В горе и в радости

      «Какого чёрта я здесь делаю?» Этот вопрос не давал мне покоя уже минут десять. Глядя в окно машины, быстро и плавно летящей по дороге, я не видел толком ничего, только своё бледное отражение. Непонятно, то ли оно меня, то ли я его спрашивал: «Ну какого чёрта?».       Я уже жалел, что согласился на приглашение Лесика. Идиотское, так хорошо мне знакомое чувство — когда кому-то назло делаешь глупость и начинаешь раскаиваться почти сразу, делая вид, что всё идёт как надо.       Помню, однажды, поссорившись с отцом, я заперся в комнате и объявил голодовку. Желудок, узнав об этом через пару часов, поставил вопрос ребром. Промаявшись несколько часов, глотая воду из-под крана и обшаривая свои вещи в поисках завалявшейся конфетки, я ночью тихо выполз на кухню с белым флагом за плечами и рычащим, как Цербер, желудком.       Или, повздорив со Спиритом и Алькатрасом, забирался куда-нибудь, откуда было сложно слезть, и гордо игнорировал пытающихся мне помочь. Однажды в результате такого манёвра я грохнулся с высоты на гору битого стекла.       Последняя моя совместная гулянка с Лесиком закончилась задержанием и, если бы не Спирит, который по доброте душевной меня забрал и дал проспаться, всё могло быть куда хуже.       А теперь?       Очень долго я был уверен, что тот момент, когда я встретил Стаса в аэропорту Нью-Йорка, стал началом новой жизни. Что теперь распутаны все узелки и ушла в прошлое эта бессмысленная муть. Передо мной новая жизнь, нормальная. Без алкоголя в бешеных дозах, многодневных гулянок не пойми с кем и как, без дурацких выходок и бессмысленного эпатажа, к которому, стоит признать, в отличие от Спирита, у меня таланта нет. Я живу правильной жизнью. Да что там! Пока Стас был в армии, я гордился своим целибатом! Ну как же, у меня есть парень и я жду его, а не шляюсь по чужим задницам. Я учусь, вовремя сдаю все контрольные и рефераты. Я помогаю отцу, который сам как-то сказал, что теперь может быть и не сойдёт в могилу раньше времени. Ах, какой я молодец, купите мне шоколадную медальку!       Тогда что я здесь делаю? Попросить таксиста повернуть назад? Встретить вечером Стаса как всегда, болтать о прошедшем дне, глядя, как он готовит ужин, а потом…       Да какого чёрта я веду себя как девочка-целочка, пришедшая на вечеринку, где слишком много взрослых парней? И не такое видели. Плавали, знаем. Почему бы не оттянуться, как в старые добрые времена? Один раз, как говорится, не гондурас.       Домик тоже был типичный: высоченный забор (не то, что кривые бетонные плиты интерната, брр), запертые ворота, широкое крыльцо… Наверняка за домом бассейн, где так здорово тусоваться летом — диджей крутит пластинки, бармен смешивает прохладные коктейли, народ в минимуме одежды загорает, и как же здорово с вышки прыгать в бассейн — бомбочкой, вызывая радостный визг, или вперёд руками, без малейшего всплеска, вызывая опять же восторженные аплодисменты. Я обожал такие тусовки, особенно если среди обычных растений выставляли пальмы в горшках и прочую тропическую флору. Если не прислушиваться к окружающей речи, можно подумать, что ты не в России, не в Подмосковье, а где-нибудь во Флориде или Калифорнии, герой «Ночей в стиле буги», а не какой-то российский школьник или студент, будущий большой бизнесмен.       Спирит никогда не посещал со мной эти тусовки, не давая своей коже ни одного шанса на загар, его стихия — ночь, закрытые помещения, искусственное освещение. Нет, такое я тоже люблю… Любил. Когда сидишь, потеряв счёт времени, мозги растворились в алкоголе, дыме кальяна и весёлых таблеточках, и кажется, что никакого мира снаружи нет и солнце давно состарилось и превратилось в холодный красный шар… Да, в этом тоже что-то есть.       Впрочем, в самом доме тоже наверняка есть бассейн.       — Максик! — Леся встретил меня в холле. Холл тоже был шикарный — сплошной ковролин, с одной стороны на стене — экран с переплетающимися под музыку малиновыми и зелёными сполохами, лестница наверх красиво огибает стеклянную трубу фонтана, все те же экзотические растения, диваны и пуфы без спинок и подлокотников.       Хоть я и не опоздал, довольно много народа уже бродило туда-сюда со стаканами. Кое-чьи лица мне были знакомы.       — Смотрите все, мой дорогой друг Максик всё-таки пришёл!       Я не успел спросить, когда это я Лесику стал дорогим другом, но это неважно. Музыка гремела, на втором этаже, очевидно, был танцпол, у меня в руках оказался стакан с «Маргаритой», а я сам — в компании. Большую часть людей я с трудом вспоминал по именам, но это было неважно, мы все здесь друзья, всё окей!       — А я слышал, что ты…       — …И я ему, такая, говорю…       — Ну и потом, короче, типа…       — Привет, это ты, типа, тот самый Макс?       — В смысле «тот самый»? — я прищурился, разглядывая заговорившую. Определённо, её я никогда не видел — я бы запомнил. Один глаз у девушки был голубой, другой — наполовину голубой, наполовину карий. Как же такое называется? Чёрт, не помню…       — Леська говорил, ты, типа, гей?       Кроме странных глаз, ничего примечательного в говорившей не было. Похоже, она была здесь уже давно и активно заливала в себя алкоголь. Подрисованные брови размазались, на щеках — отпечатки коктейлей.       — Ну, допустим, — кажется, я уже знаю, о чём пойдёт речь. Ну, давай, начни «а-ты-когда-нибудь…»       — А ты вообще с девушкой пробовал?       Старая история. Я отхлебнул из стакана, в котором теперь было что-то ядовито-голубого цвета. Таял лёд. Веселье нарастало. Кто-то пытался изобразить стриптиз. Музыка грохотала.       — Пробовал, и не раз. Это не моё.       — Да ладно, — девушка ухватила меня за руку. — Я Энжи. Пошли, я клёво умею… Смотри, что у меня есть!       Яркий флакончик я узнал сразу же — Спирит регулярно приносил такие. Девушка практически висела на мне — встав на цыпочки, она что-то шептала, облизывая мне ухо.       — Слуша-а-ай, пойдём! Я обещаю, будет клёво… Пойдём, я же вижу, ты нормальный парень… Хи-хи-хи. А я раньше никогда геев не видела… It’s in the water baby, It’s in the pills that bring you down…       — Вообще-то клёво иметь друга-гея! Это, типа, как подружка, можно, там, шмотки обсудить, парней… It’s in the water baby, It’s in the bag of golden brown…       Однажды Стас показал мне фокус — раздавил в кулаке гранёный стакан. Сейчас я пожалел, что не могу так же. Впрочем, и стакан был не стеклянный: такой хоть об стену кидай — не разобьётся. На дне остался только лёд, и я поискал глазами ближайшую поверхность, чтобы поставить его. It’s in the water baby, It’s in your frequency…       Двое девчонок под радостные вопли — одна уже полностью раздетая, другая наполовину — танцевали на длинном столе, обнимаясь и целуясь. It’s in the water baby, It’s between you and me.       Девица не вызывала во мне никакого желания, однако в голове образовалась приятная лёгкость и хотелось продолжать дальше, дальше, дальше… Чёрт возьми, я сто лет не нюхал попперс — у Стаса по поводу даже таких безобидных вещей был совершенно идиотский загон.       — Как тебя там, Энжи? Ладно, пойдём уединимся! Только ещё выпивки возьмём.       — Ахаха, ну ла-а-адна, па-а-ашли… Только я щас… Погоди… Короче, там в коридоре, четвёртая дверь направо, пойди возьми в баре бутылку«шампуня». Я тебя буду ждать. Отвечаю, ты не пожалеешь!       Я сыпанул горсть льда в серебряное ведёрко для шампанского, от холодного прикосновения мозги немного прояснились. Ну и зачем я согласился? Что там такого меня ждёт? Это даже не секс, это просто… Просто идиотизм какой-то! Зачем опять впускать в свою жизнь эту грязь?       