***
— Теперь ты веришь, что она не виновна? — спросила Лелиана, смотря на Кассандру. — Да, — ответила Искательница. Они находились в небольшой комнатке, освещаемой несколькими факелами и свечами. На огромном дубовом столе лежала большая карта Тедаса, которая почти вся была утыкана различными фигурками, а рядом с ней лежала толстая книга в чёрной обложке с изображением пылающего глаза и пронзающего его меча. — Ты веришь видениям? — удивилась Лелиана. — Я не знаю, правда ли была показана или нет, но другого варианта не дано. Я поверю в то, что видела. Теперь перед нами стоит задача узнать, кто хотел убить Верховную Жрицу. — Согласна. — Думаешь, она нам поможет? Лелиана усмехнулась. Она отлично понимала, что за десять лет многое могло измениться. Она изменилась, Солона изменилась. Всё поменялось. — Будем надеяться, — сказала Лелиана. Что-то внутри неё подсказывало, что Солона не просто так скрывалась, не просто так не выходила на контакт, и это же что-то подсказывало, что Амелл может не согласиться. Но Лелиана не хотела об этом думать. Дверь неожиданно и громко распахнулась, и женщины одновременно повернули свои головы в надежде, что вошла Амелл, но ожидание не оправдалось. В дверях, поставив руки по бокам и гордо вскинув голову, стоял Верховный Канцлер. Брови Кассандры сразу же чуть ли не соединились на переносице. Лицо Лелианы слегка дрогнуло от злости, но потом вновь приобрело холодно-спокойное выражение. Канцлер прошёл вперёд, а за ним вошли ещё двое храмовников. — Надеюсь вы убедились, что ваша «героиня» преступница? — Она не преступница, — вступилась Кассандра. — Я сама видела, как… — Неужели Вы, Искательница, верите каким-то там видениям?! Неужели Вы не понимаете, что это она могла Вам их создать? — Я, в отличии от Вас, Канцлер, сталкивалась с магией очень часто, — женщина сделала шаг вперёд. — И знаю, на что маги способны, а на что нет! — По-вашему, она на это не способна? — Если и способна, она не смогла бы это сделать после того, как пролежала без сознания. — У неё непонятная метка на руке! Откуда Вам знать, что она не является её источником?! — Оттуда, откуда и Вам. — Она должна отправиться в Вал Руайо для дальнейшего расследования. — Нет, — вступила в спор Лелиана. — Она останется здесь и поможет нам расследовать эту трагедию. — Это не Вам решать. — И не Вам. Канцлер начинал дрожать от злости. Спор обещал быть долгим и громким.***
В таверне было шумно до того, как туда вошла Солона. Стоило её хрупкой фигуре в ободранном плаще появиться в дверном проёме, как все замолчали. Женщина окинула взглядом тесный зал и тяжело вздохнула, не найдя свободных мест. — О, гляньте-ка, кто проснулся, — Амелл услышала сбоку знакомый голос, и повернула свою голову. — Леди Неприятность, — усмехнулся Варрик. Он сидел за небольшим столом с ещё парой мужчин, которые уставились на чародейку, будто увидели божество. — Смотрю, ты не особо жаждешь встречи с Искательницей. — Леди Неприятность голодна, — сухо ответила Солона. — Ой… — юношеским голосом промолвил один из собеседников Варрика, — леди Кассандра меня убьёт. И тот, вскочив с места, побежал прочь из таверны. Слегка приподняв бровь, Солона проследила за ним и отвела взгляд назад на Варрика, когда дверь захлопнулась. — Заговорили вы бедолагу, мастер Тетрас, — рассмеялся мужчина. — Он сам просил историю, — ответил гном, делая глоток из кружки. — Пойду и я. Мужчина встал из-за стола и, поклонившись Солоне, ушёл. Только Амелл хотела подойти к девушке, что стояла за барной стойкой, как та уже летела к ней с горячим блюдом. Женщина присела за стол на освободившиеся места. — Простите, но есть только это, — тараторила девушка. Непонятная жижа, с плавающим в ней мясом и плёнкой жира, доверху заполнила тарелку. — Бывало и хуже, — пробурчала чародейка, вспомнив похлебку Алистера, и буквально набросилась на еду. Она ела как голодный дикий зверь, наконец получивший свою добычу. Солона почти не жевала, закладывая за обе щёки хлеб и непонятное варево. После первой порции пошла вторая. Амелл ела, ела и не могла насытится. Кувшин воды за кувшином, тарелка за тарелкой. — Ну и аппетит, — усмехнулся Варрик. И Амелл вдруг вспомнила сон. Порождения тьмы испытывают вечный голод. И кусок стал поперёк горла. Женщина прокашлялась и отодвинула блюдо от себя. Тошнота подступила к горлу и остановилась где-то посередине. Еда, которая была до этого самым вкусным на свете блюдом, стала мерзкой. — Я не ела шесть дней, — пояснила Солона, пытаясь скорее оправдаться перед своими мыслями. — В какой-то степени тебе даже повезло, что ты