красное платье с золотой вышивкой дополняли драгоценности с рубинами и золотая корона, горделиво возвышающаяся в высокой элегантной прическе. Женщина позволила Гюльнихаль-хатун нанести жасминовое масло на ее шею и запястья, а после жестом руки отослала других служанок. Взгляд Мерьем Султан был чуть игривый и полный радостного предвкушения от увеселения в гареме, коих давно уже не устраивалось. — Гюльнихаль, я хочу, чтобы сегодня всем было весело, чтобы яства и напитки не заканчивались, а музыка пускай играет до самых сумерек, — произнесла султанша. — Ответственной за этот праздник назначаю тебя. Справишься? — Почту за честь, госпожа, — с готовностью ответила Гюльнихаль-хатун, поклонившись. — Вы можете на меня положиться. — Ты узнавала, как там Шафак и Мейлишах? — Султанши уже готовы к празднику и непременно посетят его. Шах Султан вместе с Долунай Султан также прибудут. — Славно. Мерьем Султан еще раз осмотрела себя в зеркале. Еще вчера она сидела на тахте и разочарованно наблюдала за своим, как она считала жалким отражением в этом самом зеркале, а сегодня облаченная в роскошное одеяние и с улыбкой на лице султанша выходит в гарем. И пусть каждый, и представитель династии, и слуга, и одалиска, увидят ее счастливый лик и поймут, что никакие опасности и тревоги не сломят ее, главную женщину в гареме и в империи. — Султанша, — в покои вошел Карим-ага. — Как же вы ослепительны, клянусь Аллахом! — А я уж заждалась тебя, Карим. С утра еще не заходил, видно, новостей плохих нет. Карим-ага и Гюльнихаль-хатун переглянулись, смеясь. Оба были рады, что у их госпожи сегодня хорошее настроение, в подтверждение этому Мерьем Султан также звонко рассмеялась. — Я спешу доложить вам, что Чичек-хатун выполнила ваш приказ, снадобья, не позволяющие наложницам понести, уже в моей комнате. Что прикажите делать дальше? — Аджену-хатун ведь переселили на этаж фавориток? — уточнила госпожа, рассуждая, и евнух кивнул. — Если она будет приказывать подать пищу ей в комнату, не отказывайте, Карим-ага, — Мерьем Султан усмехнулась, — пусть несут к ней, а ты должен будешь подливать это снадобье в тарелку. — Но что если Аджена-хатун уже понесла? — вмешалась Гюльнихаль-хатун и, заметив, как помрачнела ее госпожа, поспешила замолчать. — Даже если и так, снадобье не даст ей выносить этого ребенка, — ответил Карим-ага. — Чичек-хатун говорит, что оно очень сильное. — Не медли, Карим-ага! Я хочу, чтобы она как можно скорее испила этот отвар. — Как прикажите, султанша! — покорно кивнул евнух. — Идем, не будем заставлять наложниц ждать. В гареме тем временем веселье шло полным ходом. Раздавалась приятная заливистая музыка, калфы разносили угощения, а в центре ташлыка девушки весело танцевали и о чем-то переговаривались, искренне веселясь и радуясь устроенному празднику. За щедро накрытыми столиками на подушках рядом друг с другом восседали Шафак Султан и Мейлишах Султан, одетые в роскошные и дорогие платья голубого и сиреневого цветов соответственно. Девушки о чем-то разговаривали, держась за руки и поедая сладкий виноград с одной веточки. И если Шафак Султан чувствовала себя расслабленной и спокойной после встречи с возлюбленным, то Мейлишах Султан делала вид, что у нее все хорошо. Лишь беседа с сестрой как-то скрашивала ее печаль, и султанша не вспоминала о навязанном браке, но ее тоска по Арасу-бею никак не прекращалась. Под веселую музыку в гарем вошла Мерьем Султан в сопровождении Карима-аги и своих служанок. Она величественно прошлась по ташлыку и, приняв поклоны от дочерей и рабынь, села на тахту и позволила празднику продолжаться. Сезен-хатун, осторожно наблюдавшая за всем происходящим, приблизилась к султанше и также поклонилась ей, не заметив, с каким недоверием на нее покосилась Мерьем Султан. — Сезен-хатун, где же наша гостья, Шах Султан? — осведомилась хозяйка гарема. — Насколько мне известно, она сегодня с дочерью гостила у Долунай Султан, но они