***
Они были беззащитны, обезглавлены, разрозненны. Они были в смятении, опечалены и растеряны. Это слышалось в их мыслях, виделось в действиях, ощущалось в гнетущей атмосфере неопределённости. И даже небольшой моральный подъём от прибытия Хоука не повлиял на их общее состояние. Они шли за Вестницей, верили в её избранность. Они стали лакомым кусочком пирога. Тем самым, где больше сладкой начинки, где сверху вкусная ягодка в виде украшения. Теперь они будут интересны даже Церкви. С воинами и разведчиками, с малой долей храмовников и подчиняющимися им магами. Когда Церковь узнает об этом, то обязательно поднимется вопрос о принадлежности Инквизиции к какой бы то ни было стороне. Или они могли бы найти себе нового лидера. Выбрать Хоука или кого-то из советников. Они могли бы заявить, что Инквизицией теперь руководит триумвират в виде Жозефины, Каллена и Лелианы. Варианты есть. Однако, без сильной и влиятельной фигуры во главе стола будет нелегко привнести в жизнь все их планы. Жозефина тяжело вздохнула, опустив перо в подставку. Она верила Лелиане, когда присоединилась к Инквизиции, верила в то, что их дело правильное. Она верила в избранность Амелл. А как не поверить после её подвигов? Но Корифей пошатнул эту веру. Трон Создателя пуст? Её метка — не дар, а обычная магия? Когда Инквизитор говорила об этом, Жозефина прислушивалась, но надежда на чудо, на то, что за ними кто-то присматривает, была превыше всего. Мало кто слушал Амелл, когда та уверяла, будто Создателя нет. Это звучало как нелепица. Вера укоренилась в сознании людей настолько, что подобные слова были глупостью. Вздор чародейки, которую с детства насильно заперли в Круге Магов. Но теперь, после событий в Убежище, её слова заставляли задуматься. Хотя, возможно, сейчас не стоит об этом думать. Жозефина всё ещё надеялась на чудо. На маленькое чудо, которое могло бы поднять дух и заставить сомнения выветриться из головы. Из мыслей её вывел Каллен, который вошёл в кабинет, подобно грому среди ясного неба. Командир в последнее время был нервным, очень часто хлопал дверьми и громко вышагивал по каменным плитам. Через какое-то время, тихими шагами, вошла Лелиана, а после появился и Хоук в компании мужчины в броне Серых Стражей. Был поздний вечер. Когда небо заполняли звёзды, и свет от луны проникал в витражное окно. — Логейн считает, что Солона в плену, — прямо сказал Каллен. — Я не говорил, что считаю, будто она в плену, — возразил Логейн. — Я предположил, что она может быть в плену, потому что это было бы логично со стороны Корифея. Жозефина подпрыгнула на стуле от подобного заявления и отчасти от того, что в её кабинете стоял знаменитый Логейн Мак-Тир. В её кругах об этом человеке говорили многое: как плохое, так и хорошее. Логейн одновременно вызывал уважение и презрение. Он бросил своего короля на поле боя, захватил власть в Ферелдене, но, тем не менее, во времена войны Орлея и Ферелдена он вошёл в историю, как умелый полководец. — Почему это было бы логично? — спросила Жозефина. — Потому что у неё на руке метка с помощью которой можно открыть разрыв в Завесе, — нетерпеливо ответил Каллен. — Потому что она украла её у него! Голос Каллена звучал так, будто он был уверен, что леди Инквизитор находится в плену; так словно он сам видел это. Что не удивительно. Командир был настолько морально и эмоционально подавлен, так ждал чуда, что готов был поверить во всё и ухватиться за малейшую, едва теплящуюся надежду. Девушка перевела взгляд на Лелиану. Лицо той, как обычно, имело холодное безучастие. Но глаза выдавали её с головой. Они горели такой же безумной надеждой, как и у Каллена. — И как мы её найдём? — спросила Жозефина. — Красным храмовникам нужен лириум, мы должны отследить его поставки — они нас и приведут к ним. Нам нужны все ваши связи. Все разведчики: скрытые и открытые. Нам нужен любой слух, любое действие, которое было бы нетипичным среди знати, торговца или трактирщика. — Есть одна зацепка, — сказала Лелиана. — В Эмприз-дю-Лионе пропадают люди. Я могу отправить туда разведчиков. — Начнём оттуда! — согласился Каллен. — Мы с Логейном могли бы в это время заняться Серыми Стражами, — предложил Хоук. — Корифей имеет на них странное влияние. Если это действительно так, то Корифей мог бы действительно сохранить жизнь Вестнице. Мне стало известно, что силы Стражей собираются в Западном Пределе. Оттуда я и начну. — Значит, мы займёмся поставками лириума, а Хоук Серыми Стражами, — согласилась Лелиана. — Даже если мы не сможем найти Солону, мы серьёзно помешаем красным храмовникам получать свою силу из осквернённого лириума.***
