Игрушка

Застучали каблуки, и перед нами возникла горничная с ослепительной улыбкой на мордочке и подносом, на котором… лежал кляп в виде розовой резиновой кости, вроде тех, что покупают в зоомагазине собачке на погрызть. Не, он что это – серьезно?... Резина втиснулась мне между зубов. Игнорируя мой укоризненный взгляд, Великий развернул меня и закрепил ремешки на затылке. Гости за столом потешались, а мои руки уже подтягивали кверху, привязав каждую отдельно и поставив меня спиной к столбу. Великий закрепил путы так, что я стоял максимально вытянувшись, ненужный поводок свисал вдоль моего тела спереди. Но этого гаду было мало. Он взялся за третью веревку и… мои яйца! Я протестующе замычал, пытаясь увернуться, но тут же дернулся – хлыст смачно поцеловал правую ягодицу. Блин, про Мишеля-то я и забыл! А он – тут как тут, со злорадной улыбочкой на напомаженных губах, стоит, помахивая орудием мести, типа хозяину ассистирует. А на морде блядской так и написано: «Отольются тебе сейчас, Пупсик, Мишкины слезки!» Публику, конечно, только забавляло наше маленькое представление, а Великий невозмутимо обматывал мои причиндалы веревкой потоньше. На мое нервное мычание он внимания не обращал. Разделил яички последней парой витков, потянул за оставшийся длинный хвост. Я выгнулся, встав на цыпочки и скуля, к вящему восторгу зрителей. С помощью Мишеля хозяин закрепил конец веревки где-то над моей головой и снова натянул ее так, что мошонка, перевязанная у основания, задралась кверху, кожа натянулась, заставляя меня снова подняться на цыпочки – так я мог хоть немного уменьшить боль. Зрелище я, наверное, представлял жалкое и неприглядное – на лице страдальческое выражение, изо рта из-за косточки – слюни рекой, связанные яйца задирают вверх опавший от ужаса членик, пальцы ног нервно переступают по полу. Но извращенцев за столом это, очевидно, только торкало – вино там текло рекой, на тарелках остывали закуски, щеки и декольте дам раскраснелись. Я пытался поймать взгляд Великого – он же говорил, сука, что я на него должен полагаться. А теперь что – собирается меня вот так и оставить, пока яйца не оторвутся нафиг?! Паника поднималась откуда-то изнутри удушливой тяжелой волной: стало трудно дышать, нос забило от подступающих слез, сердце бешено колотилось в ребра, заставляя грудную клетку ходить ходуном, по всему телу выступил пот. Внезапно я ощутил прохладную твердую руку на груди. Из наплывающей темноты выступило лицо Великого, плеснулось в глазах золото, а пальцы сильно сжали грудную мышцу – один раз, другой. Я судорожно вздохнул, в башке чуть прояснилось. Стали снова слышны музыка и бормотание голосов. Блин, чего это я?! Ведь чуть все не испортил, истеричка! Если в обморок хлопнусь, яйцам точно пипец, и представлению, кстати, тоже. Ну же, соберись! Великий же здесь, он не допустит, чтобы с тобой что-то случилось – что-то по-настоящему плохое и необратимое. Я заставил себя медленно кивнуть два раза, и Великий тут же исчез из поля зрения. Внимание людей у стола было теперь направлено в другое место, и, переведя туда взгляд, я увидел, что хозяин и Мишель тащат ко мне небольшие чурбачки, которые я раньше принимал за часть «охотничьего» интерьера. Я облегченно вздохнул, успокаиваясь – «подпорки» явно собирались подпихнуть мне под ноги, чтобы ослабить натяжение веревок. Но радовался я рано. Чурбачки действительно расположили подо мной, но так далеко друг от друга, что я мог опереться на них только широко расставленными ногами. Даже взобраться на них самостоятельно я не мог – для этого Мишелю и Великому пришлось приподнять меня за бедра. Поставив меня в нужную позу, хозяин отступил в сторону – полюбоваться результатами своего труда. Натяжение веревок теперь ослабло, так что мошонка свисала свободно, и я смог немного расслабить и размять руки – хоть запястья и оставались еще задранными кверху. Зато мышцы ног, на которые теперь приходился вес, уже побаливали в непривычном положении. К счастью, я сообразил, что теперь могу ухватиться за веревки руками и подвиснуть, чтобы облегчить давление на ноги. Я думал, что хозяин оставит меня на время в этой позе – так же, как в первый день, когда он ушел и бросил меня мучиться связанным лягушкой. Но оказалось, Великий со мной еще не закончил. Он подобрал свисающий с ошейника поводок, завел конец мне за спину, провел вокруг столба, захлестнул под сосками и закрепил где-то сзади. Петля была довольно свободной, так что я все еще имел возможность двигаться вверх-вниз, но движения в других направлениях теперь были ограничены. Полюбовавшись творением своих рук, парень снова утопал туда, где мне его не было видно, и по шумной реакции зрителей затевал для меня новую подлянку. Фантазию мою давно зашкалило, так что я просто понуро ждал, что притащит Великий на этот раз. А притащил он… дилдо. Не просто компактный розовый девайс, каким частенько потрахивал меня дядя, а здоровенный черный дилдак, сидевший на конце стального штыря на подставке – на вид, довольно тяжелого. Вокруг основания искусственного члена шел валик, назначение которого я не совсем понимал. Игнорируя мои отчаянные глаза, мычание и