***
День был серым, неприятным и не предрасполагал к дальнейшему путешествию. Облака были тёмно-серыми, затянувшие собой всё небо и висели над озером Каленхад, угрожая обильным снегопадом. В трапезной ярко пылал камин, согревая каменные стены, увешанные гобеленами, которые прикрывали прорехи. В комнате стоял запах свежего и горячего хлеба и пирога, наверняка с лесными орехами, тушеной брюквой с ячменем, зажаренной в сухарях рыбы и говяжьей похлебкой. От запаха горячей и вкусной еды Солона почувствовала урчание в животе. Она ничего не ела со вчерашнего завтрака, который состоял в основном из солонины. За столом сидели Теган, Алистер, Коннор и Бевин. Последний был крайне недоволен компанией и словно пытался убить юного мага одним лишь взглядом. Теган и Алистер о чём-то общались, когда Солона вошла к ним. Алистер радостно поприветствовал её и пригласил сесть рядом, где уже стояли столовые приборы. Стараясь соблюдать все правила приличия, Солона ожидала, когда, по её мнению, чрезвычайно медлительная служанка нальёт похлёбку в тарелку. — Тебя вчера не было за ужином, — сказал Алистер. — И до этого я искал тебя по всему замку. — Я… — она запнулась, воспоминания волной нахлынули на неё, начиная с самых неприятных, которые были о пережитом будущем и закончились комнатой Каллена, которые вызывали у неё смешанные чувства: от удовольствия до смущения. — Я слишком устала вчера. — Понимаю, — кивнул Алистер. — Ты совершила невероятное. Путешествие во времени. Кто бы мог подумать, что такое возможно. — Как видишь, такое оказалось возможным. Она замолчала, когда со скрипом открылась дверь, впуская Каллена. Они столкнулись взглядом и по её телу пробежалась волна мурашек. Солона поёрзала на стуле и опустила взгляд в свою тарелку. Каллен поприветствовал всех и сел напротив неё, от чего Солоне стало неловко. Тот вечер, та близость казались ей ошибкой, слабостью, которую она не должна была себе позволять. И он тоже не должен был себе этого позволять. Эти эмоции и чувства — опасные соблазны. Любовь непозволительна, влюблённость тоже. Это медленный, уничтожающий яд, который вливается прямо в сердце. И сначала тебе хорошо, ты чувствуешь окрыление, но потом, любовь обязательно принесёт боль, страдание и отчаяние. Любовь — это чума от которой не защититься, от которой нет лекарства. Это болезнь, которая заставляет мучиться и страдать. Любовь — это слабость. А ей сейчас нельзя быть слабой. — Что ж, — подал голос Теган, отвлекая Солону от мыслей. — Раз маги теперь принадлежат Инквизиции, Коннор, ты… — Я бы хотел остаться в Инквизиции, — перебил его Коннор. — Если, вы не против, — добавил он, обратившись к Солоне. Чародейка заметила, как сильно напрягся Бевин и уставился на неё. Он словно говорил, что не хочет быть с Коннором в одной организации. Для него было пыткой даже сидеть с ним за одним столом. Казалось он сейчас взорвётся от переполняющей его злости. — Я не против. — Нет! — воскликнул Бевин, вскакивая на ноги. Стул с противным грохотом отъехал от него и чуть ли не свалился. — Я не хочу работать вместе с этим… уродом. Солона сощурив глаза, посмотрела на Бевина, стараясь усмирить его одним лишь взглядом. Но юноша был настолько зол, настолько он ненавидел Коннора, что ему было всё равно на недовольный взгляд Солоны. — Либо я, либо он. Солона встала, опёрлась руками о стол и приблизилась к лицу Бевина насколько это было возможно. — Я твой командир и ты не имеешь права ставить мне такие условия, — холодным тоном сказала чародейка. — Хочешь уйти — иди, но будешь позорным дезертиром. — Тогда я сделаю так, чтоб меня выгнали, — сказал он, с вызовом вскинув голову. Амелл схватила его за ворот, потянула на себя, заставляя смотреть в глаза, как нашкодившего мальчишку. — Слушай сюда, на кону стоит судьба всего мира и мне нет дела до глупых детских обид. А теперь хорошо подумай: ты со мной или нет? Ты глупый обиженный ребёнок или уже вырос и стал мужчиной? Она пустила магию, холод от её пальцев перешёл на камзол, протянулся к шее парня. Её глаза пылали ледяной яростью. Пыл юноши поубавился. Он состроил недовольное лицо и рухнул на стул. — Но я не хочу работать с