В горе и в радости

К вопросу о характерах. Максу сейчас двадцать, он пытается найти своё место во «взрослом» мире, и, естественно, его шатает из крайности в крайность. А любовь к спонтанным решениям во вред себе, я, кажется, уже отмечала неоднократно       На Новый год у всех были разные планы, и поэтому, когда Спирит предложил встретиться на католическое Рождество, все нашли эту идею отличной.       Домик выглядел, как идиллическая избушка в лесу. Приятно украшен внутри и снаружи, тёплая застеклённая веранда, там даже была настоящая ёлка — на этом пункте особенно настаивал Макс. Он же зажигал свечки и аромалампы, и дом пропах цитрусами, корицей и шоколадом.       Стас привёз Банни — та никак не могла сдать на права. Вовчик — Рэя, который в тёплое время года перемещался на устрашающего вида байке. Игорь прибыл со своей очередной неземной любовью по имени Виктория, которая с самого прибытия как-то подозрительно часто посматривала на Макса. Впрочем, неудивительно, из них всех Макс был самым привлекательным — высокий, в меру подкачанный, с модной стрижкой и тонкими чертами лица, и живыми зеленоватыми глазами. Вовчик рядом с ним казался эдаким рабоче-крестьянским качком, Рэй, счастливо избавившийся от своих прыщей, с его прямоугольным лицом и отсутствующим взглядом производил на неподготовленного человека странное впечатление, ну, а Стаса никто и никогда симпатичным не мог назвать даже с натяжкой, и с возрастом он не хорошел. Впрочем, как думала Банни, попивая свой любимый коктейль — «Кровавую Мэри», с которой её когда-то давно познакомил Макс, она бы не променяла его на целый взвод Орландо Блумов и роту Бредов Питтов. Нужно время, чтобы понять, что он за человек. Другое дело, что мало кто находил это время.       Как же они все изменились! Как этот роскошный дом и шикарная выпивка отличались от их полуголодных посиделок с консервами, полупалёной водкой и дешевой брагой, что выдавала себя за вино. А ведь сколько они слышали от своих родных и учителей оскорблений в свой адрес, какую им печальную судьбу предрекали! Если верить прогнозам, сейчас Стас и Вовчик должны были быть либо мертвы, либо в тюрьме. Рэй — в тюрьме или психушке, или вкалывать на самой чёрной работе, потому что никто не захочет взять на работу человека, забывающего своё имя. А она сама… Где бы была сейчас она сама? Да, скорее всего, её и не было вообще. Повесилась бы в первые же недели этого кошмарного существования в интернате. И Игорь, скорее всего, долго бы не протянул. А вот смотрите, пожалуйста, — все живы, здоровы и вполне неплохо устроились. О, уж она-то неплохо устроилась — и неплохо «пристроила» тех, кому поклялась отомстить. И если бы их всех, этих бездарных учителей, никчёмных психологов и даже её мать с ненаглядным Валерочкой вместе с физруком привести с того света и ткнуть им это в нос — посмотрите-ка, вот они мы — компания весёлых и довольных жизнью молодых людей, собрались в шикарном коттедже на предновогоднюю вечеринку. А вы где сейчас? Кое-кого уже и черви сожрали. А мы выжили — назло вам.       Стас об этом не думал вовсе, его интерес делился между расспросами друзей об учёбе и работе и несколькими килограммами разного мяса, приготовленного для жарки. Стас неплохо научился готовить — Макс разве что себе яичницу мог пожарить и при этом развести на кухне бардак, как будто готовил обед из десяти перемен блюд человек на пятнадцать. Блинчики у Стаса, правда, по словам Макса, представляли из себя «вопиющую монструозность», салаты вроде селёдки под шубой тоже получались не ахти, но вот с мясом и рыбой он справлялся прекрасно. Спирит, помешанный на своём питании, как, впрочем, и на всём, что его драгоценной персоны касалось, просветил его, где в Москве можно достать действительно хорошие продукты, а не сто раз перемороженное нечто из ближайшего магазина. Вот это мясо ещё вчера бегало.       —… да ну нахрен. Я что, дурак? К старости ни одного живого места не будет, это я тебе реально отвечаю. Где начинается профессиональный спорт — там кончается здоровье. Пару-тройку лет, конечно, ещё потопчу ринг, так просто, чтоб было, что на стенку повесить, кубки там, всякую такую хреновину. А потом в профессиональные тренера уйду. Не по тяжелой, а так… Ща народ не столько для самозащиты, сколько для понтов спортом и всяким там фитнесом-хуитнесом занимается. Тут я думаю, дело хорошо пойдёт… — делился со всеми, кто готов был его слушать, планами на жизнь Вовчик.       