Куклы и кукловоды

Мне было восемь лет, когда я в один из тёплых майских деньков, свалив с последнего урока — ненавистной музыки, — отправился слоняться по пустынным улицам, ибо путь домой раньше времени был заказан, и случайно набрёл на магазинчик с книгами. Меня раньше никогда не тянуло в подобные места, а сейчас вот захотелось заглянуть. Внутри было мрачно, таинственно и… волшебно. За небольшим столиком сидел немолодого вида мужчина, но глаза у него были добрые, поэтому страха я не чувствовал. Хозяин лавочки окинул меня жалостливым взглядом и сочувствующе спросил:  — Опять прогуливаешь? Взрослые часто взывали к моей совести, но ни крики с поркой, ни расстроенные глаза матери, ни беседы со школьным психологом, ни молчаливое неодобрение в глазах одноклассников на меня не действовали. Они все меня осуждали, упрекали, пытались заставить жить по-своему, и это ещё больше распаляло мой бунтарский дух. Я назло остальным всё чаще сбегал с занятий, всё громче и грубее спорил с учителями и родителями. А этот старик словно видел душу, словно понимал каждый мой вздох, и взгляд его был полон не осуждения, а жалости, какой-то бессмысленной и безнадёжной. Это просто убивало. Впервые за долгое время мне стало стыдно.  — Да нет, с чего Вы взяли? — соврал я. Это всегда выходило просто, словно дыхание, а сейчас голос отчего-то был готов предательски дрогнуть, но, к счастью, этого не случилось.  — Вон, ещё один прогульщик сидит, — словно не замечая моих слов, старик кивнул в сторону в сторону старшеклассника, который сидел за одним из читальных столов с книгой.  — Дядь Агнат, да я же говорю, меня отпустили, диплом писать нужно, — обиженно возмутился парень.  — Ага, диплом, — крякнул дед, — а сам из фантастики не вылезаешь уже вторые сутки. Думаешь, я не вижу? — остался при своём мнении хозяин лавки. Видно было, что старик любил этот мир и каждого, кто жил в нём. Он даже сердился с любовью. Дед Агнат окунул перо в чернильницу и начал что-то осторожно писать в большой, толстой, увесистой книге. Надо же, я никогда раньше не видел, как пишут перьями. Мне всегда казалось, что в краску окунается сам стержень пера, а тут ещё какой-то наконечник… Молодой парень махнул рукой, приглашая присесть напротив. Я бесшумно прошёл вглубь комнаты.  — Привет, я Ильяс, а ты? — он по-мужски протянул мне ладонь для рукопожатия.  — Кирс, — ответил я.  — Кирс, смотри, что покажу! — тихо воскликнул парень, и чашка с остывшим чаем прямо на моих глазах приподнялась на пару сантиметров над столом. Я провёл рукой сверху, снизу, с боков, но никаких ниток не было!  — Ух-ты, здорово! А как это? … С тех пор я стал в книжной лавке частым гостем. Но из-за жалеющего взгляда старика школу больше не прогуливал. Разве что только уроки музыки… А спустя некоторое время деда Агната не стало. Илья был его приёмным сыном, но сердце у парня болело как за родного отца. Тогда он случайно обмолвился, что смерть старика была как-то связана с куклами Вуду. Я решил узнать об этих куклах подробнее и заинтересовался. Если учесть, что недавно у меня появилась сестрёнка — милая девочка по имени Сьюзи, для которой я во всём старался стать примером, — то не сложно догадаться, что кукол в нашем доме было навалом. А затем переезд. Игра с некой Эстильдой (и зачем я на это только согласился?). Смерть. Нет, не так. Моя смерть. Вы знаете, каково это, осознавать, что жить осталось считанные минуты, а тело не слушается, потому что им владеет какая-то девчонка?! Каково видеть, что твоя собственная рука вонзает нож в сердце?! Никому бы такого не пожелал. Хотя… Есть одна особа, из-за неё и погиб дед Агнат, лучший на свете человек, вот ей можно желать всё, что угодно. Её зовут Ихинда, как выяснилось позже. А с Ильясом я и после смерти поддерживал связь. Мне ничего не стоит подсказать ему верные ответы на экзамене, спросив у всезнающего Марта, а Ильяс в свою очередь готов был проспать сутки лишь для того, чтобы я смог взять несколько шариков с энергией. Этакие «конфетки», ловко же я на них потом Элю подловил. Живые вырабатывают энергию того даже не замечая, а для нас это — роскошь. Взаимовыгодное сотрудничество, ага.