ним. — А я не хочу иметь дело с Орлеем и Вивьен, но тем не менее работаю с ними, — ответила Солона, опускаясь на свой стул. — А теперь утри сопли и засунь детские обиды куда-нибудь подальше. Хочешь разобраться с Коннором — разбирайся, я никого защищать не буду. Но сделай это только тогда, когда мы закончим свою работу. Бевин уткнулся взглядом в тарелку, недовольно ковыряя вилкой брюкву. В комнате настала тишина. Алистер тоже уткнулся в свою тарелку, явно понимая парня, ведь сам вёл себя точно так же на Собрании Земель. Он почесал затылок, скорее всего вспомнив своё поведение и посмотрев на себя со стороны. Каллен злобно сжимал вилку, сжигая Бевина взглядом, он уже наверняка придумал наказание для мальчишки. — Я… я не хотел бы быть виноватым в раздоре, — прервал тишину Коннор. — Если я буду… — Коннор, — прервала его Солона. — Ты хороший целитель, а они нам очень нужны, поскольку мы сражаемся с демонами! — она кинула злобный взгляд на Бевина. — И нам известно, что предстоит столкнуться с тварями похуже них, я не могу разбрасываться магами с таким талантом к созиданию. Однако, за тобой сейчас остаётся решение: отправиться к отцу с матерью или остаться с нами. Прятаться за маминой юбкой или помогать нам сражаться. Бевин злобно посмотрел на Коннора. Его губы задрожали. Он словно говорил, что не позволит ему остаться. Солона под столом пнула Бевина ногой и тот снова уткнулся в свою тарелку. — Я бы хотел быть полезным. Разозлившись, Бевин кинул вилку и ушёл, громко хлопнув дверью. — Бевин! — крикнул Теган и тяжело вздохнув, потер лоб рукой. — Может быть ты отпустишь Бевина? — спросил Теган, посмотрев на Солону. — Отпущу одного, потом другой начнёт возмущаться, что не хочет работать с храмовниками. Кто-нибудь из Киркволльских магов начнёт говорить, что не хочет работать с Калленом и так вся Инквизиция разбежится. Раз он вступил к нам, то пусть исполняет свой долг! — она помолчала немного и перевела взгляд на Алистера. — А как ты думаешь, Алистер? Что превыше всего: долг или обида? Тейрин закашлялся, подавившись едой. Теган тяжело вздохнул. — Десять лет уже прошло, — пробубнил Теган. — А вы всё ещё грызётесь из-за этого. Пожав плечами, Алистер потянулся к бокалу с вином. Завтрак пошёл не очень гладко. Между присутствующими настала давящая тишина, которая прерывалась лишь стучанием столовыми приборами о тарелки. Каллен пытался поймать взгляд Солоны, но она всячески его избегала, уткнувшись в свою тарелку, в которой уже был её любимый пирог с лесными ягодами и орехами. Дверь со скрипом отворилась, впуская Дориана. Маг вальяжно, с гордо поднятой головой вошёл в комнату. — Простите, что опоздал, — сказал он, улыбнувшись. — Долго не мог подняться с кровати, слишком холодно. Он сел рядом с Солоной, выжидающе смотря на слугу, который наливал ему вина. — Теперь, когда все в сборе, — сказал Теган, дождавшись, когда уйдет Коннор. — Я бы хотел услышать, что действительно произошло в будущем и хотел бы обсудить план наших дальнейших действий. Солона начала свой рассказ, повествуя о том что увидела и как всё было. Какие были враги, как выглядел полный демонов мир. В конце Дориан дополнил, углубляясь в возможности магии времени, чем запутал присутствующих. Поняв, что его собеседники ничего не понимают, маг махнул рукой на это дело, сказав, что по крайней мере они смогли предотвратить такой исход. Присутствующие долго молчали, обдумывая поступившую информацию, после доклада Солоны и Дориана. — То есть это всё начал Тевинтер? — задумчиво произнёс Теган. — Они решили устроить войну? — Не весь Тевинтер, — сказал Дориан. — Только кучка сектантов — венатори. Остальные, видимо, присоединились потом, возможно, их заставили. — Что за Старший? — поинтересовался Каллен и Солона вздрогнула, услышав его голос. Он ведь ей признался в своих чувствах, почти дважды. Она сделала большой глоток вина, постаралась отогнать навязчивые мысли, возвращавшие её в его комнату, на неудобный стол прямо в жаркие объятия. — Не знаю, я его не видела, — ответила чародейка. — Но он смог расширить Брешь. Алексиус сказал, что он почти Бог. — Скорее всего просто какой-то сильный магистр, — фыркнул