Куклы и кукловоды

В конец психанув, я оставила для Кэт провокационную записку со словами: «Соберись, тряпка!». Коротко и грубо, зато доходчиво. И, как ни странно, помогло! Она заметила, что букет розовых роз в ларьке назывался «Элеонора». Да, там всем букетам давали имена. Но Кэт, оказывается, упрямо хотела справиться хотя бы с одной загадкой, поэтому наконец попыталась сложить два и два. Удивительно: у нее получилось! Девятиклассница мерила шагами комнату, рассуждая вслух:  — Розы. Нежно-розовые розы. Эстильда, я не понимаю, на что ты намекаешь. Или тебе просто нравятся эти цветы? Ну вот и спрашивается, что сложного? Стоило ли полнедели мутузить эту загадку? Ой, сомневаюсь… До боли знакомый лепесток мягко опустился на кончик носа девушки. Я уже собралась вздохнуть с облегчением, когда она настороженно спросила:  — И что это значит? Вселенную сотряс мой отчаянный вопль.

***

Снова море. Снова закат. Я сижу на нагретом за день валуне и болтаю в прохладной воде ногами. Рядом снова сидит Мурса, а я, перебирая пальцами ее черную шерстку, снова жалуюсь:  — Ну как так можно, а? Ну она же разгадала одну загадку, так в чем проблема?  — А в чем? — раздался голос за спиной. И этот здесь. Они сговорились, что ли, меня достать? Не оборачиваясь, ответила:  — Кирс, ты представляешь, она почти четыре дня не могла отгадать мой любимый цветок! И это-то при том количестве подсказок, которыми я ее забрасывала! — начала я ныть по новой, но была перебита Кирсом:  — Любимый цветок? Это сакуру и розу-то? — уточнил он со скепсисом во взгляде.  — Да, а откуда знаешь? — я удивилась и даже слегка вздрогнула от неожиданности.  — О, это было несложно, — фыркнул парень, вертя между пальцев розовый лепесток. — Так что дальше-то?  — Как ей сообщить, что она отгадала? — я подняла на Кирса жалобные глазки. Авось, что и придумает? — Сразу предупреждаю, лепестки не работают.  — Хм… Ну, оставь записку, — начал он пальцы загибать. — Или, помнишь, что ты с китайским болванчиком учудила? — тоже вариант. Хотя лично я бы просто за каждую пропущенную подсказку оставлял порез на запястье, чтоб не повадно было, а за отгаданную загадку можно было бы их стереть. Правильная мотивация очень важна. Меня даже слегка передернуло от его предложения. Порезы? Фи. Мы предпочитаем более гуманные методы. А глазенки-то как блестят!  — Я всегда подозревала, что ты маньяк.  — А сама-то? — Кажется, он пытается изобразить обиду. Выходит так себе, если честно. — Помнишь, что было в воскресенье? Я вот помню. Перед глазами мелькнули воспоминания той кровавой ночи… М-да, я не лучше. И… не знаю как, но именно сейчас я задумалась: а что же все-таки было вчера? В чем, собственно, сама проблема? А в том, что я ничего не помню. Совсем. Или нет. Кажется, я была в какой-то комнате… С кем-то говорила… С какой-то девушкой, точно! Она еще сказала… Нет, не помню. Но я с ней раньше не встречалась. Ах да, она же была первой живой, которую я не смогла прочитать! Наткнулась на очень прочный ментальный блок… И как это понимать? Такого не бывает. Не должно быть. Но ведь было. А еще, судя по всему, она стерла мне память, что, вообще-то, тоже невозможно. Нельзя заставить забыть, можно лишь уговорить не запоминать. Нет… Это точно бред какой-то. Ведь в себя я пришла только вечером, с четким осознанием, что надо оставить для Кэт хотя бы одну подсказку за весь день. Плевать, что попытка достучаться до ее мозга (которого там, видимо, нет) снова провалится в пропасть, но обещание, тем более данное самой себе, нужно выполнять. А позже я заметила, что моя внешность изменилась. Даже не совсем изменилась… Скорее уж стала какой-то… более четкой, что ли. Черные, цвета вороного крыла пряди волос ниспадали на плечи, глаза казались бездонными пропастями из-за того, что радужка почти слилась со зрачком, а губы имели коричневатый, похожий на засохшую кровь оттенок. И все это отчетливо выделялось на белой, как снег, коже. В первые секунды созерцания своего лица в зеркале я даже слегка испугалась. Но потом я заметила, что изменения произошли не только с лицом, но и с одеждой. На мне было кружевное белое платье до колен, больше напоминавшее балахон. Приглядевшись, я обратила внимание, что в белых одеждах ходят (летают, перемещаются — нужное подчеркнуть) все мертвые. Ну, как все… Кирс точно. И еще в паре случайно встреченных личностей я уверена. Но за «всех» не ручаюсь. Совершенно ясно, что мои изменения точно связаны с той беседой со странной незнакомкой. Кстати, она ведь представлялась… Сказала, называть ее Вишней… Кажется… Жаль, что я не помню содержания разговора. И что-то мне подсказывает, что не вспомню никогда.