Мотыльки

***

Весь вечер прошел как в тумане, по крайней мере, - для меня. Словно кто-то надел на меня плавательные очки, и изображение получалось размытым, очень нечетким. Возможно, это были подступившие слезы, которые я всеми силами пыталась не продемонстрировать, возможно — шок. Он был все таким же, немного возмужал, окреп. Но почему он сменил имя? Может, это все-таки не он? Я надеялась на это, но… — Знаете, я раньше жил в этом городе, но потом был вынужден уехать, — он как-то нервно поправил воротник рубашки и пристально посмотрел на меня, словно пытаясь что-то вспомнить. Что-то загорелось в его глазах и в ту же секунду потухло. — Агата, принеси еще закуски, — мама натянуто улыбнулась и строго глянула на меня. — Агата? Красивое имя. Как камень агат, — и тут он запнулся. Непонимание, шок, смятение — вся палитра чувств отобразилась в его взгляде, но Давид быстро поборол внезапный приступ шока. — Да, конечно, — встав из-за стола, я быстро выбежала из комнаты. *** — Скажи, что я сошел с ума. Скажи, что это совпадение. — Почему ты сменил имя? — я не ответила на вопрос — это было бессмысленно. — Агата, черт, — он взял мои плечи в свои руки и немного встряхнул, — извини меня. — Тебе не за что извиняться. Мне было десять лет, у нас бы ничего не получилось, — я покачала головой, смотря в его глаза. Такие родные и такие бездонные. — Ты встречаешься с моей мамой? Но она старше тебя… — Принцесска, о чем ты говоришь? — он открыто улыбнулся мне, как делал это всегда. «Совсем не изменился,» — подумала я. — Мы всего лишь работаем вместе. Да, твоя мама оказывает знаки внимания, но ты сама понимаешь. Мне стало легче. Ушли все сомнения, и я задышала полной грудью, впервые за этот вечер. Ничего не ответив, я лишь обняла Давида… Это были дружеские объятия, но дыхание мое сбилось, щеки покрылись румянцем, и парень поспешил разорвать нашу близость. — Агата, где ты? — суровый голос вырвал меня из мира грез и я сломя голову побежала на кухню. Оставшийся вечер прошел спокойно, и я действительно увидела, что Давид был абсолютно холоден с мамой. Лишь разговоры по работе и ничего более. — Агата, проводи гостя, — сказала мне мама, когда Давид уже обувался. — Хорошо, как скажешь. Мы вышли на лестничную площадку. Было темно и лишь тусклый свет от лампочки разрезал пространство. Я видела его глаза, которые смотрели на меня свысока. Он был значительно выше меня, и мне приходилось задирать голову, чтобы смотреть на него. Чтобы видеть его губы, которые шептали тогда что-то, дрожащие ресницы, светлые локоны. Я позволила себе такую роскошь как дотронуться до них. Такие мягкие, рассыпчатые. Как мои иллюзии по поводу нас… Но в следующие мгновение, повинуясь внезапному порыву, он немного склонился, подарив мне невесомый поцелуй в лоб. Я смешно сощурилась, ведь он так делал не один раз. И мне хватало этого, но сейчас… Сейчас мне хотелось значительно большего. Я встала на носочки, облетая его шею руками, приближаясь к таким желанным губам… Он нежно ответил на поцелуй, забирая меня в свой плен, забирая туда, откуда нет возврата - в мир любви. Как прочен он, и в тоже время как зыбок. Я помню его губы, которые так мягко, но так страстно целовали меня; помню его руки, что крепко обхватывали меня; помню его счастливые, немного испуганные глаза и сбивчивый шепот… Мы долго не виделись после того маленького "происшествия", но однажды он заявился ко мне на порог в весьма нетрезвом состоянии…