Алистер. — Который смог разорвать Завесу, — добавила Солона и отпила вина. — и собрать армию демонов. Не знаю как вам, а мне бы не хотелось с ним пересекаться. — Но иначе его не победить, — сказал Алистер. — Придётся собирать против него войско. — Если в наших рядах будут солдаты Ферелдена, то Орлей может воспринять нас, как угрозу. — У нас какой-то магистр возомнил себя богом, взорвал Конклав, разорвал Завесу и собирается убить Императрицу, а Орлей будет воспринимать нас как угрозу? — возмутился Каллен. — Десять лет назад, когда Серые Стражи пали, Архидемон вёл войско порождений тьмы, а гражданская война разрывала Ферелден, один регент тоже воспринимал орлессианских Серых Стражей как угрозу. Орлей разрывает война, он слаб и он всегда находится в противостоянии с Ферелденом. Они мечтают завоевать его снова. Нам необходимо предупредить Императрицу, но Инквизитор — я, эрлесса Амарантайна, магичка вокруг которой ходят различные сплетни, и если у нас будут ещё и ферелденские воины, то нас могут воспринять иначе. — Мы можем снабдить вас припасами, — предложил Теган. — оружием и доспехами, разрешить свободное передвижение ваших воинов, но только ферелденцев, незачем другим знать про различные тропы на ферелденской местности. Амелл хмыкнула. — Вы серьёзно? По-вашему, отправляя людей на задание, я должен отбирать их по происхождению, а не по навыкам? — возмутился Каллен. — Теган думает, что Инквизиция не вечна и когда всё закончится, то мы разойдёмся по домам, воины других стран, которые побывали у нас могут изучить Ферелден и передать сведения правителям, — объяснила Солона. — Если я буду руководствоваться не навыками, а происхождением, то мы можем и не дожить до того момента, когда сможем разойтись по домам. Солона вспомнила, что собиралась провести с Калленом беседу на тему того, как следует вести себя при знатных особах, но, кажется, этот разговор будет отложен на более позднее время. Она бы вовсе хотела скрыться от Каллена на несколько дней, недель, может, месяцев. Что же она натворила? Это ведь она поцеловала его первой, да? — Довольно! — скомандовал Алистер. — Расставим задачи по-порядку. Инквизиция уводит магов и Алексиуса, мы разберёмся с драконом. На Редклиф напала армия, так? Значит мы должны подготовиться к бою. Много у него людей? — Алексиус сказал, что много, — ответила Солона. — Тогда отправлю послание в Денерим за подкреплением. Теперь можем разойтись. Солона первая бросила свои недоеденные блюда, стараясь скрыться подальше от Каллена, чтобы он не смог её найти до отъезда. Она понимала, что поступает не красиво, глупо и совсем по детски, но ничего не могла поделать и ничего не могла придумать.***
— Фаррелл, ты не видел Амелл? — спросил Каллен, поймав лейтенанта в холле. — Нет, — пожал плечами храмовник. — Я был на конюшне, следил за подготовкой лошадей. Каллен кивнул, отпуская лейтенанта. Он уже два часа не может найти Солону. Она словно испарилась после завтрака. Он не мог понять, что он сделал не так, чем заслужил подобное избегание. Может ей не понравилось? У него давно не было женщины, может всё быстро закончилось? Или она не хотела и всё для неё было принудительно? Это ведь он первый поцеловал её, да? Решительным шагом, держа в руках бордовый плащ, который Солона забыла забрать, Каллен пересёк холл, вошёл в длинный коридор и вышел через одну из дверей, прямо в сад во внутреннем дворе. Из-за кустарника, который был накрыт белым одеялом после ночного снегопада, он услышал голоса. — Скажи, что не слышала эту мелодию в будущем, — говорил король. — Слышала, — ответила Солона. — И она была ярче. — Получается, что… то, что сейчас происходит… Я не могу понять, почему мы его услышали? Почему это не прекратилось через год? Может Архидемон? Ты ничего не слышала про Архидемона? — Алистер, если бы пробудился Архидемон, мы бы узнали это. Вспомни сны, которые преследовали нас во время Мора. Если бы начался Мор, то об этом трубили бы по всему миру и было бы много беженцев. А Серые Стражи не пропали бы. Мы бы знали, где они находятся. Здесь что-то другое. Новички тоже слышат музыку. Каллен понимал, что ему не следует здесь