Стокгольмский синдром

      Эмоции, как они плескались здесь, но что удивляло трикстера, так это то, что преобладали не ненависть и отчаяние, а какая-то усталая обречённость. Этот странный смертный смирился со своей кончиной, как будто бы это была самая естественная вещь на свете. Локи как-то не учёл, что век смертных ничтожен и смерть ими воспринимается по-другому.       Он смотрел на Клинта, пытавшегося открыть замок на своём ошейнике и пытался понять, почему этот смертный так себя ведёт? Почему не покорится? Так же проще, так можно сносно выжить. Локи холодно разглядывал Клинта, который был так увлечён своим занятием, что не видел его.       Он понял, что ни физическим, ни моральным насилием от этого тралла ничего не добиться. Он же понимал, что живым не уйдёт и всё равно пытался снять ошейник. Очевидно, разгадка противника крылась в его прошлом.       Мозг гениального, но до крайности жестокого, и в тоже время наивного божества работал с огромной скоростью. Вот он вспомнил, как этот раб боролся до последнего, стараясь не попасть под его контроль. Вспомнил, что даже под контролем он действовал, гнушаясь приказами. Всё приходилось говорить в форме просьб, а ещё он не растерял под контролем часть своего специфического юмора. Он мог улыбаться и в эти моменты его глаза лучились светом звёзд, сквозь который проступала тоска и боль. Даже тогда он стремился к свободе. Он же был уникальным, такого не было нигде в Девяти Мирах, а вот у Локи был.       Сейчас, глядя на то, что осталось от такого интересного человека, Локи приходил в ужас. Он помнил, с какой грацией и ловкостью двигался когда-то этот стрелок. Это же была самая настоящая живая звезда. Так вот почему он не смог захватить Мидгард. Это был целый мир таких вот уникальных, интересных и абсолютно неповторимых звёзд. Вот теперь он понимал, почему Тор так увивается за Джейн, она его звезда. Ведь и у него тоже могла бы быть своя звезда. Зачем было ломать этого парня. Он ведь даже имени его не знает, а уж если быть честным с собой до конца, то и проиграл он из-за Тора. Можно было бы приручить эту звезду, стать смыслом её короткой и яркой жизни, а он что сделал.       Глядя на то, как израненные пальцы последней уцелевшей руки пытаются расстегнуть ошейник, Локи решился действовать. Он чётко понимал, что приручить эту звёздочку у него теперь не получиться, но вот вернуть ей свет можно попытаться. Он нацепил на лицо самое скептическое выражение, которое появлялось только тогда, когда он был напуган и не знал, что делать, но знала об этом только Фригга.       Он вплотную подошёл к замученному пленнику, решив, что нависать над ним как колокольня, не лучшая идея, трикстер присел рядом с ним на пол. Осторожно, впервые чтобы не причинить ему боли, он протянул руки и снял ошейник. Тонкая струйка крови потекла из открывшихся ссадин. Шея зачесалась настолько сильно, что на мгновение затмила даже боль внизу истерзанного живота.       Бартон выдохнул с облегчением, он решил, что Локи наконец-то решил его убить, поэтому следующие действия повергли его в шок: — Как тебя зовут? — голос у Локи был уже не властный и злой, а скорее бархатистый, успокаивающий, просящий довериться. — Пошёл ты… — даже не сказал, а выдохнул Клинт. Тело горело адовым огнём. Хотелось свернуться калачиком и уснуть. — Ну, должен же я знать, что написать на могиле? — не удержался от шпильки Локи. Клинт не мог сказать ничего в ответ. А вдруг и правда похоронят, а не зароют в какой-то яме как собаку. — Клинтон, — выцедил стрелок сквозь сжатые зубы. — И всё? У вас же по несколько имён. — Клинт даже не понял, что Локи придвинулся ближе. Он только вздрогнул от боли и отвращения, когда почувствовал, что его крепко, но осторожно, взяли за плечи и попытались уложить на пол, на бок. — Пусти! Скотина! — Локи так и не обратил внимание на хамство парня, он видел что тот очень плох, понимал, что Клинтон в своём праве. Сейчас он всего лишь хотел помочь. Стрелок тревожил его сердце, пробуждал любопытство. — Полное имя назовёшь? — Клинт Френсис Бартон. Доволен, садюга? — Френсис. Красивое имя. Мне не нравится Клинт, я буду звать тебя Френсис. — Локи всё же уложил Клинта на бок, головой себе на колени. Изящная рука потянулась к паху Бартона. — УРОД!!! — завопил стрелок. — УРОЮ!!! — Тихо, тихо. — Спокойно ответил Локи, при этом удерживая Соколиного Глаза в стальных объятиях, так что он не мог высвободиться. Клинт точно не смог бы вырваться и в полном физическом здравии, а уж в таком состоянии, что и говорить. — Я всё из тебя уберу, но будет больно, так что уж потерпи.       