прибудут с минуты на минуту. Стоило ей это сказать, как в гарем вошли тетя и племянница, принимая поклоны от рабынь и слуг. Шах Султан дружелюбно кивнула другим женщинам султанской семьи и присела на тахту рядом с Мерьем Султан, а Долунай Султан, сохраняя равнодушный вид, разместилась напротив Шафак и Мейлишах. — Султанша, мы рады вашему присутствию здесь, — сказала Мерьем Султан, — вы у нас уже второй день, а я только увидела вас. Годы добры к вам, вы по-прежнему прекрасны. — Спасибо, Мерьем, — ответила Шах, улыбнувшись, — тоже самое могу сказать и о тебе. Вы очень радушно встретили нас, признаться, я впечатлена. Благодарю! — Где же ваша дочь? — любопытно осведомилась Мерьем Султан. — Нурбану очень устала за последнее время, мы столько времени провели в пути, к тому же, часто навещаем Долунай в ее дворце. Моя девочка слаба здоровьем, в детстве она много болела. Я решила, что будет уместно уложить ее спать. — Понятно, — кивнула Мерьем. — Угощайтесь, прошу вас. Шах Султан благодарно кивнула и взяла с тарелки сочный лукум. Султанские дочери также продолжили о чем-то разговаривать. — Долунай, а ты как поживаешь? — спросила Мерьем Султан. — Все ли в порядке? — Благодарю за беспокойство, султанша, но в этом нет необходимости, — чуть холодно произнесла Долунай Султан. — У меня все хорошо. — Замечательно, что твой супруг остается в столице на время похода, вам не придется расставаться, — сделав вид, что не заметила равнодушного тона девушки, сказала Мерьем, отпив из кубка. — Да, я безмерно счастлива! — иронично ответила Долунай Султан, ухмыльнувшись, что не укрылось от всеобщего вида. Шафак Султан понимающе взглянула на нее, прекрасно осознавая, как несчастлива в браке Долунай Султан. Последняя же держалась с присущим ей достоинством и делала вид, что разговоры о нелюбимом супруге никак не задевают ее. Мейлишах Султан же незаметно для всех хмыкнула. Она-то знала, что Долунай Султан всего лишь притворяется, что ее нисколько не заботит семейная жизнь. Как бы султанша этого не скрывала, все читалось по ее холодным и равнодушным глазам. На секунду Мейлишах ужаснулась: неужели и ее ждет подобная участь в браке? Уж она-то своего мужа никогда не полюбит, и, следовательно, будет еще несчастнее, чем Долунай Султан, которая умеет не показывать на людях истинные чувства. Мейлишах Султан еще больше помрачнела при этих мыслях и отставила в сторону кубок, из которого только что собиралась выпить. — Шах Султан, как поживает ваша сестра в Румелии? — осторожно спросила Мерьем Султан, наблюдая за ее реакцией. — Прекрасно, — живо отозвалась та, — она с мужем и детьми находят тамошнюю жизнь свободной и комфортной. Сиявуш-паша преуспевает на своей должности, Хатидже и Мусса получают необходимое образование, а Фатьма безмерно рада, что ее семья, наконец-то, обрела покой. Я была счастлива увидеть блеск в ее глазах! Приторно улыбнувшись, Мерьем Султан ничего не ответила. Уж ей-то было известно, с каким нежеланием отправлялась Фатьма Султан в Румелию, и видимо, она не пожелала поделиться с младшей сестрой тем, что произошло в Топ Капы. Само собой, вновь пережить такой позор пусть и на словах было бы неприятно. — Надеюсь, она прибудет на свадьбы моих дочерей? — Мы как раз разговаривали об этом с Фатьмой, — продолжала рассказывать Шах Султан, не подозревая об истинных отношениях сестры с женой султана. — После военного похода Сиявуш-паша должен будет отчитаться о делах в Румелии Повелителю, Фатьма с детьми также прибудут. — Замечательно. Мы с нетерпением ждем Фатьму Султан. Шах Султан, искренне веря в правдивость слов султанши, добродушно улыбнулась. Долунай это показалось странным, так как она помнила еще при живой матери, как она была в сговоре с Фатьмой Султан против Мерьем Султан, но девушка не подала виду и продолжила невозмутимо наблюдать за танцующими наложницами. — Мейлишах, — позвала султанша младшую дочь, — почему ты ничего не ешь? Ты не