провалялась без сознания, пока Кассандра бушевала. Я думал, что она пол деревни снесёт. Солона хмыкнула. — То есть то, что осталось от деревни, это не последствия её гнева? Варрик рассмеялся. И что-то тёплое появилось внутри по отношению к этой женщине, будто перед ним сидел Хоук в женском обличии. Не цвет волос, не цвет глаз — серые у обоих, напоминали ему друга. А что-то такое невидимое, что было у обоих. Хоук говорил, что он пошёл в отца, но харизма, наверно, всё-таки от Амеллов. Тетрас скучал по своему другу. — Отношение к тебе здесь резко изменилось, — перешёл он к более серьёзной теме. — Все считают тебя чуть ли не богиней. Мой тебе совет — готовься к худшему. Я немало трагедий написал, так что сразу чую, откуда ветер дует. — Ты думаешь, будет ещё хуже? — Не знаю. Но не демонов тебе теперь стоит бояться. — Я знаю. Страшнее демонов — люди.***
Спор между тремя церковными деятелями звучал на всё помещение, эхом разносясь по коридору. Никто не был способен переубедить Верховного Канцлера. Но и тот напал не на тех противников. Кассандра была тверда как скала и не хотела отдавать Амелл на суд Церкви, и даже их не совсем приятное знакомство не влияло на её решение. Она чётко следовала указаниям Верховный Жрицы, которые были записаны до её гибели. Она отлично понимала, что Солона и её странная метка может помочь. В данный момент личная неприязнь никак не должна мешать. Дверь раскрылась и с невозмутимым лицом в комнату вошла Солона. Женщина окинула взглядом присутствующих. — Схватите её и подготовьте к путешествию в столицу на суд! — приказал храмовникам канцлер, указывая на Солону. Амелл растеряно посмотрела на Лелиану. — Отставить! — вмешалась Кассандра. — Покиньте нас. Храмовники растеряно переглянулись между собой, но всё же послушались приказа старшей по званию и вышли из комнаты. Солона довольно хмыкнула и, сложив руки на груди, уставилась на канцлера. — Кажется, Ваше положение шаткое, — усмехнулась женщина. — Моё положение не шаткое! — огрызнулся канцлер. — Просто здесь люди сошли с ума! Как только жрицы узнают, что Вы, Искательница, и Вы, Лелиана, укрываете преступницу, весь мир ополчится против вас! Отдайте её на суд Церкви! — Нет доказательств, что это она взорвала Храм! — решительным голосом сказала Лелиана. — Это мог быть кто-то, кто был близок к Её Святейшеству; кто-то, кого могла пропустить стража! И этот кто-то мог умереть вместе с остальными, а может у него остались союзники, которые выжили! — Теперь вы и меня подозреваете?! — Вас и многих других! — Но не её, — мужчина кивнул в сторону Солоны. — Ну, я всего лишь спасла задницу всех народов десять лет назад, рискуя своей жизнью, — сказала Амелл, рассматривая свои ногти. — Почему бы и меня не начать подозревать? — Вы всего лишь самоуверенная, самодовольная магичка, которая чудом избежала смерти после взрыва! — Ну да, а еще выжила при Остагаре во время осады порождений тьмы, нашла Храм Священного Праха, выжила при битве за Денерим и… ах да-а-а, кажется именно меня искала для Конклава Верховная Жрица?! Лицо мужчины побагровело, морщинки ярче и чётче выделились на его лице, и губы задрожали. — Довольно! — прогремел голос Кассандры и женщина кинула на стол толстую книгу, указав на неё своим пальцем. — Вы знаете, что это, канцлер! Это предписания Верховной Жрицы Джустинии V о создании Инквизиции на случай, если Конклав не удастся, и оно даёт нам право действовать на своё усмотрение. Как её Правая Рука, я объявляю о возрождении Инквизиции былых времён для борьбы против хаоса. Канцлер хотел возразить, он уже было открыл рот, но Кассандра перебила его. — Мы восстановим орден, восстановим порядок, закроем Брешь и найдём виновных, — говорила Искательница, буквально наступая на мужчину и тыкая пальцем ему в плечо. — С вашей или без вашей поддержки! — Без поддержки Церкви, пока вы будете укрывать её! — канцлер кинул полный презрения взгляд на чародейку. — Сколько ещё жизней она должна забрать прежде, чем до вас дойдет?! — буркнул он напоследок, открывая дверь. — Помолитесь за них Создателю! — кинула ему в спину Солона. Церковник фыркнул и хлопнул дверью. И комнату неожиданно окутала давящая тишина. Каждый обдумывал слова Кассандры, которая склонилась над толстой книгой в чёрной обложке. Их тени, словно зловещие фигуры, отражались на каменной стене. — У нас нет людей, — начала Лелиана, — нет поддержки… — И выбора тоже нет, — перебила её Кассандра, и выпрямилась. — Мы должны действовать сейчас. И ты будешь на нашей стороне, — Искательница посмотрела на Солону. Услышав последние слова, Амелл