Такие спокойные слова, вкупе с просьбой потерпеть довели Бартона до нервной икоты. Он дико, страшно расхохотался, вздрагивая при этом от дикой боли в промежности и анусе. — Ты… Ты… Ещё смеешь меня успокаивать? После того как сам…. — Тут он снова дико застонал. Он резко дёрнулся, перо сместилось и причинило адскую боль. — Ты сумасшедший. — Возможно. — Рука обхватила член. Пальцы прошлись по длине, проверяя, нет ли разрывов уретры. — Если хочешь, я позову лекаря. Он поможет. — Мне твоих подачек не нужно. Я сам всё сделаю. — Бартон, окончательно обезумев от боли, просто выдернул кусок пера. — Раздался дикий крик и из глаз стрелка потоком хлынули слёзы. Он сломался. Как только организм почувствовал освобождение, из потревоженного мочевого пузыря хлынула моча, а следом случилась самая унизительная вещь, которую он мог представить в данной ситуации. Он начал кончать. Семяизвержение было до крайности болезненным, член содрогался, выплёскивая белёсую муть ему на живот. Нет он не получил никакого удовольствия, просто физиология так сбрасывала напряжение.       Локи смотрел как его звезда, он уже по праву считал Френсиса своим, неважно, что тот сам об этом думал, корчится от боли и рыдает от унижения. Те же руки, которые грубо вытирали кровь о лицо измученного пытками парня, теперь осторожно начали стирать слёзы с его щёк: — Ш-ш-ш, такое бывает. Ничего страшного не случилось. Крови нет, значит, уретра не порвана. Сейчас я тебя в купальню отнесу, а там и лекарь подойдёт. — Да пошёл ты…. Ненавижу… — Локи в итоге надоела такая агрессивность. Он посмотрел в запавшие, голубые глаза и тихо пропел на незнакомом языке. Бартон погрузился в дрёму.       Глядя на распростёртое в луже собственной крови и мочи тело, Локи теперь жалел о том, что сразу не проявил интереса к Френсису. Ещё минуту он смотрел, как красиво очерченные губы что-то жарко шептали, а потом поднял хрупкое тело и понёс в свою спальню. Там он положил свою ношу на кровать. Тончайшие простыни сразу стали пропитываться кровью, но Локи было всё равно. Прислуга всё поменяет.       Он погладил спутанные волосы, но даже во сне Бартон пытался уйти от прикосновений. — Терпи, Френсис. Терпи. — Локи пошёл набирать купальню. Ему предстояла кошмарная ночь, он ещё не понимал, что увидит теперь всё глазами жертвы, а не палача. Пришлось сажать полубессознательного стрелка прямо в одежде, дабы отмочить все эти тряпки. Как только вода с обеззараживающим настоем попала в раны, Бартон зашипел и попытался удрать, но был остановлен твёрдой рукой. — Тихо. Не больно. Ты же понимаешь, что не больно? — осторожные длинные пальцы ловко орудовали пинцетом, вынимая из гноящихся ран на спине обрывки одежды. — Я скажу, когда будет больно. — Сволочь, — даже сквозь сон дерзил Бартон. — Эй, кто-нибудь сюда! — властно воскликнул Локи. Дверь распахнулась, и на пороге появился воин. — Камеру заложить камнями завтра же. Не хочу больше терпеть это варварство, а сейчас быстро зовёшь лекаря, моему гостю плохо.       Воин сочувственно посмотрел на Клинта и отправился в лазарет. Асгард был сугубо рабовладельческим строем. Хотя рабов здесь не было давно. На Клинте больше не было ярма раба, значит, ему можно было сопереживать.       Клинт не мог очнуться, он всё чувствовал, всё слышал, всё понимал. Он был напуган и возмущён. Почему этот садист назвал его гостем. Зачем за лекарем послал, точно же не для него? Тогда зачем? Он наконец-то нашёл в себе силы очнуться, чтобы обнаружить себя лежащим на коленях у Локи. Бартон не понимал, что ещё задумал трикстер и напрягся, как раз вовремя, чтобы почувствовать, как его многострадальные ноги разводят в сторону: — АААААА! — вот и всё, что мог сделать. Клинт выл, не переставая, а Локи вдруг начал ерошить его волосы. — Тише, тише. Всё, что он увидел, будет только между нами. Лекарь ничего не скажет. — Конечно, — подтвердил лекарь, но Клинт уже не слышал. Он брыкался и плакал, в конце концов свернулся в жалкий комочек и не давал себя осмотреть.       Лекарь с неодобрением посмотрел на Локи: — Это вы его довели, ваше высочество. — Обратился к Локи знахарь. — Вам и исправлять. Я не жестокий человек, но зелья асов ядовиты для людей. Думайте, что делать, а то он уйдёт от нас.