С какой ты планеты?

Я не знаю, спали мы вообще или нет…Вглядывались друг в друга в темноте, изучали, легко касаясь кончиками пальцев и сжимая ладони, крепко прижимаясь друг к другу… Уже проваливаясь в сон, но ощущая легкие прикосновения, я снова возвращалась к нему… или он ко мне… Утро снова раскрасило все вокруг ярким и солнечным, но, не желая обрывать воспоминания этой ночи, ощущение, что еще ничего не закончилось, я утыкаюсь лицом в подушку и натягиваю простынь на плечи. Мышцы сладко тянет, слегка саднит кожу на плече, но я почти не чувствую своего веса…Не буду открывать глаза… пусть это продлится еще хоть немного… - Доброе утро, – тихо и мягко. И я улыбаюсь, но так, чтобы этого не было видно. - Я еще сплю. – Шепчу в ответ. Ни к чему ему видеть меня такой – растрепанной и сонной. - Неа, не спишь. – И я слышу в голосе улыбку. Поворачиваюсь на бок и смущенно открываю один глаз. Бен стоит, в дверном проеме ванной, расслабленно оперевшись на косяк в завязанном на бедрах полотенце. Вторым – ерошит мокрые после душа волосы. На предплечьях несколько тонких бледно-розовых полосок, оставленных, похоже, моими ногтями. - Ты уже минут десять не спишь, - наклоняет голову на бок, хитро щурится, во взгляде плещутся задорные искорки. - А ты что, там уже десять минут стоишь? - Угу… - И на меня смотришь? – Произношу с удивлением и смущенно натягиваю простынь так, что снаружи остаются одни глаза. - Ага… - Зачем? - Любуюсь… - опускает руку с полотенцем, легко отталкивается плечом и подходит к кровати. Как можно быть таким грациозным с утра? Я обычно брожу по дому, спотыкаясь и задевая все возможные углы коленками. Пододвигаюсь, и Бен усаживается, опираясь спиной об изголовье кровати, и скрещивает вытянутые ноги. - Иди ко мне… - Аккуратно проводит рукой по волосам. Я, трагично вздохнув, пододвигаюсь вверх, прижимаюсь щекой к его груди и обнимаю одной рукой поперек живота. Тепло. И мягко. - Пойдем завтракать? - Ммм… Это надо встать… и сходить в душ… и вообще. Я выгляжу так, как будто мной мыли пол! - Нет, ты выглядишь очень мило. – Прижимает меня крепко и убирает спадающие на лицо волосы. – Очень и очень мило, - легонько нажимает подушечкой указательного пальца на кончик моего носа - я морщусь, а он широко улыбается. - Ну Бен! Не смейся! - И не думал. Просто ты забавная, когда сонная. И у тебя очень трогательный вид. - Ну да, от моего вида по утрам и вправду можно умом тронуться, - ворчу, пытаясь скрыть улыбку. - Отпускай, мне надо в душ. В таверну спускаемся вдвоем. Сегодня людей гораздо больше. Отовсюду слышится иностранная речь и смех, звон посуды, с кухни доносятся звуки готовки и невероятные ароматы домашней выпечки и еще чего-то сладкого. Окинув взглядом веранду и заметив свободный столик с видом на пляж, устраиваемся там. Солнце бьет в глаза, но мы оба скрываем следы бессонной ночи за темными очками. Сидим друг напротив друга и смотрим, то пристально, не отводя взгляда, то смущенно сдерживая улыбку. Но, не удержав проявление странного беззаботного счастья, отворачиваемся, в бесполезных попытках скрыть то, что так очевидно. - О, Доброе утро, мои дорогие! – Николас уже стоит около столика, а мы даже не услышали его шагов, отгородившись от всего молчаливым диалогом, понятным только нам. – Как спалось? У меня как раз булочки поспели. - Доброе утро, Николас, - отвечаем хором, переглядываемся и смеемся. - Смотрю, вы в хорошем настроении. – Старик прищурившись оглядывает нас но так, чтобы не вызвать лишнего смущения, хотя ясно, что он догадывается о причинах не сходящих с губ улыбок. – Как на пляж съездили? - О, прекрасно. Из Веры вышел отличный штурман! – покатывается со смеху Бен, вспоминая, как я упорно убеждала его свернуть вправо, настойчиво показывая налево, и держа карту вверх ногами, с умным видом пыталась выстроить маршрут. - Ты сам дал мне карту неправильно! И вообще! Чем ты не доволен? Мы же доехали! – Шутливо возмущаюсь я, нахмурив лоб, для достоверности. - Нет, я доволен! Правда! Я же сказал – прекрасный штурман. И отличная компания. – Говорит уже серьезнее и улыбается слегка смущенно и очень тепло. Хозяин все это время стоит молча, слегка приоткрыв