Несмотря на войну, на бунт магов и храмовников, на смерть Верховной Жрицы и прочие свалившиеся на Орлей неприятности, Вал Руайо блистал в своём великолепии под лучами зимнего солнца. Снег покрыл собой яркие крыши и его переливание придавало городу ещё более сияющий вид. Город выглядел безмятежным и праздным. Словно это обычное мирное время, словно завтра будет объявлен очередной императорский бал. Владычица Церкви Иона сидела за круглым столиком на втором этаже Маски-дю-Лион. Напротив неё сидел мужчина в модной, по меркам Орлея, одежде. Его лицо было скрыто золотой маской, а на голове была странная шляпа с двумя концами. — Как дела в Великом Соборе? — поинтересовался мужчина. — После ухода храмовников нам пришлось воспользоваться услугами наёмников, но, когда и те ушли, прихватив имущество Церкви, жрицы решили воспользоваться услугами Инквизиции, — фыркнула Иона. — Инквизиция — это скверна, которая заразой просачивается везде. Она влилась в Церковь и укореняется в ней ещё больше после закрытия Бреши. — Вы не должны допустить того, чтобы Инквизиция смогла захватить Великий Собор, — согласился маркиз. — Но что я могу сделать? — возмутилась женщина. — Их солдаты стоят на постах, с оружием! Они наблюдают за нами и день, и ночь. А потом наверняка докладывают обо всём этой… Лелиане. И возмущает это только меня! — Возможно, мы могли бы подставить эту Инквизицию. Но это будет требовать решительных, — сказал маркиз, делая паузу и перебирая в руках десертную ложечку, — порой недостойных действий с вашей стороны, — он пронзил её своим холодным взглядом, и Ионе стало не по себе. — Однако, без крови невозможно будет решить проблему с Инквизицией. — Опускаться до их уровня?! — воскликнула Иона. — Один мой знакомый как-то сказал, что на войне все действия хороши, — ответил маркиз, выходя из-за стола. Обойдя его, он остановился возле владычицы церкви, которая отвела взгляд и смотрела теперь в тарелку. — Инквизиция не гнушается запугивать своих врагов, а порой даже и устранять их, — он положил свою руку на её плечо и их взгляды столкнулись. — Даже Андрасте приходилось убивать своих врагов. Она вела целую армию против Тевинтера. Владычица Церкви задумалась. Она снова опустила взгляд в остатки еды и молчаливо кивнула, бесспорно принимая его правоту.***
В крепости было сыро. Холодные лучики зимнего солнца проникали внутрь кабинета через небольшое окно. Самсон разбирал бесчисленные отчёты с Изумрудных могил, Внутренних Земель, Западного Предела, Священной равнины и Эмприз дю Лиона. Часть его храмовников была переброшена на поиски эльфийских реликвий, другая часть находилась в деревне Сарнии, где Имшель пытался культивировать лириум. Как странно. Самсон никогда не думал, что его можно как-то выращивать. Раньше ему казалось, что лириум это просто минерал, добываемый в мрачных недрах Глубинных Троп. Задача, с которой только гномы и могут справиться. Ему постоянно приходили отчёты: о поисках артефактов, о перевозках лириума, об этой дурацкой Инквизиции, которая пытается помешать им, порази их Архидемон. После стольких лет проведённых в трущобах Киркволла, после долгих лет попрошайничества, было приятно заниматься всей этой работой. У него есть дело, есть цель и есть непрерывная поставка лириума. Впервые за долгое время он чувствовал, что существует не зря. Что вся его жизнь для чего-то предназначена. Предназначена не для того, чтобы охранять и пугать магов в Башнях, а для того, чтобы изменить этот мир. Чтобы свергнуть Церковь, и дать свободу храмовникам с магами. Разорвать лириумный поводок, прекратить жертвы людей, которые из-за церковной пропаганды уходят из семьи, думая, что станут героем, а по факту, становятся церковными послушными мабари. Из мыслей мужчину вывел стук в дверь. После разрешения войти, на пороге появился его рыцарь-капитан. Когда он присоединился к ним, его разум был повреждён из-за воздействия лириума. Он нёс чепуху и считал его своим бывшим рыцарем-командором. Но красный лириум вернул ему рассудок. И теперь Кэррол рассуждал здраво. Однако, после долгого употребления красного лириума, его постигла та же участь, как и других храмовников. Несмотря на приступы агрессии, Кэррол продолжал держаться. На миг Самсону показалось, что Кэррол стал больше телосложением, и кожа у него заметно покраснела. Она словно стала светиться изнутри подобно красному лириуму. — Вызывали, командир? — спросил Кэррол, сложив руки за спиной и гордо выпятив грудь. — Что ты можешь рассказать о Солоне Амелл? — спросил Самсон, соединив пальцы рук и положив на них подбородок. Храмовник пожал плечами. — А что я могу о ней рассказать? Всё, что хотелось бы знать — написано историками. — Но она была ученицей в твоём Круге. — Обычная ученица. Проводила много времени в библиотеке, занималась магией с Первым Чародеем, с храмовниками не конфликтовала. Единственное её нарушение — это нахождение в библиотеке после отбоя, но и то из-за того, что она очень часто там засыпала. — И всё? Ты никогда с ней не общался, не пересекался, не слышал, о чём она