Засунув в рот льдинку, я задумчиво рисовал сердечки на запотевшем боку ведёрка. Нет, ну его к чёрту! Отнесу ей шампанское, скажу, что передумал, потусуюсь ещё немного, пока сам не допился до грязных танцев на столе. Вызову такси и поеду домой! Так, что она там говорила? Шестая… Нет, стоп, четвёртая дверь направо.       Комната была самой обычной — кровать-траходром, матовые, с позолоченными краями светильники-раковины, маленький низкий столик, светлый ковролин… …На котором, медленно впитываясь, расплывалось алое пятно. На стекле столешницы кровь легла мазками, осветленные волосы казались щетиной кисти, которой что-то красили.       Я не мог отвести от них взгляда.       Очнулся я оттого, что выронил ведёрко и оно совершенно прозаически упало мне на ногу, обрызгав джинсы. Чудом не разбившаяся бутылка подкатилась к границе красного пятна. Я прикрыл дверь и уселся рядом, прямо на тающий лёд.       Ой, бля!       Ну ёб твою мать!       Ну заебись!       По-хорошему, нужно было немедленно звонить в скорую, пытаться оказать первую помощь. Но о первой помощи, как и тогда, в ту памятную ночь на крыше, я имел смутное представление. И к тому же… Я, кажется, знал, что произошло. Отправив меня за шампанским, девушка — как там она назвала себя? Энжи? Так вот, она явно решила закинуться не только попперсом. И то ли не рассчитала дозы, то ли продукт был испорчен, неважно. Другое дело, что скорая наверняка сообщит ментам. И начнётся весёлая жизнь.       Нет, отец, если что, меня вытащит. И не из таких передряг вытаскивал. Ну и остальные, конечно, тоже. Но кто знает, сколько здесь ещё народа под кайфом? Откуда она взяла эту дрянь? Ей вообще лет сколько?       Так, спокойно. Соберись, Макс!       Я машинально поднял льдинку и положил на ладонь. Приближаться к девушке очень не хотелось. А если… Если она мертва? Вообще, человек может выжить, потеряв столько крови? Спирита бы сюда…       Так, Макс, собери пьяные мозги в кучку! Сколько тебе лет, что ты всё за папу, за Спирита и Стаса прячешься? Надо научиться справляться. Для начала надо найти того, кто всю эту музыку заказал.       Так и не подойдя к девушке, я тщательно прикрыл дверь и пошёл искать Лесика.       Закрыв за собой дверь, я привалился к стене. Опьянение возвращалось, больше всего хотелось сделать вид, что меня там не было, и вернуться танцевать. Мысли путались.       «А при чём здесь я? Не я же дал ей эту ерунду! Меня там вообще не было… Стоп. Бутылка. Бутылка с шампанским и ведро — там же мои отпечатки. Ну и что? Нет, стоп, стоп, существует же такая фигня, как неоказание помощи… Или нет? Спирита бы сюда… А может, она ещё жива? Надо вызвать скорую…»       Сосредоточится не получалось. Надо найти Лесю, определённо.       Леся нашёлся в каком-то закутке с двумя девушками — троица, судя по снятому с кого-то красному блестящему стразами ремню, решила развлечься «собачьим кайфом».       Ну молодцы, так в конце получим ещё и не один труп, а пару — кто в таком состоянии балуется? Одна девица была совсем пьяна — уронила ремень и не смогла с первого раза его поднять, упав на колени ко второй.       Какого чёрта я здесь делаю?       — Пошли, живо!       Я потащил Лесика за собой, жалея, что не могу, как, например, Стас, перекинуть его через плечо или, как Спирит, вывернуть руку так, чтоб он и рыпнуться не смел. В туалет тащить его смысла не было — даже думать не хотелось, что там творится. Я оттащил его к бару, где откупорил запотевшую от холода бутылку минералки и без всякого сожаления вылил половину ему на голову. Остальной протёр себе руки и лицо, пытаясь протрезветь окончательно.       — Макс, ты охуел? — видимо, экспресс-терапия возымела успех — матерился Лесик редко. — Ты чего…       — Заткнись и пошли быстро. У нас проблемы.       — В смысле… у кого? Какие ещё, нафиг, проблемы?       — Конкретные! — я потащил его в ту самую комнату, надеясь, что туда ещё никто не завернул по пьяни.       — Ой… — только и смог он сказать, увидев кровь. — Ой, мамочки…       — Кто она? С кем приехала?       — Я… Я не знаю… Много народа приехало с друзьями. Господи, да что же это? Кто это её так?       — Она сама.       Лёд на ковре таял, и в какой-то момент, совершенно апатично, словно я был не здесь, а видел всё на экране, в голову пришла посторонняя, ни к чему не относящаяся мысль, что ещё немного и мокрое пятно дойдёт до крови. Та почему-то плохо впитывалась, словно лежала на ковре.       — Нюхала тут какую-то дрянь.       — Макс, Макс, она что — мёртвая?       — Не знаю.       Конечно, надо было проверить. Прощупать, там, пульс — на шее и на запястье, как я видел это в фильмах. Но я, если честно, и у живого его не нащупал бы… Да и касаться покойной не хотелось. На одном из запястий красовались часы — дешёвка, со стразами.       — Можно ещё зеркало к лицу поднести.       Господи, где я тебе сейчас зеркало найду?! — Лесик чуть не плакал. — Отец сказал, что если хоть ещё один раз я во что-то такое влипну, то никаких денег… Даже на обучение, и завещание на троюродную сестру перепишет… Господи, ну вот зачем всё это? Так весело было, так хорошо… А я даже не знаю, кто она! Максик, ну пожалуйста, ты же умный, придумай что-нибудь, я тебе всю жизнь благодарен буду!       Я смотрел на хнычущего приятеля, на упавшую с кровати (на низком стеклянном столике ещё оставались крупинки этой самой дряни) навзничь девушку в дешевых, изображающих бренды шмотках, и никак не мог понять, что я здесь делаю. Я ведь тогда, когда только пришел в себя после нападения, обещал — я завязываю страдать хернёй. Никаких идиотских поступков с участием ментов, отцовской службы безопасности и прочей свистопляски. И вот, пожалуйста. Тряхнул стариной.       Так, спокойно. Лесик тут не один, кому такие проблемы не нужны. Ничего. Я не глупый школьник. Всё это решаемо. Вдохнув поглубже, я достал из кармана смарт, прихватив эту «Энджи» за голову, — волосы были жесткие и словно грязноватые — и поднёс к её рту экран смартфона. И считал про себя, пока Лесик метался по комнате с разнесчастным видом. Пятьдесят семь, пятьдесят восемь… Экран оставался чистым.       — По-моему, она мертва.       — О господи, Макс?! Что теперь делать?       — Точно не знаешь, с кем она пришла? А в чем? Куртка, там, или типа того? Вот ты болван! Ладно, будем думать.       Думай, Макс, думай. Что бы сделал Спирит? Ладно, знаю, он бы, для начала, сюда не приехал. Ну, а если бы? С девушками у Спирита всегда были какие-то неудачи. Так, что нам нужно? Нужно убрать её отсюда…       — У тебя твоя тачка здесь? — мысль пришла мне в голову мгновенно. Не знаю, как Спирит, а вот Стас знал бы, что делать. Мы часто с ним разговаривали на разные такие темы — у него был какой-то особый дар к тому, как можно совершить преступление, не оставляя следов, Спирит шутил, что с такими наклонностями ему в Аль-Каиду дорога.       Ну да. А при чём здесь это? Хочешь её увезти и бросить?       — Хочу тебя, дурака, спасти, и прочих долбоёбов. Ясно, она здесь не одна такая под кайфом. Сильно надо, чтобы её, дуру, в розыск объявили? Сейчас всё сделаем, только тачку твою придётся в расход списать.       Я почувствовал себя настоящим гением от этой мысли.       — А… Ты хочешь сделать, типа, её машиной сбило?       Вот дурак! Честное слово, воистину природа отдохнула, да не просто отдохнула, а оттянулась как следует.       — Мы посадим её в твою тачку, тут в паре километров — обрыв. Подгоним её туда, подожжем и столкнём с обрыва.       Таким умным я себя не чувствовал с того раза, когда, надев рубашку с ящерицей на спине, отправился холодным утром в кабинет директора интерната номер семнадцать.       — Завтра днём ты подашь заявление об угоне машины. Все решат, что она спьяну решила покататься и не справилась с управлением. Никто не будет разбирать, от чего она померла.       