Игрушка

Остаток ночи – очень короткий – я потратил на то, чтобы пытаться поспать. Кто когда-нибудь пробовал спать без привычки на голом полу – окей, пусть даже покрытом ковром – меня поймет. Стоило закрыть глаза, я видел один и тот же кошмар, каждый раз начинавшийся, словно поставленный на паузу видеофильм, с того же места, где просмотр прервался: Великий трахает мулатку в душевой кабине-телепорте, из скрытых динамиков грохочет «Нирвана», а смотрю с другой стороны запотевающего стекла, смотрю прямо в полные расплавленного золота и издевки глаза, пока их полностью не скрывает пар… A mulatto, аn albino… - Встать, солдат! Этот бой не закончен! – Заорало вдруг чуть не над моим ухом. Я не просто встал – я взлетел, забыв про боль во всех суставах, но тут же рухнул обратно – цепь притормозила. Русский рэп, который мой хозяин-извращенец поставил на будильник, продолжал наяривать: - Встать, солдат! Те, кто сдались, лежат вдоль обочины, Покорная очередь ждет дорожных рабочих. Кровать скрипнула, и Великий восстал, как Дракула из гроба. Выглядел он, по крайней мере, не краше трехдневного покойника. Посидел на постели, вперясь взглядом в потусторонний мир, спустил ноги на пол. Охнул, но встал и походкой зомби отправился в сторону ванной. По пути прихлопнул ладонью телефон, надрывавшийся в каком-то из карманов, и наступила благословенная тишина. Пару раз промахнувшись мимо дверной ручки, парень наконец попал по назначению. В ванной заплескалась вода, зажурчало, забулькало утробно… Судя по звукам, хозяин обнимался с белым другом минут пять. Под конец я даже забеспокоился. Но наконец из бачка вырвался водопад, и я понял, что Великий жить будет. Вскоре он выполз в комнату – уже с отмытой от кровищи мордой – и подвалил ко мне. Вместо «доброго утра» отпер замок, цапнул меня за ошейник и поволок в ванную. Я даже уже не знал, к чему готовиться – к маканию башкой в унитаз или полету на летающей тарелке – дубль два. Но Великий просто всучил мне голубенькую зубную щетку, пасту и подтолкнул к раковине: - Давай, Пупсик, борись с кариесом. Сам он тоже засунул в рот щетку – только электрическую, рекомендацию лучших стоматологов. Раковина в ванной была почему-то длинная, будто на двоих, так что мы прекрасно помещались у зеркала. Взгляд Великого сфокусировался на моем отражении, и он сплюнул пену: - Эй, Пупсик, а фонарь у тебя откуда? Я подавился водой, которую как раз жадно хлестал из пластикового стакана – серого, под цвет кафеля. Великий заботливо постучал меня между лопаток и нахмурился: - Погоди, это, случаем, не я тебя приголубил? – и снова уставился в зеркало. – Ух, как симметрично… И правда, фингалы у нас обоих располагались по левому профилю и даже были примерно одинакового оттенка – грозовое небо на закате. - А ты разве ничего не помнишь… хозяин? – робко поинтересовался я. - Ну, не то, чтобы совсем ничего… - протянул Великий, снимая через голову драную рубашку и изучая повреждения – на одежде и на теле. Пятнистостью он мог теперь состязаться со мной. - Мулаточку и тоннели помнишь? – уточнил я, кидая в лицо водой похолоднее. - А ты откуда про них знаешь? – подозрительно уставился на меня Великий, выпутывавшийся из штанов. - Ты сам рассказал, - пожал я плечами, украдкой поглядывая на него в зеркало. Даже покрытый синяками он походил на ожившую статую своего знаменитого тезки. Если, конечно, в морду не смотреть. - Правда? Язык мой – враг мой, - Великий потер башку, но тут же скривился от боли. – Блин, все темно. В общем, ты это… прости, если что. Мощно меня вчера зацепило. Он принялся стягивать носок, но тут же хлопнулся на пол, закусив губу и шипя. - С-сука! Я что, вчера по гвоздям ходил? - Не, по стеклу бегал, - объяснил я. – Ты лучше не пытайся их так отодрать – порезы снова кровить начнут. Лезь в душ прям в носках. Они отмокнут и снимутся легко. Великий бросил на меня недоверчивый взгляд, но в кабинку все-таки забрался, оставив меня любоваться на свою голую задницу – очень соблазнительную. Я отвел взгляд, скользнул им по приоткрытой двери и висящему рядом пушистому серому халату, и тут меня коротнуло. Бля! А что, если это мой шанс? Великий в душе, ноги у него порезаны, да и мокрые еще – скользить будут. Накинуть сейчас халатик – и деру! Пока он из кабинки выберется, у меня будет фора. И потом, может, он голяком вообще за мной не побежит – сестра у него тут. Это тоже даст мне преимущество. Конечно, расположения комнат я не знаю, а квартира наверняка огромная… И потом – Мишель тоже где-то рядом и Семеныч. Если с первым-то я еще управлюсь, то вот со шкафом бодаться – только здоровье терять. Но опять же – Носферату. Что, если она мне придет-таки на помощь? Должно же мне хоть когда-нибудь повезти в конце