разговаривала с другими? — Я знаю только то, что она ненавидит Церковь. Она не упускала возможности, чтоб не поспорить с какой-нибудь послушницей или преподобной матерью. Иногда так, чтобы все услышали. Был случай, когда она довела послушницу до таких слов и проклятий в свой адрес, что даже Грегор не смог закрыть на это глаза и послушнице сильно досталось. Иногда, за лириум, я приносил ей книги из Денерима. Но Амелл редко была ими довольна. — Какие книги? — Да ерунду всякую. Она не могла чётко сказать, что ей надо. Лишь: «Принеси мне то, что популярно среди обычных людей». А когда я приносил ей очередной роман, она говорила: «Что за чушь? Я не хочу читать про любовные сопли! Неужели в столице ты не мог найти что-нибудь нормальное?». Самсон задумчиво почесал подбородок. — Среди простого народа ходит молва, что она действительно избрана Создателем, и он оберегает её. Ты в это веришь? — спросил он. — Нет. — Почему? Она чудом выжила при Остагаре, обошла весь Ферелден и собрала союзников. Остановила Мор за один год! И смогла очисть Ферелден от порождений тьмы. Посадила на трон бастарда короля и привела загнивающий Амарантайн к процветанию, сделав его богатым портовым городом. — Амелл может и способная чародейка: упёртая, как баран, любительница поболтать и заговорить зубы, но она не избрана Создателем. Если в Киркволле маги старались держать голову опущенной и не говорить ни слова, то в Ферелдене многие маги проводили время в дискуссиях и спорах. И Солона была среди них. К тому же, она была ученицей Первого Чародея, все пророчили, что когда-нибудь она займёт его место и станет Первой Чародейкой. Либо её могли бы отправить в один из лучших Кругов Орлея, где маги имели побольше свободы. — Ты случаем не знаешь, как она попала к Серым Стражам? — Когда король собрал войска в Остагаре, чтобы отбить натиск порождений тьмы, к нам в Круг пришёл Страж-Командор, чтобы завербовать кого-нибудь из магов. Первый Чародей предложил свою ученицу. И на следующий день ей назначили Истязание. — Серые Стражи считаются героями и берут туда лучших из лучших, — задумчиво произнёс Самсон. — Получается, что её учитель просто хотел освободить свою любимую ученицу от душивших её оков Круга, но отправил на войну. — Тогда все были уверены, что король Кайлан сможет за короткое время остановить орду порождений тьмы. На тот момент он одержал много побед против этих тварей. — Она была рада тому, что покинет Круг и будет жить свободно среди Серых Стражей? — Нет. — Почему? — удивился Самсон. Все маги мечтают покинуть Круг и обрести долгожданную свободу. Мало кто из магов добровольно сдаётся Церкви. Почему она не хотела уходить? — Да всё из-за Каллена, наверняка, — презрительно фыркнул Кэррол. — Что? — переспросил Самсон. Из-за Каллена? Того самого Каллена, который был на побегушках у Мередит? Того самого Каллена, который разделял сумасшедшие взгляды Мередит? Того самого Каллена, который с диким рвением преследовал бежавших магов? Того самого Каллена, который отвёл на усмирение нескольких магов? Это что, какая-то глупая шутка? — Ходили слухи, что они… ну… — Кэррол на мгновение замялся, — влюблены друг в друга. — Их кто-то заметил? — Нет. Никто их вместе не видел, но, сэр, даже я на тот момент замечал, что так смотрят не на «просто мага» и не на «просто храмовника». — Как интересно. Прилежная ученица и прилежный храмовник. Получается, что те глупые слухи в Киркволле были не просто слухами, чтобы насолить Мередит и подорвать репутацию её рыцаря-капитана, а правдой. И они вдвоём оказались в Инквизиции. И они вдвоём пошли против Старшего в битве за Убежище. И она спасла его. Кажется, я нашёл её слабое место, — довольно усмехнулся Самсон.***
В тёмном, затхлом коридоре отчётливо слышался стук шагов тяжёлых сапог, громким эхом раздававшихся в узком помещении. Справа были решётки темниц, слева — сплошная каменная стена на которой висело несколько горящих факелов. Мужчина нёс поднос с едой. Горячие лепёшки и мятный чай разносили приятный аромат, забивая запах плесени, что расползлась вдоль сырых и холодных каменных плит. Он был единственным посетителем этого места. Охрана сюда не спускалась, поскольку он запрещал притрагиваться к пленённому врагу. Он приходил сюда каждый день: утром и вечером, принося завтрак и ужин. Он подошёл к самой последней камере, и свет от факела осветил его бледное и исхудалое лицо. Мужчина повернулся к решётке и посмотрел на небольшую фигуру человека, которая сжалась в тёмном углу камеры. — Как это мило, — язвительно произнесла Солона, смотря на своего визитёра из-под нахмуренных бровей. — Каждое утро сам генерал красных храмовников приносит мне завтрак в постель. Я определённо пользуюсь успехом у вашей братии, что занимают высокие должности. Знаешь, тебе бы подошли не зализанные назад волосы, а с пробором посередине. И