заболела? — Все хорошо, матушка, — ответила Мейлишах Султан, — нет аппетита. Видимо, так на мне сказывается предстоящий брак… Мерьем с укором посмотрела на дочь, которая ничуть не постыдилась сказанных слов. Шафак Султан тоже немного недовольно взглянула на сестру, мол, не стоит затевать конфликт на глазах у всего гарема. Мейлишах с недовольным видом замолчала, и Мерьем Султан лишь разочарованно покачала головой. — Кажется, я понимаю, в чем дело, — воскликнула Шах Султан, — в этом нет ничего страшного, Мейлишах, если ты боишься брака. Все султанши проходят через это. И мне довелось в свое время столкнуться с этим. Мейлишах Султан нисколько не заинтересовали слова госпожи, и она лишь опустила голову. — Мой покойный супруг, Али-паша, был замечательным чутким человеком. Но я совсем не знала его до свадьбы, и, услышав имя будущего супруга, возненавидела его всем сердцем. Я считала дни до свадьбы, словно до собственной смерти. Мне посчастливилось увидеть его в саду и, клянусь Аллахом, я влюбилась, однако, он не раскрыл мне своего имени. И в нашу первую ночь я увидела его, моего Али, которого после полюбила всем сердцем. У нас родилась прекрасная дочка, и мы были счастливы. Я говорю это к тому, что в жизни случаются интересные совпадения, и возможно, сейчас ты сопротивляешься, но после станешь по-настоящему счастливой. — Воистину так, Шах Султан, — кивнула Мерьем, краем глаза посмотрев на младшую дочь. — Ваша история похожа на сказку, — сказала Мейлишах Султан, — жаль, что в моей жизни нет места таким приятным совпадениям. Я не имею даже права решать что-либо относительно своей судьбы. Мерьем Султан, откровенно уставшая от капризов дочери, ничего не ответила, вздохнув. Мейлишах специально делала все это, открыто показывая, кого винит в этом нежелательном браке. Взгляд Мерьем Султан переместился на Сезен-хатун, к которой подошел один из евнухов, что-то шепнув на ухо. Хазнедар кивнула и, пройдя через гарем, подошла к сидящей среди других девушек Аджене. Сердце Мерьем Султан ухнуло вниз, когда Аджена-хатун ушла вместе с Сезен-хатун из гарема, и ее опасения подтвердились, когда к султаншам подоспел Карим-ага. — Султанша, — он наклонился к своей госпоже, чтобы никто более не слышал его слов, — Повелитель приказал подготовить ему Аджену-хатун этой ночью. Сезен-хатун выполняет его приказ. Но не переживайте, я уже подлил ей то снадобье… Султанша недовольно прыснула и отослала жестом руки евнуха. Из-за громкой музыки и танцев никто не обратил внимание, как помрачнела Мерьем Султан, и каких трудов ей стоило сдержать себя и остаться невозмутимой. — Все хорошо, Мерьем Султан? — спросила Шах, обращаясь к Хасеки. — Не беспокойтесь, все в порядке, — поспешила ответить женщина, улыбнувшись. Заканчивать праздник так рано было не разумно, и поэтому Мерьем Султан собралась с мыслями и продолжила изображать счастье на своем лице, в мыслях желая, чтобы все скорее прекратилось.Покои на этаже фавориток.
Аджена-хатун терпеливо ожидала, пока девушки застегнут ее красивое синее платье, соберут волосы в элегантную прическу и нанесут ароматные масла на кожу. Девушка не испытала никакой радости, когда Сезен-хатун сообщила ей, что Повелитель ждет ее этой ночью. Но ей ничего не оставалось, как подчиниться и, скрипя сердцем, пойти в свою комнату на этаже фавориток. Сезен-хатун вошла к ней и довольно кивнула головой, когда девушки закончили свою работу. — Ты очаровательна, хатун, — ехидно произнесла хазнедар гарема. — Повелителю ты, видимо, тоже приглянулась, раз он вновь зовет тебя. Значит, все правильно делаешь. Аджена лишь хмыкнула, отведя взгляд. Ей не хотелось даже думать о том, что ее ждет вновь, и мысленно она была рада, что султан завтра уходит в поход. Заметив ее выражение лица, Сезен-хатун недовольно поморщилась. — Вид у тебя такой, будто на казнь ведут, — произнесла женщина. — Постарайся сегодня, хатун, так как Повелитель уходит в поход, вы долго не будете