***
Вечером того же дня, когда Поттер проснулся пятисотлетним в теле шестилетнего, Гарри дождался отбытия Дадли почивать, и решил быстро переговорить с тётей и дядей, чтобы существенно упростить себе предстоящие пять лет в доме Дурслей. Конечно, Поттер не собирался раскрывать им все карты, это могло бы бросить дядюшку и тётушку в пучину безумия, откуда не будет возврата, а новые опекуны Гарри не особо-то и сдались. Волшебник рассудил: не следует никому знать, что маленький Гарри Поттер, которому через столькое в жизни предстоит пройти, чрезмерно предупрежден и очень даже вооружен. Пусть те, кто присматривает за ним из волшебного мира, как и магглы, посчитают его не по годам умным мальчишкой. Но вот быть в курсе того, что теперь за плечами Гарри опыт веков, им не следует. Пойдут вопросы, бесконечные выяснения, а лишняя головная боль мистеру Поттеру не нужна, ему и так предстоит непростая задача: контролировать свою судьбу с учетом наличия в мозгу этакой «карты жизненного пути со спойлерами». В общем, смысла говорить родственникам, что он – волшебник с большим будущим, Гарри не видел. Но кое-что поменять было необходимо. - Дражайшие родственники, - чинно произнес Поттер, устремив суровый взгляд на всё ещё пребывающих в нервической ажитации тётю Петунью и дядю Вернона, возложивших свои бренные тела на диван в гостиной. – Давайте мы с вами пересмотрим наши отношения. Тётя Петунья встревожено нахмурилась, настороженно прищурившись. - Как..? - кратко спросила она, скрещивая руки на груди. - Чего?! Чего ты там захотел?! – мистер Дурсль, в свою очередь, наглядно продемонстрировал, что человек способен переходить из состояния тихой подавленности в модус «Дядя Вернон крушить!!!» менее, чем за секунду. - Во-первых, меня не устраивает тот факт, что я живу в маленьком и душном чулане, - как ни в чем не бывало, продолжил Гарри, с невинностью и безмятежностью смотря в наливающиеся кровью глаза Дурсля. - Во-вторых, я хочу, чтобы мои обязанности, касающиеся помощи по хозяйству, были соразмерны обязанностям прочих членов нашего дружного семейства. Я вам, уж простите великодушно, не слуга. - Ы-ы-ть! – захлебнулся возмущением дядя Вернон, вцепляясь в подлокотник ни в чём не повинного дивана. - Да и в целом, прошу несколько человечней ко мне относиться, - Гарри внимательно всмотрелся в лицо мистера Дурсля, проверяя, не решил ли он умереть от праведного негодования. – Вот и всё. - Да как ты смеешь! – пискнула, чуть ли не переходя на ультразвук, тётя Петунья, всплескивая ручками и беспомощно оглядываясь на мужа, чьё лицо по цвету в который раз сровнялось с благородным багрянцем роз. – Неблагодарный мальчишка! Мы приютили тебя! Растим, отдаем тебе вещи Дадли, кормим… - Ты в конец совесть потерял, сумасшедший сморчок! – взревел, вынырнув из прострации, дядя Вернон, отправляясь в плавание по волнам ненависти на яхте из ярости. – Какое вообще право ты имеешь!... - Права, может, я особо никакого и не имею, - благостно улыбнулся Гарри, спокойно поправив очки. – Но жить хочу, всё же, несколько лучше. - Куда тебе лучше?! - Я уже сказал, куда, - закатил глаза Поттер, ероша и без того спутанные волосы. Даже зловредные пра-пра-правнуки Гарри не были такими упертыми и туго соображающими. - Я же не прошу многого, согласитесь. Вторая спальня Дадли, чуть меньше работы по дому и чуть больше человечности. Всё в пределах здравого смысла. - Обойдешься, черт тебя дери! – взревел, брызжа слюной, дядя Вернон, у которого явно наступил пароксизм ярости. – Я тебе уступать не стану! - Что за бессмысленное упорство, - вздохнул Гарри, скучающе кривя губы. - Вы же просто из принципа не соглашаетесь. - Вернон, дорогой, - робко пробормотала тётя Петунья, с обеспокоенной задумчивостью косясь на племянника. – Послушай… - Ничего я не буду слушать! - Но ведь... - Под этого мальчишку подстраиваться!? Нет