либо отрасти нормальную бороду, либо ходи с щетиной. Твои жиденькие волосы выглядят ужасно. И ещё, помой голову, хотя бы раз. Горячая ванна пойдёт тебе на пользу. — Закончила? — безэмоционально спросил Самсон, ставя поднос на каменный пол. — Не понимаю, как тебя терпели в твоей Инквизиции. Столько пустой болтовни не по делу. — Пф-ф, — магесса язвительно фыркнула, усмехнувшись краешком губ. Он посмотрел в сторону тарелки, которая лежала недалеко от неё со вчерашнего вечера. Амелл так и не притронулась к еде. — Надеешься заморить себя голодом? — спросил храмовник. — Если ты не будешь есть, то мне придётся насильно кормить тебя. Ведь Старшему она нужна живая, а не мёртвая. Пока что. — Это будет так романтично, — усмехнулась Солона, понизив голос на октаву. — Ты и я в тёмной комнате. Освещением для нас будет служить лишь факел. Жаль, конечно, что не свечи. Знаешь, у меня есть слабость. Я просто без ума от храмовников. Он не ответил, лишь подошёл к ней и молча выжег её ману. Амелл с ненавистью смотрела в его глаза, стиснув зубы от боли, а когда всё закончилось, женщина склонила голову и опустилась на холодный пол подобно тряпичной кукле. Её грязные волосы скрыли бледное лицо. Знаменитая Героиня Ферелдена — женщина, которая смогла победить Пятый Мор. Чародейка, что вписала себя в историю Тедаса. Страж-Командор Ферелдена, Защитница Редклифа и Героиня Орзаммара. Вестница Андрасте. Сколько титулов, сколько почестей она получала от простых людей, стоило ей только появиться перед отчаявшимся народом. Главная заноза в заднице Церкви. И кто она сейчас? Обычная пленница в оборванном и провонявшем плесенью шмотье, с грязными волосами, цвета которых было уже не разобрать. Она напоминала Самсону зажатого в угол зверя; того и глядишь кинется в последнюю отчаянную атаку с единственной, горящей в глазах жаждой перегрызть тебе глотку. Но то ли она тянула время, то ли у неё не было желания этого делать. Самсон не видел в ней врага. Она лишь инструмент для того, чтобы Старший превознёсся. Всего лишь очередная запутавшаяся в жизни чародейка. Она могла бы стать его союзником. С её меткой и Старшим во главе они могли бы уничтожить Церковь, создать новый порядок. Новое, лучшее будущее для магов и храмовников. Где одни не будут сидеть взаперти, а другие не будут ходить в лириумном ошейнике и на поводке, подобно верным сторожевым псам. — Ты доволен? — вымученно спросила женщина сквозь стиснутые зубы, бросив на него презрительный взгляд. Она нашла в себе силы опереться спиной о каменную стену темницы. — Получаешь от этого удовольствие? — Я никогда не получал удовольствия от того, что причинял магам боль. — Пытаешься показать себя хорошим? Хочешь произвести на меня впечатление? — Для пленницы, чья жизнь и смерть зависят от нашей милости, ты слишком многое себе позволяешь, — прохрипел мужчина, выходя из камеры и закрывая за собой решетчатую дверь. Он вновь взглянул на неё. — Или это я слишком жалостлив к тебе, пытаясь помочь. Когда придёт Старший, ты будешь молить его, чтобы я к тебе вернулся. Думаешь, будто у тебя есть выбор: гнить здесь и действовать мне на нервы или согласиться к нам присоединиться? У тебя действительно есть выбор: присоединиться к Старшему по собственной воле или быть рабыней. Я здесь, потому что мне удалось с ним договориться. Я сказал ему, что смогу убедить тебя стать нашим союзником. И если ты воспользуешься моим предложением, ты сохранишь свою волю, свои воспоминания, у тебя будут собственные убеждения. Но если ты так и будешь язвить мне и насмехаться, плюя бравадой мне в лицо, то придёт Старший. И поверь мне, ты будешь с благодарным трепетом вспоминать, как я приходил к тебе с едой. — Катись в бездну со своим Старшим. Со своими красными храмовниками и венатори! Каллен… — Каллен мёртв! — громко перебил он её начавшуюся было тираду. — Что? Она застыла. В её глазах читался ужас, и губы на мгновение дрогнули. Самсону показалось, что её кожа стала ещё бледнее. Почти что мертвенной. — Как и вся твоя Инквизиция, — продолжил он давить на неё. — Она перешла под влияние Церкви. И теперь они воюют за её идеалы. — Что? — Амелл запнулась в словах и собственных мыслях. — Я не верю! — Все Круги будут восстановлены, как и орден храмовников. Без тебя во главе Церковь добралась до Инквизиции. — Такое невозможно! — Инквизиция без Вестницы Андрасте просто кучка еретиков. Твоя «гибель» позволила выстроить нужную линию поведения против твоей организации. — Ты врёшь мне! — забыв про слабость в теле, она вскочила на ноги, бросилась к нему, но лишь до белых костяшек сжала пальцами железные прутья решётки. — Я закрыла Брешь! Я доказала, что избрана! — Для Церкви ты помеха! — Самсон усмехнулся ей в лицо. — Ты всего лишь жалкая в их глазах чародейка, которая не достойна звания святой Вестницы. Они считают и верят в то, что