была готова взорваться оттого, что за неё уже всё решили. Она хотела назвать Кассандру самодовольной, напыщенной, фанатичной церковницей и посоветовать засунуть Инквизицию и свои грандиозные цели себе куда-нибудь подальше, потому что у неё нет времени разбирать дерьмо, которое произошло по вине Хоука и Андерса, но Лелиана заметила это. — Создание Инквизиции было крайней мерой, — начала она, смотря на Амелл. — Она искала тебя или Хоука. Титул Инквизитора предназначался кому-то из вас. Всё о чём мечтает Солона — это найти лекарство, найти способ жить нормально, где-нибудь подальше от проблем, в какой-нибудь деревеньке тёплой Антивы или Орлея. Быть в тепле и уюте, самой создавая его. И быть окружённой не солдатами, кричащими ругательства направо и налево, и рассказывающими о своих рекордных похождениях, а семьёй! Настоящей, любящей семьёй, которой у неё никогда не было. Людьми, которых она должна защищать. За кого ей сражаться? За Тедас? Да он постоянно бьётся в агонии. Когда он сдохнет уже наконец?! Она говорила пламенные речи своим солдатам о том, что они должны сражаться за мир для их семьи, но никогда не понимала своих слов. Просто кто-то, когда-то, это сказал. Просто кто-то, когда-то это записал в книгу, а она прочла. За что же она сражалась? За мир, который постоянно рушится? За свободу, которой у неё так и нет? За что сражаться сейчас? Быть может, стоит уничтожить этот мир, чтобы создать новый? Начало там, где конец. На расследование могут уйти годы, но закрыть Брешь они должны как можно быстрей. Но, что если болезнь окутает её тело завтра или же сегодня вечером? Ей надо уйти. Но куда? Повсюду фанатики, обезумевшие маги, а теперь ещё демоны и Брешь, сияющая на небе. — Разве вы не развяжете войну, если будете так перечить Церкви? — Мы уже на войне, — ответила Кассандра. — И ты в ней тоже замешана. На тебе её след. Или ты предлагаешь сдать тебя Церкви? Солона хотела пожать плечами. Она ещё не смирилась со своей участью и с Зовом, но смерть от палача ей казалась лучше, чем то, что зовёт её к себе. — А что, если я откажусь? — Тебя никто не будет останавливать. Но подумай о том, что некоторые считают тебя избранной, но другие верят, что ты преступница. С нами ты будешь в относительной безопасности. — Отличный выбор, — фыркнула Амелл. — Если ты останешься, будет нелегко, — вступила в разговор Лелиана и подошла к Солоне чуть ближе. — Но ты нужна нам. Ты хороший лидер, ты Героиня Ферелдена, а это позволит нам набрать ферелденцев. Многие не верят в тебя и Пятый Мор, но ферелденцы остались с нами, потому что ты здесь. — Не только они. Те, кто считает, что Пятый Мор был, остались тоже, — продолжила Кассандра. — Но люди уйдут, узнав, что тот, кто может их защитить покинул Инквизицию. «Я не героиня, а просто невезучий человек» — подумала Солона, понимая, что осталась в безвыходной ситуации. Зов, тяжесть обстоятельств, полной надежды взгляд Лелианы и метка на руке, которая способна восстанавливать Завесу. Все эти причины опустились на её плечи, словно огромные массивные горы. Захотелось спрятаться ото всех в самый дальний угол мира. Музыка лёгким гулом переливалась на задворках сознания, призывая к себе. Сколько она продержится? — Хорошо, — сказала Солона. — Я останусь и помогу вам. Лелиана улыбнулась краешками губ. — Но я не буду руководить вашей организацией! — Но люди пойдут за Инквизитором Амелл, Вестницей Андрасте. Ещё никогда прежде Солона так сильно не хотела кинуть огненный шар в свою подругу, а потом сжечь дотла всю деревню и скрыться, подстроив и свою смерть. Лелиана была права. У Амелл нет выбора даже в этом. Она обязана принять на себя обязанности Инквизитора, она обязана руководить молодой организацией, она обязана закрыть Брешь и найти союзников. Но перед кем она обязана? Перед людьми, которые несколько дней назад желали ей смерти? Перед Лелианой, которая хочет восстановить порядок и отомстить за Верховную Жрицу? Может перед Создателем, в которого она не верит? «Пусть Брешь поглотит их всех!» — с обидой внутри подумала Солона, но потом поняла — ей придётся закрыть Брешь, потому, что даже если она найдёт своё заветное лекарство, мир всё равно рухнет и смерть вновь будет гнаться за ней по пятам. А если она закроет Брешь, но не найдёт лекарство? Смерть получит своё. От неё не скрыться, от неё не убежать. И перед Солоной стоял выбор: прожить, прячась от всех или же погибнуть подобно героине, сражаясь за мир? Амелл не выбрала ни то, ни другое. Она сбежит, как только закроет Брешь, а расследованием пусть занимаются Лелиана и Кассандра. Ей всё так же плевать на магов и храмовников, на неудавшийся Конклав и Церковь. — Хорошо, — сказала Солона, протягивая руку Искательнице. — А трон будет? — неожиданно спросила она, убрав руку от ладони Кассандры. Лелиана улыбнулась, а Кассандра, закатив глаза, тяжело вздохнула.***
