В горе и в радости

Автор очень извиняется. что так долго не было проды. и поверьте. я от этого страдала не меньше. Самый жуткий страх писателя - это то. что он больше никогда ничего не напишет. Великий Стивен Кинг называет это "писательский затык" и я надеюсь. что у меня он закончился. Отдельное спасибо моему мужу, который поддерживал меня всю дорогу и, зажав своё мужество в кулак, вычитывал мои треморные тексты. Приятного чтения - Да, видимо, плохи твои дела. Раз уж ты пришел ко мне. Сидящие друг напротив друга парни различались настолько, что казалось странным, как они оказались на одной плоскости бытия. Один из них представлял из себя овеществлённую маскулинность, об этом говорила каждая его черта, каждый мускул. Светлые волосы были коротко пострижены, приглядевшись, можно было заметить шрамы – рассеченная бровь, сломанный нос, какое-то мелкое нарушение мимики. Но хуже всего на лице были глаза – такие светлые, что было просто неприятно в них глядеть. Второй был брюнетом. Длинные, вьющиеся волосы ниже плеч блестели как антрацит. Спирит давно перестал быть подростком, однако годы ничего не отняли от его андрогинности. Усиленные занятия боксом и армейским рукопашным боем уже почти вытесали того, кем Стас станет в своей взрослой жизни – двухметровым тяжеловесом. Макс из симпатичного подростка понемногу превращался в симпатичного, уверенного в себе мужчину. Черты лица Спирита почти не изменились, он по-прежнему был удивительно красив. Не серо-зелёные, не грязно-белые – его глаза были ярко-серые, обрамлённые длинными ресницами. Спирит не скрывал, что профессионально подкрашивает кончики, чтоб они смотрелись ещё длиннее, так же, как не скрывал, что выщипывает брови и подпиливает ногти. Сейчас они сидели в квартире Спирита – новой, недавно отделанной, с мини баром и парой барных стульев. Стас опирался на полированную столешницу и хмуро посматривал на стакан джин-тоника, Спирит гонял кубики льда в своей «Отвёртке» - Можно подумать, у меня выбор есть. - Так в чём проблема? - Да хрен его знает точно. Я… Он просто… Ну не знаю. Уходит всё время. У Стаса всегда были проблемы с выражением своих чувств. Это было впитано ещё с детства, стало такой же его частью, как запрет на слёзы, как отсутствие сновидений. Большая часть его жизни требовала не чувств – силы. И не только физической. Сколько нужно иметь за душой, чтобы не плакать, когда на тебя показывают пальцем из-за поношенной одежды, которую матери отдавали добрые люди. Сколько смогли бы вынести постоянные упрёки в свой адрес от матери, ежедневно повторяющей «Лучше бы я аборт сделала или в роддоме тебя оставила». Косые взгляды соседей, откровенное отвращение отчима и младшей сестры. Стыдливо потупленные глаза приятелей, которых их матери за руку, за воротник – тянут в сторону «не подходи к нему, он псих, он больной, заразный, всё время где-то шляется, отец его, говорят, зек, маньяк, он сам слабоумный, вор, он не нормальный, он не такой, он странный». В детстве Стас не понимал, чем это он отличается от других, но со стороны видней. И чувств – положительных чувств, у него не было. От своей семьи он не ждал ни жалости, ни любви, ни понимания. Дружба во дворе была строгим союзом и за предательство приходилось дорого платить – мстить Стас умел отлично, изобретательно, со всей яростью и расчётливостью, которые не каждый взрослый мог бы продемонстрировать. И мрачное торжество при виде того, как срабатывает его план, было самым сильным положительным чувством, самым приятным, даже приятнее короткого, торопливого оргазма, когда удавалось выкроить несколько минут одиночества для себя. До того светлого, холодного, ветреного октября, когда он увидел его – парня, чуть пониже себя, с серо-зелёным глазами, который, не отрываясь смотрел на него, не желая признавать превосходство над собой. Потом уже, часто, когда Макс засыпал рядом, прижимаясь к нему, наслаждаясь теплом его кожи, он смотрел на него, на короткие тёмные ресницы, обкусанные губы и пытался сформулировать, что это, как он это чувствует, но слов не находилось. Как рассказать слепому о цвете заката? И теперь, сидя на высоком барном стуле, обшитым красным (почти всё в квартире Спирита было либо чёрным, либо белым, либо красным) винилом, он чувствовал