их любимый Создатель не мог послать мага, как спасение от нависшей над ними тьмы. Для церкви вы — маги — опасный элемент общества, который они, при возможности, с радостью бы вырезали на корню. — Катись в бездну! — выкрикнула Солона ему в лицо. — Я не верю ни единому твоему лживому слову! — Можешь и дальше мне не верить, от этого судьба твоей Инквизиции не изменится. Он развернулся и пошёл в сторону выхода из темницы. Спину его будто сверлил пылающий взгляд её ненависти, смешанный с отчаянием и безысходностью. «Ненавидь Церковь. Ненавидь её ещё сильнее. Думай, что она отняла у тебя Каллена, ради которого ты хотела пожертвовать собой. И тогда ты откроешь Завесу для Старшего», — думал он, поднимаясь по лестнице. Она должна ещё сильнее возненавидеть этот прогнивший мир, чтобы стать одной из тех, кто создаст новый. Более правильный, более справедливый. Где будет новый бог, до которого они все смогут достучаться. Их мольбы о помощи в этот раз не останутся не услышанными. Он решил не приходить к ней вечером и утром следующего дня. Оставил её наедине с её горем и грызущими душу тяжкими мыслями. Вечером второго дня он пришёл к ней в темницу. Героиня Ферелдена сидела, прижав спину к каменной плите, откинув голову назад и безучастно смотря в потолок. Её левая нога была согнута в колене и на ней лежала рука, другая её нога была вытянута. Когда он зашёл к ней, она даже не шелохнулась, делая вид, что не замечает его. Она снова не поела. Стала бледнее и хрупче. Словно уменьшилась вдвое. — Снова пришёл поиздеваться? — хриплым голосом спросила Солона. — Или попытаться обратить меня в свою веру? Мне плевать, Самсон. Я видела, что будет. И даже если Церковь забрала мою Инквизицию, даже если все мои близкие мертвы, я не сдамся тебе или Старшему. — Как ты не поймёшь, что мы на одной стороне?! — воскликнул Самсон. — У нас общий враг! Она проигнорировала его слова. А он стоял перед ней и не понимал, как до неё достучаться. Она видела в нём и его храмовниках лишь монстров. И в Старшем она видела точно такого же монстра. Типичное мышление человека, чьё мировоззрение сформировалось от церковной пропаганды. Может быть они и монстры, может они и не выглядят, как все. Но цель у них лежит намного глубже, чем просто завоевать весь мир. — Почему ты не хочешь понять? — вопрошал Самсон, расхаживая из стороны в сторону. — Я не хочу войны, не хочу, чтобы мои люди гибли. Я хочу достойной жизни как для храмовников, так и для магов. У меня такая же цель, как и у тебя. Она хрипло рассмеялась и посмотрела на него. На её бледное лицо упал свет от факела, и Самсон увидел её покрасневшие и опухшие от слёз глаза. — Ты служишь порождению тьмы, Самсон. Я не забыла, что я Серый Страж и борюсь с такими отродьями, как Корифей, — ответила Солона. — Он не порождение тьмы. Он был тем, кто вошёл в Златой Град, и он сказал, что Создателя там нет. Что всё наше обучение, все наши жертвы и мучения были напрасны. Нас обучали противостоять магии, мы были цепными псами Церкви. А когда мы приходили в негодность из-за зависимости от лириума, нас выбрасывали на улицу как ненужный мусор. И ради чего? Не ради Создателя и защиты мирных людей, а ради безграничной церковной власти. Он может уничтожить Церковь. Он может установить новый порядок в мире. А я хочу помочь своим собратьям. И твоим тоже. Церковь утверждает, что это маги принесли скверну и Мор в наш мир. Что за их грехи Создатель покарал нас. Но Старший сказал, что она уже была там. Что нет никакого Создателя. — Мне плевать, Самсон. Мне абсолютно всё равно на то, что говорит Церковь и кто принёс скверну в Тедас. Я не буду служить Корифею! Всё, что он принесёт в наш мир — это страх, хаос и смерть. А ты просто дурак, которого поманили красным лириумом. Ты просто сменил поводок с синего на алый! — сказала она и посмотрела на него с таким отвращением во взгляде, каким смотрели на него люди в Киркволле, когда он в одежде оборванца попрошайничал на улицах. Это воспоминание, вспыхнувшее молнией в мозгу, вызвало бешенное желание ударить её. И он не смог сдержать это в себе, как бы он ни старался. Он отвесил ей пощёчину тыльной стороной ладони. Её голова безвольно повисла на груди. — Я не цепной пёс! — разгневанно произнёс Самсон. — Ты просто дурак, — произнесла Амелл, снова взглянув на него и сплюнув кровью из разбитой губы ему под ноги, — который сменил хозяина. Тебя выбросили, и ты снова, радостно виляя хвостом, побежал к тому, кто стал лучше подкармливать. Ты озлобленный, побитый жизнью пёс, который послушно идёт на поводу у того, кто кидает тебе отравленную кость, прикрываясь тем, будто даёт тебе вкусное лакомство. Она словно нарывалась на то, чтобы он её снова ударил или убил. Внутри него вскипела неконтролируемая ярость. Слова магессы задели за живое. И Самсон схватил её за горло. Его ноздри раздувались