уж, увольте! - Тогда мне придется рассказать всем, какие вы опекуны, - с нежностью охотника, смотрящего на оленя, обвел взглядом Дурслей Гарри, как бы обескураженно разводя руками. – Сами понимаете, соседи прекрасно видят, что очень счастливым ребенком я не являюсь. А дальше дело за мной. Могу ходить с ещё более печальным лицом, согбенный под гнетом вашей непреклонной жестокости, жалобно и драматично носом шмыгать... Возведу трагичность образа в абсолют, так сказать. Соболезнующие быстро найдутся. А если я пущу слух о том, как вы со мной обращаетесь… Что будет с вашей репутацией, страшно представить! - Ты не посмеешь, - воскликнула тётя Петунья, но Поттер по глазам женщины видел, что она уже сдалась, как он и ожидал. – Мы столько для тебя сделали! - И можете сделать ещё больше, - согласно покивал Гарри, скрещивая руки на груди. – И уж какой я буду благодарный племянник! Навсегда запомню великодушие своих родственников! Ну, или нет… неважно. Петунья отвела глаза, неловко дернула плечами. Женщина явно взвешивала все за и против, пока её муж продолжал пребывать на вершине неприятия ситуации и в апогее тупого упрямства. - Ты, значит, считаешь себя самым умным?! – усы дяди Вернона угрожающе зашевелились, он резко поднялся с дивана, возвышаясь над Поттером всей своей массой. - Думаешь, сможешь нас запугать? - Я считаю себя имеющим право на не самое плохое детство, - пожал плечами Гарри, оказавшийся в тени мистера Дурсля, как путешественник, которого отрезает от солнца огромная горная вершина. – Кстати, ещё, в теории, можно приврать, что вы меня вообще не кормите, избиваете… - Никто тебе не поверит, - мистер Дурсль навис над мальчиком, сопя так громко, что Поттеру на мгновение показалось, что он попал на платформу девять и три четверти, где деловито пыхтит «Хогвартс-экспресс», готовый к отправке. - Да ла-а-адно, как будто для этого так много нужно, - скривился Гарри. - Ну, знаешь ли… - Послушай, Вернон, в общем-то, мы ведь можем сделать всё, как он просит, - тихо, но твёрдо проговорила Петунья, недовольно поджимая тонкие губы. – Раз уж он, кхм, так настаивает... Есть ли смысл спорить? Да и эта перемена с ним… Ты ведь знаешь, что чего-то настолько необычного мы могли ожидать. Должны были ожидать. Ты понимаешь, о чём я. Она красноречиво посмотрела на дядю Вернона, нервно теребя идеально выглаженный подол своей юбки. Поттер удовлетворенно улыбнулся, приподняв бровь, тоже обращая взгляд на мистера Дурсля, который с минуту яростно шевелил усами и, в свою очередь, сверлил злым взглядом Гарри. Волшебник со светской улыбкой ждал окончательного вердикта. - Вернон, - тётя Петунья многозначительно кашлянула. - Черт с вами обоими, - с ненавистью выдохнул, наконец, мистер Дурсль и тяжело опустился на диван, который отозвался надрывным, полным боли скрипом. На следующий же день Гарри переехал в свою новую комнату, обрел больше свободного времени и получил доступ к любым книгам в доме, которые ему хотелось прочесть (перечитать, разумеется). Всё складывалось очень даже неплохо.***
И вот, спустя пару славных, вполне мирных деньков новой жизни, Гарри с благостным равнодушием лицезрел родственников, сосредоточенных на завтраке, рассеянно размышляя, не потребовать ли ещё каких-нибудь изменений, которые могут повлиять на комфорт проживания мистера Поттера на Тисовой улице и на наличие разнообразия в его времяпрепровождении. - Чего ты лыбишься? – осведомился дядя Вернон, хищно щуря глазки, аки нахохлившийся коршун, и агрессивно почавкивая овсянкой. – Чего ты там задумал, хитрый говнюк? - Ничего я не задумал, дядюшка, - нежно ответил Гарри, медленно жуя сомнительные на вкус харчи, над которыми всё утро извращалась тётя Петунья. – Это моё, м-м, природное выражение лица, поверьте. Поттер лениво зажмурил один глаз, слегка поворачивая лицо так, чтобы шальное солнышко не бликовало на