Игрушка

- Милочка? Милочка, с вами все в порядке? – кто-то легонько потряс меня за плечо. Я сморгнул с глаз слезы и вскинул голову, автоматически поднимая руку в защитном жесте. - Ах, простите, если я вас напугала, - крошечная, совершенно седая старушка в светлом пальто подслеповато щурилась на меня из-под полей кокетливой шляпки. – Просто вы так горько плакали… - Она вынула из кармашка надушенный платочек и протянула мне. – Дурное известие? - она кивнула на листок в моей руке – кое-где строчки расплылись. Я закапал их, придурок! Шумно высморкав нос, я принялся махать подмокшим письмом в воздухе: - Да, это… от моего парня, - почему-то признался я. Старушка вздохнула, прижав к сердцу руку, затянутую в сетчатую перчатку. - Понимаю… Он хочет вас бросить? Я тряхнул головой: - Не, он пытается объяснить мне, почему был со мной таким козлом, и надеется, что я его сам брошу… В смысле, сама, - сбился я и покраснел. - Он вас любит? – спросила старушка с искренним интересом, будто и не заметив оговорки. - Угу, - я хлюпнул носом и уже собирался утереть его рукавом, как тут вспомнил про платочек. – Сказал, мной ширнуться хочет, и чтоб я у него по вене шел вместо крови. - А вы его? – не отставала бабка. Теперь уже я тяжело вздохнул: - Да я, если б мог, в ширку ради него влез. То есть, влезла… - Тогда вы знаете, как поступить, - улыбнулась старушка аккуратно подкрашенными губами, - правда? Она отобрала у меня платочек и аккуратно отерла щеку под глазом: - У вас тушь потекла. Ну вот, так лучше, - платочек снова лег мне в ладонь. – Удачи вам, юноша, - и бабулька потопала себе по дорожке, плотно прижимая к боку кожаную сумочку, изготовленную в годах, наверное, шестидесятых. Юноша? Это что, добрая фея была, которая мимо пролетала? Я снова приложил к носу платок. Не, вроде туманом не рассасывается, вполне себе настоящий. А то я уж решил – у меня тоже глюк пошел, как у Великого в клетке. Не, теперь очень даже ясно, чего парень семейную фотку раскокал и по стеклу босиком скакал. Против мамы его я ничего не имею, а вот из папани бы с удовольствием мозаику сделал и так бы кусочки разбросал, чтоб никогда правильно не сложили. Я глянул на часы: блин, еще только полвторого. Хотелось помчаться к собору прямо сейчас, и не важно, кто там, Сашка или Великий. Даже если он снова упрется на свою башню, я теперь пароль знаю – залезу за ним, если надо, сквозь щели просочусь, в окно ангелочком влечу, пофиг. Теперь я точно знаю, как ему нужен, и буду с ним, несмотря ни на что. Но Великий просил дочитать письмо до конца – значит, для него это важно. И я дочитаю. Как бы невыносимо больно это ни было – дочитаю. А потом пойду к нему и скажу… все, что я чувствую. В первый раз скажу. Мы купим билеты, сядем на поезд и уедем отсюда – навсегда. Туда, где есть небо, закат и первые звезды. Да, именно так все и будет. Только так. Уж я об этом позабочусь.