находится, что это неправильно подслушивать их разговор, который он совсем не понимал. Мелодия, Архидемон и сны. Он вообще не понимал о чём они разговаривают. Но он остался. Остался, потому что любопытство, распирающее его изнутри, оказалось сильнее чести и совести. — Новички? — Я провела ритуал Посвящение с Феликсом. — Полагаю, в Серые Стражи ты его не приняла. Просто «спасла» ему жизнь, — сказал Алистер. — Только ты будешь использовать Посвящение — тайну Серых Стражей, чтобы посадить магистра на крючок. И зачем? — Он исследовал природу скверны. Он может быть мне полезен. Пока в нём будет жить надежда, что сына можно окончательно излечить от скверны, Алексиус будет работать на меня. Поможет мне в моих поисках. — Он работал с венатори, которые, на минуту, хотят разорвать Завесу и захватить мир! Он может быть шпионом. — Алексиус всего лишь отец, который хочет спасти ребенка. Как Изольда. Помнишь, ты просил меня придумать что-нибудь чтобы было возможно спасти и Коннора и Изольду? Хотя во всём была виновата она. — Ты и сама хотела их спасти, — фыркнул Алистер. — Посмотри на себя, ты посвящаешь человека в Стражи ради шантажа, ради того, чтобы проверить свои теории. Раньше в тебе было больше благородства, чем сейчас. — Сказал мне человек, который кинул меня на Собрании Земель из-за детской обиды. — Он убил всех Стражей! Я должен был что-то сделать! — Предать меня?! Отличный поступок. — Это ты предала меня, приняв его в наш Орден. Ты предала смерть Дункана и короля. — Король был идиотом! Впрочем, ты только на чуть-чуть по уму продвинулся. — Солона, твоя организация находится на моей территории! — чуть ли не рычал Алистер. — Ты не выгонишь меня. Не выгнал Стражей, не выгонишь и Инквизицию. — Хочешь проверить? На пару минут настала тишина. Не было ни ветра, ни шелеста, ни каких-либо других звуков. Разве что Каллен слышал только своё дыхание и стук сердца. — Прошу меня простить, ваше величество, — её голос изменился на почтительно-деловой, Каллен был уверен, что она ещё и присела в издевательском реверансе. — Порой я перестаю следить за языком, надеюсь, что когда-нибудь вы сможете меня за это простить, а я впредь буду вовремя закрывать рот. Ибо я никто, а вы всё. И от вас зависит судьба моей организации, нам бы не хотелось оставаться без крова, гонимыми всеми государями. Тейрин простонал. — Прекрати, — сказал он. — Я устал ругаться. — То же самое ты говорил перед нашим расставанием. Теперь ты намерен оборвать нашу дружбу? — Наши отношения оборвала ты. — Нет, Алистер. Наши отношения оборвал ты! На Собрании Земель! А то, что было после — болезненная привязанность. Значит они всё же были вместе! — эта новость, резанула по сердцу острой болью. Все слухи, что блуждали в Киркволле, которые он всячески пытался избегать, в которые он не верил, оказались правдой. Быть может, она до сих пор любит короля, а то, что было вчера — это ошибка, которую она старается забыть, а потому избегает? Какой же он наивный дурак. Ведь выбор между ним и королём очевиден. Она не та женщина, которая променяет дворец и знатную жизнь на храмовника, который ничего не добился, кроме повышения в ордене из которого же и вышел. Она не та женщина, которая будет жить с ним на ферме. Создатель! Да ещё в Круге Магов было видно, что не будь она чародейкой, жила бы себе в дорогом поместье и посещала бы балы. — Тебе прям необходимо делать людям больно, да? — крикнул Алистер ей в след. Погрузившись в свои мысли, она буквально выскочила из сада, пройдя мимо укрытия, в котором находился Каллен. Он никогда не видел её настолько злой. Что ж, разговор с ней придётся отложить до лучших времён. Если он вообще состоится после всего услышанного.***
