Игрушка

With the lights out, it's less dangerous Here we are now, entertain us I feel stupid and contagious Here we are now, entertain us A mulatto An albino A mosquito My libido Yeah, hey, yay! Я слышал эту песню раньше, но никогда не понимал, что она значит, хотя мелодия мне нравилась. А вот теперь понял. Когда ее звуки грохотали из скрытых динамиков в темноте, разрываемой многоцветными вспышками. Когда горячие струи стегали меня спереди, а обжигающее сильное тело вбивалось в меня сзади. Когда ало-сине-зеленый водопад мгновенно смывал выступающий пот и заглушал стоны. Когда все вокруг заполнил пар, отгораживая нас от реальности и унося на чужие соленые берега. Потом мы лежали на дне кабины, как улитки, обернувшие свои спирали вокруг друг друга. Я был, по крайней мере, примерно в том же желеобразном состоянии. И ничего уже больше не понимал. Меня никогда раньше не трахали в душе. Нет, не так. Со мной никогда раньше не занимались любовью в душе. Снова не то. Со мной никогда раньше не занимались любовью. Точка. Насиловали. Ебали. Трахали во все дыры. Использовали. Но никогда не делали так… Зачем сейчас? И почему он? К чему эти странные игры? И что будет дальше? Мне страшно. Великий первый поднялся на ноги. Поиграл с кнопками. Включил свет в ванной, приглушил музыку. Протянул мне руку: - Хватит валяться. Я ж тебя так и не домыл. Блин, ну ты даешь вообще. Я думал, стекло нафиг разнесешь. А глянешь – в чем жизнь только держится? Я смущенно поднялся. Ну да, было что-то такое… Кажется, я бился в запотевшую стенку – кулаками и башкой. И еще кусался… Когда скакал на хуище Великого верхом. Пока он меня не придушил предплечьем, втиснув затылком в стекло. Мыльная губка плюхнулась мне на спину, мягко заскользила к ягодицам. - Что это играло? – спросил я, прислоняясь лбом к прохладному кафелю и позволяя мыть меня. - Когда мы трахались? «Нирвана». Смелз лайк тин спирит. Понравилось? Это он про что? Про «спирит» или про другое? Трахались… - Да, хозяин, - во рту горьковатый вкус, как у этого слова, как у правды. - Я заметил, - он ткнулся носом мне в макушку, вжался пахом в ягодицы. Хихикнул. - Тебе все-таки нравится погорячее. Мыльная губка скользнула мне на грудь, сжала под давлением его ладони соски. - М-м, ты так славно пахнешь, у меня прям опять встает, не могу удержаться. Ага, я это почувствовал. - Знаешь, у меня гиперосмия, это ну… как бы тебе попроще… повышенная чувствительность обоняния. Любые запахи чувствую сильнее в разы и запоминаю лучше. И реагирую на них… сильнее, - его рука с губкой спустилась на мой пах, прошлась по только что опустошенным яичкам, обхватила член… - Я не могу не пахнуть, не наказывай меня, хозяин, - я отстранился, выскользнул из-под его руки, развернулся лицом к лицу. – Ты что же, по запаху меня выбрал? – Мне хотелось видеть его глаза, когда он ответит. Золото в них опасно сверкнуло: - Ты не понимаешь. И не должен понять… - он провел рукой по моим волосам, откидывая со лба мокрые пряди. – Какой урод тебя стриг вообще? Дядя твой, небось? Ага, с помощью ножниц и кастрюли. Оставил бы ты уже старика в покое! - Не, это в парикмахерской. Только давно уже. Дядя хотел, чтобы я волосы отращивал: ему нравилось тянуть и дергать за них в пылу страсти. И натягивать меня ротиком на хуй так было удобнее. - Одно слово – порнография, - Великий скорчил скорбную морду и обеими руками встрепал мои патлы. – Ладно, кажется, я уже придумал стрижечку, которая тебе пойдет. Здорово! Благодарная игрушка неровно дышит в предвкушении. Хуй в жопу она уже получила, шампунь тоже – ладно хоть, не туда же; кончить ей дали… Вот оно – счастье! - Все, мы тут скоро уже плесенью покроемся. Пора на выход. Как скажешь, хозяин. Я выполз на теплый кафель – отопление у буржуев под полом было проложено, вот почему я не видел нигде батарей. Вытереться самому мне тоже не дали. Великий возился с новой игрушкой, как детсадовец со своим первым Лего. Потом мы оделись – точнее, оделся мой банщик, а у меня даже полотенца не осталось. Зашумела вытяжка, обдувая меня прохладным воздухом. Великий потопал в комнату, окликнул через открытую дверь: - Пупсик, тебя там в слив засосало? Я вздохнул и поплелся наружу. Дюны, очевидно, кончились. Начались кукольные будни.