Тут я наткнулся глазами на всё более напоминающую лепёшку лужу крови. От этого зрелища меня передёрнуло, но, видимо, сегодня по гороскопу был мой день. Оставив Лесика на шухере, я пробежал до бара, где прихватил бутылку водки, томатного сока и какого-то зелёного сиропчика. Всё это я вылил на ковёр.       — Оставишь клинерам хорошие чаевые, понял? Так, давай завернём её в покрывало…       Дальнейшее походило на плохой фильм о шпионах. Мы искали ключи от Лесиковой «ауди», постоянно оглядываясь, чтобы кто-нибудь из нализавшегося «благородного собрания» не впёрся к узкой, ведущей прямо в гараж, лестнице. Лесик дрожал и хныкал, выйдя из тёплого помещения в холодную осеннюю ночь, у меня резко закружилась голова и несколько секунд я стоял, глядя в небо, не понимая, где я и что делаю. В гараже нашлась пара канистр с бензином, которым мы облили салон внутри. Труп втиснуть внутрь было сложно — то, что казалось безвольной тряпичной куклой, на деле гнулось хуже пластикового манекена.       — Ну, я тебя тут…       — Со мной поедешь, ясно?       — Но я не…       — Слушай, я тебе помогаю решить твою проблему, так что не ной. Садись и держи её!       — Но она же мёртвая…       — Ну и что? Она тебя не укусит. Поехали!       А ведь садиться пьяным за руль я тоже зарекался…       Как я сам не слетел с дороги — не знаю. Подъехав к обрыву, я ещё сильней ощутил нереальность происходящего. Вот он я, Макс Веригин, девятнадцать лет, стою на обрыве и собираюсь…       Вдруг резко, почти до боли, захотелось отмотать время назад, послать Лесика нафиг. Вернуться в квартиру Стаса, сидеть, готовясь к семинару по экономике, потом на кухне, пока Стас жарит котлеты (оказывается, у него настоящий талант к кулинарии, особенно к мясным блюдам), нарезать салат, рассказывая о прошедшем дне и краем уха слушая бормотание телевизора…       Зачем? Что я здесь делаю — в компании трупа и хнычущего полудурка?!       В бутылку из-под шампанского был залит бензин, горлышко обмотано куском тряпки. Бросив её в полуоткрытое окно, я навалился и столкнул машину, где перед этим с трудом разместил упорно несгибающееся тело за рулём и даже пристегнул ремнём безопасности.       Вспышка сквозь закрытые глаза превратила мир в красное — без верха-низа, без предметов и явлений — просто красное, только красное. Как-то всё нереально… Как игра, которую заканчиваешь вечером, чтобы поужинать, посмотреть «Спокойной ночи, малыши» со стаканом молока и лечь спать.       — Пойдём. У тебя какие-нибудь шмотки есть?       — Ааа… Зачем?       — Нет, ты всё-таки дурак! От тебя бензином воняет.       Ну, я захватил кое-что на случай, если… Ну, понимаешь…       Я буквально вдолбил ему в голову, что нужно сделать: помыться, переодеться и вернуться к гостям. Всегда найдётся кто-то не до конца пьяный, так лучше, чтобы Лесю видели. Я же тоже застираю одежду, помоюсь и найду какое-нибудь место подождать до утра, чтобы все меня видели.       Народ продолжал веселиться. Интересно, а что бы они сделали, попав в такую ситуацию? I feel guilty My words are empty No signs to give you I don’t have the time for you…       Черт, а мне теперь с этим жить… Ну, что ж, Стас младше меня, а живёт и не с таким. Ну и я смогу. Я сильный. Guilty, guilty I feel so Empty, empty you know How to make me feel…       Странным образом мне казалось, что утром всё пройдёт. Не будет этого мерзкого ощущения нереальности и навязчивой мысли о том, что я только что практически поучаствовал в преступлении. Утром всё пройдёт. Всё будет нормально.       Ночью мне снилось что-то красное, но утром я никак не мог вспомнить, что. Если у вас есть хоть капля милосердия, пройдите по этой ссылке https://vk.com/club85298491?z=photo-85298491_426497887%2Fwall-85298491_793