рот, переводя взгляд с Бена на меня, и его лицо проясняется пониманием, а догадки, похоже, перерастают в полную уверенность. - Ну, так завтракать -то вы будете? – Довольно хмыкнув, обращает на себя наше внимание Николас. – Или так и будете препираться? - Будем! – опять хором. - Мы будем все! – выдает уверенно Бен. – И булочки твои, и сыр, и варенье. А ты сваришь для меня свой чудесный кофе? - А у меня, сынок, он уже готов, - подмигивает старик. – Дочка, тебе как всегда – чаю, большую чашку? - Да, самую большую. И лимончик кинь, пожалуйста. - Целый? – гоготнув, Бен тут же втягивает шею в плечи, и выставляет руки перед собой, словно защищаясь. – Все! Молчу! Что-то меня несет немного. Хихикнув, но для порядка осуждающе покосившись на него, поднимаю взгляд на Николаса. - Кусочек. Окинув нас ласковым взглядом, Николас качает головой и уходит в сторону кухни. - Ты всегда насмехаешься над женщинами, с которыми провел ночь? – приподнимаю бровь и насмешливо смотрю на Бена поверх очков. - Нет… - Наклоняется ко мне, протягивает открытые ладони, и я кладу свои сверху. - Я не насмехался. Ну, я пошутил. – И над дужкой очков RayBan выглядывают два прозрачно-серо-зеленых глаза, выражающих легкую степень обеспокоенности. – Ты же не обижаешься? - Да нет, конечно. – Легонько вожу кончиками пальцев по основанию его запястья. Такая мягкая, шелковая кожа, через которую видны тонкие голубые нитки вен. – Мне кажется, что мы откровенно спалились, - покусывая щеку изнутри задумчиво произносит Бен. - Похоже на то, - киваю в ответ. - Я не уверена, что тебе это нужно и… Николас, конечно любит тебя и меня… И он точно не сделает ничего, чтобы тебе навредить… Но кругом много других людей…. Разных…. Может быть нам стоит быть сдержаннее… Взгляд Бена становится грустным, и он опускает голову, следя за движениями моих пальцев. Молчит не долго. - Я… Мне постоянно приходится быть сдержанным, знаешь… - Отворачивается в сторону моря, болезненно морщит лоб, и я слушаю внимательно, чтобы не упустить ничего важного. – Мне говорят куда ходить, с кем встречаться, как отвечать на вопросы. Чего мне можно, а что нельзя… а мне хочется хотя-бы иногда делать то, что мне нравится, что я хочу. Это ведь не так много, да? – поворачивается ко мне снова. – Не так много… Просто чувствовать себя живым. Быть самим собой. - Нет… Это не много. Но... Мы ведь… мы только встретились. И я не хочу невольно тебе навредить. Поэтому и спросила. - Я понимаю, - снимает очки и во взгляде читаются и нежность, и благодарность, и надежда на… Я не знаю, на что. Просто надежда. На то, что все будет хорошо. На то, что это ощущение близости и понимания никуда не исчезнет. И Бен переворачивает мои ладони и сжимает пальцы, улыбается краешками губ. - И если что, я тебе обещаю, что… буду молчать, - улыбаюсь так же. - Как партизан? – Шутливо приподнимает бровь. - Как отлично обученная шпионка спецслужб. - Я играл шпиона. - Правда? Черт, мне так стыдно… Я же ни одного фильма не видела… - Можем посмотреть. Только не сегодня, хорошо? – подтягивает мои руки к губам и целует сначала одну, потом вторую. - А что мы будем делать сегодня? - А сегодня мы… поедем в Ханью*! И будем бродить по улочкам, есть мороженое на набережной и смотреть на горящий в темноте маяк. - Боже, какая романтика. А целоваться? - Обязательно. Тебе понравится. – Шепчет, не убирая мои ладони от своих губ, и я легонько касаюсь их пальцами. - Мне уже нравится… Николас подходит к нашему столику, и Бен выпускает мои руки. Старик кладет ему на плечо руку и молча сжимает. Переводит взгляд на меня, кивает с улыбкой. - Я рад. – Говорит он тихо и уходит к другим гостям. По дороге в Ханью мы не переставая смеемся, вспоминая вчерашний день – собирание ракушек, и этот рисковый обгон, и как я вцепилась в сидение. Смех Бена звенит, перекрывая звуки из магнитолы – такой искренний и беззаботный. И ветер снова треплет волосы. Мы ищем другую станцию с англоязычными песнями и на два голоса, иногда ужасно фальшивя подпеваем исполнителям. И каждая песня, почему-то приобретает смысл, и каждая история каким-то странным образом оказывается связана с нами. И это потрясающе, и удивительно… Иногда