Поздним вечером Солона нашла Лелиану в той же комнате, где было объявлено о создании Инквизиции. Женщина просматривала пергаменты, стоя лицом к двери. Амелл вошла, тихонько закрыв скрипучую дверь. Свечи почти догорали, и грустная тень рыжеволосой шпионки отражалась на каменной стене. У Лелианы было так много вопросов к Солоне, но она молчала, зная, что подруга может не раскрыть правду. Между ними было неловкое молчание и Солона слегка побарабанила пальцами по столу. Переступила с ноги на ногу, обдумывая, с чего начать диалог. Так много лет и событий прошло с их последней встречи. Они словно невидимая преграда стояли между ними. — Лелиана, — тихо сказала Солона и подошла ближе. Она посмотрела на Амелл, и той потребовалось совсем немного времени, чтобы всё понять. Солона крепко обняла её. Ком подступил к горлу Лелианы, когда она ощутила крепкое дружеское плечо, подставленное в это трудное для неё время. Когда Создатель забрал у неё самого близкого человека — Джустинию, нет, Доротею. Ведь она знала Жрицу ещё до того, как та заняла Солнечный Трон. Она спасла её. Не только её жизнь, но и душу. — К чему вера, если Создатель забирает дорогих? — тихо спросила Лелиана. — К тому, что вера — это опора для души, — ответила Солона. — Моральные принципы и ценности, которые сдерживают тёмные порывы и возвращают человека на путь просветления. Лелиана хмыкнула, сильнее прижимаясь к подруге. Солона не была верующим человеком, и Лелиана это прекрасно знала. — Твоя вера спасла тебя… — продолжила Солона. — Но не спасла её. — Значит, она нужна была, чтобы мировые устои были разрушены и построены заново. Значит, настало её время. Андрасте тоже умерла не своей смертью, но мировые устои были разрушены. — Просто инструмент в его непонятной игре. — Нет, — Солона отстранила её и посмотрела в глаза Лелианы. — Просто спасение и просветление для тебя и многих других, кому она помогла. Не думаю, что ей понравилась бы твоя грусть. Лелиана вяло улыбнулась. Когда она была предана близкой подругой, морально истощена и бессильна, только преподобная мать Доротея смогла её спасти. Вдохнула в неё жизнь и силу. И в вере она обрела покой. А потом Создатель послал ей Солону, когда та прибыла в Лотеринг во время Мора. Такие как Амелл видели в этом чистую случайность, смеялись над ней, но Лелиана была уверена, что Создатель наблюдает за ней, даёт знак и направляет. И теперь Солона снова здесь. Стоит рядом, и пытается помочь. Не так она воспринимает веру как Доротея, не теми словами говорит, но всё же. Быть может Создатель и вправду приглядывает за ней? — Ты права. Амелл снова обняла её, крепко прижав к себе и погладив рукой по спине. — Я с тобой и ты это знаешь. «Нет, ни за что не расскажу ей про Зов» — подумала Амелл.***
После произошедших событий народ очень сильно устал и ослаб. Воля и дух были сломлены после громкого заявления канцлера о том, что Церковь не будет поддерживать Инквизицию, пока лже-Пророчица не будет наказана, пока глаза людей не откроются и они не выдадут её на суд. И всё же, некоторые люди остались. Остались благодарные и верные ферелденцы, остались воины, которые поклялись сражаться на стороне Искательницы, разведчики Лелианы, остались даже храмовники, которые прибыли с Калленом, поскольку доверяли своему рыцарю-капитану. Осталась девушка бард, желавшая славы и увидеть своими глазами эту историю. Трактирщица, что заведовала таверной в Убежище. Остались те немногие, кто верил в Вестницу Андрасте. Другие же ушли. Ушли, боясь гнева Церкви, ушли, боясь гнева Создателя. Что если Амелл действительно является лже-Пророчицей? И им было бы не так страшно, не будь она магом! Вестница — маг? Это было выше понимания тех, кто покинул Убежище. Количество людей в нём заметно сократилось. Но жизнь в деревне непросто кипела, а бурлила. Жители, крестьяне, разведчики, солдаты и слуги сновали туда-сюда, неся в руках мешки, доски, оружие; катили бочки, и расчищали дорогу. А снег всё падал и падал, покрывая собой землю, людей, крыши. Морозный горный ветер хлестал людей по красным щекам и залезал под воротник. Но на это не обращали внимания, все были заняты своими делами, помогая молодой организации жить. Голоса, звон металла и гул ветра разносился по округе. Солона осматривалась, изучая изменившуюся