себя именно так – человеком, описывающим слепому закат, хотя, конечно, цветовое зрение Спирита на порядок было шире, чем у среднестатистического человека, и уж точно шире, чем у Стаса, который порой с трудом отличал оранжевый от красного. - Ну-ну, - Спирит закинул одну ногу на столешницу и приложился к стакану. Стас хмуро посмотрел на этот манёвр – при всей своей силе и ловкости он такой трюк повторить бы не смог. В отличие от самого Стаса, который, не заморачиваясь, носил дома самые обычные резиновые шлёпанцы и Макса, который предпочитал ходить босиком, Спирит носил какие-то хитрые туфли из замши с металлическими пряжками. Стасу Спирит вообще не особо нравился – он ревновал к нему Макса, ему казались странными и вычурными его манеры, одежда – обувь на каблуках, украшения, макияж. Но нельзя было не признать, что за всем этим – томными манерами, длинными мундштуками и кружевными рубашками, таилась воля, не менее несгибаемая, чем у Стаса. Роман Фрисман умел добиваться своего, какие бы странные цели он перед собой ни ставил. - Так значит, он уходит. Просто уходит куда-то, или – Спирит изобразил трубочкой для коктейля в воздухе какую-то загогулину, несколько микроскопических капелек долетело до Стаса, - он не хочет с тобой разговаривать, не отвечает на звонки и письма, при встречах отмалчивается или говорит о каких-то своих делах? - Ну, вроде того. А ты откуда знаешь? - Я знаю Макса практически с тех пор, как себя помню. И его упрямство, и самомнение у меня вот где – Спирит провёл по горлу трубочкой. – Никто у нас не совершенен. В последнее время ничего у вас странного не случилось? - Например? - Наприимееер, - Спирит слегка оттолкнулся ногой от стойки и завис на одной точке, Стас покосился на него – чуть-чуть подтолкнуть и этот придурок мигом окажется на полу, облитый своей «Отвёрткой». Он чувствовал, что этот псих провоцировал его, но для чего? Спирит и правда провоцировал его. Он ценил необычных людей, и Стас определённо входил в его личный топ-десять. При первом знакомстве тот показался ему обычным здоровым придурком, но первое впечатление было обманчивым. Почему-то существовало расхожее мнение о том, что вот такие «здоровяки» обычно недалёкие и неуклюжие. К Комнину этот стереотип не относился. Он был быстр, ловок и хитёр. Не то, что называют «дикарской хитростью», о нет. Спириту нравилось с ним общаться. - В последнее время ты замечал рядом с ним или он разговаривал при тебе с кем-нибудь, кого ты раньше не знал? - Погоди-ка, - Стас напряг память. Его злило, что их с Максом проблемы приходилось обсуждать с этим насмешливым и, как он называл сего про себя, «хитровыёбистым» типом. Сама мысль, что кто-то третий вмешивается в их с Максом личные дела, была ему глубоко, до зубовного скрежета противна. Но что делать? К нему вернулась вроде давно изведённая напасть – приступы бессонницы, оборачивающиеся приступами неконтролируемой злобы на утро. Он знал, что рано или поздно сорвётся, и последствия будут похуже суток в карцере. – Я помню, тогда, возле института, когда… Ну в общем, неважно… (рассказывать об их ссоре он не собирался, это уже слишком), там был пацан, с которым они вместе вышли, где-то вот такой, - Стас отмерил рукой воздух на уровне полутора метров, - белобрысый, волосы на рожу падали, Макс назвал его Лесей. - А вот это нехорошо, - Спирит поменял позу. Теперь он упирался пяткой в сиденье так, что одно колено оказалось на уровне с лицом, другой ногой он зацепился за нижнюю перекладину стула. Упасть Спирит не боялся – равновесие у него было, как у канатоходца. Раньше он часто злился, что он ниже Макса и общее строение тела не давало ему возможность стать обладателем шикарных литых мускулов, но потом, поразмыслив, решил развивать то, что дано. – Я знаю. Кто это. В той школе, из которой нас с Максом выгнали… Точнее выгнали меня, а Макс ушел со мной… Так вот, этот парень тоже учился с нами. У него мозгов, как у канарейки, а амбиций, как у Джеймса Бонда. Сколько его помню, он всегда влипал в идиотские истории, потому что, особенно если он слегка выпьет, ему начинает казаться, что он король мира. Последний раз, насколько я знаю, из-за него мне пришлось вытаскивать Макса из отделения милиции, где он, вместе с Лесиком и ещё парой-тройкой