Игрушка

Весь русский я переживал, искоса поглядывая в сторону Леры и ее подружек. Все они, в общем-то, были ничего. Джинсы в облипочку. Кофточки в обтяжечку. Я пытался представить себя с одной из них – скажем, в туалете или на кровати в запертой комнате... И не мог. То есть вот вроде абстрактно себя с девушкой вообразить получалось, а стоило вместо абстракции представить, скажем, Леру – и картинка рассыпалась на пиксели. Блин, а что, если у меня просто не встанет? Это ж позор будет на весь класс! Меня же тогда точно зачморят – никакой Великий не поможет. За что меня хозяин так подставляет? Ну что я ему сделал? Нет, лучше сразу отказаться. Все равно до проблемы встал-не встал никогда дело не дойдет – ни одна из «телочек» меня к себе, небось, и близко не подпустит. Ну да, они на меня сегодня накинулись – так это же из-за Великого все. А один я им нафиг не нужен. Так я хозяину и скажу. Побьет так побьет, зато хоть не опозорюсь. Мне в этом классе еще год доучиваться. Тут у меня в кармане зажужжало – блин, это ж прыщавого смартфон, я его на беззвучку поставил. Вытащил мобилу потихоньку, чтобы Сивилла не засекла, глянул под партой – и чуть со стула не сковырнулся. Блин, это ж мои фотки! Те самые, где меня Великий в позе лягухи увековечил – голого и с по-блядски припухшими после минета губками. Дрожащим пальцем едва попал на кнопку, убирая с экрана безобразие. Обернулся. Точно! Сатрап сидит, на меня пялится и ржет шепотом. Ему веселуха, а вдруг мой позор кто-то бы увидел?! Я покосился на соседа по парте. Не, вроде прокатило: блондинчик уткнулся носом в тетрадку, кропает что-то. Кстати, и мне пора изобразить деятельность. Я взялся за учебник. Так, где у нас тут тридцать второе задание? Блин, снова в кармане жужжит. Ну что еще?! Выключить бы гребаный мобильник нафиг, но ведь хозяин велел оставаться на связи! Уже наученный горьким опытом, я сперва убедился, что Журавлев поглощен сложными предложениями, и только потом ткнул в пришедшую СМСку. На экран выскочил хуй. Стоячий и хорошо знакомый, хотя лица на фотке и не было. Но я эту хреновину уже и сосал, и в попку получал неоднократно, так что ошибки быть не могло – Великий послал мне свой портрет. Интересно, он что, ответ от меня ожидает получить? «О, хозяин, твоя игрушка ждет не дождется конца уроков, чтобы засунуть твою залупу себе в зад»? Ха! А не пойти ли тебе, дорогой мой изверг, и трахнуть себя самому?! Я снова попытался сосредоточиться на запятых и двоеточиях. Блин, да харэ уже жужжать! У меня от этой вибрации в кармане скоро у самого стояк случится! Я снова потихоньку уставился на экран. Фух, на этот раз обычное текстовое сообщение. «Пупсик, дуй в туалет на втором, запрись в кабинке и начинай дрочить. Хозяин». Я чуть телефон на пол не выронил. Бля! Лучше бы там снова картинки были! Я послал Великому через плечо отчаянный взгляд, но тот только лыбился и снова набирал что-то – пальцы так и мелькали. «Бз-зз, бз-зз!» Да хоть бы у тебя батарея села! «Пупсик, давай! Пошел!» Ох, чтоб меня... - Донцов, да что вы там все вертитесь? Отвечать не терпится? – донеслось до меня от доски. Сивилла вперила в меня телескопический взгляд сквозь очки. «Да, вызовите меня, пожалуйста, Лидия Дмитриевна!» - молча взмолился я, а губы сами выговорили: - Простите, можно выйти? По рядам захихикало, но русичка меня выпустила. Я рванул из класса, чувствуя, как полыхают щеки, а внутренности скручивает от нехорошего предчувствия. Блин, что хозяин на этот раз задумал? То, понимаешь, не дрочи, когда вроде бы можно. То наоборот, дрочи, когда нельзя. Да пошел он! Схожу отолью просто, а потом скажу, типа пофапал по-быстрому. Вот и сортир – тот самый, что рядом с медкабинетом. Ряд раковин и единственная запирающаяся кабинка. По случаю урока внутри безлюдно. Я закрылся на задвижку, стал ссать, рассматривая попутно наскальную живопись. А она была очень познавательной. «Я ебал Журавлева». «А кто его не ебал?» «Я». «А ты ему сотню давал?» «Спасибо, люди. Теперь я тоже ебал Журавлева». «Пидарасы!» Ниже и чуть сбоку значилось полустертым маркером: «А я ебал Сорокину». «Ну и дурак. Она залетела». «Лучше быть пидарасом», - заключил я. Бедный Журавлев, однако. Даже жалко блондинчика стало. По ходу, он был чем-то вроде школьной шлюхи. Телефон