Бен бросает руль, чтобы выполнить руками незамысловатый танцевальный финт, а я возмущаюсь, то успевая перехватить руль, то, не успев, мои руки оказываются на ладонях Бена, уже успевшего снова вернуться к управлению. И эти касания не вызывают неловкости – мы переглядываемся и улыбаемся друг другу, забывая смотреть на дорогу. Иногда, на ровных участках он просто протягивает правую руку, без труда управляя левой, и ждет, когда я ее сожму. И его открытая, счастливая улыбка говорит больше, чем тысячи слов. Оставив машину на парковке, взявшись за руки, идем в сторону набережной, иногда останавливаясь у причудливо оформленных кафе, манящих яркой керамикой или необычными ювелирными украшениями лавок. Покупаем какие-то ненужные безделушки – тонкий кожаный браслет, который Бен тут же нацепляет; маленькое керамическое желтое солнце, которое можно повестить на стену, но кто его будет вешать и куда именно – мы не знаем; магниты, открытки с шикарными видами на фактурной бумаге, книжку о Греции и настенный календарь с уличными кошками. Кошек, кстати, тоже покупаем – две одинаковые вручную расписанные статуэтки. Меряем разные кепки и шляпы, хихикая друг над другом. - Блин, у тебя большая голова. Ты знал, что она большая? Ты как будто отобрал кепку у ребенка! – смеюсь я над Беном. - Это потому, что я умный. – Смеется он в ответ, натягивая задорную джинсовую панамку, и я опять смеюсь до слез – она не налезает. - О, я смотрю кому то очень весело! – Нахлобучивает на меня шляпу с широченными полями и букетиком приделанных искусственных розово-красных цветов. Я встряхиваю головой, и она съезжает на глаза. - Она огромная! Бен, наверное, тебе будет как раз, - снимаю и набрасываю на него. – Отлично смотришься, идем, подберем тебе платье и туфли! – я уже, кажется, охрипла. Хозяин лавки, наблюдая эту сцену, уже тоже вовсю потешается над нами, сдергивает с вешалки с палантинами легкий розовый шарфик с люрексом и обвивает им шею Бена. Я не глядя в поисковое окошко, направляю на него объектив и делаю несколько щелчков. Бен, тоже едва сдерживаясь, упирает руки в бока, отставив ногу, и шутливо-осуждающе смотрит на меня. - Ты всегда смеешься над мужчинами, с которыми провела ночь? – выдает и тоже начинает смеяться в голос. Немного успокоившись, восстановив дыхание и стерев выступившие слезы, он снимает с себя все это великолепие и возвращает хозяину. - Да, мы, пожалуй, сначала подберем платье и туфли, а потом вернемся к вам за этим. – И хозяин, снова захлебнувшись смехом, кивает и забирает у него свой товар. Бен обнимает меня за плечо и выводит из магазинчика. И говорят правду – смех очищает, потому что, не смотря на легкую усталость от сильного прилива эмоций, внутри становится еще легче, хотя такое, кажется, уже не возможно. Но вот оно – я чувствую это прямо сейчас – абсолютную свободу внутри, дурманящее, ни с чем не сравнимое счастье. На секунду закрадывается горьковатая мысль, что это может закончиться в любой момент, но я гоню ее прочь, дальше – этот момент еще не настал. И мы снова петляем по разноцветным улочкам, то останавливаясь, давая туристам сделать снимки, то сами создаем «пробку» пристраиваясь у красивых витрин. Уже темнеет, и город загорается теплыми цветными огоньками. В тавернах на столиках расставляют свечи, а зазывалы выходят на улочки, приглашая к себе. Неожиданно, Бен отпускает мое плечо, и резко дернув за руку, затаскивает меня в переулок, не освещенный огнями. Прижимает к стене своим телом и, заворожено проведя обеими ладонями по лицу, наклоняется и целует – влажно, жадно, быстро. Руки скользят по платью, под ним, сминают грудь и ягодицы, но только я прихожу в себя, и вцепляюсь пальцами ему в бедра, он перехватывает мою руку и так же быстро выдергивает из закоулка на свет. И только заливший лица румянец и сбившееся дыхание выдает этот мимолетный порыв. - Месть? – еще не опомнившись, говорю тихо и хрипло. - Страсть. – Снова обнимает одной рукой за плечо и целует в висок. Наконец, очутившись на набережной, идем вдоль бесконечной череды таверн. Мне всегда было интересно – как зазывалы определяют национальность туристов. Когда я была тут в прошлый раз, и мы