судорожные подергивания в веревках, хозяин преспокойно установил жуткую конструкцию прямо под моей сжавшейся от страха попкой. Конечно, я изо всех сил пытался избежать контакта моего несчастного очка и огромной черной головки, и привстал на цыпочки, подтягиваясь на веревках и рискуя потерять опору под ногами. Именно это мучителю было и нужно! Длинна штыря, на котором сидело дилдо, регулировалась, и Великий увеличил ее так, чтобы теперь головка располагалась прямо под моей дырочкой, чуть не касаясь ее, даже когда я стоял на цыпочках. В отчаянии я заскулил и замотал головой. Бля-а, стоило мне теперь отпустить веревки или встать на всю стопу, и я насажусь на огромный хуй, как мотылек на булавку. А размерчик там не меньше, чем у господина Черного – будто с него, блин, мерку снимали. Да и не смазанный еще… Будто прочитав мои мысли, Великий кивнул Мишелю. Горничная сняла белую кружевную перчаточку – в них она прислуживала за столом – зачерпнула свисающие у меня изо рта слюни и принялась растирать их по черному латексу. Под хохот зрителей я принялся обильно пускать слюни в ладошку Мишеля. Да, стыдно и унизительно, но, если эту штуку подо мной хорошенько не смазать, она меня точно порвет. Когда Великий счел результат удовлетворительным, он отозвал прислугу, и я остался один на один с голодными взглядами Арсения Ивановича и гостей. Прихлебывая вино, все с интересом ждали, когда же случится неизбежное. - Что-то ваша сучка не спешит прыгнуть на источник удовольствия, - сварливо проскрипела толстуха, скармливая болонкe кусочек курочки. - Не стоит беспокоиться, Варвара Васильевна, - уверенно ухмыльнулся папашка Великого. – Уверен, что не пройдет и минуты, как бедный Пупсик примет этот великолепный член на всю длину. - А я думаю, малыш продержится дольше, - внезапно заявила моя черноволосая «поклонница». – Посмотрите, как щеночек упорно борется. Люблю таких… - и она облизнулась темным от красного вина языком. Я зажмурился, не в силах слушать, как люди за столом спорят, делая на меня ставки. Причем верхом остроумия, очевидно, считалось использовать меня, как разменную монету. - Решено, - наконец подытожил Арсений Иванович, - если Пупсик продержится дольше минуты, вы, милая Верочка, первая поиграете с его попкой – разумеется, как только ее снимут с дилдо, - тут жирный садист хохотнул, так что пузо затряслось. – Ну а если маленькая сучка примет в себя елду раньше, то право ебать ее первым будет за мной! От такой перспективы я распахнул глаза и возмущенно уставился на Великого: «Сделай же что-нибудь, хозяин!» И тот сделал. - Прошу прощения, папа, Вера Михайловна, но на попку моей игрушки у меня сегодня немного другие планы. От облегчения все мышцы у меня расслабились, и я едва на соскользнул прямо на дилдак – в последний момент спохватился и подтянулся на веревках. - Но я могу предложить вам воспользоваться другой его дырочкой, не менее сладкой, чем задняя, - продолжал Великий, как ни в чем не бывало. – Ротик Пупсика требует хорошей разработки, в чем, я уверен, вы мне с удовольствием поможете. Вот так, Пупсик! Снова тебя продали заочно. И все, что ты можешь – выбрать из двух зол меньшее: Хуй господина Белого или пизда «милой Верочки». Залупа Арсения Ивановича была знакомым злом – волосатым и толстым, но не столь огромным, как дилдо, угрожающе упершееся в мой анус. Хотя, если мужик примется совать ее в горло… Вылизывать киску вполне привлекательной брюнетки наверняка будет гораздо приятнее – она, небось, чистая и ароматная, не то, что жирная манда школьной медсестры. В общем, я решил держаться до конца. Мужик я, в конце концов, или ху?! Старичок из Кунсткамеры уже засек время – у него были часы с секундомером. Вот только пока суд да дело, мышцы совсем устали и почти меня не слушались: ноги заметно дрожали, веревки больно врезались в руки, которые тоже тряслись, да еще и вспотели. Я понял, что неумолимо соскальзываю – анус уже несколько раз почувствовал прикосновение влажного конца дилдо, но каждый раз мне удавалось слегка подтягиваться или привставать повыше на пальчиках. Публика вокруг стола увлеченно наблюдала за моей борьбой, при этом старикан, волосатик и женщина-стог явно болели за мою «поклонницу»-брюнетку, а жируха с шавкой, господин Черный и блондинка (Амалия?) ждали не дождались минета в моем исполнении с членом хозяина дома в главной роли. Я почувствовал, что еще немного, и правую ногу сведет судорога. Подтянулся, но потные руки соскользнули, головка дилдо уперлась в очко, неотвратимо раздвигая привычные к вторжениям стенки. - Десять, девять, восемь, семь… - хором начали за столом последний отсчет. На счете «шесть» я сдался и всем весом повис на резиновом «колу». Черная головка торжествующе ворвалась внутрь, и я, громко скуля, съехал по смазанному моей же слюной стволу, остановившись, только когда попка уперлась в валик-ограничитель. Распирающая полнота внутри заставила меня задрожать, размытый слезами взгляд нашел торжествующее лицо моего первого, по жребию, ебаря – уже принимающего поздравления. Тонкий язык Арсения Ивановича пробежал по губам, слизывая вино, и он поднял в воздух бокал, будто чокаясь со мной.