видеться, но по возвращении он должен будет вспомнить сразу о тебе. — Я поняла, — ответила Аджена. — Только не позволяй своим чувствам взять верх над разумом. Помни, что ты присягала на верность Фатьме Султан, а значит, будешь делать то, что она велит. Пока госпоже угодно, чтобы ты задержалась в покоях султана. Нравится тебе это или нет, — добавила Сезен-хатун, усмехнувшись. Девушка с трудом сдержала слезы, но ей удалось справиться с собой, и когда Сезен-хатун вышла из комнаты, уведя девушек, Аджена села на кровать, опустив голову. Она вспомнила, как попала во дворец в Румелии, как Фатьма Султан заприметила ее и вызвала на разговор. Тогда еще Алтаф приняла для себя решение, что будет верно и преданно служить госпоже и сделает все, что она пожелает, однако девушка не думала, что ей придется ублажать султана против собственной воли. Но Фатьма Султан умела договариваться с людьми, а запугать рабыню тем, что вернет ее в нищету, не составило труда. Аджена росла в бедной семье, где каждый зарабатывал тем, чем мог: отец ходил в море на рыбную ловлю, мать занималась шитьем, а старший брат промышлял гончарным делом. Оказавшись в плену у татар, девушка едва не погибла, когда подхватила лихорадку на корабле, и выжила только благодаря тому, что была крепкой от природы, и, перенеся десять дней в бреду, все же оправилась. Дальше невольничий рынок, голод, сырость, и оказавшись во дворце, Аджена, наконец, вздохнула свободно. У нее не было выбора. Она никогда не решала свою судьбу сама, а поэтому покорно выполняла все, что ей говорили. Давно уже смирившись с тем, что ее удел доживать в Османской империи, Аджена не сопротивлялась, когда Фатьма Султан выбрала ее в качестве наложницы для султана и шпионкой в Топ Капы. Аджена не влюбилась в Повелителя, как пророчила ей Фатьма Султан, желавшая как-то скрасить будущую перспективу девушки в качестве его фаворитки. Она даже не испытала к нему каких-либо чувств, вроде привязанности или уважения. Ей была неведома любовь или влюбленность, для себя девушка давно решила забыть о подобных вещах, но задумываясь о собственном будущем, она тут же мрачнела. Неужели, она так и будет игрушкой в руках султана? Ей, неопытной и совсем еще юной девушке, пришлось вытерпеть уже немолодого султана, но Аджена смирилась с этим, хотя сердце ее обливалось кровью при каждом упоминании о Повелителе. Ей пришлось смириться… Она всего лишь рабыня. Не позволяя слезам скатиться по ее лицу, Аджена вытерла их и три раза глубоко вздохнула, будто бы готовилась к предстоящей каторге. Сезен-хатун, войдя в ее комнату, поторопила девушку. — Нельзя заставлять султана ждать, — с укором произнесла хазнедар.Султанские покои.
— Эта ночь покажется для меня длинной, падишах. Лишь она одна отделяет нас от грядущего военного похода, — произнес Махмуд, обсуждая с Повелителем последние приготовления. На его слова государь довольно усмехнулся и похлопал того по плечу, словно собственного брата. — Надеюсь, Аллах будет на нашей стороне в этой войне, — ответил Султан Баязид. — Касим-паша должен прибыть с минуты на минуту, чтобы отчитаться о том, что происходит на верфях. В эту же минуту в покои постучали, а после отворились дубовые двери, в которые вошел Великий Визирь, поклонившись Повелителю и недовольно покосившись на стоящего у его стола Махмуда, который словно тень следовал за султаном. — Простите, что заставил вас ждать, государь, — сказал Касим-паша. — Ты с добрыми вестями, надеюсь? — Повелитель встал из-за письменного стола. — К походу все готово, государь. Джафер-паша с флотом уже ожидает вашего приказа, Хюсрев-паша уже выступил с войском из Эрзурума, Ахмед-паша соответственно из Анатолии. Как вы и приказали, Сиявуш-паша останется в своей провинции, чтобы поддерживать наши границы. Шехзаде Мустафа присоединится к нам через несколько дней. При упоминании имени старшего наследника султан зарделся улыбкой гордости. Поддержка сына в