с друзьями проходили мимо чудесного раскрашенного в белый и голубой кафе, администратор обратился к нам на русском. И такие ситуации случались не один раз. И вот, я узнаю знакомое место, и перед Беном и мной вырастает тот же самый человек. Однако, сегодня его радар, похоже, дает сбой, и он переводит взгляд с меня на моего спутника, видимо не в силах определиться, на каком языке говорить. Я останавливаю Бена и задорно смотрю на растерянного мужчину. - Добрый вечер? – спрашивает он, наконец, по-русски. Я смеюсь и киваю. И тот радостно улыбается и на секунду выкатывает глаза, демонстрируя всю степень облегчения и радости, что не ошибся. – А ваш друг? - Англичанин. - Фух, а я уж подумал, - мужчина проводит рукой по лбу. Бен удивленно переводит взгляд с администратора на меня, и рассказываю эту историю и перевожу наш диалог. Он улыбается и кивает. - Как вы это делаете? – Задаю так долго мучавший меня вопрос. - Ой... даже не знаю. За год мы видим тысячи людей. Европейцы как правило одеты проще, редко ходят на каблуках, макияж почти не используют. По разговору тоже иногда – слышим на каком языке люди говорят. Да и просто ощущение видимо появляется, - охотно поясняет мужчина. - Ясно. Спасибо, - улыбаюсь ему, и он улыбается в ответ. - Проходите! У нас сегодня живая музыка! – Говорит уже на английском, чтобы было понятно нам обоим и радушно указывает на вход своего заведения. - Хочешь зайти? – Бен обнимает за плечо и заглядывает в глаза. - Ну… половину нашей программы мы выполнили, - смотрю многозначительно на его губы. - Еще ты обещал мороженое. Но только мы делаем шаг в сторону веранды, как две стоящие неподалеку девушки, до этого просто шептавшиеся и не привлекавшие нашего внимания, быстро приближаются. - Простите, вы Шерлок? То есть вы – Бенедикт? – и Бен, округлив глаза, замирает и открывает рот, растерявшись от неожиданности, и тянет меня в таверну, отвечая на ходу: - Простите, вы меня с кем-то путаете. Однако настырные барышни не успокаиваются, и одна из них цепляет его за локоть. - Ну как же! Это же вы! Бенедикт, мы ваши поклонницы. Не распишетесь? – Тянет ему какую-то открытку и маркер. - Вы действительно меня с кем-то путаете! Меня зовут по-другому, извините. – Бен аккуратно отбирает у нее локоть, но те обходят нас, преграждая дорогу. – Разрешите нам с женой пройти! – Немного сердито и явно нервничая, выдает Бен, и девушки замирают. Потеряв дар речи, но быстро сообразив, что происходит, я натягиваю высокомерную гримасу и окидываю барышень ледяным взглядом. И уже те, растерявшись, пододвигаются, дав нам возможность зайти внутрь. Усаживаемся на мягкий диван перед небольшим столиком. - Вот.. собственно. Вот так я живу, - неловко ухмыляется Бен. – Это ничего, что я так сказал? Про жену, я имею ввиду… - Закуривает и бросает смущенный извиняющийся взгляд. - Переживу. Не такая уж это ужасная участь, я думаю, - сжимаю его колено и он, откинувшись на мягкую спинку, притягивает меня к себе, обнимая. Уже знакомое лицо появляется рядом: - Что-нибудь покушать или десерты? – спрашивает администратор, держа в руках несколько папок. - Мороженое. Мне фисташковое… и кофе. - Не заглядывая в меню, отвечает Бен. – Вер, ты что будешь? - Шоколадное. И чай. - Большую чашку! – Произносим одновременно и смеемся. Кажется, этот небольшой инцидент все-таки не слишком испортил настроение моей звезды с умопомрачительными губами и глазами цвета лунного камня. Домой возвращаемся поздно. По дороге я проваливаюсь в сон, но небольшие неровности на дороге будят несколько раз. Когда я, встрепенувшись, пытаюсь сесть ровнее, Бен поворачивается ко мне и кладет руку на колено: - Ты поспи. Еще минут двадцать. И я устраиваюсь удобнее, глядя на его профиль, и не могу отвести глаз, потому что его лицо словно вспыхивает и гаснет в свете пролетающих мимо фонарей. И от этого снова кажется невероятным, космическим… Усмехаюсь своей мысли, навязчиво возникающей уже не в первый раз: С какой ты планеты? И засыпаю снова. *Ханья (Chania) - второй по величине и невероятно красивый город Крита, который называют «Греческая Венеция». Тут можно увидеть архитектурные памятники венецианской и турецкой эпохи.