в кармане снова забился в судорогах. Ну что, блин, еще?! «Пупсик, ты дрочишь?» «Да, хозяин, - отстрочил я, злорадно ухмыляясь. – Уже скоро брызну». «Отставить брызгать. Сфоткай дрочку и мне пошли». Бля, я попал! Пришлось лихорадочно сдернуть трусы и схватиться за членик. Блин, никогда этим в школьном сортире на занимался – и вот, пожалуйста. Да еще и на мобилу эту порнографию снимай! И снова: бз-зз, бз-зз! «Чего ты там возишься?» «Прости, хозяин, не разберусь, как тут камера работает». «Бля, Пупсик, кончай дурачка включать! Шли фотку живо!» Мне удалось, наконец, поставить писюн. Я кое-как прицелился, стараясь, чтобы морда в кадр не попала. Отправил. Бз-зз, бз-зз! «Халтура, Пупсик. На толчок сядь, ноги расставь, и давай с чувством. И чтоб на фотке рожа твоя была. А на роже – кайф. Понял?» Кого мне сейчас убить, а? Себя башкой об унитаз? Или Великого – силой мысли на расстоянии? «Хозяин, толчок грязный». «А мне пох. Потом подмоешься». Вот и весь разговор. Ладно, сел я. Рукой заработал со скоростью швейной машинки. Машинка «Зингер», член делает «Зиг Хайль!» Немецкое качество. Смартфон между расставленных колен пристроил, блаженство изобразил. «Молодец, Пупсик. Ведь можешь же, если захочешь. Жди, щас будет тебе пончик в награду. Только чур раньше времени не брызгаться!» Пончик? Что этот гад опять затеял? Или это он себя имеет в виду? Что-то Великий вроде трындел насчет меня в школьном сортире трахнуть. Может, время пришло? А фотки ему нужны были для разогрева? Хм, ну я бы в общем не прочь… Все равно уже расселся жопой на засранном унитазе, в руке стояк – куда уж ниже падать. Осталось только быть выебанным тут же, вон как Журавлев, разве что бесплатно… Я продолжал потихоньку скользить рукой по члену, думая о Великом, как тут дверь туалета хлопнула, прошуршали торопливые шаги, в мою кабинку поскреблось, а в щель прошептало: - Пупсик? «Оперативно он, однако!» Я протянул руку и открыл задвижку. В дверь протиснулся запыхавшийся… Журавлев! - С-сука! – я дернулся, чуть не провалившись жопой в унитаз, вскочил, запутался в штанах и чуть не рухнул на руки блондинчику. Стояк уперся в обтянутый зеленым свитерком живот. – Хули ты тут делаешь?! – Я выкрутился из мягких объятий и отскочил в угол кабинки, где вжался в грязноватый кафель, пытаясь одновременно запихнуть стояк в трусы. «Бля, откуда он вообще про «пупсика» знает?» - Тише, Денис! – выпучил на меня глаза Журавлев и всплеснул пухлыми ладошками. – Медкабинет рядом. Меня Великий к тебе послал. - Великий? – моя челюсть плавно легла на галстук. – З-зачем? Блондинчик потупил глазки: - Чтобы ты мне вставил. Теперь уже моргалы вытаращил я: - Чтобы чего?! «Блин, это что, и есть обещанный пончик?» - Давай уже быстрей, - Журавлев стал сноровисто стягивать штаны. – Урок-то идет. Я затряс башкой: ощущение было, будто увяз посреди затяжного кошмара. - У меня сотни нету. Блондинчик вскинул на меня голубые глаза, бесцветные ресницы смущенно затрепетали: - Я тебе бесплатно дам, - и повернулся ко мне голыми булками. Но на меня эта белая округлость подействовала, как знак «Движение запрещено». - С чего бы это? – подозрительно уставился я на «пончики». – Чем я такой особенный? Журавлев вздохнул, развернулся ко мне лицом. Его некрупный, но тоже толстенький писюн безжизненно свисал из-под края свитера. - Я же уже сказал: меня Великий послал. - А ты всегда делаешь то, что говорит Сапожников? – прищурился я на пацана. – Ты что, его раб? И тут я чуть снова на унитаз не сел: «Блин, а что, если так оно и есть? Может, блондинчик-то тоже ошейник таскает – не зря он вечно в свитерках разгуливает?» Журавлев неловко шагнул ко мне – приспущенные штаны мешали: - А ты разве не знаешь? Он меня повязал. «Повязал? Но… веревок-то на парне нету. Или он это в другом смысле? Типа как собак вяжут? Или все-таки…» Я протянул руку, ухватил ворот зеленого свитера и оттянул вниз. Фух, никакого ошейника, даже самого тоненького! - Подожди, - блондинчик явно меня неправильно понял – бодро задрал свитерок, но совсем не снял, только перекинул через голову, обнажив пухлые «сисечки» с крупными бледными сосками. Взял мою руку и положил себе на грудь. – Ты посильнее мни. Мне так нравится, - круглые щеки зарумянились, писюн дрогнул, робко приподнимая