Нависшие серые облака наконец разразились обильным снегопадом. Маленькие снежинки падали с неба, смешивались на ветру и больно хлестали путников по обнаженным частям тела. Они ехали по Имперскому Тракту, покрываясь снежными шубами. Густой и тяжелый снег быстро засыпал человеческие следы. Путников ждал очень тяжёлый путь в эту погоду. Солона продолжала избегать Каллена, а он таил в себе обиду из-за того, что все те слухи про неё и короля были правдой, в то время как он пронёс свою любовь через года. Он понимал, что никогда не был уверен в том, что его чувства ответны, Солона всегда только флиртовала и игралась. Но всё равно, было обидно. Обидно за то, что она сейчас его избегает, придумывая всякие дела и отговорки. Обидно за то, что тот вечер, который значил для него многое, для неё может быть ничем и она может вернуться к королю. Под вечер снег белоснежным покрывалом накрыл замерзшую землю и голые деревья со скрюченными ветвями. Из мира исчезли краски, кроме белого, черного и серого. Белый снег, серое, затянутое снеговыми облаками, небо над головой и черные деревья, покрытые белым одеялом. На ночном привале, недалеко от дороги, в лагере путников один за одним стали разгораться костры на белом фоне. В эту ночь света звёзд не было. Только облака. Тьма сгущалась, окутывала путников, а вместе с ней и ночной холод. Маги дрожали, греясь у костра и недовольно поглядывая на инквизиторских храмовников. Храмовники собирали хворост, подготавливали лагерь, косо поглядывая на магов, следя за каждым их движением. Руки у Солоны болели от холода, когда она отогревала их у костра. Она вся дрожала, как осенний лист на ветру. Было очень холодно. Рядом сидел Варрик, ковыряясь с Бьянкой. К ним подошёл Фаррелл. — Командир просил передать, — сказал храмовник, протянув склянку. Дрожащей рукой Амелл взяла настойку от холода. — Передай командиру мою благодарность, — ответила Солона и замёрзшими руками попыталась открыть сосуд. На протяжении их пути от Редклиффа до места ночлега, Фаррелл был как посыльный, передавая обращения Каллена и Солоны друг к другу и по его лицу было видно, что храмовнику это не особо нравилось. Но он терпел, соблюдая субординацию, поскольку они были старше по званию, хоть и вели себя как дети. Откланявшись, он ушёл. — Он что настолько плох, что ты с ним не общаешься? — хмыкнул Варрик, который весь день наблюдал за происходящим. Чародейка резко повернулась к нему, сверля гнома серыми глазами. — Что? — Брось, Ягодка, ты поняла о чём я, — усмехнулся Варрик, поглаживая Бьянку. — Тебя вчера не было за ужином, а у Кудряшки было очень, очень хорошее настроение и довольное лицо. — Если ты ещё раз хоть слово скажешь по этому поводу, я расскажу Кассандре, что ты знаешь и всегда знал, где находится Хоук. Гном недовольно насупился. — И нет, всё было превосходно, — быстро добавила Солона. — Просто… он достоин лучшего. Вот и всё. — Лучшего? — хмыкнул Варрик. — Что может быть лучше Героини Пятого Мора? Королева какая-нибудь? — Нет, но со мной он не будет счастлив. Ох, порази меня Архидемон, я не собираюсь обсуждать это с тобой. — Представь, что у меня на голове капюшон и рыжие волосы. Ну же, Ягодка, что может быть лучше женщины на которую он смотрит чуть ли не с щенячьей любовью? — Я не буду с тобой этим делиться. Я тебе сейчас всё расскажу, а ты потом напишешь это в своей долбанной книженции. Я уверена, что ты не упустишь возможности написать о своих приключениях в Инквизиции. Ты и так слишком много знаешь, спасибо Изабеле. Ты уже написал Хоуку? — она попыталась сменить тему. — Написал и передал. Но сама понимаешь, послание до него дойдёт не скоро. Я дал одному своему связному, он передаст другому, другой третьему и так по цепи моё письмо дойдёт до Хоука, у нас же с ним нет волшебных воронов. Солона недовольно фыркнула и сделала жадный глоток настойки. Неровно ступая по сугробам, обнимая себя руками, к ним шёл Дориан, ругаясь на тевинтерском. — Холод собачий, — ворчал Дориан, подходя к их костру. — Отправляясь сюда, я даже не подумал, что здесь может быть настолько холодно. Как здесь можно жить? Теперь я начинаю понимать, что в шутке, где ферелденцы обнимаются с собаками по-ночам есть доля истины. — Шёлковые магистерские одеяние не согревают? — спросил Варрик, весело смотря на мужчину. — Я не магистр, — фыркнул чародей, протягивая руки к костру. — Не все тевинтерцы магистры. Я теперь боюсь, что заснув, не проснусь, поскольку сдохну от холода и превращусь в сосульку. — Надо было тебе воспользоваться ферелденским методом согревания — прихватить пару мабари из Редклиффа. Усы Дориана дёрнулись