Стокгольмский синдром

      Локи холодно взирал на бьющееся в агонии тело. Он видел, насколько было больно пленнику, видел и ждал мольбы. Ему хотелось, чтобы его молили о пощаде, но больше всего ему хотелось увидеть глаза своей жертвы, когда он откажет ей в милости.       Осторожно, чтобы не нанести смертельно опасных ран и причинить как можно больше боли, Локи повернул бутылку и протолкнул её наполовину длины.       Бартон уже забыл про изувеченную руку, он даже не думал ни о каком унижении, не до того было. Ему казалось, что весь низ живота превратился в сплошную кровоточащую рану, что его кишки точно выползут наружу и, наверное, страшное будет зрелище. В голове, будто набат стучал, а разум закрывала пелена боли и ненависти: — Ты больше не мужчина, — ласково шептал Локи ему на ухо, — ты даже не женщина. Ты просто ничтожество. — Он ещё раз толкнул бутылку. — СУУУКА! — взвыл Клинт. — КИШКИ ТВОИ НА КУЛАК НАМОТАЮ! СУУУУКА!!!       В ответ на это Локи выдернул бутылку из раскуроченного отверстия. Анус не закрылся, из него лилась кровь и слизь. Стенки его немного вывернулись наружу и были похожи на адскую розочку. Бартон задыхался от боли, хватал ртом воздух и дико стонал. Сдерживаться он не мог.       Трикстер отвлечённо оглядел бьющееся в конвульсиях тело. Плечи не такие широкие как у него и уж тем более у Тора, узкий стан, длинные ноги. Изящные, мускулистые руки, точнее были, до того момента когда он изуродовал одну из них своим сапогом. Теперь она безвольной плетью болталась вдоль тела, изломанная под каким-то страшным углом в районе локтя. Кисть была вся в открытых переломах.       В принципе парень был в его вкусе, но уж обладать жалким смертным он не хотел, да и откровенно физически просто не смог бы. Для него близость и насилие были несовместны. То, что он творил сейчас было лишь попыткой сломать дерзкого смертного.       Он всегда соглашался на близость только при горячем желании своего партнёра. Разгадка была проста. Нехилые габариты, даже Тор завидовал, и неутомимость. Самый стойкий любовник сбежал от него через месяц, не выдержав темперамента принца. Да и не так это важно, перед ним всего лишь тралл посмевший дерзить.       Локи скривился и ещё раз толкнул бутылку в анус, сорвав тем самым ещё один громкий крик: — Ну, же тварь, проси, умоляй меня и я остановлюсь. Помилую, может быть, — жарко шептал Локи на ухо Клинту. — Давай. — Резкий толчок, кровь выплеснулась на пол и начала растекаться багровой лужей. — СУУУКА! — как заведённый выл Клинт. Ещё один толчок, дикий крик, но больше ничего. — Я её сейчас всю в тебя затолкаю, — ласково продолжил трикстер. — Как тебе такая перспектива?       Бартон тяжело дышал, пот ручьём стекал по его телу, попадал в раны, те начинало саднить ещё больше. Если Локи ждал мольбы о пощаде, то делал это совершенно напрасно: — Какие фантазии. Что твой любовничек не стал приходовать твою сладкую задницу? Ничего, не отчаивайся. Я бы и сам тобой занялся, но боюсь, мой размер достаточно скромен, так что выбери себе подходящего коня. Говорят, ты это любишь.       Бартон откровенно провоцировал его. Ему было очень больно, он рассчитывал, что после таких дерзких слов Локи точно его убьёт и не ошибся, вот только за быстроту процесса никто не поручался.       Разозлённый непокорностью своей игрушки трикстер встал. Пнул носком сапога по бутылке, та почти полностью вошла в раскуроченную утробу. Снаружи осталось сантиметра два в окружении рваных, сочащихся кровью, махрящихся краёв. — Грубить старшим очень плохо. — Сказал Локи тоном школьного учителя. — Ну, коль у тебя проблемы с потенцией, то я помогу тебе. Он вышел из камеры, и недолго повозившись в кабинете, вернулся. С собой он принёс небольшое зеркальце, длинное остро заточенное гусиное перо и небольшой нож. — Видишь, — Локи помахал пером перед глазами Бартона, — физически у тебя сейчас встать ничего не может. Но если поставить механический раздражитель… Глаза Клинта в ужасе расширились: — Ты что задумал? — Локи улыбнулся и начал срезать часть опахала пера. В итоге он сделал перо похожим на щётку с очень короткой, но очень жёсткой щетиной. Затем взял рукой член Бартона и стал вводить перо ему в уретру. Парень завыл и потерял сознание. — Не так просто, — голос был холодный, бесстрастный. На лицо полилась ледяная вода.       Дождавшись пока жертва сфокусирует свой взгляд, Локи ласково улыбнулся. — Продолжим?       Он твёрдо ввёл перо до конца, да ещё так, что острый кончик его уперся аккурат в мочевой пузырь. Теперь казалось, что член Бартона наполовину возбуждён. Промежность стало резать, Бартон непроизвольно подтолкнул бёдра вверх, желая избавиться от диких ощущений. Он забыл про бутылку в своей утробе, та сместилась, вызвав новую волну боли. — Попроси меня, — тихо сказал Локи. — Просто признай себя моим рабом, и твоя смерть будет лёгкой и никто в Асгарде и Мидгарде не узнает о твоём позоре. — Я… — Клинт сглотнул, — трудно говорить, нагнись ближе. Локи подвоха не почуял. Он сейчас был горд. Он победил, он сломал этого упрямца. Сейчас он услышит, то что хотел. Лафейсон склонился к Клинту. — Сволочь… — слабо прошипел Бартон и плюнул в глаза Локи. Тот утёрся рукавом, глаза его загорелись лютой ненавистью. Тонкими изящными пальцами он схватился за кончик пера, чуть выступающий из головки уже начавшего краснеть члена, и начал двигать им в уретре.       