таких же мажоров, пьяные и обдолбаные (от Спирита не укрылось, как Стас сжал кулаки и поморщился) сидели после того как всю компанию поймали с боевым пистолетом. Конечно, инцидент быстро замяли – за Макса заплатил я сам, отец Лесникова – депутат, да и остальные того же пошиба детки. Это было 14 февраля. День Святого Валентина. Смекаешь? Стас потёр висок. Что случилось тогда на День Святого Валентина, он отлично знал. В голове стаей пронеслись воспоминания – сначала задворки клуба, где он прижимал к стене сопливого чмошника, холодный воздух и привкус крови, когда они с Максом сидели, прижавшись друг к другу на крыше, как выброшенные на необитаемый остров, шикарная палата и отец Макса, рассказывающий, что должно было случится и с ним, и с самим Максом, если бы там оказался не он, не человек, способный на подобное, не щадящий себя. Да и зачем? Не было бы Макса – не было бы и его. - И что? - Не удивлюсь, что они с Максом куда-нибудь вляпались. – Спирит достал трубочку из стакана и принялся чертить на чёрной поверхности стойки узоры. - Почему же он мне ничего не сказал? Или тебе? - Потому что долбоёб. - Слышь ты… - Уймись. Я знаю его дольше, чем тебя, я ему практически брат… - Ага, братья вообще-то не трахаются. - Ещё как. Я не спорю, ты крут, но поверь, о сексе и его девиациях знаю больше чем ты. Так что послушай меня. Макс – тот ещё придурок. Он хороший человек, умный, с чувством юмора, щедрый – не только в материальном плане. Но он, как бы тебе объяснить, чтоб ты понял… Страдает приступами идиотского упрямства, причём себе во вред. Именно так он оказался в твоём интернате, хотя… Ты веришь в судьбу, Стас? В предопределённость? - Нет, - Стас залпом допил свой джин-тоник. Вся эта кухня, с её полированными поверхностями – черными, белыми с вкраплениями красного и просто металла, казалась ему неуютной и неестественной. А небольшой отдельный столик с висящими над ним бокалами… Такое Стас видел только в иностранных фильмах. И как этот псих поддерживает здесь такую чистоту? У него самого на кухне было чисто, но то – обычная маленькая кухня без всяких выкрутасов холодильник, плита, микроволновка, раковина, пара шкафов для посуды и всё в том же духе. Поддерживать там порядок было проще простого, и к тому же, каждую неделю Стас выкраивал пару часов для генеральной уборки. Квартира принадлежала ему, и это было приятным чувством – держать свои – СВОИ вещи в порядке. А вот Макс был тот ещё неряха. После него вечно оставались крошки, грязные тарелки, он мог засунуть тарелку с последней оливкой или куском колбасы в холодильник, вместо того, чтобы вымыть. Стаса это порой слегка раздражало, но теперь, живя один, он искал привычные мелочи и не находил – бутылочки с шампунем закрыты, все тарелки отправляются в мойку, весь мусор в ведре, пульт на месте. Книги закрыты и заложены закладками. Порой, когда он не мог уснуть. он стоял, курил (хоть и пытался упорно бросить, желание закурить вернулось вместе с бессонницей.), смотрел за окно – Москва никогда не спит - и думал. Представлял себе, что Макса в его жизни не было бы. Или Максу было бы на него плевать. Как и на многих других, которые были до него. Он вспоминал. Как потемнело на улице, когда черный джип увёз Макса. Как будто что-то треснуло в груди. Вкус крови и водки, ступор последующих дней. Если бы он выполнил тогда свой план и нашел Макса, а он… А ему он был бы не нужен? Какая бы была она жизнь – без Макса? - А я верю. Мир устроен намного тоньше, чем принято считать. Итак. Значит Леся, - Он побарабанил по полированной столешнице пальцами, которые от контраста, казались ещё белее. Стас заметил, что ногти у Спирита мало того что обточенные, ещё и покрыты прозрачным лаком. - Это плохо. Значит, произошло что-то совсем нехорошее. И более того, никто кроме этих двух не знает. Я знаю Макса, я знаю Лесю. Два дебила – это сила. Не перебивай, пожалуйста. Если Макс так себя ведёт – значит, есть что-то, что он очень хочет скрыть и боится. Ну, как-нибудь проговорится. Спьяну, во сне, да мало ли. Как он незадолго до вашей ссоры себя вёл? - Да как обычно, - Стас напряг память. То, чем он всегда гордился – умение «прочитывать» людей, приходилось применять к Максу. К его Максу. Глядя на хромированную полоску, отделяющую