от бешенства, пальцы с силой сжимали тонкую шею. В её серых глазах не было страха. Лишь слепящее презрение. Он сжимал её шею, пока лицо не начало синеть. Но через мгновение взял себя в руки и отпустил её. Солона упала на одну руку. Кашляя и судорожно глотая воздух, она приложила к своей шее руку. Сжимая в гневе кулаки, Самсон быстрым шагом покинул её камеру. Он боялся, что перейдёт черту и убьёт её. Его словно разрывало изнутри от злости. Он едва мог себя контролировать. Ему надо успокоиться. Ему нужен лириум. Быстрым шагом он преодолел лестницу, длинный коридор, который вёл в темницы. Он безучастно махнул храмовнику, который отдал ему честь и так же быстро поднялся по лестнице к своему кабинету. В ящике стола лежал флакон с красной жидкостью. Он должен был лежать там. Дрожащими руками Самсон открыл ящик стола и резкими, рваными движениями выпотрошил всё содержимое на пол: чистую бумагу, запасные перья, закрытую чернильницу. Но лириума там не было. Лихорадочно метаясь по кабинету, командир красных храмовников искал заветное зелье. Самсон нашёл его в сундуке и жадными глотками опустошил содержимое склянки. На миг его ярость усилилась в сотню раз. Он почувствовал, как сила и жар наполняют его тело, как всё изнутри словно взбухает. Но через небольшой миг всё прошло. Разум прояснился и внутри всё пришло в норму. А он сам словно физически и эмоционально обновился, став сильнее. «Ты просто сменил синий поводок на красный», — повторяла Солона в его голове. — «Ты просто озлобленный пёс». Порази Архидемон эту тварь, которая сидит в темнице! Он больше не зависим! Он больше ни от кого не зависит! У него нет хозяина! Он просто пытается изменить мировой порядок!***
Каллен сидел в своём кабинете, приложив ладони к глазам. Ему было тяжело сфокусироваться на работе. Когда он писал что-либо, буквы расплывались и текст выглядел коряво. Он допускал глупые ошибки и путался в словах. В глазах всё плыло и мысли его, то и дело, возвращались к склянке с лириумом, что лежала в ящике стола. Он больше не может сопротивляться этой невыносимой жажде. Уже не раз он ловил себя на том, что его рука тянулась к злополучному ящику. Мужчина всё же открыл его и достал заветную склянку. Лириум светился, переливался во флаконе и манил его к себе. Как много сил он мог дать одним лишь глотком. Каллен никогда не был зависим от него, подобно некоторым храмовникам. Ему хватало одной порции в день, которую давали в церкви. Иногда он держался намного дольше. Но сейчас он чувствовал себя голодным и казалось, что одной склянки будет мало. Он знал, что не насытится ей, что ему потребуется больше, чтобы вернуть себе прежнюю форму. Он разглядывал эту голубоватую светящуюся жидкость, и взвешивал плюсы и минусы у себя в голове. Если он выпьет, то станет сильнее, сосредоточенней и кошмары отступят от него. Он снова сможет вернуться к работе и закончить начатое. Но вместе с тем он потеряет недели мучений, которые он перетерпел, когда решил отказаться от него. И попытка прервать зависимость будет напрасной и вряд ли он сможет попробовать снова. Но он должен принимать его, если хочет, чтобы дело Инквизиции обрело успех. Он должен! Внутри него разрасталась ярость от безысходности. И резким движением он скинул всё со стола, включая склянку с лириумом. Звонкий треск стекла оповестил о том, что бутыль разбилась и лириум разлился по полу, попутно обрызгав отчёты и книги. И внутри Каллен почувствовал горечь, словно разбилась дорогая и памятная вещь. Резерфорд встал и, сжимая руки в кулаки, поспешил на выход. Ему необходимо развеяться. Нужно отвлечься. На небольшом пеньке возле манекенов сидела Кассандра. Женщина была увлечена книгой, а потому заметила Каллена лишь тогда, когда он принялся лупить соломенное чучело. Он спиной чувствовал её пронзительный и изучающий взгляд. Но она молчала, и он был благодарен ей за это. Несмотря на зимний холод, Каллен быстро вспотел, когда выплёскивал накопившуюся ярость. Бывший храмовник планировал тренироваться пока силы не иссякнут, и он не рухнет на землю, как тяжёлый мешок. Он потратил слишком много сил на то, чтобы противостоять этой зависимости. Нельзя было сейчас всё бросить и вернуться к лириуму. — Я не могу, — тихо произнёс Каллен, прислоняя лоб к соломенной голове чучела. — Я больше не могу. Искательница подошла к нему и облокотилось плечом о соседний манекен. — Вы сможете, командир. Вы слишком долго продержались, и я уверена в том, что вы преодолеете эту зависимость. — Я больше не могу сосредоточиться на работе, я больше не могу не думать о нём. Вам следует найти кого-то, кто меня заменит, леди Кассандра. — Нет! — твёрдо ответила Искательница. — Никто не справиться лучше вас. Подумайте о Вестнице. Она сейчас сидит в темнице и ждёт, когда мы её спасём. Вы сможете довести дело до конца! — Вот именно! — разозлился