Рэй не участвовал в разговоре, настраивал гитару, с которой, как подозревала Банни, он только что в душ не ходил. Чёрные вьющиеся волосы блестели как антрацит и казались ненастоящими, правую руку до самого плеча обвивала странная татуировка с изображением оккультных символов. Дурацкие понятия о том, как должен выглядеть «реальный пацан» Рэй выбросил из головы ещё в интернате.       — А вот и мы, — раздался мелодичный голос, и в общую гостиную вошли Спирит с незнакомым Банни парнем, с очень большими ярко-синими глазами. Впрочем, её больше заинтересовал Спирит. С ним Банни подружилась давно, когда Стас и Макс только вернулись из своего «медового месяца». Тот произвёл на неё неизгладимое впечатление, прежде всего своей способностью говорить о таких вещах, про которые люди обычно молчат. У неё тогда был сложный период, пик скандалов с матерью. Они были ещё слишком молоды и неопытны, чтоб вот так взять и убить её отчима. Этот урод был отнюдь не тупой и отлично понимал, что интернат её не сломал, и поэтому приседал на уши про обучение за границей. Тогда, когда они познакомились со Спиритом, она вдрызг напилась текилы с абсентом, и выложила ему всю свою идиотскую жизнь, пошедшую вразброд с того вечера, когда мать отправилась к каким-то родственникам, а её новый молодой муж остался дома. О том, как плакала и боялась. О том, как всё открылось. Об обвинениях матери — в её адрес обвинениях. О том, что так и не простила. Что мать — это слово для неё ничего не значит. И что она отомстит. Спирит подтвердил, что месть — дело хорошее, а любить — это не обязанность. А на следующий день, чтоб показать, насколько неважно, что думают о тебе незнакомые люди, переоделся в девушку и они целый день ходили по магазинам.       Сейчас Спирит выглядел вполне цивильно, ни высоких каблуков, ни кружев и прочего. Из всей интернатовской компании со Спиритом была более или менее знакома только Банни, так что именно она его представила — Стас утопал разжигать мангал, а Макс был полностью поглощен списком воспроизведения — ну или скорее делал вид.       — А это мой милый Даниэль. Они со Стасом вместе служили.       Банни почувствовала желание хихикнуть. Упомянутый Даниэль обладал необыкновенно красивым лицом, пышными золотистыми волосами и великолепной фигурой, которую без стеснения подчёркивал обтягивающими джинсами и майкой. В ухе блестела серёжка. Представить его в армии? Кроме Стаса, к этому рассаднику чумы и близко никто не подошел. Вроде Рэй пытался отправиться служить вместе со Стасом, но его завернули по каким-то таинственным причинам психиатры.       «Мой милый? Они что, геи?» — уловил её слух шепоток. Ну конечно. Красавица Виктория. Банни знала, что всегда нервно реагировала на других девушек в их компании. Впрочем, это достаточно долго не было проблемой — главный ловелас компании Вовчик смотрел на своих девушек исключительно как на расходный материал, не пригодный для настоящего общения, и даже притаскивал ту или иную «красотку». Они были настолько тупыми, что раздражали не сильней мухи, что жужжит где-то в пределах досягаемости. Но когда любовный шквал накрыл Игоря и появилась эта Анька, королева сраная, Банни восприняла это как личное оскорбление. Даже Люська, та ещё выёбистая потаскуха, не корчила из себя нечто эдакое. Знала, кто она и где в этом интернате.       Банни постаралась выбросить мысли об интернате из головы. Она сюда пришла не для того, чтобы вспоминать все эти гадости и ссориться. Она знала за собой эту привычку — чуть что, вспоминать всё самое плохое, раз за разом мучая себя. Она одним глотком допила «Кровавую Мэри» и, подцепив бутылку европейского эля, отправилась к Стасу любоваться стейками.       Спирит пропустил замечание мимо ушей — сам он к замечаниям по поводу своей ориентации был абсолютно равнодушен едва ли не с момента осознания, а Скаут пребывал в этот день в состоянии такого блаженного покоя, что явись к нему с обвинениями сам Святой Петр, он бы и глазом не моргнул. Если, конечно, рядом был Спирит.       Спирит тем временем выдал Скауту бутылку вишневого ламбика и отправил того посмотреть, не нужна ли Стасу помощь, а сам завёл светский разговор о современной литературе. Никакие разборки на этом идиллическом предновогоднем вечере ему были не нужны. Он не для того привёз сюда Скаута.       Макс наконец-то остановил свой выбор на «Story of My Life», и мягкий голос Кристиана Леонтью наполнил комнату, мешаясь ароматом ёлки и свечей.       