крупную чёрную плитку от мелкой белой, идущей через всю кухню Спирита, он вдруг подумал, что так, наверное, чувствует себя врач, оперирующий своего близкого. Или мент, которому приходится арестовывать друга. Да не одному, а под присмотром особо хитровыёбистого типа, который никого в этой ситуации не пожалеет. – Только кошмары вернулись, да и вообще каким-то усталым всё время был. Я думал, что институт его напрягает. Погода… Я даже его делами на фирме Анатолия Владимировича не грузил. Он тогда ещё разозлился из-за того, что мы решили выдавать меня за дальнего родственника Анатолия Владимировича. - Так-так. – Спирит постучал трубочкой по краю своего стакана и снова сел, как нормальный человек. – К Максу лезть сейчас – не вариант. Закончится тем, что он окончательно озлобится и наделает глупостей, а уж это он умеет. Будем раскручивать Лесю. - Как нехуй делать. У меня и не такие разговаривали, - Стас с удовольствием вернулся с зыбкой почвы чувств и сомнений к решительным планам, требующим применения чётких действий. Спирит с интересом наблюдал за ним. Сам он жил исключительно чувствами и ощущениями. Для него мир не делился на материальный и не материальный. Всё имело значение – звуки имели цвета. Свет можно было держать в руках, как воду. Спирит рано научился читать. Семейная библиотека содержала не только классические произведения. И никто не подумал, что любовно-эротические романы, медицинские атласы и оккультная литература не самое подходящее чтение для маленького мальчика. Для Спирита весь мир был цельным и неделимым. И он чувствовал вибрацию его прожилок, и трепетание тканей своими длинными бледным пальцами. К тому же Спирит был искренне привязан к Максу, который один из немногих, действительно понимал его, не до конца, конечно. Людей, которые бы поняли его до конца и разделили бы его взгляды и пристрастия, более того, позволили бы ему стать проводником… Был такой человек. Но теперь его нет, и едва ли он вновь встретит его. А Макса нужно было спасать сейчас. Как и давно, когда ему удавалось отговорить его от каких-нибудь действительно идиотских затей. - Не пойдёт. Во-первых, Леся – сын депутата. Ты, конечно, его с лёгкостью раздавишь, только вот родители этого недоразумения - любят его. Хоть и, как я слышал, его проделки им изрядно поднадоели, и те суммы, которые уходят на подчищение концов, достигли заоблачных высот. Поговаривают об отправлении его в какой-то закрытый колледж. - Ты-то откуда знаешь? - У меня много друзей и полезных знакомств, - Спирит улыбнулся. – Кто владеет информацией – владеет миром. Под этим высказыванием Стас готов был подписаться. - Итак, Лесик. Его осторожно надо брать. От тебя он убежит до того, как ты ему скажешь «Привет», ну или с чего ты там начинаешь свои разборки, меня он тоже не любит и постарается избежать общения. Надо найти кого-то третьего. Глядя. Как Спирит держит трубочку, как какую-то особо длинную сигарету, он мысленно перебирал своих знакомых, кому можно такое поручить. Вовчик не справится. Игорь? Вряд ли. Тут нужна особая хитрость, а он для подобного слишком нервный. Рэй? Однозначно нет. Лучше всего с этим бы справилась бы Банни. Но та сейчас во Франции, уехала, как она сказала «проветриться», после скандала с родственниками, которые обвиняли её в самоубийстве матери – дескать, не смогла поддержать, не потребовала тщательного расследования смерти отчима, да ещё вместо дорогих похорон закопала свою родную мать на краю кладбища в плохо сколоченном гробу и даже, ни одного веночка не принесла и в церкви за неё не молилась. Можно попробовать подключить Маркова – тот ему многим обязан. И, как он успел заметить, весьма непростой был парень. - Есть кое-кто. Где ловить будем? В институте? - Лучше в клубе. Угостить кое-чем и поспрашивать. Надо только точно рассчитать. Так. Сейчас я распечатаю для тебя фотку этого придурка, ну а ты объяснишь, что именно нужно говорить и делать. Я в тебя верю. Знаешь, мы в чём-то с тобой даже похожи. Мы умеем доводить дела до конца и ни с чем не считаться. Стас прошел за Спиритом в кабинет. Он отличался от кухни и прочих комнат, хоть и был выдержан в той же красно-черно-белой гамме, вариантов этих цветов было больше, и как полагал, большую часть он даже не мог