деревню, пока не заметила Кассандру, держащую пергамент, и прикрывшую рот рукой. О том, что там далеко не добрые вести, Солона поняла сразу же. Амелл медленно, но решительно подошла к ней. — Что-то плохое? — спросила Солона. Кассандра отвела свои глаза от пергамента и посмотрела на женщину спокойным и привычно жёстким взглядом, как раньше. Вот только Солона успела заметить горечь в её взгляде прежде, чем Искательница попыталась надеть своё привычное выражение лица. — Список погибших, — сказала она, протягивая Амелл пергамент. — Его недавно закончили. Солона пробежала взглядом по именам, которые она видела впервые. Погибших были сотни, может, даже больше. Среди них были и знатные люди, и крестьяне. Взрыву, что произошёл на Конклаве, было всё равно крестьянин ты или лорд, маг ли ты или храмовник. Амелл не надеялась увидеть там имена Элары и Азрина, ведь их никто не знал, но всё же она искала хоть что-то. Они пропали, скорее всего, погибли, ведь в конюшне была её белая лошадь вместе с чёрным конём, которых она оставила в деревне недалеко от Убежища, прежде чем отправиться на Глубинные Тропы. И последняя надежда на то, чтобы найти эльфийку растаяла. А ведь она ей сейчас была нужна, как никто другой. Искательница, тем временем, слегка ссутулив спину, ушла. Солона проводила её взглядом. Только потом, когда она искала кузницу, чтобы там подправили её одежду, она увидела как Кассандра яростно избивала чучело. А когда силы её иссякли, женщина прислонила лоб к потрёпанной соломенной голове. Кузнец был человеком суровым и немногословным. На его лысине можно было увидеть переливание изумрудных лучей Бреши, а его рыжая борода была ярче осенних листьев. Он был чуть выше Солоны с могучими накачанными руками. Пот струился по его груди, когда Амелл подошла к нему, чтобы отдать на починку свою кожаную куртку, обшитую серым мехом, поверх которого в свете Бреши изумрудом переливались кольчужные кольца, а руки и бока защищали драконьи чешуйки. Некоторые из них, к сожалению, были отколоты в процессе битв. Сейчас Солоне приходилось носить тёплую рубашку белого цвета, поверх которой был надет коричневый, расшитый различными узорами камзол из сукна, обшитый белым мехом у воротника и плеч. Перчатки, под цвет камзола с такими же узорами, прикрывали её ладони, оставляя открытыми пальцы для более удобной возможности создавать заклинания. Вот только пальцы её периодически мёрзли. С подолом её нового тёмно-бордового плаща игрался ветер, который гулял по округе. — Меня зовут Харритт, — представился кузнец. — А кто Вы всем и так известно. — Тогда Вам должно быть известно, что мне надо, — сказала Солона, протянув кузнецу свою вещь для починки. Он взял чёрную куртку и внимательно осмотрел. — Хорошая работа, — подметил кузнец, рассматривая переливающиеся кольчужные кольца и драконью чешую. Проведя пальцем по шершавым чешуйкам, он позавидовал кузнецу, работавшему с этим материалом. — Гномья? — Нет, кузнец Вэйд из Денерима какое-то время работал в крепости Серых Стражей. Но о том, что этот треклятый перфекционист слишком долго трудился над этим, Солона решила не рассказывать. Она только внимательно наблюдала за Харритом. Что-то знакомое было в его лице. Рыжую бороду слегка тронула седина. Морщинки полностью окружили глубокие небольшие глаза. — А мы раньше не встречались? — спросила Амелл. — Я из Лотеринга, во время Мора перебрался в Редклиф и защищал его, когда мертвецы осадили деревню. После помогал всё отстраивать. — Странно, я помню только одного кузнеца. — Я старался не выделяться и не запираться в доме, напившись в усмерть. Амелл хмыкнула, вспомнив вредного вонючего пьяницу и его испуганную дочь. Это было так давно, словно целая вечность прошла с тех самых событий, когда она вошла в мрачный, охваченный отчаянием, запахом крови и трупов, Редклиф. Иногда ей снится эта деревня, снятся мертвецы, которые окружили их в ту ночь. Просыпаясь, она продолжает чувствовать трупный запах в носу и дорожную пыль вперемешку с кровью на губах. Её память во сне играет с ней в злую игру, восстанавливая картины Мора в деталях. — Сколько вы будете восстанавливать её? — спросила Солона, кивнув в сторону своей вещи. — Повреждений немного, завтра сможете забрать.***