головку. - Нет, это ты подожди! – от возмущения у меня внутри уже все кипело, будто чайник в животе поставили, и весь пар кверху. – Это что же, Великий в нас обоих теперь играется?! Мы ему что – машинки с радиоуправлением? На кнопку нажал – вздрочнули. Еще раз нажал – трахнулись. - Да какая разница? – в голосе Журавлева прозвучало отчаяние. – Слушай, Денис, мне пофиг на машинки и кнопки. Я только знаю, что если ты меня не выебешь… - Он зябко передернул плечами. – Короче, давай уже, а?! Он тоскливо глянул на мой опавший писюн. Вздохнул и плюхнулся на колени – на зассанный пол рядом с толчком. Мягкие губы ткнулись в членик. Я судорожно вздохнул: - Слушай, Журавлев, я не знаю, чем там тебя Великий закошмарил, но… Я не буду делать то, чего ты сам не хочешь. Голубые глаза уставились на меня снизу: - А я хочу, - он пощекотал мой членик длинным языком с похотливо загнутым кончиком. – Я шлюха, и мне это нравится. И что на такое ответишь?! Минетом меня раньше не баловали, а блондинчик делал его с завидным профессионализмом, помноженным на энтузиазм. Не удивительно, что через пару минут я готов был спустить в горячее скользкое горло. Но тут Журавлев выпустил писюн изо рта, ловко раскатал по нему неведомо откуда взявшуюся резинку и принялся разворачиваться ко мне кормой. Я аж вызверился от такой несправедливости. Сгреб его за шкирку, воткнул носом в стенку кабинки, одной рукой вцепился ему в «сиськи», другой за булку ухватил так, что пацан взвизгнул: - Значит, в жопу хочешь, да? Или это Великий хочет? Ну сейчас вы, бля, получите! Оба! Лизнул палец, нащупал очко и туда как провалился. Член срочной почтой отправился следом. Бля, это было лучше, чем кольцо из пальцев. И даже лучше ебливого Журавлевского ротика. В кишке блондинчика было горячо, скользко и тесно – кайфово было. Колечко ануса обхватывало так плотно и жадно, чуть вытягивалось, не желая отпускать, и легко подавалось, приветствуя вторжение. Я снова изобразил «Зингер», теперь уже активно работая тазом, не забывая при этом лапать мягкие «сисечки» и шлепать по трясущимся от моих усилий рыхлым булкам. Блондинчик сладко повизгивал, писюн у него торчал, шлепая в картонную стенку, которая от наших усилий ходила ходуном. Я забыл о том, что в сортир в принципе может кто-то зайти. И о том, сколько времени мы с Журавлевым отсутствуем, тоже не думал. Просто вдруг перед глазами все потемнело и осыпалось звездами. Я с рыком навалился на пацана, вминая его тушку в тонкую перегородку, с последними рывками выплескивая в резинку остатки спермы. Какое-то время мы так и стояли, тяжело дыша, распластанные по стенке, пока я не опустил глаза, и не наткнулся на… морду Великого, ухмыляющуюся с экрана Журавлевского смартфона, включенного в режиме видеозвонка. Бля, когда этот гавнюк сивый успел мобилу вытащить?! Да еще пристроился держать так, что хозяин мог любоваться пьесой «Пупсик жарит шлюху» с первого ряда партера? Захотелось сгрести пухлячка в охапку и макнуть башкой в унитаз, но тут Великий продемонстрировал мне большой палец, поднес мобилу ко рту и прошипел: - Так, кролики, в класс, живо. Вас Лида уже потеряла. Пупсик идет первый, - и отключился. Я быстро стянул резинку, бросил в толчок и спустил. Точнее, дернул за рычажок с открученной пимпочкой – в унитазе слабо зажурчало, гандон утонул, но тут же снова всплыл, издевательски покачиваясь прямо в центре слива, будто огромный ярко-розовый червяк. - Ты иди, я тут приберу, - блондинчик уже застегивал штаны – на перегородке рядом с ним светлело слизистое пятно, пустившее дорожки-щупальца к полу. Снова почему-то стало его жалко, да еще и стыдно за свою грубость – хотя ему так, кажется, нравилось. Только, может, он по-другому и не пробовал? Повинуясь внезапному порыву, я притянул его к себе и всосался в мягкие полные губы длинным поцелуем. Журавлев не отвечал, но дыхание у него прервалось, и он как-то обмяк, привалившись к измазанной собственной кончой стенке. Когда я от него оторвался, на круглых щеках выступили лихорадочные пятна, губы алели винными вишнями, глаза влажно блестели – простенькое лицо выглядело теперь почти красивым. - Спасибо, - быстро сказал я и выскочил из кабинки. Вот дождусь перемены, и тогда уж с Великим разберусь, хозяин он там или не хозяин.