от того, что он состроил недовольное лицо. Он перевёл взгляд на Железного Быка, который проводил время в компании с храмовниками — среди которых был и Каллен — и вздрогнул. — Как ему не холодно?! — спросил он. — Кунари толстокожие что ли? Или не чувствуют температуру воздуха? Солона посмотрела в сторону Железного Быка и столкнулась взглядом с Калленом. Они неловко отвернулись друг от друга, обращая внимание на своих собеседников. — Когда нам подадут уже поесть? — не унимался Дориан. — Не хотелось бы умирать на голодный желудок. — Простите, сейчас распоряжусь и слуги принесут нам блюда с королевского стола, — фыркнула Солона. Дориан выругался на тевинтерском под хихиканье Солоны и Варрика. Ночевали все сбившись в кучки, греясь друг о друга. Солона чувствовала спиной спину Кассандры, и мечтала, чтобы Искательницу заменил Каллен. Чтобы он обхватил её своими крепкими объятиями, погрузив в тепло, которое шло от его тела. Солона думала, что она ему не подходит. Что ему нужна совсем другая женщина, что она только испортит ему жизнь. Она Серый Страж и это как проклятье. Она всегда будет охотиться за мифическим лекарством от скверны, пока не уйдёт на Глубинные Тропы, чтобы присоединиться к собратьям по ордену, как и все Серые Стражи. И если они с Калленом будут вместе, то он останется один, будет искать её, пока силы его не иссякнут, ибо сказать ему о своей участи она не сможет. А возможно она и не сможет покинуть его и уйти на Глубинные Тропы, и тогда он будет вынужден наблюдать за её преображениями и в конце будет вынужден сам убить её, чтобы прекратить её мучения. Лучше она откажет ему сейчас и ему будет больно сейчас, чем потом, ведь тогда боль будет в сто раз сильнее. Она корила себя за то, что избегает его, за то, что ведёт себя не совсем красиво и по-глупому, но она ничего не могла сделать, она не могла придумать иной путь. И каждую снежную и холодную ночь, дрожа от холода, она представляла, что её обнимают, а потом корила себя за свою слабость.***
— Давай Роланд, ты отжался всего два раза! — кричал Блэкволл под заливистый смех солдат, сидя на бедном парнишке. — Тебе ещё повезло, что я не надел броню! Сильверитовую! — Это чистой воды издевательство, — проворчал парнишка, пытаясь привстать. — Что ты там вякаешь? Не слышу под шлемом. Сильверитовым! Юноша тяжело простонал, распластавшись на холодной земле, мысленно моля Создателя о помощи. — Смотрите! — крикнул кто-то из толпы. Блэкволл повернул голову и увидел, как возвращается отряд Инквизиции с толпой уставших магов, после долгого и мучительного перехода. — Наконец-то командир Каллен вернулся! — обрадовался Роланд, увидев знакомую фигуру Резерфорда. Конец мучениям, конец произволу Блэкволла! Да здравствует свобода от обязанностей! — Не отвлекайся! — сказал Серый Страж. — Я из тебя сделаю солдата! Когда они проходили мимо тренировочной площадки, Каллен остановился, любуясь картиной: пытающийся отжиматься Роланд и сидящий сверху него Блэкволл. — Блэкволл, — обратился он к мужчине. — Доверяю тренировку Роланда тебе! Роланд громко и отчаянно простонал под гогот солдат. — Ненавижу вас всех, — тихо проворчал юноша. — Что ты разлёгся там? — гаркнул Блэкволл. — Мы не закончили. Ты же наверное тоже хочешь сильверитовую броню! — Охх…***
После всех дел и обсуждений насчёт темного будущего и приключений в Редклиффе, чародейка наконец-то вернулась в свою комнату и устало упала на кровать. Она смотрела в тёмный потолок, а голова её разрывалась от боли. Оказалось, что даже по рабочим вопросам ей было тяжело общаться с Калленом. Ей было неловко, она помнила его прикосновения, и каждая клеточка её тела готова была отдаться ему снова, она помнила его горячие поцелуи, что оставляли на ней пылающие ожоги. Солона не могла долго бороться со своими чувствами и собравшись с мыслями вышла из комнаты. Ноги сами несли её к его комнате. Она остановилась прямо напротив, поднесла кулак к деревянной двери. И замерла. Каллен может стать её якорем, который надолго задержит её в Инквизиции. Солона металась в сомнениях, она понимала, что уже не может оставить Инквизицию, что они должны стать той силой, которая сможет