концов? Но я родился, видать, таким – невезучим. Великий развернулся ко мне передом, демонстрируя снятый носок: - Пупсик, да ты не игрушка, а прямо кладезь житейской премудрости! Я промямлил что-то и нацелился писюном в унитаз. План побега показался внезапно невероятно детским и глупым. Ну куда бы я рванул босой, в одном халатике? На улице дубак. Даже если бы мне удалось добежать так далеко. Ни бабла, ни телефона… Да я даже не знаю, в каком я районе! Хотя школа не может быть слишком далеко… Великий вывалился из душа, обдав меня паром, и принялся торопливо вытираться – опаздывал. Я заметил на плитке рядом с ним розовые пятнышки – наверное, какая-то ранка все-таки открылась. - У тебя аптечка есть? – спросил я, кивая на кровавые следы. – Надо хоть пластырем заклеить. Давай я тебе помогу… хозяин. Парень уставился на свои ноги, перевел взгляд на меня и вдруг усмехнулся: - А давай. Вон там в шкафчике, сумка такая - красная с крестом. В итоге, он восседал на скамеечке, целомудренно прикрыв бедра полотенцем, а я, присев, держал его стопу на колене – сначала одну, потом другую – мазал какой-то дезинфицирующей дрянью, а потом лепил пластырь на распаренные ранки. Не знаю, как Великий, - я на него старался не смотреть – а я от этой процедуры жутко возбудился. Членик торчал, и скрыть это не было никакой возможности. Еще меня одолело дикое желание прикоснуться к пальчикам парня – а они у него были идеально ровные, гладкие, наверняка – результат регулярного педикюра. Хотелось помассировать нежно каждый, а потом взять в рот и обсосать, как конфетку. Не, не подумайте, я такой тяги никогда у себя раньше не замечал. Хотя дядя бывало и заставлял меня ноги себе вылизывать, но меня с этого просто воротило, так что достигался такой «массаж» с помощью шлепков и угроз. А тут я прям с трудом удерживался, у меня аж руки тряслись, так что пара испорченных пластырей в мусорку полетели. Великий с меня только ржал: - А Пупсик-то у нас фетишист, оказывается! С ножек тащится. Жаль, сейчас некогда. Но если будешь хорошим мальчиком, может, и дам тебе полизать. Тебе же этого хочется, да, шлюшка? – Он провел обработанной ступней мне по щеке, и я задохнулся от унижения, смешанного с восторгом. - Все, хозяин, - выдавил я, заставляя себя отстранится. – Я закончил. - Хорош врать, - хихикнул этот изверг и провел ступней по моему членику. Из груди у меня вылетел полувздох-полустон. Я подался вперед, чтобы продлить ласку, но Великий уже вставал. Потянул меня за ошейник вслед за собой и вдруг впился ртом прямо в губы. Не знаю, как я не обкончался прямо там. Обмяк в его руках, как тряпичная кукла, даже дышать забыл – а он исследовал мой рот языком, наполняя его странным вкусом, который даже паста с двойным ментолом не могла отбить. Блин, чего же он вчера нажрался? Наконец, он отстранился, провел большим пальцем мне по губам: - Вкуснее любой девчонки, а губы трескаются. Почему за собой не следишь? – он слазил в шкафчик и вытащил оттуда крошечную жестяную коробочку с узорами на крышке. – Вот, мазать будешь. Она без вкуса и запаха. Дай-ка я… Он свинтил крышку, зачерпнул на палец немного бесцветной массы, похожей на вазелин, и провел мне по нижней губе. Я прикрыл глаза, дыхание прервалось. Казалось, со скользкой подушечки идет ток, пронзающий меня насквозь, заставляющий трястись, как в лихорадке. Я приоткрыл губы, прося еще, и палец мазнул по верхней, нежно массируя. У меня вырвался всхлип. - Господи, Пупсик, какой же ты чувствительный, - Великий покачал головой, усмехаясь, и сунул баночку в мою вялую ладонь. – Так бы и выебал тебя сейчас прямо в развратные губки, но надо бежать. Пошли! С этими словами он вытолкал меня из ванной и снова посадил на цепь. Заметил все еще валяющийся у двери собачий «плед» и пинком отправил его ко мне. - Что, не нравится? Лучше не привередничай, а то на массажном коврике спать заставлю. Я судорожно вцепился в одеяло и по совместительству матрас. Великий заметался по комнате, на ходу натягивая первые попавшиеся тряпки, в которых все равно умудрялся выглядеть, как фотомодель – после ночи экстремальных съемок. В какой-то момент он застыл на кровати, с наполовину натянутым чистым носком на ноге, и уставился на голую стену. - Блин, а фотка где? Вроде вчера еще тут висела. - Так стекло, - подал голос я. – Это от нее. В смысле, с рамочки. - Бля-я, - Великий взъерошил волосы. – Значит, я и ее раскокал?! – Он покачал головой, надел носок до конца и попер в ванную – оказалось, телефон в грязных шмотках забыл. - Все, Пупсик, - бросил мне уже от двери. – Мишель тебе завтрак притаранит. Никуда не уходи, - он подмигнул и исчез. Я остался сидеть на полу – со стояком и баночкой гигиенической помады в потной ладошке.