Ветер сдул с крыши немного снега Стасу в лицо, снежинки зашипели на раскалённом боку мангала, точнее, гриля. Запах жарящегося на открытом огне мяса всегда был одним из его самых любимых. Познакомился он с ним уже в интернате. Жарить настоящее мясо на открытом воздухе имели право только самые крутые из старшеклассников, и воспоминание о том, как он впервые получил жестяную миску с тремя ароматными, истекающими соком, кусками мяса, было до сих пор очень ярким. В Нью-Йорке они с Максом посетили пару ресторанов, где подавали совершенно невероятное мясо, да ещё «со всякими выкрутасами» — на деревянной дощечке, с овощами, маленькими чашечками соусов, рассыпанной солью… Вспоминая о том, как они сидели за роскошным столом и Макс переводил ему меню, попутно рассказывая обо всех этих «рибаях», «томогавках», «мачете», «миньонах» — вот это было настоящее открытие Америки, — Стас не мог перестать улыбаться. Всё, казалось, налаживается. Макс перестал дёргаться по ночам, исчезать и закатывать истерики на пустом месте. Конечно, он слишком уж напрягался, чуть ли не по несколько раз в день заезжая в отцовский офис. Анатолий Владимирович уехал по делам на Дальний Восток, и теперь целый месяц Макс был его официальным представителем. В общем-то, он должен был подписывать документы, тщательно посоветовавшись с отцом по скайпу. Но Макс считал своим долгом сунуться в каждую мелочь. Ничего, к тридцать первому Анатолий Владимирович вернётся и вся эта фигня закончится. Можно будет и отдохнуть немного.       Впрочем, беспокойный ум Стаса не особо любил отдыхать. Чтобы чувствовать себя живым, ему нужно было постоянное движение. Движение ума и тела. Та идея со складом была великолепной. Боевые термитные заряды решили не использовать — слишком палевно. При консультации Алькатраса они с Витей сделали их сами. Склад горел любо-дорого. Дым закрыл полнеба. Это, кстати, косвенно имело отношение к отъезду Анатолия Владимировича во Владивосток.       Стас улыбался своей кривой улыбкой, переворачивая истекающие соком куски мяса. Вышла Банни, прислонилась к косяку.       — Простудишься.       — Да ну, — Банни с удовольствием пила эль. — Тепло. Даже снег выглядит тёплым. Сейчас ей было хорошо. Спокойно. Уютно.       — Помощь не нужна? — к компании присоединился Скаут, впрочем, надевший куртку — приближалась поездка в Рим и простуда была бы некстати. — Ох, нифига себе, сколько мяса! Кошмар!       — Ты что, вегетарианец? — подозрительно прищурилась Банни. Не то, чтоб она имела что-то против вегетарианцев, но они, как трезвенники, противники меха и ревностные христиане, обожали учить жить.       — Нет. Просто мы всё это не съедим.       — Съедим, ещё как съедим. Давай-ка мне вон ту миску с овощами…       В комнате тоже было тихо и уютно. Спирит умел быть милым, когда хотел, и поддерживал беседу. Скоро он говорил с Вовчиком о спорте, с Рэем — о музыке, с Игорем — о книгах и творчестве. Игорь изучал диковинный предмет под названием «Филологическое обеспечение журналистики». Так же, как и его Вика, и они оба жаловались на злобного декана, обзывавшего их «мертворождёнными», и на тупой предмет «Фонетика». Наконец девушка не выдержала.       — А… — она кивнула в сторону ушедшего Данила. — А вы с ним что, геи?       — Ну, в общем, да, — кивнул Спирит, не собираясь развивать тему своей странной ориентации.       Игорь страдальчески поморщился. Свой первый сексуальный опыт он пытался забыть всеми доступными способами. Его никогда в жизни не тянуло к парням, до появления Макса он никогда вообще не задумывался об этом. Он вообще побаивался секса.       Макс был похож на его старых приятелей и не похож ни на кого. То, что произошло тогда, холодным осенним вечером — Игорь тогда расслабился и разрешил этому произойти. И потом всю жизнь обзывал себя за это кретином, особенно когда впервые влюбился. Макс был повёрнут на сексе, Стас просто повёрнутый… Когда он узнал, что и Стас не устоял перед искушением… А потом, когда понял, что это серьёзно… Всё это причиняло ему боль. В отличие от Вовчика, который в сексуальном ассортименте интерната себе ни в чём не отказывал, или Стаса, который сублимировал свои желания, не давая никому нормально жить и тренируясь до темноты в глазах, Игорь насчёт секса был ни в чём не уверен, мечтал о настоящей любви и романтике. И ему очень не хотелось сейчас поднимать тему нетрадиционной ориентации. Он с надеждой посмотрел на Вовчика, но того, казалось, это не особо взволновало. Наверное, потому, что этот Спирит был и правда на девушку похож лицом, да и с такими длинными волосами. Рэю, как всегда, всё по барабану, точнее, по гитаре. Гитара…       — Может, споёшь что-нибудь, а? — Игорь постарался перевести разговор на другое.       — О, а не та ли эта гитара, которую я однажды холодным вечером привёз к некоему интернату? Я смотрю, ты её немного украсил? Не думал, что когда-нибудь ещё её увижу, — заинтересовался Спирит.       — Да. — Рэй вынырнул из своих грёз и любовно провёл пальцем по серебряным линиям. — Один парень, который работает в кабаке, где я лабаю, хорошо рисует. Это, — он показал на татуху, — тоже его эскиз.       И до того, как Спирит начал возражать, заиграл. При первых аккордах Спирит прищурился. За окном зима-зима, На небе сказочном луна. Горит свеча, вокруг темно, А мы встречаем рождество. А за окном снежинки тают, За окном кого-то… Убивают! Убивают! Убивают!       У двери тихо засмеялась вернувшаяся с пустой бутылкой Банни. Иисус Христос, помилуй нас. Иисус Христос — спаситель наш. Помилуй нас, помилуй нас И не оставь нас в этот час. За окном собаки лают, За окном кого-то…       В этот момент появился Скаут, тащивший тарелку с мясом. К уютному запаху хвои и шоколада добавился аппетитный, ни с чем не сравнимый аромат жаренного на углях мяса. За окном зима-зима, На небе сказочном луна. Горит свеча, вокруг темно, А мы встречаем рождество. А за окном снежинки тают, За окном кого-то Убивают!       — Кого убивают? — заинтересовался вошедший следом Стас.       — Да никого, просто Рэй, как всегда, умеет подобрать песню по настроению. Что за кошмар?       — Это Агата Кристи. А что, отличная музыка.       — Русский рок отстоооой, — протянула Вика. Рэй посмотрел сквозь неё, Банни решила не портить праздник, а Скаут больше интересовался огнём в камине. — Моя любимая исполнительница Милен Фармер, — она обвела взглядом собравшихся, давая им оценить утонченность её вкусов, на всякий случай умалчивая, что гораздо чаще слушает «Трудный возраст», чем «Fuck Them All».       — Так, много не пьём, у нас ещё снегоходы.       Нестись на снегоходе было прекрасно. Макс мог ни о чём не думать, просто обнимать Стаса за талию, подставляя лицо ледяному ветру и мелкому снежку. Скорость выбивала из головы всё лишнее — непонятную тоску, которая мучила его в последнее время и которой он не находил объяснения, постоянную боязнь сделать какую-нибудь глупость на отцовской фирме, неуютное ощущение, охватившее его при виде Спирита со Скаутом, странный взгляд Игоря, который, возможно, ему просто почудился… Стас гнал снегоход уверенно, выжимая из него всё. В отличие от выписывающего кренделя Рэя, в котором от зимней спячки проснулся байкер, он явно имел какую-то цель, но Макс не спрашивал.       Темнело. Они выехали к обрыву. Здесь было тихо, только внизу по дороге изредка ездили машины.       — Что такое? — Макс с удивлением посмотрел на Стаса. Тот стоял у обрыва, глядя в пространство.       — Да так… Слышишь, как тихо? Просто хотел, чтоб мы немного побыли вдвоём. Почему-то вдруг вспомнилось, как в интернате, помнишь, мы выбирались тогда к дороге.       Макс поморщился. Воспоминания об интернате всегда были для него самыми терзающими. Были в жизни и болезненные, и пугающие моменты, но ничего не сравнится с теми днями в их пугающей тяжести и притягательности. У Стаса было странное лицо, одно из тех выражений, которое Макс никак не мог расшифровать. Он иногда видел его на лице Стаса, когда тот ночью смотрел в окно. Когда после купания сидел на самой кромке прибоя или просто прислонялся к бортику бассейна — такой несвойственный ему в повседневной жизни рассеянный взгляд. Не иди речь о Стасе с его разбитым лицом, это можно было бы назвать «мечтательной задумчивостью».       Стас обнимал Макса, прижимая его к себе, остро различая в холодном запахе ноты парфюма Макса и запах его волос, когда Макс стащил шапку и взъерошил себе волосы.       — Простудишься.       — Ты вообще-то сам без шапки, — это прозвучало так глупо, что Макс не выдержал и расхохотался. Стас оторвался от созерцания заката и предложил поехать обратно. На обратном пути ему и самому захотелось изобразить нечто эдакое, отчего они едва не перевернулись.       Оттого, что стемнело, в доме стало ещё уютнее. Были пожарены стейки, откупорены бутылки, веселье нарастало.       — А как вы с Максом познакомились? — Виктория отнюдь не собиралась изменять Игорю, но не пофлиртовать с таким красавчиком, да ещё, как она поняла, весьма небедным, ей не позволяла женская гордость. К тому же она была единственной девушкой в компании — эта вторая, Катя, выглядела абсолютно асексуально и совершенно ничего не пыталась сделать ни с фигурой голодного подростка, ни с мелкими чертами лица… Даже светлые ресницы не покрасила!       — О, это была чудесная история, — Макс, никогда не теряющий время при виде алкоголя, сидел около колонок и гонял в опустевшем стакане кубики льда под мягкое мурлыканье The Cure. — Меня на спор занесло в Богом проклятое место под названием «Интернат номер семнадцать» и там мы познакомились. Быстро сошлись.       — Интернат? — Виктория удивилась. — Ты мне не рассказывал.       — Да что там рассказывать. — Игорь отставил бокал с вином. — Давайте не будем про интернат, а? Не хочу про это вспоминать вообще.       — Да ладно, — Вовчик наколол стейк целиком на вилку и откусывал по куску, — всё не так уж плохо закончилось, да, Стас?       — Да уж, — Стас бросил взгляд на Макса, надеясь, что тот не начнёт вместе с Игорем предаваться печальным воспоминаниям. — Выжили же как-то.       — Вот именно, что как-то, — буркнул Игорь.       — А Максу так вообще на пользу пошло, — развеселился Спирит, который последний час в основном пил чистый тоник с несколькими каплями джина, оттого был почти трезв. Компания была малознакомой, оттого ситуация требовала контроля. Скаут же обнаружил среди алкогольного беспредела Шартрез и решил допиться до зелёных фей. — Научился свободу любить.       — Да пошел ты.       — А что был за спор? — не отставала Виктория. Она чувствовала лёгкое напряжение вокруг своей персоны и это ей льстило.       — С отцом. Он не верил, что я продержусь в таком месте два месяца. Как он был удивлён!       — Без Стаса ты бы и трёх дней не продержался. — Теперь уже Банни постаралась сбить с Макса спесь.       — Да уж, Стас — мужик, — Вовчик поднял бокал, — ну где б мы все были без тебя! За Стаса!       — Ага, — Игорь вдруг почувствовал, как из глубины души поднимается застарелая муть. Чёртов интернат перекрутил его, как мясо через мясорубку. Всё то счастье, весь его восторг перед жизнью, который он изливал в стихи с тринадцати лет, был извращен и теперь отдавал горечью, всё закончилось уже более трёх лет назад, а он до сих пор не мог простить. Простить всему миру, родителям, родственникам…       Недавно дядя со своей тупой женушкой — лупоглазая кукла без мозгов, подобострастно смотрящая на своего мужа, самый ненавистный тип женщины, — приехали со своим пятилетним отпрыском. И, конечно, Игорь не смог промолчать. «Так вот чем вы занимались, пока меня чмырили в этом гадюшнике», — он отказался играть с двоюродным братом и ушел к себе в комнату. Конечно, был скандал. Конечно, на него орали и требовали извиниться.       Прежний Игорь бы вышел.       — Да уж, — продолжил он тост, — за жизнь после интерната и Стаса!       — Это в смысле? — со Стаса мигом слетело его хорошее настроение. Что-то в тоне Игоря показалось ему странно издевательским.       — Но ты подумай сам, — Игоря и правда, слегка развезло. Вся эта новогодняя атмосфера почему-то начала его дико раздражать. Вся эта показуха. Свечки-ёлочки. И Стас на этом фоне, вы посмотрите, кто вдруг стал приличным человеком. Он, Игорь, отлично помнил другого Стаса. — Мы здесь все вообще чужие здесь. Если бы не интернат, мы бы в жизни не встретились.       — Ещё как бы встретились! — Макс мешал виски с колой, дожидаясь приятного состояния «разогрева». — Я учился в той же гимназии, что и ты. Совсем чуть-чуть разминулись.       — Ага, — злость продолжала душить Игоря. Он отлично видел, какие взгляды бросала Виктория, его Виктория на Макса. О, Максик, страдалец ты наш. Два месяца, жалких два месяца, и вот ты уверен, что теперь познал жизнь? — Да я бы в жизни не подошел… к такому педику!       Все замерли — Вовчик с недожёванным мясом во рту, Рэй — перед списком воспроизведения, Банни — стиснув пальцами бокал. Макс оторопело смотрел на Игоря. Это был последний человек, от которого он такое мог бы услышать. Спирит хладнокровно подумал о том, хватит ли у Вовчика с Рэем сил удержать Стаса и как спасать Игоря от этого убийцы — взгляд у Стаса был очень нехорошим.       — Игорь, ты нажрался, что ли? — Виктория несколько подрастеряла свой лоск. Уж что она не любила, так это пьяные разборки. — Что ты несёшь?       — Правду несу…       — Во имя луны, — хихикнул уже приобщившийся к магии Шартреза Скаут.       — Пусть договаривает, — Макс встал с пола и подошел к Стасу, положил ему руку на плечо. пытаясь успокоить. — В жизни не подошел бы? А в интернате почему подошел?       Игорь не ответил, вместо этого влил в себя остатки вина.       — Хватит пить, — шептала Виктория, чувствуя себя идиоткой — то, что её парень напился на глазах таких гламурных личностей, как Спирит со Скаутом, и начал обзывать хозяина вечеринки, было просто омерзительно. — Ведёшь себя, как…       — Как кто? — У Игоря окончательно снесло крышу. Недавний провал с книгой, которую он считал гениальной, не прошел для него даром. — Как пьяное быдло? А почему нет? И да, я сказал правду. Макс педик, можешь глазки ему не строить. Макс у нас предпочитает блондинов крепкого сложения.       — Да что ты несёшь! — Виктория почувствовала в себе желание заехать своему кавалеру по лицу — просто, незатейливо, по-простонародному.       — А у тебя какие проблемы с моей ориентацией, — теперь на полный оборот завёлся Макс, махнув рукой так, что из стакана вылетели трубочка и остатки льдинок. — Я в твою личную жизнь не лезу! — он бросил на Викторию злой взгляд.       — Ну, у меня-то она нормальная!       — Да ты охуе…       — А не замолчать ли всем? — Спирит не сводил взгляд со Стаса, как с самого потенциально опасного лица всей компашки. — Давайте не будем выяснять, кто с кем и как спит, а? Игорь, я не знаю, что у тебя за проблемы, но перестань расстраивать свою девушку, она не заслужила твоих пьяных разборок. Скаут, поделись с Викторией Шартрезом. А Стас выключит режим убийцы, хорошо, Стас?       — Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, — резюмировал Рэй, выбрав Скорпов. The lights are slowly fading down There's no one else, just you and me Nothing ever changed I see your faces in the crowd It seems I know each one of you For all my life       — Ты шутник! — Макс налил себе чистого виски, облив пальцы и даже забыв про лёд, и хлопнул дверью, выйдя на крыльцо. Стас немедленно ринулся за ним. Виктория проводила обоих нечитаемым взглядом.       — Они правда вместе? — спросила она Игоря. От Шартреза у неё закружилась голова. Она вспомнила статью из журнала об этом ликёре, о его необычном составе и действии. Никто из её прежних знакомых не употреблял такие напитки. Да и знакомых у неё таких не было.       — Да, — Игорь оттолкнул её руку и снова налил себе вина. — С того самого ёбанного интерната. A moment in a million years Is all I've got for you A moment in a million years To make some dreams come true A moment that I won't forget Until the day I die A moment in a million years Called life*       — В России, — Скаут говорил тоном опытного экскурсовода и его глаза странно блестели, прелестная улыбка стала злой, словно он вспомнил что-то, — есть замечательная традиция — на Новый год собраться всем за одним столом и люто перессориться. Без этого, как без «Иронии судьбы» и «Оливье», Новый год не полон. Ненавижу и то, и другое, и третье.       Прежде чем Спирит успел спохватиться, он плеснул в рюмку водки и залпом выпил. …       Макс стоял на крыльце, медленно цедил обжигающий напиток и смотрел на мелкие редкие звёзды. Прошлое возвращалось к нему раз за разом. Сколько ещё, — неважно, как он будет себя вести, что делать, — ему будет лететь в лицо это оскорбление? Может, сумей он как-то абстрагироваться от этого, как Спирит… Но в этом слове было все — отцовские претензии, презрение большинства и стереотипы. Волна стереотипов…       Да, сейчас он понимал, что в старших классах вёл себя как редкостный идиот, и что теперь многие знают, слишком многие… Слишком ядовитые ухмылочки, слишком много шепотков за спиной, когда он появляется в офисе…       — Ты чего, пошли обратно, замёрзнешь, — Стас обнял его сзади, от его тела, как всегда, тянуло жаром. Горячие пальцы легли на запястье.       — А ты постой со мной немного, чтоб я не замёрз.             — Ладно, только пожалуйста, не бегай, хорошо?       — А? — Макс обернулся.       — Помнишь, в интернате, ты однажды нажрался и вылез в окно? Мы тогда ещё пили виски из кукольных чашек…       — Безумное чаепитие, да, — Макс отхлебнул виски и откинулся к Стасу на плечо. Свет, падающий сзади, мягко подсвечивал жидкость в стакане.       Стас тоже часто появлялся в офисе, но тайну знал только Виктор, все остальные посматривали на него с испугом и уважением. Стас ездил на сделки и объекты, присутствовал на переговорах. Нередко его отправляли на то, что можно было откровенно назвать разборками. Ну и, конечно, физическая сила. Трудно заподозрить в двухметровом боксёре-тяжеловесе со сломанным носом нежного и отзывчивого любовника. Стереотипы. Ебучие стереотипы.       — Пошли уже. Пусть нахуй идёт Игорь с его заёбами. Пошли уже. …       — Увези его отсюда, — втолковывал Виктории Спирит. — Не надо вам оставаться на ночь. Не потому, что он тут высказывался. Это я для него говорю. Ночь — время коварное.       — Да о чём ты?       Спирит поморщился. Меньше всего ему теперь надо было ещё нянчиться с совершенно левым типом. Да почему он должен за всех думать? Тем более, этот придурок расстроил и его Даниэля, который, видимо, опять вспомнил что-то из своего дурацкого прошлого. Махнув рукой, он сел рядом с Рэем и заговорил с ним о гитарах.       