На тренировочной площадке сверкали мечи и звонко ударялись друг от друга. Иногда звук притуплялся, когда меч атакующего встречался со щитом. Рыки и выкрики молодых рекрутов смешивались со всеми звуками. Неопытные юноши махали мечами, словно палкой, которой они пытаются сбить яблоко с ветки. Если перед ними будет демон — они умрут. Если перед ними будет воин — они умрут. Дай им настоящий меч — они умрут, покалечив себя. Юноша замахнулся мечом, а его противник попытался пригнуться, но тупой тренировочный меч сильно ударил того по плечу и рука неумелого рекрута выронила щит. И за всеми ними придирчиво наблюдал командир армии Инквизиции, советник по военным вопросам. Его нагрудник был прикрыт бордовым плащом с густым мехом на плечах, латные пластины защищали его предплечья и запястья, а левые сверкали зелёным цветом, отражая свет Бреши. Кожаные перчатки защищали грубые пальцы командира. — Эй солдат! — немного раздражённо крикнул Каллен, прервав спарринг юношей. — У тебя щит в руках, блокируй им удар! Если бы напротив тебя был настоящий враг, тебя уже в живых бы не было! — «А рука твоя висела бы на одном только сухожилии» подумал командир. — Лейтенант, — командным голосом он обратился к стоящему рядом храмовнику, который прибыл вместе с ним из Киркволла. — Их надо готовить к настоящему бою, у нас не так много времени, чтобы осторожничать! — Да, командир! Неловкие, с молоком на губах юноши записались в Инквизицию — пилигримы и фермеры, которые только и умеют, что махать граблями. Вот она Инквизиция, молодая организация, не признанная Церковью и знатью. И так немного воинов, которые могут сражаться. Но Каллен верил в то, что они справятся, больше некому. Неумелый рекрут, тем временем, еле отбил удар щитом, а потом заныл от боли в плече, отказываясь продолжать тренировку. Лейтенант, заметив приближавшуюся леди Инквизитор вместе со своим псом, тут же поспешил отчитать юношу, чтобы не опозорить себя и командира перед бывшим командором Серых Стражей. Но Каллен стоял спиной и за громким стуком мечей и щитов даже не слышал приближающиеся шаги женщины, которая подходила к нему. — Солдат! — опять крикнул Каллен, обращаясь к другому рекруту. — У тебя меч в руках, а не палка! — Командир Каллен, — услышал он её голос, и мелкая дрожь пробежала по телу, будто вместе со словами она пустила в него разряды молнии. «Это просто бывшее увлечение юности» — как мантру повторял он сам себе с тех самых пор, как Солона согласилась стать Инквизитором и с тех самых пор, как она согласилась с предложением Кассандры сделать его своим военным советником. «Это просто бывшее увлечение юности» — повторил он себе ещё раз. — Не отвлекаю? — спросила она, уже встав рядом с ним. — Нет… то есть не то, чтобы я был не занят! — он вздохнул, глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. — Что-то случилось? — Нет. Пройдёмся? — спросила Солона. Он кивнул и пошёл за ней вдоль частокола по небольшой, протоптанной дороге. — Я видела отчет о пополнении в рядах рекрутов. — К нам поступило довольно много новобранцев из окрестностей Убежища, и пилигримы. Но никто не может похвастаться таким появлением, как у тебя. — Ты же знаешь, я люблю выпендриться, когда предоставляется возможность, — усмехнулась Солона. «Знаю» — подумал Каллен и усмехнулся. — «Одни твои выходки в женской спальне перед сном чего стоили». Стоило ему только вспомнить это, как он тут же мысленно дал себе сильную затрещину. Нельзя такое воспоминать! Это была Солона — ученица Круга, сейчас она Инквизитор, и ты находишься у неё в подчинении! «Это просто бывшее увлечение юности». — Я думал отправить некоторых охранять караваны купцов, — сказал Каллен. — Инквизиция была основана и многие снаряжения закуплены за счёт бюджета, который выделила Верховная Жрица при жизни. Совсем скоро запасы истощатся. За счет этого рекруты научатся действовать слажено и отточат навыки боя, а люди увидят, что Инквизиция старается помочь. — Мы можем потерять некоторых в процессе. — Мы на войне, некоторых мы всё равно потеряем. Солона хмыкнула, будто ждала этой фразы. Иногда Каллен не понимал, что творится у неё в голове, а иногда он мог читать её, как открытую книгу. В молчании они отошли от тренировочной площадки и палаток пилигримов, обошли небольшое замёрзшее горное озеро, которое было напротив деревни. Дошли до небольшого домишки, что находился рядом с воротами, отделявшими деревню от горных пустых земель. Звон мечей был слышен где-то вдали. Вековые ели, что росли по всей территории, слегка покачивались под дуновением ветра. А потом сильный порыв сбросил немного снега с угловатой крыши дома. Кромсай отбежал от них и скрылся где-то между деревьями. Но Каллен ничего не замечал, погружённый в свои мысли. Солона была его подопечной. Озорная, смешливая, крайне любопытная. В её глазах пылали задорные огоньки, а смех был звонким, как маленькие колокольчики. Она казалась