походе, несомненно, поможет ему принять правильное решение, к тому же, шехзаде полезно иметь опыт в военной кампании, ведь ответственность за это государство передастся ему, как первому и старшему наследнику. Баязид вспомнил разговор с Мерьем, которая напомнила ему, что он не вечен, и что, взойдя на престол, шехзаде Мустафа будет вынужден казнить своих братьев, чтобы сохранить мир и порядок в империи. Повелитель хотел поговорить об этом с сыном и узнать, что думает он. Аллах миловал Баязида, ему не пришлось казнить своих братьев, как и его отцу, султану Сулейману, но что же будет дальше? Как же может султан пожертвовать своими детьми во имя благополучия и процветания Османской империи? — Повелитель, вы приказали передать все ваши указания по поводу регентства Мустафе-паше, однако, я смею сказать, что во время нашего с ним разговора, паша позволял себе дерзость, — высказался Касим-паша. — И что же он такого сказал? — любопытно спросил султан. — Он считает, что имеет гораздо больше опыта и знаний, чем я, смеющий давать ему распоряжения. Я напомнил Мустафе-паше, что выполняю ваш приказ, на что он самодовольно усмехнулся. Смею предположить, что Мустафа-паша и вправду считает себя вездесущим, так как служил еще при покойном султане Сулеймане. Такое поведение неприемлемо, государь. Махмуд, слушая визиря, насторожился и чуть усмехнулся, прекрасно понимая, что Касим-паша расчищает себе дорогу в Совете Дивана, поочередно клевеща на каждого визиря. Если так пойдет и дальше, Великий визирь доберется и до хранителя покоев, желая поставить на все эти должности верных ему людей. — Что ж, посмотрим, как проявит себя Мустафа-паша, будучи регентом в мое отсутствие. Однако, пускай за ним следят. По окончании похода я лично поговорю с ним. — Как прикажите, государь, — поклонился ему Касим-паша. — Можете идти. Тем временем у дверей султанкой опочивальни Мурат-бей терпеливо и покорно ожидал возвращения своего господина, пока тот находился на аудиенции Повелителя. Мужчина стоял как обычно с опущенной головой и сложенными руками, как услышал приближающиеся шаги. Из любопытства он поднял голову и тут же затаил дыхание. Ему навстречу шла очень красивая девушка в шелковом синем платье, так выгодно подчеркивающим цвет ее кожи, чуть смуглой. Она была среднего роста с длинными темно-каштановыми волосами, ниспадающими по ее плечам, и такого же оттенка глазами. Однако, вопреки ее неземной красоте, как посчитал Мурат-бей, на лице ее не было улыбки, скорее печаль и потерянность. Она была словно спустившийся с небес самый светлый ангел, которого Мурату только приходилось видеть. Никогда в жизни он не встречал столь прекрасной девушки, хотя в публичных домах он видал самых разных женщин, эта не казалась ему такой же, как все. Мурат-бей осознал, что смотрит на нее больше положенного, и поспешил опустить голову, хотя в мыслях мечтал хоть раз взглянуть на нее снова. — Я к Повелителю, — прощебетала девушка, остановившись около стражников и краем глаза также любопытно посмотрев на Мурата-бея. — Государь сейчас занят, подожди, хатун. Мурат-бей едва мог совладать с собой и, когда силы его иссякли, он вновь поднял голову, чтобы посмотреть на эту девушку. Однако, взгляд его был настолько пронзительным и изучающим, что наложница султана испуганно захлопала глазами. — Я — Аджена-хатун, фаворитка султана Баязида, — чуть высокомерно вскинув подбородок, произнесла она, желая показать, что ничуть не боится. — Что ты так смотришь? — уже с вызовом добавила девушка. — Простите, — виновато потупил взгляд Мурат-бей. Аджена почувствовала, что сказала свои слова слишком грубо. Этот человек вовсе не желал причинить ей вреда, а она накинулась на него. Когда он очередной раз посмотрел на нее, взгляды их пересеклись, и Аджена залилась краской смущения, так как Мурат-бей смотрел на нее по-другому, не так, как Повелитель прошлой ночью. Ей захотелось узнать, кто он и чем занимается, но из