рассмотреть. Огромное количество книг. Мольберт, солидный стол с компьютером, какие-то статуэтки. Что-то вроде маски из мелких кусочков стекла, и окно не обычное – витражное. Ничего общего с его спартански обставленной квартиркой. Что, если Макс понял, что Стас не его уровень и теперь просто не может ему сказать об этом. Боится. Как боялся его Игорь, как боялась большая часть интерната. Он старался. Он очень старался. Он учил английский. Старался не материться. Даже прочитал несколько книг. Пытался одеваться со вкусом. Только это всё смешно. Посмотреть на жильё этого Спирита – что он может дать такому, как Макс? Свою любовь? А если Максу уже и правда наскучила эта любовь? Маска на стене была сделана из мелких, не больше канцелярской кнопки, зеркал, приклеенных на жесткую основу. Стасу вдруг дико захотелось по ней въебать, так, чтоб эти кусочки шрапнелью разлетелись по всему кабинету. Чтоб это была настоящая боевая шрапнель. Чтоб всё здесь, вместе со Спиритом превратилось в горело-кровавую кашу. Если всё окажется пустышкой? А если этот хитровыёбистый придурок просто прикалывается? «Убью нахер. Обоих убью». Мысль о том, что Макс, которому наскучил он, со смехом и улыбкой – как же Стас любил его улыбку! – рассказывает об этом своим приятелям. А то и показывает кольцо – посмотрите, мол. Какую он мне дешевку подарил, а, небось, думает, что это бриллиант какой-нибудь! Сцена нарисовалась так явственно, что Стас стиснул кулаки и отошел от маски, которая, казалось, корчила рожи. Спирит бросил на него косой взгляд и продолжил искать подходящий лист для распечатки фотографий. Он выложил на стол какие-то папки из шкафа. И из одной выпал лист, за который Стас зацепился взглядом, просто чтобы разогнать дурман в голове. - Так ты его тоже знаешь? - Кого? – Спирит наконец-то нашел подходящий лист. – А, ты про этого? Нет, конечно. Эта фотография мне случайно досталась, мне нужна была подходящая натура для работы над картиной. Если честно, я не уверен, что это реальный человек. - Да ладно, - Стас поднял лист. – Тут он помладше, конечно. Ну и волосы длинные. А так один в один, Марков. Парень, с которым я служил. Я как раз его и хотел в клуб отправить. Он сам как-то говорил, что танцами занимался… - Так, стоп, – лист выскользнул из принтера и спланировал на пол, но Спирит не обратил на это внимания. – Как ты сказал его зовут? - Данил Марков. Он не москвич. Из Н-ска. Мы с ним скорешились в армии. Интересный тип, – в нескольких словах он рассказал о Маркове и их знакомстве. К тому же он явно почувствовал, что Спирит напрягся, отбросив всю свою манерность. Ему по-настоящему было интересно, важно, очень важно то, что Стас говорит. Мысль о том, что Макс мог сговориться со Спиритом, чтоб поиздеваться, канула во мрак, из которого пришла. - Созвонимся. Я ещё попробую сам поговорить с Максом, но ничего не обещаю. Выйдя из квартиры Спирита, Стас с удовольствием вдохнул грязный и холодный московский воздух. Вся квартира Спирита была пропитана странным запахом – не противно-синтетическим, но всё равно раздражающим. Нет. Макс не мог так с ним поступить. Они любят друг друга и… Неважно. Всё будет хорошо. Неважно как. Если Макс его любит. Всё остальное не имеет значения. Зыбкая почва чувств и страхов осталась позади. Теперь у него был план и цель. А уж своего Стас добиваться умел. *** У себя в квартире Роман Фрисман, также известный, как Спирит, обнаженный, сидел в позе «двойной лотос». Благоухали аромолампы. Из колонок лились звуки поющих чаш. С одной стороны стоял бонг из черного стекла, с другой – бутылка абсента и маленький стаканчик из обсидиана. Напротив, закрепленный, стоял лист с формата А-4, с которого уже несколько лет ему улыбался Д.М.. Не отрывая глаз, Спирит резанул себя по груди – порез небольшой, но вполне достаточный. Окуная пальцы в кровь, он пририсовал к спине мальчика, что позировал в пол оборота рядом с нарциссами, ангельские крылья. Люди добрые, я как всегда с просьбой. Кто сколько может. потому что у меня обезболивающих осталось пол-блистера, до зарплаты, ещё не скоро. я не продержусь без таблеток. 4874 1595 0952 4582 Газпромбанк 4255 3407 7874 4445 Восточный экспресс-банк 6040214645 - Яндекс-кошелёк 410012793807306 - номер счёта 4276 7001 2875 3005 Сбербанк