остановить венатори, которая сможет предотвратить покушение на Императрицу Орлея, которая сможет найти виновника и заставить его предстать перед судом. Но так же, она не могла отказаться от своих планов. В поисках ответов на свои вопросы, она должна была уйти далеко на запад. Найти путь к знаниям, что таил в себе Первый Мор, найти первоисточник скверы, причины её появления, почему Архитектор разумен и как люди нашли выход, как создали Серых Стражей. Она не могла отказаться от своей жизни во имя жителей Тедаса. Она не та героиня, которую люди хотят видеть, и видят в ней. Она не может быть с Калленом потому что она Серый Страж, потому что, если она не найдёт лекарство, то будет больно прощаться. Но если она найдёт лекарство и упустит Каллена снова? Будет ли её жизнь от этого лучше? Солона прикусила губу. Ей надо уйти. Уйти пока никто не увидел, пока ещё можно. Она никогда не думала, что чувства, которые были заглушены десять лет назад, вспыхнут вновь с неистовой силой. «Что я творю?» — подумала она, останавливая себя. Если она сейчас переступит порог, то назад пути уже не будет, она окунётся в этот омут с головой окончательно. Она долго простояла в одном положении, обдумывая свои мысли, пока Каллен не открыл дверь. Он опешил, увидев Солону с приподнятой и сжатой в кулак рукой. Солона испугалась, словно её застали врасплох, как будто она подглядывала. — Я хотел поговорить! — Я хотела поговорить! — одновременно произнесли они. Он отступил, впуская её в свою комнату и Солона переступила порог. Вступила в полумрак, который разгоняло лишь несколько свечей. И почувствовала, как окунается в омут, когда закрылась дверь. Она даже не знала с чего начать разговор. — Тот вечер… — неуверенно начала Солона, заламывая пальцы и разворачиваясь к нему. — Был прекрасен, — добавил Каллен, подходя к ней. — Я хотела извиниться за… своё поведение во время похода. Я была немного… ошеломлена… Её речь перебил громкий стук. Солона подпрыгнула на месте, а сердце её сделало кульбит, чуть не рухнув в пятки. Казалось незваный гость бил кулаками и ногой в дверь. — Эй, Каллен! Опаздываешь! Договорились же пропустить сегодня по кружке эля в честь скорого закрытия Бреши! — разрывался Фаррелл. — Как можно быть педантом в армии, но опаздывать на такие события?! Солона заметила, как губы Каллена яростно задрожали, как брови его чуть ли не соединились на переносице и дёрнулись скулы. Ей и самой захотелось прибить храмовника, прервавшего её. Каллен развернулся, в два больших шага преодолел расстояние до двери и высунул голову в приоткрытый проём. — Катись отсюда! — прорычал Резерфорд и хлопнул дверью. — Фу, как грубо! — крикнул Фаррелл и ворчливо добавил. — Инквизитору пожалуюсь на твою некомпетентность. — он ушёл, громко топая по каменным плитам. Между ними настало неловкое молчание. Каллен массировал свою шею, неуверенно поглядывая на Солону. Он ждал, когда она продолжит, а у Солоны всё вылетело из головы. — Если тебе нужно идти, — наконец произнесла чародейка. — То мы можем потом… — Нет, — резко перебил её Каллен. — мне никуда не нужно идти. Он подошёл к ней. Солона посмотрела в его карие глаза, в которых отображалось пляшущее пламя свечи. Это притяжение никак необъяснимо. Её тянет к нему, и именно с ним она чувствует защиту. Он словно крепость, которая может укрыть её от невзгод. Он сделал ещё один шаг и оказался так близко, что Солона буквально чувствовала жар его тела, а может это просто ей стало слишком жарко. В неё словно пустили разряд молний. Пальцы покалывало и ладони слегка вспотели. Голова закружилась. Она сделала шаг назад, упёрлась в проклятый стол и у неё появилось чувство дежавю. — Ты небезразличен мне, — прошептала Солона. Как бы ей хотелось сказать от чего она отказалась, войдя в его комнату, но она не могла рассказать ему об этом. Возможно, это нечестно и неправильно по отношению к нему. Желание быть с ним взяло верх и пересилило всё. — Ты мне тоже, — ответил Каллен, прежде, чем поцеловать её. Его руки грубые и шершавые коснулись её лица. Поцелуй был настолько нежный, настолько невесомый, что внутри всё затрепетало до дрожи на самых кончиках пальцев. В юношестве, когда хотелось романтики и нежности, когда она засыпала с мыслями о нём, именно так она и представляла их первый поцелуй. Амелл прижалась к нему и схватилась рукой за мех на его жилетке, ища опору. Она думала, что вот-вот упадёт на ватных ногах. Рука Каллена спустилась на талию, а другая зарылась в её волосах. Он прижимал её к себе, словно желал раствориться в ней. Солоне стало жарко, казалось кровь внутри неё закипела и кожа вот-вот загорится от его прикосновений. Эта близость, сводила с ума, лишала сил и самообладания.***
