Игрушка

- Ну все, только лед остался. Голос Великого вырвал меня из транса. Я заметил, что покачиваюсь, и судорожно задышал, восстанавливая нехватку кислорода. Блин, кто бы мог подумать, что поцелуи так опасны! Не задохнешься, так в обморок грохнешься. - Есть хочешь? Черные мушки перед моими глазами наконец разлетелись, и я увидел довольно ухмыляющегося Великого, извлекающего из пакета с буквой «М» гамбургер и упаковку картошки-фри. – Ты заслужил, - парень скользнул по мне взглядом, который многозначительно задержался ниже пояса. Блин, какого…?! Предатель-член торчал так, что хоть зонтик на него вешай. И это от какого-то поцелуя! Интересно, а у девчонок тоже так, когда с парнями сосутся – обкончаться готовы? Кстати, а чего это я про девчонок… Короче, стоял я, красный… как та самая часть моего тела, которой я теперь, видимо, думал. Чудно, Денечка, смотри, как ты хозяина порадовал! - Не слышу ответа, - подначивал меня Великий. - Я не хочу есть. Хозяин, - мрачно буркнул я и отвернулся. Пузо громко заворчало, выражая свой протест. - Какой бука, - фыркнул Великий. – А я тебя и спрашивать не буду. Тебе питаться надо – вон какой тощий. Дядя совсем загонял, да? Кормить забывал? Бля, как мне хотелось ему нахамить! А еще больше врезать. Так, чтобы губы в кровь. Чтоб знал, как лезть ко мне в душу с поцелуями. - Давай, скажи «ам»! Аромат картошки-фри, еще совсем теплой, потянул мою голову к себе, будто рыбешку на крючке. Вот она, милая, золотистая до прозрачности, фритюром чуть не капает, кетчупом щедро намазана. Мой рот сам открылся, ей-богу. Я к этому не имел ни малейшего отношения. - Молодец, - похвалил меня Великий, пока я хрумкал картошкой. – Я кетчуп взял, не знал, что ты любишь. А ты что любишь? - Вообще-то, майонез, - прочавкал я. - Будешь паинькой, будет тебе и майонез, - покивал Великий и похлопал себя ладонью по ширинке. Блин, ну что за сволочь, почему ему надо все испоганить?! - Ты кетчупом запачкался, - объявил мой кормилец и пальцем провел от угла моего рта к подбородку. Палец тут же сунулся мне в рот, оближи, мол. Ладно, в эти игры мы уже играли. Я обхватил палец языком, засосал, нахально глядя прямо ему в глаза. У него даже ресницы не дрогнули. Он просто выждал мгновение, а потом ущипнул меня за губу свободными пальцами – так сильно, что я ойкнул. И выпустил его, конечно. - Прыткий, да? – Великий усмехнулся. – Ясно, почему у дяди никогда до кормежки не доходило. Лопай лучше давай, пока дают. И я стал лопать. Гамбургер парень разломал на кусочки, которые осторожно вкладывал мне в рот. Я все равно умудрился перемазаться, да и он тоже, так что мне пришлось еще полизать его пальцы, но больше я не наглел. Когда последняя соломка картошки исчезла тем же путем, что и гамбургер, Великий снова взялся за стакан. - Лед остался, - он постучал по бумажному донышку. – Не люблю, когда зря добро пропадает. Мгновение, и подтаявший кубик скользнул между его губ. Я настороженно замер: что еще придумает садо-мазо-фантазер? Великий посидел немного, глубокомысленно гоняя лед во рту и созерцая мою растерянную рожу. Потом наклонился, и моих губ коснулся холод. Я вздрогнул, тело будто пробил электрический разряд. Вот значит оно как – целоваться с вампиром. В смысле, они же мертвяки, хладнокровные. А Великий – он упырь самый настоящий и есть. И вообще он такой… такой… Ледяной язык танцевал в моем рту, казалось, выписывая на нёбе узоры из инея. Нежная кожа то немела от холодных прикосновений, то начинала гореть, отходя. Внезапно ледышка со сглаженными краями скользнула в мой рот, и я понял, что мы поменялись ролями. Теперь настала моя очередь врываться в горячую пещеру ледяным драконом, сплетаться со скользкой саламандрой, таять в ее огне… «Блин, - метнулась белкой заполошная мысль, - я же так кончу тут! А он вообще еще ничего не делал. Даже руками, сука, не дотронулся! Кто же я после этого буду…» Лед совсем растаял, скользнул в горло теплой уже струйкой. Но в пальцах Великого появился новый кубик. Усмехнувшись паническому выражению на моем лице, парень протянул руку и легко коснулся кожи у моего соска. Я закусил губу, сдерживая рвущийся из горла звук. Расплавленное золото плескалось в его глазах, а на моем теле плавился лед, стекая по груди прохладными каплями, постепенно согреваясь на пути к паху. Подвергшийся пытке сосок торчал малиновой бусинкой, а пальцы мучителя уже вели ледышку ко второму. - З-зачем? – вырвалось у меня, хоть я и поклялся себе молчать. – Зачем ты это делаешь? Просто трахнуть меня тебе уже мало? - А тебе хочется, чтобы я тебя трахнул? – промурлыкал Великий, отнимая руку от моей груди и держа ее так, чтобы холодные капли падали прямо на мой вздыбленный членик. Я задергался, будто мне к яйцам провод подвели. Член – тоже, причем капельки, которые стекали с его головки, ничего общего с водой не имели. Чтобы тут же не кончить, я стал вспоминать физрука, которые заставлял меня попросить, чтобы меня выебали. Этот, небось, туда же гнет, не иначе. А вот фиг тебе! - Признайся, очевидного же не скроешь, - глумился этот гад, но я молчал, как партизан, только писюн мой давно раскололся и торчал пистолетом, кивая головкой на своего мучителя. - Ладно, - парень широко улыбнулся и вдруг подцепил пальцем колечко на ошейнике, подтягивая меня вверх. – Вставай-ка. Думаю, я знаю, как тебе помочь. Я рад был размять ноги, но совсем не рад почувствовать ледяную ладонь на яичках. От холода они резко поджались, и я понял, что еще немного, и я своему телу буду не хозяин. - Не надо, - только и смог жалобно прохрипеть я, извиваясь в хватке мучителя. Но он и не думал меня слушать. Еще одна ледышка оказалась в пальцах его свободной руки, которая скользнула куда-то назад. Холод ожог анус и скользнул прямо в кишку, пронзая ее миллионами тонких жал. Я дернулся так, что у меня чуть плечи из суставов не вывернулись, и с беспомощным «мама!» кончил Великому прямо в руку. Когда в башке, разбомбленной оргазмом, у меня чуть прояснилось, я понял, что полустою-полулежу на плече Великого. Видно, у меня подкосились ноги, но он успел вскочить и подхватить меня. По бедрам текла тепловатая жидкость – это из ануса сочилась талая вода. Одна рука парня лежала у меня на спине, поддерживая. Другая была измазана моей кончой. «Надо же, - вяло думал я. – Даже не заставил ее слизать. И по морде не размазал. Фантазия наконец истощилась? Или Великий подустал?» Хотелось реветь, но не извергу же в жилетку?! - Пойдем-ка в душ, - дыхание Великого защекотало мне ухо. – А то мы с тобой совсем грязные. С каких это пор игрушка и Пупсик превратились в «мы с тобой»?