покоев вышел Касим-паша и, увидев фаворитку султана, отошел в сторону. — Повелитель ждет вас, — учтиво произнес Великий визирь, указав на дверь. Аджена чуть задержалась, не решаясь войти и чувствуя, как Мурат-бей смотрит на нее. Но Касим-паша тут окликнул своего слугу, и они вдвоем покинули коридор. Тоскливо вздохнув и проводя Мурата взглядом, Аджена-хатун с дрожащим сердцем вступила за порог покоев Повелителя, и когда двери за ней закрылись, девушка ощутила себя загнанной в ловушку. И она не ошиблась, думая о том, что Повелитель смотрит на нее совершенно не так, как тот мужчина у его покоев. И когда Аджена лежала на левом боку на широкой султанской кровати, ощущая прохладу ночи и пытаясь забыть все то, что произошло, она неосознанно вспомнила этого человека и улыбнулась самой себе. Наверное, впервые за все то время, что она живет в Топ Капы.Дворец санджак-бея в Манисе. Покои на этаже фавориток.
Окрыленная счастьем от встречи с любимым, Нафиса-хатун сидела на своей кровати, прижавшись к крепкой груди шехзаде Мустафы, который казалось бы, не замечал ее и думал о чем-то своем. Нафиса же делала вид, что не обращает внимание на подавленное состояние наследника, и продолжала говорить о самых простых вещах. — Разрешите писать вам во время вашего отсутствия, шехзаде, — продолжала щебетать фаворитка, посмотрев на Мустафу. — Мне будет тяжко здесь без вас, к тому же, Бахарназ Султан не слишком жалует меня… — Тебе не стоит бояться ее, — кратко ответил Мустафа. — А по поводу писем, разрешаю написать мне одно письмо. Не стоит посылать гонцов в те края, где будет наш военный лагерь, это может обернуться против нашего султана. — Конечно, я все понимаю, — поспешила произнести Нафиса, улыбнувшись. Шехзаде Мустафа кратко улыбнулся ей в ответ и вновь погрузился в собственные раздумья, и если бы Нафиса знала, о чем думал шехзаде, то непременно пришла бы в ярость. Хотя сегодня она весь день думала о том, где Асхан, и даже предположила, что она проводила время с шехзаде. Нафиса успела обозлиться на бывшую подругу вновь и даже в сердцах проклясть ее, однако, когда Мустафа вечером пришел к ней, девушка позабыла о собственных тревогах и теперь радовалась лишь тому, что наследник сейчас с ней. Асхан-хатун по приказу шехзаде Мустафы находилась взаперти в дальних покоях дворца. Несмотря на всю тяжесть ее проступка, шехзаде остался человечным и не запер ее в холодной темнице в силу ее беременности, однако, это не освобождало девушку от ответственности. Шехзаде понимал, что должен принять решение как можно скорее, но он не мог вновь подвергнуть смерти женщину, которой еще вчера безоговорочно доверял и в которую был влюблен, женщину, носящую под сердцем его ребенка. Шехзаде никому не рассказывал о том, что часто во сне к нему являлась Неслихан в окровавленном одеянии и со слезами на глазах. Она тянула к нему руки и молила о пощаде, просила не разлучать ее с сыном, а потом растворялась в темноте, и пустота окутывала наследника, и убежать от нее было некуда. Ему должны быть чужды эмоции и зов сердца. Он не просто человек, он — будущее Османской империи, и на его плечах в скором времени окажется все могущественное государство, где нет места помилованию тех, кто виновен. Но шехзаде имел одну слабость — доброе сердце, взращенное в нем его матушкой, Мерьем Султан, всегда призывавшую сына к справедливости и прощению. — Мне бы хотелось каждый минуту с вами растянуть на века, шехзаде. Чувствуете? — Нафиса взяла ладонь наследника и приложила к своему животу. — Он еще такой маленький, но каждый день я ощущаю биение маленького сердечка. Это сын, я уверена. Я знаю это. Мустафа добродушно улыбнулся ей и осторожно убрал руку с живота. — И мне бы хотелось, чтобы это был сын, — признался шехзаде Мустафа. — Я дам ему имя Орхан, оно означает «правитель», он подрастет и будет играть с Сулейманом, словно я со своими братьями в далеком детстве. Но если девочка… — Нет, — поспешила