Не сейчас.

С момента того разговора в кафе прошла неделя. А я все еще не могу решить, нужно ли мне знать что-то о Аляске. Дело в том, что Артур знал всё и обо всех. И только я заикнусь о том, что мне что-то интересно, Ричардс уже готов рассказывать. Я только удивляться могу, откуда у него столько информации. И никогда не было такого, что Артур не желал бы говорить. А нет. Было. Никогда он не рассказывал о своем детстве. Никогда. Я спросил однажды, но рыжий парень дал ясно понять, что эта тема находится под замком. Тогда мы плохо общались. Более чем. Кто-то шепнул мне, что Ричардс детдомовский. Как-то раз за обедом я позволил себе грубую шуточку по этому поводу. Шрам от брошенного в ногу ножа остался до сих пор. Больше я не интересовался. Но факт остается фактом, у Артура нет родителей. Ну так вот. С одной стороны, нахрена мне копаться в чужом грязном белье? А с другой, я ж от этого не умру. Узнаю и узнаю. Решаю после окончания пары сказать об этом Артуру. Сказать, что мой друг недоволен - ничего не сказать. С виду он кажется расслабленным, но его глаза метают молнии. Однажды, когда мы уже хорошо общались, я сказал, что ему стоило бы носить темные очки, чтобы казаться спокойным. Он поинтересовался как там моя нога. Не люблю над ним подшучивать. И самое что странное, Артур всегда реагирует по-разному. Как-то рандомно. Я не могу сказать заранее, за что он мне выпустит кишки, а чему улыбнется. Он непредсказуем. Это порою пугает. Но тем не менее, переборов свое недовольство, Ричардс предлагает сходить в кофейню, ту что в пятисот метрах от корпуса. Я соглашаюсь. Есть ли у меня выбор? Само собой нет. Вот мы уже сидим за дальним столиком, в самом углу. Мимо никто не ходит, не может помешать. Пришла официантка, смерила меня заинтересованным взглядом. Встретилась глазами с Артуром. Зинтересованность как в воду канула. Подумала, что мы геи, наверное. Что ж, меня это мало волнует. Я гомофобом не являюсь, а иногда это помогает. С такими вот официантками. Девушка записала наш заказ и поспешно удалилась. Артур заговорил. -Ну что же. Как ты наверняка догадался - очки я все-таки не ношу - я недоволен, -Артур улыбнулся. Ну а что я говорил? Непредсказуемый.- Зачем тебе Аляска? Ох. Одни проблемы. Придется еще и о себе рассказывать... - Я насторожился. О себе? Что это значит? Я узнаю то, за что когда-то заполучил нож в ногу? Неожиданно. Я ожидал чего угодно, но не рассказа о детстве. Я заметил, что Артур замолк. Наверное, дал мне время на размышления. Заметив, что я на него смотрю, рыжий продолжил: -С чего бы начать? Ты точно знаешь, что детство я провел в детском доме. И не только детство. Я не помню другой жизни. Дом. Его так все и звали. Домом. Это было особое место. Оно обладало какой-то своей силой, жило по своим законам. И обязывало нас жить по ним. Почти все жили в нем с рождения. И все подчинялись Дому, прислушивались к нему. В Доме были свои правила. Одним из них являлись клички. Там не было имен. Были только прозвища. Даже воспитатели, директор, вожаки - все они имели свои клички. Но их не давали просто так. Прозвище должно было быть связано с человеком. Неразрывно. И нельзя было придумать его самостоятельно. Обязательно автором был кто-то другой. Человек, придумавший кличку, являлся крестным тому, кому придумал. И совсем необязательно кличка оставалась вечной. Я в том плане, что она могла измениться. Человек мог сменить два, три имени. Но это было в процессе роста. Старшие уже не меняли прозвища. За ними закреплялось как-то. Тебе наверняка интересно, как же звали меня? Сначала я был просто новичком. Так называют всех, кто только появился в Доме. После меня назвали Окунем. У меня были большие глаза и редко открывающийся рот. Я почти не говорил. Как в принципе и сейчас. Но не суть. После, уже лет в четырнадцать, меня назвали Королем. Так и им и остался. Почему Король? Не знаю. Просто. Это надо спрашивать у моей крестной. Но сейчас уже слишком поздно. И вновь не суть. С Аляской мы там и познакомились. Я встретил ее в Могильнике... Да что ты на меня так смотришь?! Могильник - это медпункт. Просто среди обитателей Дома закрепилось это