Ей снилось мрачное будущее. В нём она не смогла закрыть Брешь. В нём она подвела всех. Она чувствовала, как что-то разъедает её плоть. Солона посмотрела на свои руки и ужаснулась. На левой метка разрослась до локтя. Изумрудное свечение шло через вены, било в глаза. Правую руку разъела скверна. Тело жгло и дёргало, Солона словно гнила заживо и неизмеримая боль пылала в её теле. — Одна ты не справишься, — сказал Хоук. Из его глаз шло красное свечение. — Ты должна исправить ошибку, — прошептал Каллен ей в ухо. — Ради нас. Согласись. Иначе мир сгинет во тьме. Она хотела закричать, но не могла. Хотела вырваться, но тело окутал паралич. Вокруг была лишь кромешная тьма. Она окутывала со всех сторон и даже поглощала свет факелов. Где-то послышался грохот и вскоре в помещение, где они находились, ворвались демоны и красные храмовники. Каллен бросился защищать Солону. Откуда-то появилась Кассандра. Хоук произнёс заклятье, раскидав врагов, но их было слишком много. — Одна ты не справишься! — повторил Хоук. — Согласись. Она видела, как её товарищей убивают одного за другим. — Согласись! — крикнул Каллен перед тем, как чей-то меч вошёл в его спину и вышел через грудь. Его горячая кровь хлынула Солоне на лицо и обожгла её. Чародейка залилась слезами и готова была согласиться. — Солона! — услышала она голос Каллена, словно через толщею воды. Она зацепилась за него, ухватилась как за спасительный канат и проснулась. Амелл вскочила и, сидя на небольшой кровати, испуганно осмотрелась. Со всех сторон её окружала тьма. Факел с улицы отбросил свет на взволнованное лицо Каллена. — Это просто кошмар, — прошептал он, обнимая её и прижимая к себе. — всего лишь сон. Её обнаженное, вспотевшее тело лизнул мороз, и она задрожала от холода и страха. Солона в очередной раз не могла вспомнить: согласилась она или нет?! — Каллен, — хриплым голосом произнесла она, заглядывая в его глаза в которых был отблеск факела. — Используй одно из умений храмовников. Любое, хоть ману выжги. — Что? — удивился мужчина, держа её лицо в своих руках. — Зачем? — Пожалуйста, — с мольбой в голосе попросила Солона. — Пожалуйста, Каллен. Любое. Он не мог согласиться на это. Он не может намеренно причинить ей боль. — Солона, ты единственная кто быстро прошёл Истязание, у тебя сильная воля, ты не могла… — Прошу тебя, — прошептала она, повторяя просьбу. — Пожалуйста, я должна знать. Каллен тяжело и обречённо вздохнул. Всё ещё держа ладонями её лицо, он заглянул ей в глаза. — Будет больно. Солона кивнула. Сомкнула ресницы и приготовилась, сжав челюсть. Резкая боль сначала оглушила её, словно парализовала, а затем волнами прошлась по всему телу, Солону бросило в пот. А потом пришла слабость. Из неё высосали ману и у Солоны закружилась голова. Она упала бы, если бы Каллен не продолжал её держать. Он покрывал её лицо поцелуями, прижимал к себе, шепча извинения. И сейчас ему было во много раз больнее, чем ей. Солона пришла в себя только через пару минут. — Обещай мне, — произнесла она, слова давались ей с большим трудом. — если я потеряю контроль или меня охватит болезнь от которой нет лекарств — твой меч не дрогнет. — Солона… — Обещай мне, Каллен! Каллен молчал, поглаживая большим пальцем её щёку. Как он может давать такое обещание? Даже в самом страшном кошмаре он никогда не может поднять на неё оружие. Ему проще проткнуть себя мечом, чем сделать это с ней. — Пожалуйста. — Обещаю, — прошептал он, смотря в её блестящие серебряные глаза. Он поцеловал её, сильнее прижимая к себе. В его объятиях она почувствовала защиту, и слабость вместе со страхом отступили.