нежной, чистой и невинной в полумраке Башни Магов. Яркой птицей, которую заперли в клетке. А он был её стражем, что тенью маячил за ней, наблюдая. Он следил и за храмовниками, видя в каждом угрозу для неё. А потом часами молил прощения у Создателя за то, что увлёкся запретным плодом и подозревал своих собратьев в дурных помыслах. Но она никогда не принадлежала ему и от этого было и горестно, и спокойно. Он не нарушил правила и не подверг её опасности. Но иногда так хотелось коснуться её нежной кожи, зарыться носом в копну волос, от которой пахло озорными цитрусами. Увидеть в её взгляде взаимность. «Это просто бывшее увлечение юности». — Каллен, — её голос вывел из мыслей. — Да? — Ты веришь в Инквизицию? — Верю, — честно ответил он. — Церковь выпустила из рук магов и храмовников. А сейчас там спорят о том, кому стать новой Верховной Жрицей, но Брешь их не так волнует. Мы же можем действовать и в случае успеха другие обратят на нас внимание. Когда мы получим поддержку, то… — он осёкся, услышав свою торжественную речь. — Я наверно слишком напыщенно говорю… — Самую малость, — остановившись, улыбнулась Амелл. — Буквально чуть-чуть. Ставишь Инквизицию выше Церкви. От храмовника ли это я слышу?! В её голосе слышались нотки ехидства и издёвки, но Каллен улыбнулся. — Я покинул орден, когда Кассандра предложила мне пост командира армии Инквизиции. — А как же вера? — Вера и Церковь теперь не имеют ничего общего. — Ты изменился, — сказала она, подойдя ближе и заглядывая в его карие глаза. Каллен хотел отвести взгляд, но не смог. Он смотрел в эти серые глаза, пытаясь найти в них прежние огоньки. Но их не было. Была лишь непроглядная тьма отчаяния, тоска и бесконечная усталость. Захотелось обнять её, закрыть от всех людей, от всех обязанностей и проблем. Прижать к себе и обогреть, вернуть те самые огоньки, которые погасли. И вновь услышать звонкий смех. Амелл опустила взгляд, и на её ресницы упали снежинки. Его рука потянулась смахнуть их, но он тут же остановил себя. «Это просто бывшее увлечение юности» — Ты тоже, — выдохнул он вместе с паром. Мурашки пробежали по его телу под латными пластинами и тёплой рубашкой. — Я… Я хотел извиниться перед тобой. Солона подняла глаза, вскинув бровь от удивления. Её серые глаза словно окутала корка льда, закрывая всё то, что он увидел раньше. — За то… что наговорил тебе… десять лет назад, — продолжил он, собирая мысли, и пытаясь вспомнить речь, которую придумал совсем недавно, но забыл, как обычно растерявшись перед ней. Женщина рассмеялась, но не так, как она смеялась раньше. Это уже были не те звонкие ноты в её голосе, а хриплые, немного грубоватые. — Ты серьезно? — спросила она, продолжая смеяться, выпуская пар изо рта. — Может я и злилась на тебя какое-то время, но потом поняла, что ты был не готов столкнуться с такими магами. Ты видел лишь то, что маги хотели показывать: разрешенные заклинания. Это игра масок, подобно той, что в Орлее. Снег покрыл её голову, словно белая шапка, щёки и нос порозовели от мороза. Солона сильней укуталась своим плащом. — Хм, — хмыкнула Амелл, улыбнувшись на манер его улыбки. — Теперь ты мой подчинённый. Каллен приподнял бровь, не понимая к чему она ведёт. — Облажаешься — усмирю! — продолжила она, вызвав у него короткий смешок. — Пора возвращаться к работе, — сказала чародейка, разворачиваясь в сторону деревни. — Тогда мне придётся не облажаться, — улыбнувшись, сказал он, нагоняя её. Она всего лишь его увлечение… юности, зрелости, старости… всей его жизни.***
Массивные двустворчатые двери арки раскрылись, впуская канцлера Родерика внутрь Великого Собора. Длинный, широкий холл был украшен красной ковровой дорожкой на полу, а на стенах висели красные знамёна с пылающим солнцем. Золотые статуи приспешников Андрасте стояли вдоль дорожки и грустным взглядом смотрели на происходящее, словно скорбели вместе с церковниками по Верховной Жрице Джустинии Пятой. Витражи на окнах переливались в свете лучей заходящего солнца, но место это казалось мрачным. Собор скорбел. Траурные одежды были на женщинах и мужчинах, что жили в этом потрясающем месте. Каждый из них по-своему скорбел и отдавал дань уважения Верховной жрице. Канцлер прошёл вперёд, завернул за угол и прошёл меж «скорбящих» статуй, войдя в коридор. От потолка до пола во всю его длину сияли разноцветные фрески с изображением событий из жизни Андрасте. Родерик вошёл в одну из полукруглых дверей, что была расположена в этом коридоре. В большой комнате собрались женщины: молодые, зрелые и старые, брови которых уже стали полностью белыми, как