Виктории не хотелось уходить, ей хотелось ещё посмотреть на таких интересных людей, и, вытащив Игоря в коридор, она минут пятнадцать шипела на него, отчего он был кроток, меланхоличен и хлебал минералочку. Стас наконец-то привёл с улицы Макса и усадил перед камином. Скаут чистил мандарины и демонстрировал, как над свечкой маленьким фейерверком вспыхивает эфирное масло. Рэй сыграл несколько лирических баллад. Худой мир был восстановлен. Для улучшения баланса было решено поставить какой-нибудь добрый, расслабляющий фильм, ассортимент которых был предоставлен аж тремя длинными полками. Представления о расслабляющем времяпровождении разнились. Стас требовал «Пиратов» или боевик, Рэй «Властелина колец» или ещё какого фэнтези, Виктория любовную комедию, Вовчик желал что-нибудь про монстров, а Скаут мультики. В процессе спора все даже как-то ухитрились помириться и врубили «Гарри Поттера и Тайную Комнату» — в идею вцепились зубами Макс, Скаут и Банни.       — И как Гарри за всё за это Добби не прибил? Вот я бы точно насмерть прибила, — тихо заметила Банни. Виктория посмотрела на неё с иронией.       — Не все злопамятные, — улыбнулся Спирит, переводя взгляд на Стаса, который явно давно потерял нить повествования и увлеченно рассказывал Вовчику, как в армии они поймали змею и спорили, сможет ли кто убить её одним броском ножа. Конечно же, кто справился с этим? Какой-то парень предложил сделать ему амулет из змеиной шкуры, но Стас отказался. — Но наша компашка, скорее всего, отправилась в Слизерин.       — Я бы в Когтевран, — возмутился Скаут, который, несмотря на совершенно отчаянные прыжки по шкале градусов, оставался во вполне здравом рассудке и держался вертикально («А вы побухайте с самым отбитым нефорьём на вписке по трое суток, и не такому научитесь!»). — Я лучшим учеником школы был, все олимпиады на себе тянул.       — А я в Пуффендуй. Потомушта дурак, — высказался Макс, на которого накатил его очередной приступ пьяной меланхолии. — А вам со Стасом вообще сразу в Азкабан надо. Гады!       Потом они запускали фейерверки, и глядя на медленно падающие и затухающие огни, Стас наконец полностью расслабился и сказал себе — всё будет хорошо. И в любви, и в делах, и с друзьями. И каждый год они будут собираться вот так… …       — Стас, нет.       — В смысле? — Стас с удивлением вглядывался в лицо Макса. — Ну что не так? Он сейчас безумно хотел его. Из-за напряжения последних дней, из-за тупых заёбов с этой внезапно развившейся активностью Макса в делах и своих перепетий с учёбой у них совсем не было секса. Он соскучился по его губам, по рукам, сильным и умелым, по тому, как Макс откидывает голову назад… он соскучился по своему любимому человеку. И предвкушал, как завтра утром… А потом, когда все разъедутся…       — Да всё, блядь, не так!       Стас прищурился. А вот этот тон он знал. Только не это! Не сейчас!       — Ну, Макс! — Он потянул его на себя, закидывая ногу на бедро и прижимая, пытаясь выгнать из его головы дурные, посторонние мысли. — Всё же хорошо?       — Стас, — Макс вдруг одним движением вывернулся и сел на противоположном конце кровати. — А вот прикинь, что все узнают, что ты гей? Вообще, все. У тебя в колледже, на боксе, на стрельбах… Всех не запугаешь, не советское время, всем рты не заткнёшь!       — Кому надо, тому можно заткнуть, а остальные и сами заткнутся. Что ты вдруг?       — Я не вдруг! Знаешь, как на фирме на меня смотрят? Совсем не так, как на тебя!       — Да кто смотрит? Конкретно, даты, имена, предъявы? — Стас уже и сам запутался. Весь романтический настрой был потерян, он щелкнул включателем бра.       Всё было ещё хуже. Вот такое выражение он знал ещё лучше. Внутренний поезд Максовых мыслей встал на колею всемирной обиды, и надолго.       — Отец был прав, — Макс сидел, обняв колени, и смотрел в темноту. — Меня никто не будет никогда воспринимать серьёзно. Мои друзья понемногу будут становиться серьёзными и нормальными… Из «Фрисмоса» только Спирит как был психом, так и остался, у всех остальных нормальная, цивильная жизнь. Аль женат, у него ребёнок. Игорь вот…       — Игорь придурок. У него каждые полгода новая любовь, а долбаёбом, который думает, что ему истина в последней инстанции открылась, он ещё в интернате был. У меня постоянно чесалось ему по морде дать… Забей.       — Но ведь он прав, — Макс чувствовал себя злым, просто безумно злым, и ему хотелось сделать больно всем, всему миру, себе, Стасу. — Ты не понимаешь? Хотя почему… Ты-то отлично понимаешь… Ты на каминг-аут в жизни не пойдёшь?       — И так все знают. Остальные — неважно. Ты отлично знаешь, — Стас ненавидел поднимать эту тему, они всегда ссорились, когда об этом заходила речь. — Я всё делаю только для тебя, и если это было бы нужно…       Ему хотелось объяснить, что во всём мире у него нет никого дороже Макса, что Макс, Анатолий Владимирович и Банни — это вся его семья, и до того, как он это понял, он и не знал, как был измучен холодом и одиночеством. И что ни за что не нанесёт вреда ни Максу, ни его отцу тем самым «каминг-аутом». Не здесь. Не сейчас. Наступит день, когда они станут настолько недоступны для любой критики, когда их дружбы и расположения будут искать вне зависимости от их ориентации, такой день настанет… Надо дождаться, это Стас умел.       А вот объяснить Максу о своих чувствах толком — нет.       Бросаться под пули было проще.       — Мне не семнадцать лет. Ещё чуть-чуть — и я стану полноценным заместителем отца, ты же понимаешь, что я от этого не отступлюсь. — Макс по прежнему смотрел в темноту. — Раз уж я решил остаться в России, мне нужно жить по здешним правилам. Может, лет через десять отношение к таким, как я, поменяется, пока же… Он замолчал. Перед глазами вставала сценка в офисе — какая-то дама из бухгалтерии, думая, что он не видит (Макс смотрел в отражение стеклянной двери), толкнула локтем охранника, тот сделал характерный жест рукой «праааативный»… Да, сколько отцовская охрана ловила его по Москве…       — Пока же с этим придётся сделать...       — Что? — Стас в свете бра словно не узнавал Макса, такая у него была странная улыбка.       — Нууу… Как и ты, буду корчить из себя брутального натурала. Как думаешь, я буду иметь успех у девушек? Стас улыбнулся ему в ответ.       — Думаю, да. Знаешь, ты посиди пока, подумай об этом. А я пойду, сделаю кое-что, что давно хотел сделать… Несколько секунд Макс сидел, вцепившись себе в волосы и не понимал. что такое сейчас нёс. А потом алкоголь окончательно вырубил его, и пронзительного женского крика он уже не услышал. …       На крик Виктории сбежались все — Вовчик в плавках наизнанку, Рэй, на ходу застёгивающий джинсы, Банни в шелковой пижаме. Последним, относительно прилично (в джинсах и майке Скаута) явился Спирит.       — Ну, я так и знал, — пробормотал он, глядя на попытки Виктории заслонить Игоря, по лицу которого текла кровь. Впрочем, Стас добить его не пытался. Развернувшись, он направился вниз.       — Да нормально всё с тобой. — Вовчик, как специалист по получению в морду от Стаса, поднял скулящего Игоря. — Нехуй было напрашиваться.       — Я тут больше не останусь. Этот ваш Стас он больной… А если у него сотрясение?       — Может, и к лучшему. Мозги на место станут, — бросила Банни и убежала вслед за Стасом. Тот сидел в гостиной и смотрел на мягко мерцающую ёлку. Потом выключил. Достал бутылку водки и глотнул из горла. Банни поёжилась, когда услышала стеклянный хруст, но подойти не рискнула. За окном заурчала машина — Спирит предложил увезти незадачливого писателя и его девушку. Банни сидела с ногами на кресле и там же задремала. Стас накрыл её пледом и вышел на веранду. Уже светлело, когда Спирит вернулся, Стас курил на веранде, уже одетый, ладонь продолжала кровоточить.       — Что с ним не так опять? — тихо спросил Спирит, вернувшись с аптечкой. Стас посмотрел на него как на врага, но всё-таки залил ладонь антисептиком и перемотал бинтом.       — Тебе какое дело?       — Я его друг, несмотря ни на что, и, фактически, брат… Не делай такое лицо, ты всё равно меня не поймёшь…       — Да вас послушать, я, блядь, один нихрена не понимаю!       — Я не сомневаюсь в твоём уме, — Спирит примирительно выставил ладони, не желая разделить участь Игоря. К своей красоте он относился серьёзно и трепетно. — Просто меня вообще мало кто понимает. И всё равно я беспокоюсь за Макса… Кстати, почему я его не наблюдал? Ты его там не прибил?       — Нет, его просто вырубило. А перед этим он заявил мне, что он натурал.       — О! — Спирита проняло. — Да нет, он это несерьёзно… Слушай, он проспится и забудет, вот увидишь! Это просто его очередное «Назло кондуктору пойду пешком».       — Да, — Стас почти его не слышал и только смотрел на светлеющее небо, — иначе на кой хрен я ему тогда…       — Ну не настолько он идиот, — бросил Спирит. Скаут ждал его в комнате и наверняка заснул, а прервали их на том моменте, где Скаут предложил станцевать для него, и званием «придурки озабоченные» по пути Роман одарил всех участников драмы, также объясняя Игорю, почему не стоит подавать на Стаса в суд.       Стас не ответил, царапая ногтями запястье. *Scorpions — A Moment In A Million Years. Юмор выбора в переводе песни.

А я как всегда, много не прошу… 4255 3407 7874 4445 Восточный экспресс-банк 6040214645 — Яндекс-кошелёк 410012793807306 — номер счёта 4276 7001 2875 3005 Сбербанк