Каллен, переходя на крик. — Если она в плену, она сидит и ждёт, когда мы придём на помощь, а я не могу сосредоточиться на своей работе из-за нехватки треклятого лириума в крови! Я должен его принимать! Ради неё! Ради её спасения! — И что будет дальше? Вернётесь к нему и сколько вы продержитесь в своём здравом уме? Год? Два? Вы прекрасно знаете, что случается с зависимыми от лириума храмовниками! — Мне плевать, — ответил бывший храмовник. — Если это поможет мне найти её и спасти, мне плевать, что будет со мной. — А что будет с ней, когда она вас потеряет? — Если не найду её, то потеряю её я, — ответил Каллен и развернулся, чтобы уйти. Ему казалось, что после этого разговора мысли его прояснились. Ему нужен лириум. И он будет его принимать.***
— Как ты дошёл до этого? — спросила Солона, когда Самсон в очередной раз пришёл к ней в темницу. — Как храмовник, который служил у самой Мередит, дошёл до того, что служит тевинтерскому магу? — С каких пор я тебя заинтересовал? — удивился храмовник. — Мне интересно твоё мнение. Брось, Самсон. Ты же хочешь, чтобы я встала на вашу сторону. Так просвети меня, чем же вы лучше? Он задумчиво посмотрел на неё, оценивая её слова и выискивая подвох. С ней всегда надо быть настороже. Она сидела, сложив ноги и с гордой осанкой. Свет факела падал на её исхудалое бледное лицо. На её шее виднелись отметины от его пальцев. Наверное, это было недостойно с его стороны, вот так бросаться на неё. — Ты думаешь, что все храмовники, которые были на службе у Мередит, безоговорочно подчиняются Церкви и люто ненавидят магов? — Судя по тому, что я слышала о рыцаре-командоре — да. — Ты наверняка слышала о том, что лириум даёт нам антимагические способности? Солона кивнула. — Это официальная версия. Неофициальная — лириум используется в качестве механизма контроля Церкви. Все лириумные поставки и торговля идёт исключительно через Церковь. Во все монастыри и Круги Магов. Лириум контролирует Церковь. И если маг способен справиться без лириума, то храмовники имеют зависимость. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Но итог один: храмовник со стажем уже не может жить без лириума больше двух недель, после которых у него начинается «ломка» и в течении месяца он может даже умереть. Ты когда-нибудь видела храмовника, который вышел из строя? Который уже не отличает реальность от воспоминаний, сон от яви? — Видела. — Это судьба всех храмовников. Независимо от того поступает к нему лириум или нет. Мередит была фанатична. Она презирала и ненавидела магов. Я уверен, что в глубине души, она их боялась больше всего на свете. В Киркволле магам всегда говорили, что магия — проклятье, что они опасны и их следует всю жизнь держать взаперти и позволять смотреть на мир снаружи только сквозь стекла решетчатых окон. Некоторые сходили с ума. Другие пытались себя убить. И был один маг. Совсем обычный, ни капли не угрожающий Мередит и храмовникам. Он был влюблён в одну девушку. Всё, что от меня требовалось — это передавать невинные любовные записки. И каждый раз записка сопровождалась свёрнутой из бумаги птичкой. Эта птичка… символизировала мечту о свободе и объятиях своей девушки. Доказательство человечности, тогда как Круг и Церковь хотели, чтобы маги были просто послушными вещами. Когда Мередит узнала об этом, то мага усмирили, а меня выкинули на улицу, как будто я был пособником сговора. Годы я жил в трущобах, сражаясь за выживание, и мечтал о лириуме. Иногда мне везло, иногда нет. И ты даже не представляешь, сколько я повстречал магов, которые боялись признаться в своём даре, лишь бы не попасть в Казематы. Они не могли покинуть Киркволл и в то же время боялись жить в нём. Но страшное произошло, когда один из магов взорвал церковь вместе с Эльтиной. Маги, те дети, которым я когда-то помогал, добровольно впускали в себя демонов, сражаясь за свои права и жизнь. Первый Чародей пошёл на самые страшные крайности, доступные магам. А храмовники, — он печально усмехнулся, погружаясь в те отвратительные воспоминания, наполненные страхом и отчаянием, которые царили в Киркволле во время восстания. — Они так долго были в тисках Мередит, что едва отличали хорошее от плохого. И скажи мне, что есть храмовник? Кто-то, кто защищал магов? Да они предали половину магов мечу, а то и хуже. Разум Мэддокса уничтожили просто потому что он был влюблён в девушку, а Владычица Церкви едва шлёпнула Мередит по руке, проявив тем самым мнимое недовольство. Может, мы солдаты Церкви? Мы принимали на себя все ужасы магии во имя Церкви, и что мы получили взамен? Глоток лириума и отправку на покой, когда наш разум сходил с ума. А я за то, что проявил человечность — отправился в трущобы. Она задумчиво смотрела на него, оценивая его историю. И в её взгляде он заметил тень сочувствия. — Когда ты жила в Круге, ты была влюблена? — спросил