сказать Нафиса-хатун, и в ее глазах промелькнул страх, — это будет сын. Наш с тобой шехзаде Орхан. Мустафа снисходительно кивнул и решил не спорить с фавориткой. Нафиса-хатун всем сердцем молилась, чтобы родился сын, ведь иначе ей не выстоять в гареме, где столько соперниц. Бончук-ага сказал ей как-то, что рождение шехзаде — единственный путь в счастливое будущее и способ не потерять расположение и любовь наследника. Поэтому Нафиса исключала даже вероятности, что у нее родится дочь. — Мне пора, — шехзаде Мустафа кратко поцеловал девушку в губы и обнял. — Береги себя, Нафиса! Я скоро вернусь… Нафиса-хатун не заметила, как глаза ее наполнились слезами, и она припала к груди шехзаде, крепко обнимая его. — Не забывай обо мне, шехзаде, — сквозь рыдания произнесла девушка. — Я люблю тебя… Мустафа ничего не ответил на эти слова, и Нафиса насторожилась, но не придала значения, так как мысли ее были заняты тоской по любимому, которого она проводила взглядом, а после легла на свою постель, продолжая лить слезы. Когда шехзаде вошел в темную комнату, то увидел, как Асхан-хатун сидела на тахте, поджав ноги, и вытирала слезы. Она даже не подняла головы, когда двери за наследником закрылись, и они вдвоем остались в полумраке. Он не стал подходить ближе, продолжая стоять на месте и смотреть на светловолосую девушку, которая через пару секунд будто бы пришла в себя и ужаснулась, увидев в своей «темнице» шехзаде Мустафу. Она тут же вскочила и поклонилась, а, после, не увидев никакой реакции, бросилась в ноги Мустафе. — Поднимись, — не выдержал шехзаде, а после сам взял ее за предплечье и поднял на ноги. Асхан-хатун продолжала глотать слезы, комкая в руках платье. — Мне так хочется верить в твою невиновность, Асхан, но я понимаю, что это не так, а значит, ты должна понести наказание. — Шехзаде, я… я хотела сказать, что счастлива, что вы остались живы, и уж лучше умру я, чем вы. Клянусь, я не хотела этого, но меня вынудили… У меня не было выбора. — Ты могла прийти ко мне и рассказать, что тебе угрожают, мы вычислили бы этих людей, и тебе не пришлось бы предавать меня. Я знаю тебя недолгое время, но успел понять, что ты не такой человек, который предает близкого. Но ты все же сделала это, выходит, я ошибся. — Они бы убили мою младшую сестру, шехзаде. Нас с ней вдвоем купили на рынке… Мою сестренку держат в плену, а я была вынуждена шпионить, чтобы сохранить ей жизнь. Шехзаде Мустафа терпеливо выслушал ее. Асхан говорила искренне и честно, однако, вина ее очевидна, и выход только один. Он осторожно приподнял ее лицо за подбородок и посмотрел в ее зеленые глаза, блестевшие из-за слез. Ему так нравилась, как она смеялась, как рассказывала что-то, и он впервые видел, как плачет Асхан. Шехзаде поймал себя на мысли, что еще слезы ни одной женщины так глубоко не ранили его, как слезы Асхан-хатун, которая сейчас схватилась за его руку, как за спасательный круг. — Ты родишь моего ребенка, а после понесешь наказание. Я сам приму решение относительно твоей судьбы, когда вернусь из похода. До этого момента ты будешь жить в этой комнате под замком, лекарша будет приходить, чтобы проверять твое здоровье. Я постараюсь найти твою сестру. — Я не достойна даже того, чтобы в этой комнате жить, — произнесла Асхан-хатун, — и ваше решение справедливо, я принимаю его. Шехзаде Мустафа неосознанно провел рукой по ее золотистым волосам, наблюдая, как по щеке девушки катится слеза. Асхан кратко улыбнулась, понимая, что видит наследника в последний раз, а после низко поклонилась. Мустафа вышел из комнаты, и некоторое время стоял около дверей в задумчивости. — Шехзаде, с вами все в порядке? — спросил Арас-бей. — У меня будет поручение для тебя, Арас. Асхан-хатун тем временем вернулась на кровать и, поджав ноги, приложила руку к животу, улыбнувшись и продолжая плакать. — Ты останешься жив, — прошептала девушка, — и будешь счастлив. Твой отец позаботится о тебе.