С какой ты планеты?

Проснувшись снова в моей комнате (такое чувство, что Бен туда переехал и заходит к себе, только чтобы переодеться или прихватить что-то нужное) мы снова спускаемся на завтрак, а после, решив провести ленивый день без далеких выездов и прихватив ноутбук, идем на пляж. У соседнего отеля находим раскидистый кустарник, дающий большую тень, и быстро искупавшись, устраиваемся там. Сегодня мы смотрим фильмы. - Ну, с чего хочешь начать? – Улыбается Бен, прищуривая один глаз и ерзая животом по полотенцу, чтобы продавить в песке удобную ямку. - Я не знаю, - пожимаю плечами и вожу пальцем по тач-паду, пролистывая папки. – А какой твой любимый? - Да все… Каждый фильм, это что-то особенное. - Ну… какой сделал тебя известным? - «Шерлок», - улыбается он и тянет меня к себе, увлекая в легкий невесомый поцелуй. - Значит, будем смотреть «Шерлока»! – Прикусываю за губу, он вздрагивает и отпускает меня, снова переворачиваясь на живот, пытаясь скрыть явные признаки накатившего возбуждения. - Там шесть серий. - Мы куда-то опаздываем? – бросаю на Бена хитрый томный взгляд, на секунду задержавшись на бедрах. - Ммм… Нет. Я думаю, мы все успеем, - так же демонстративно и загадочно скользит по моей груди, шее, губам. - Ну, тогда, приступим, пожалуй. «Шерлок» увлекает с первых минут – что-то потрясающее, волнующее и такое непривычное. Бен – другой. Сдержанный, порывистый, резкий. Его герой – весь словно сложен из геометрических фигур – колет вершинами и ранит гранями, ведет по прямой, путает зигзагами и неожиданными поворотами. Иногда я перевожу взгляд с экрана на мужчину, лежащего рядом, подперевшего ладонями подбородок и, то с детским восторгом, то с серьезной миной, наблюдает за самим собой. Иногда он тихо, одними губами почти беззвучно повторяет фразы своего персонажа, иногда вдруг встрепенувшись взволнованно шепчет «Вот, вот сейчас будет…» - и смеется, сверкая чистым, радостным взглядом от которого, кажется, как от зеркального диско-шара разлетаются тысячи солнечных зайчиков. И я не знаю, что мне нравится больше – смотреть на экран и видеть того, другого, не знакомого человека с темными кудрями и надменным взглядом - далекого и притягательного, невозможного, или того, кто болтает ногами в воздухе, набрасывая себе и мне на спину мелкие колкие песчинки, слетающие со ступней. Того, чей запах я не спутаю ни с чем – немного табака, немного корицы и еще чего-то – неуловимого, ускользающего. Чей мягкий, низкий замшевый голос шепчущий «Вера…», оплетает горло как ошейник, застегнутый туго, на самое последнее отверстие… Мы делаем короткие перерывы между сериями. Отдаемся морю, вбегая в воду решительно и дерзко, держась за руки и поднимая тучи брызг, не обращая внимания на то, что разогретой солнцем коже вода кажется ледяной и дыхание перехватывает, на мгновение заточая его в грудной клетке, но отпуская почти сразу. Сидим на плите друг напротив друга и быстро сцепляем ладони или подхватываем друг друга за талию и плечи, прежде чем настырные волны набросятся и скинут нас вниз. Целуемся, слизывая с губ друг друга соль и накатывающие волны желания и молчаливых невысказанных признаний. Оставив вещи на пляже, в купальнике и шортах врываемся к Николасу на кухню, оставляя мокрые следы на кафеле: - Можно нам бутербродов и бутылку воды? - А ну-ка, чего голые тут носитесь! – в шутку нахмурившись, старик улыбается и машет руками, прогоняя нас с кухни. – Сейчас принесу, идите, давайте, сырость мне тут развели! И мы, смеясь, возвращаемся на пляж и падаем на песок, в ожидании нашего доброго хозяина. К закату – первый сезон позади. Становится немного прохладно, и мы перебираемся в мой номер, устраиваемся в обнимку на кровати, закутавшись в пахнущие чем-то легким и мятным свежие махровые халаты. «Скандал в Белгравии» задевает спавшие до этого струнки ревности, и я прижимаю Бена теснее и закидываю на него ногу, словно заявляя права, целую в неприкрытый халатом голый участок кожи на груди. И он тоже сжимает крепче и усмехается уголками губ, прекрасно поняв суть моего нехитрого поступка. Уже немного саднит глаза и Бен, отодвинув ногой ноут, стягивает меня ниже, заставляя устроиться головой на подушках и долго, внимательно рассматривает мое лицо, обводя пальцем линию губ, нос, родинки. Наклоняется и осторожно, словно это впервые, целует, едва касаясь чуть приоткрытым ртом. Глубоко вздохнув, обнимает и жадно вдыхает запах моих волос, так, словно это сейчас важнее воздуха - Вера… - Ммм? - Мне хорошо с тобой… – шепчет куда-то в сторону и гладит по спине, путается пальцами в волосах, скользит по лицу, заглядывая в глаза и унося меня в свой далекий космос, где все серовато-голубое с примесью зеленого и мелкими золотыми искрами. - Мне тоже хорошо с тобой… - Касаюсь шеи, прижимаясь губами к маленькому темному пятнышку. – Так, как никогда не было…Ни с кем… - Такая простая правда… Искренне и честно… Правда, которая не ломает пополам, не причиняет боли, та, произнести которую не сложно… Мне не сложно. И ему – он актер. И почему-то я жалею об этом. Наверное, столько раз сыграв чувства – повторить это в жизни не так сложно… И если это игра? В которую я играю по его правилами, на самом деле их не зная, вслепую. - Вер… ты чего? – потерявшись на несколько минут в своих размышлениях не замечаю, что он по-прежнему пристально смотрит и считывает каждую изменившуюся эмоцию. Усмехаюсь нерешительно и виновато. - Бен… Это все… По-настоящему? - По-настоящему… что? - Твои, - не находится другого слова, - чувства ко мне. То есть… Это же не игра? Роль? Репетиция? Это все - по-настоящему? Бен отпускает меня и ложится на бок, подпирая висок ладонью. Лоб прорезают несколько продольных складок, он смотрит серьезно и немного обиженно, покусывает губу и молчит. И мне становится не по себе. Не смотря на то, что в комнате жарко меня передергивает, и я подтягиваю колени к груди, прячу ноги под подолом халата. Бен все молчит, а я закрываю лицо руками, но он убирает мои ладони и, сделав одно резкое движение, наваливается на меня всем весом. - Вот это по-настоящему. – Целует глубоко, проникая языком в рот и лаская отрывисто, горячо. Отстраняется так же быстро и, удерживая мои руки, смотрит в глаза. - И вот это. – Прижимается губами к груди, чуть подталкивая полы халата лбом и носом, чтобы освободить больший участок голой кожи. Очерчивает по кругу и прикусывает соски так, что я вздрагиваю, с болезненным стоном прогибаюсь и нерешительно дергаю запястьями. Но он держит. - И это, - вжимается бедрами между коленом разведенных ног и упирается возбужденным членом, подаваясь вперед. – Вера… Это - по-настоящему. И было… и есть… и будет. Ты слышишь? – обжигает ухо раскаленным докрасна шепотом. И стоит мне поддаться и сжать его коленями, Бен резко встает, сверкнув пропастью бездонных радужек и сливочно-белыми ягодицами, натягивает шорты и идет в сторону двери. - Бен… – Отчаяние срывается с моих губ. - Я скоро приду. – И, обернувшись через плечо, выходит из номера.