название. Но оно было слишком правильным. Но я опять отвлекся. Она была тогда вечной обитательницей Могильника... Не смотри на меня так, говорю. Я не буду выражаться иначе. Могильник - это Могильник. И все тут. Аляска жила там, считалось, что ее дни сочтены. Но нет, не совсем так. Она совершила попытку самоубийства. Была невменяемой. Ее было опасно отправлять в стаи. Ох, трудно рассказывать о Доме человеку, который ничего о нем не знает. Когда я жил в Доме, там было шесть стай. Ну, формально шесть. На деле их было пять. Первые - Фазаны, вторые- Крысы, третьи - Птицы, четвертые (у них не было имени) и шестые - Псы. Вот. И все обитатели дома принадлежали к одной из стай. Ну так вот, Аляска. Она была из Псов. Но ее забрали. Она жила в Могильнике год уже, когда я туда попал. При одной из попыток побега Аляска забрела ко мне. Так мы и познакомились. Вскоре ее нашли. Но директор решил, что я могу повлиять на нее. Нас поселили вместе. Через две недели меня выписали. Но я продолжал навещать Аляску. Через полгода ее сочли адекватной и выпустили. Но я был из четвертой, а она из шестой. Мы продолжали общаться. Нам было по шестнадцать лет. Черт побери, шестнадцать. До выпуска два года. Была ли это любовь? Черт его знает. Она попыталась перебраться в четвертую. Псы не пустили. Она вновь попыталась покончить с собой. И ее упекли в Могильник навсегда. Ну, до выпуска. Меня к ней не пускали. Считалось, что это заранее безнадега. Я сломал руку, чтобы прожить в Могильнике хоть немного. Аляску встречал в коридоре пару раз. Но разговаривать нам не разрешали. Я смирился. Хотя и продолжал писать ей весточки в почтовый ящик Могильника. Она ответила лишь раз. "Завтра." Одно слово. Я не мог понять, что это значит. На следующий день я узнал, что ей исполнилось 18. Аляска ушла в Наружность. Я младше ее на полгода. С тех пор наши пути не пересекались. До этого года. Вот она. Живая. Здоровая, хотя не знаю насчет психического здоровья.Это Аляска. Непредсказуемая, странная, холодная, опасная, неприступная. Поэтому она и получила это кличку. Я был ее крестным. Это тот редкий случай, когда крестный младше крестника. Но я не знаю, как обернулось у нее сейчас. После собственного выпуска я пытался найти ее. Но понял, что это невозможно. Я не знал ее имени. А когда она вошла в класс, ну тогда, я моментально узнал ее. На одной из перемен она улыбнулась мне. Узнала. Но не подошла ко мне. Что ж, я не обвиняю ее. Прошло полтора года. Многое могло измениться. Я ничего не жду от нее. Это Аляска, тем более. Если захочет, подойдет сама. Для нее это никогда не было проблемой. Я долго сидел, не имея возможности и желания говорить. Черт, это же... Нечто. Не могу подобрать слов. Я не ждал ничего подобного. И дело даже не в Аляске. Дело в Коро... Тьфу ты! В Артуре. Ну не ожидал я откровений я с его стороны. Ну никак. Поэтому этот монолог подкосил слегка. Как реагировать? Что говорить? Дом. Я не понял почти ничего. И еще этот Могильник... Отвратное слово. Так значит они детдомовские... Стоп! -Слушай, Артур. Ты же говорил, что ее родители американцы... А раз вы из детского... Он не дал мне договорить: -Не называй его так! Дом - он и есть Дом. Все. Никак иначе. А насчет родителей... Да, говорил. Я соврал. Мне думалось, что ты забьешь на Аляску. Спросишь и забудешь. А на кой черт мне поднимать всю эту муть? Никто из Домовцев не распространяется на эту тему. И ты не смей, ясно?! Иначе я не посмотрю ни на какую дружбу. Получишь ручкой в глаз и будешь счастлив. Чтобы молчал. И так я не должен был рассказывать, тем более о ком-то другом. Но тебе это было принципиально. Так что все. Все что знал, рассказал. Ты свободен. Как и я. А мне пора. Думай, Лукас. Стоило ли оно того? Хотя я очень мало рассказал конкретно об Аляске. Все больше о Доме и наших отношениях. Но этого достаточно. Детали, Лукас, детали. Слегка кивнув на прощание и оставив деньги за кофе, Артур вышел. Я только сейчас обратил внимание на две чашки. Одна пустая, стоит на половине рыжего. И полная, моя. Я отпил глоток. Остыл. Ну и хрен с ним. Я добавил свои деньги за кофе к деньгам Ричардса и вышел. Вновь предстоит много думать.