стены этого Собора. Выжившие Владычицы Церкви о чём-то яростно спорили, но, заметив Канцлера, повернулись к нему. Родерик знал их всех и мог с точностью сказать, кто из них и откуда. — Что произошло на Конклаве, канцлер? — спросила Владычица Церкви Виктуар. Весьма хитрая женщина, при одном взгляде на которую можно было безошибочно понять, что женщина эта способна добиться своего не только словом, но и действием, зачастую не самым приятным для тех, кто посмел встать у неё на пути. Канцлер никогда не хотел с ней связываться. Она была соперницей Джустинии Пятой, когда та претендовала на Солнечный Трон. И активно выстраивала оппозицию, ссылаясь на «тёмное» прошлое преподобной матери Доротеи. — Амелл взорвала Храм, — громко сказал канцлер. — Вы обвиняете одну из важных фигур Ферелдена, Вы уверены в своём обвинении? — вступила в разговор другая жрица с характерным неваррским акцентом — преподобная мать Анастасия. Родерик понимал её сомнения, хоть и не принимал их. Церковь не делает различий между знаменитостью и простым людом. — Она вывалилась из Тени после создания Бреши в небе, а на её руке образовалась странная метка. — Куда смотрят Кассандра с Лелианой?! — возмутилась другая женщина — Владычица Церкви Иона. Такая же хитрая, как Виктуар, немного вспыльчивая и, поэтому, бывала неосторожна в своих словах и решениях. Канцлер знал, что она не ладит с преподобной матерью Анастасией и тоже желает занять Солнечный Трон. — Они защищают её, называют Вестницей Андрасте! — продолжил Родерик, слегка повысив голос. — Что? — воскликнула одна из церковниц, седые брови которой взмыли вверх то ли от шока, то ли от наглости, которую проявили защитники Амелл. Это была преподобная мать Эвара, обычная жрица, даже не претендующая на трон. — Вестница Андрасте? Маг?! Это богохульство! Ересь! — вторили ей сразу несколько голосов. — Я пытался им это объяснить, но они потом меня же во взрыве Храма и обвинили. Якобы Её Святейшество убил тот, кто был к ней близок и, помимо меня, обвинили других Жриц, которые не присутствовали на Конклаве. А потом они объявили о создании Инквизиции и свою «Вестницу» поставили во главе. Жрицы стали возмущаться, и их голоса эхом отражались от больших каменных стен, смешивались между собой, объединяясь в хор недовольных возгласов. Канцлер едва заметно усмехнулся, получив нужную ему реакцию. Шквал негодования нарастал, менялся различными гневными нотами. Родерик был доволен. Мужчины не занимают высокие места в Церкви, самое высокое — Верховный Канцлер. Мужчина давно занимал это место, он знал всех этих женщин и знал, как добиться от них нужного результата. — Тихо! — наконец, словно устав от пререканий, скомандовала Владычица Церкви Виктуар. — Нам надо избавиться от Инквизиции, пока не стало слишком поздно. Вмешаться, чтобы Кассандра с Лелианой не наломали дров, — продолжил канцлер. — Но только Верховная Жрица может объявить Священный поход против еретиков, — сказала одна из преподобных матерей, что приехала совсем недавно по зову Её Святейшества. Преподобная мать Элизабет отличалась от других более спокойным характером и сдержанностью, а её вере мог позавидовать любой, кто проживает в Великом Соборе. — Нам не нужна новая война, — тяжело вздохнула другая, неуверенно покачав головой. — Тогда мы должны во всеуслышание объявить, что Церковь не поддерживает Инквизицию, а Амелл назвать лжепророчицей. Люди не будут вступать в Инквизицию и помогать им, — предложила Эвара. — Послушайте, Амелл — маг. Она прожила вне Круга десять лет, оставаясь вдали от надзора Церкви, — сказал канцлер. — Мы не знаем на что она способна. — Тогда нам во что бы то ни стало надо остановить лжепророчицу, пока не стало ещё хуже! — сказала Иона. — Что ты такое говоришь?! — возмутилась Анастасия, их спор был неизбежен. — Ты Жрица Церкви и предлагаешь такое?! — Преподобная мать Анастасия, эта мера будет крайней, — поспешила вступить в спор Виктуар. — Но мы должны будем это сделать, если Инквизиция станет угрожать Церкви. Я слышала о том, что Амелл, когда-то, помогла найти Храм Священного Праха, но также я слышала и то, что эта женщина не верит ни в Создателя, ни в Андрасте. А теперь она объявила себя Вестницей нашей любимой Пророчицы? Как по-вашему, что она предпримет дальше? Инквизиция может стать серьезной угрозой для Солнечного Трона. Но Вы правы, — женщина прошла вдоль витражей и, непроизвольно остановившись напротив изображения Маферата, развернулась к другим. — Мы отправим шпиона в Инквизицию, чтобы он разрушил её изнутри, благо есть один юноша, который хочет нам помочь.