Желание помочиться стало непреодолимым. Резь в паху сводила с ума, но небо никак не миловало Бартона. Он не потерял сознания, он дёргал бёдрами, плакал от дикой боли и унижения, пытался уйти от садистских прикосновений, но ничего не получалось. Локи смотрел на его мучения и улыбался, вторая рука его потянулась к бутылке и движения стали синхронными. Горлышко бутылки упиралось в простату, раздражая её и принося запредельную боль. Кончик пера всегда упирался в мочевой пузырь.       Клинт скулил, материл Локи, но пощады не просил. Он знал, что это не остановит его, терять последние остатки человеческого достоинства он не хотел. Наконец его глаза стали закатываться, он начал терять сознание. Удары по щекам эффекта не давали, глаза стрелка оставались мутными.       Глядя на это, Локи снова стал злиться. Этот жалкий раб снова выказывал неповиновение. Его смелость и наглость была такая же, как у лучших воинов Асгарда. Понимая, что физически он ничего не добьётся, Локи решил сломать Клинта морально: — Эй, шлюха, — звонкая пощёчина привела Клинта в чувство. — Смотри. Локи пристегнул Бартона за ошейник к стене, так, чтобы тот мог всё видеть. Он пристроил зеркало между широко разведённых ног мужчины, одной рукой схватил его за подбородок, чтобы он не мог отвернуться, а другой рукой медленно потащил бутылку из ануса страдальца.       Клинт задохнулся от ужаса, глядя в это зеркало. Бутылка с трудом поддавалась. Когда Локи вытянул её, она вся была покрыта кровью. Нежные стеночки кишечника теперь были изодраны в кровь и частично вывернулись наружу. Член был неестественно бордового цвета.       Вот тогда-то и пришли слёзы ужаса и боли. Бартон понял, что так он и умрёт. От растраханной и раскуроченной утробы. — Видишь, теперь ты знаешь, как выглядит разработанная шлюха. Ну, признавай меня своим хозяином. Я прекращу твои муки! — в голосе была плохо скрываемая ярость. — Да будь ты проклят, гнилой садист, — прошептал Клинт. — А я давно уже проклят. — Локи показал своё йотунское обличье. — Хорошо. Если не убрать перо, то к утру это будет невозможно сделать. У тебя всё отечет, будет болеть, и ты умрёшь. Умрёшь затраханной до смерти шлюхой в рабском ошейнике. — Локи оставил Бартона и пошёл на балкон, смотреть на звёзды. Он не стал сковывать ему руки. Бартон был слишком слаб не только для того чтобы напасть, но и для того, чтобы защитить себя.       Сдохнешь как шлюха. В рабском ошейнике. Эти слова проносились в воспалённом мозгу Клинта. Ему казалось, что он сходит с ума. Когда он приоткрывал глаза, он видел в зеркале кошмарное отражение. Он сидел в луже собственной крови, униженный и изломанный. О побеге он теперь и не помышлял. Убить Локи тоже не мог, не хватило бы сил, но последнее, что он мог сделать, чтобы не до конца развалиться и умереть свободным, гордым человеком, так это снять ошейник. Вынимать кусок пера из члена он не рискнул. Когда его засовывали было жутко больно, он боялся что если даже пошевелит его, то сойдёт с ума от ужаса и боли.       Ослабшей ногой он пихнул зеркало, оно упало на камни и разбилось. Бартон пальцами ноги поднял подходящий осколок с острым краем, изрезал ещё и ногу, но все же у него хватило сил захватить осколок трясущейся левой рукой.       Он нащупал замок на ошейнике и начал осторожно расшатывать его. Отпрыгал ты своё, стрелок, и встретил свой унизительный конец игрушкой в руках маньяка, думал Клинт пытаясь вскрыть ошейник. Замок никак не поддавался.       Локи стоял на балконе, он никак не мог успокоиться. Его всегда все боялись, все кто видел его гнев, спешили подчиниться, угодить, а этот мальчишка был не такой. В воздухе разлились эмоции, боль, обречённость и ни на гран покорности. Зато магия подсказала, что этот непокорный тралл опять что-то делает. — Хрен тебе, — шептал Клинт как безумный, — в ошейнике не сдохну. Я не раб и не игрушка. Я смогу. — Осколок скользил в руках, на пальцах уже было несколько глубоких порезов.       Рука уже была скользкой от крови, но Соколиный глаз не сдавался. Он даже не заметил вернувшегося Локи, который холодно смотрел на его тщетные попытки.       Да как он смеет быть упрямее меня? Мысленно ярился Локи. Как он смеет быть мужественнее иных воинов Асгарда? Почему он не боится смерти? Как он смеет? Локи двинулся к Клинту, тот вздрогнул, осколок выскользнул из его руки и он с ненавистью посмотрел на Локи. Тот подошёл к нему почти вплотную, скептически осмотрел его, а затем присел рядом с ним на пол.