Самсон. — Маги не имеют права на любовь, — чётко ответила Солона, словно эта фраза была заучена и вбита в её голову, как клеймо усмирённого. — Верно. И хорошо ли это? Церковь считает магов опасными тварями, держит их в загонах и выпускает лишь тогда, когда порождения тьмы вылезают на свободу. А потом что? Когда заканчивается Мор, когда маги теряют своих собратьев в этой ужасной войне, им воздаются какие-то почести? Нет. Их снова сажают в башни, где они будут гнить до конца своих дней. Ваших детей отнимают у вас, отправляют в разные Круги, чтобы вы никогда с ними не пересекались. Маги — это скот. А храмовники — пастухи, которые имеют право убить вышедшую за пределы загона скотину. — То есть вся твоя борьба нацелена для лучшего будущего магов? — Не только магов. Храмовники заслуживают лучшего, чем просто быть использованными до тех пор, пока собственный разум нас не покинет! Старший дал мне силы, чтобы я смог вырвать эту самонадеянную Церковь с корнем и создать новый орден! И я готов заплатить любую цену, если это дарует хоть одному храмовнику конец лучше, чем мой! И я готов платить её снова и снова! — Но красный лириум, Самсон. Ты подсаживаешь своих людей на красный лириум и смотри, что с ними происходит. Ты же сам чувствуешь эти побочные эффекты! Ты уже слышал эту мелодию? Потрясающую, настолько невероятную и возвышенную, что ради неё можно уничтожить всё, что когда-то было дорого. Лишь бы она звучала вечно? Ты же чувствовал внутри себя странный прилив силы. Не такой, как от обычного лириума, а более мощный. Словно тебя разрывает, распирает изнутри. Словно вся твоя ненависть внутри стала в сотню раз сильнее и вот-вот разорвёт тебя и уничтожит всё вокруг. Неужели тебе нравится это чувство? — Откуда ты знаешь про мелодию? — удивился храмовник. — Да потому что лириум можно заразить тьмой, расползающейся вокруг нас и по всему миру. И твой заражён скверной. Твоя сила, которую он тебе даёт, образована смесью лириума и скверны. Поэтому твои храмовники не чувствуют усталости, поэтому они впадают в бешенство, подобно порождениям тьмы. Их питает скверна. Безусловно, лириум тоже даёт силы. Это очень опасная смесь. И итог от этого будет не самый лучший. Если после обычного лириума вы становились просто сумасшедшими и немощными, то после красного лириума вы станете чуть хуже, чем порождение тьмы. По-твоему, такая цена справедлива? — А лучше, чтобы Церковь и дальше продолжала использовать людей как ей угодно? — Нет. После восстания Кругов Верховная Жрица многое переосмыслила. Она видела всё наперёд и многие её реформы пошли бы на пользу. Я видела книгу с её мыслями насчет Кругов Магов и храмовников. Ей просто нужно было время. Для всего необходимо время. Конечно, нельзя вот так сразу всё поменять без кровопролитий, и ты пошёл по кровавому пути. Выбрал лёгкую для себя дорогу меча, обагренного в крови и смерти. И когда ты добьёшься своей цели, что будет дальше? Ты создашь свой орден и продолжишь насильно пихать скверну в глотки своих людей? — Нет. — Тогда вы не будете нужны Старшему. Зачем ему храмовники, которые будут от него независимы? Зачем Церкви храмовники без лириумной зависимости? Что ты сделаешь с магами? Распустишь по домам? И как вы будете контролировать тех магов, которые внезапно захотят побаловаться магией крови? Которые поймут, что они сильнее простого человека и повторят историю Тевинтера. И снова появится условная Андрасте и всё начнётся сначала. Корифей — магистр из старого Тевинтера. И всё, чего он жаждет — власти. Может ты и не обычная пешка, но запутавшаяся фигурка, которая приняла не ту сторону. У меня есть план, у Инквизиции был план по переделке церковного влияния и освобождения людей… — Инквизиции нет! — перебил её Самсон, не желая больше слушать её. Что-то внутри него пошатнулось. Что-то внутри него заставило задуматься о вере в Старшего. Это напугало. Нет. Он должен продолжить верить Старшему. Амелл просто играет с ним. Манипулирует. Она пленница, которая ведёт двойную игру, чтобы выбраться из темницы. — Если ты опять не поешь, то завтра я залью утренний бульон прямо тебе в глотку! — бросил он через плечо, когда уходил. — Самсон! — крикнула ему Солона. — Принеси что-нибудь вкусное, тогда поем. Он удивлённо обернулся. — Что? — Я люблю мятный чай и булочки с лесными орехами. — Что приготовят, то и принесу, — буркнул он, хлопая дверью темницы и нервно поворачивая ключ в замке. Покидая тюремные комнаты, он не мог выбросить из головы её слова. Она посеяла смуту в его голове. Возможно зря он понадеялся, что сможет переманить её на свою сторону. Может, всё же следует отдать её Старшему. Когда он говорил Корифею, что сможет договориться с ней, он даже не думал, что подобное смятение в его душе сможет произойти. Но почему-то Самсон ждал следующего дня, чтобы снова поговорить с ней.