стеклах очков волшебника. - Как будто я до этого твою физиономию никогда не видел, - рявкнул мистер Дурсль, жестокосердно комкая бумажную салфеточку. - Ага, как у придурка физиономия, - вмешался Дадли и, довольный своим замечанием, зашелся гомерическим хохотом, несколько похрюкивая при этом. Гарри, слегка покачав головой, подумал, что надо будет обязательно позволить Хагриду снова наколдовать кузену поросячий хвост. Дадли был прямо-таки создан для этого украшения. - Ты, главное, не подавись, Дадли, - умиротворенно протянул Поттер, задумчиво почесав нос и поправив очки. – Стряпня тёти Петуньи, конечно, убийственна, но не нужно обрекать себя на столь страшный и мучительный конец. - Что ты себе позволяешь! – тут же завелась тётя Петунья, которая, к слову, сама почти ничего не ела. - Ладно, ладно, это я так, - закатил глаза Поттер, легко ухмыльнувшись. – Могу же я немножко Вас пожурить, ей-богу. - Имей уважение к старшим! – возопил дядя Вернон, стукнув по столу кулаком с таким оживлением, что его чай вышел из, так сказать, природных берегов, частично покинул кружку и оказался на светлых брюках мистера Дурсля. - Старших я всей своей душой уважаю, - серьезно покивал Гарри, перекрикивая ругань дяди Вернона, тут же возненавидевшего всю чайную продукцию, вытирающего многострадальной салфеточкой промокшие штаны. – Найти бы их только… - Он просто тупой, папочка, - радостно улыбнулся Дадли, светясь счастьем, как маленькое толстощекое солнышко преисподней. - Если ты и дальше будешь себя так вести, то… - начала тётя Петунья, потрясая в воздухе пальцем для вящей весомости. - Что же будет? – поинтересовался Гарри, приподнимая брови, строго глядя на тётю поверх очков. Женщина замолчала, закусив губу, а дядя Вернон ответил сердитым ворчанием, похожим на рокот, который, бывает, внезапно разбивает ночную тишину, когда в доме номер четыре внезапно ломается унитаз. Поттер мило улыбнулся родственникам, как улыбаются сердитым детишкам, которые осознали свою неправоту, но не желают сдаваться и уступать взрослым. Да, Дурслям предстоят непростые пять лет, это точно. Тут Гарри заметил, что в окно кто-то заглядывает, беззастенчиво прижимаясь лбом к стеклу. И это явно не был любопытный обыватель, решивший таким славным утречком понаблюдать, как живет среднестатистическая английская семья с пятисотлетним волшебником на попечении. Со спокойным интересом на Поттера смотрело нечто, очень похожее на человека, но человеком явно не являющееся. Оно будто бы расплывалось в дрожащих лучах солнца, чётко было видно лишь лицо, силуэт создания плавно таял в воздухе. Гарри не очень-то оценил внешние данные существа: да, черты были практически человеческими, но некоторые отличия играли большую роль в том, какое впечатление производил таинственный любитель заглядывать в окна. Бумажная бледность кожи была наименее отталкивающей особенностью незнакомца. Один глаз его был ярко-желтым, с тонким вертикальным зрачком, и казался стеклянным, потому что в нём отсутствовало всякое выражение, какая-либо искорка осознания того, на что уставилось существо. Вместо второго глаза была чернота, при этом чернота живая, будто бы пульсирующая, с крошечным желтым огоньком где-то в самой глубине чёрного провала. Самым неприятным было именно то, что видел явно тот глаз, который на первых порах казался пустым. Гарри приподнял бровь, как бы спрашивая у странного создания: «И почему это Вы, милостивый сударь, мешаете мне пополнять свои жизненные силы посредством приема пищи»? Да, очень сильно удивляться Поттер не собирался, потому что разных тварей он повидал в своей жизни бесчисленное множество. Незнакомец широко улыбнулся, обнажив мелкие острые акульи зубы, а из расплывчатого силуэта вдруг выделилась, обретя чёткие очертания, рука с длинными костлявыми пальцами, которой существо приветливо помахало Гарри, будто старому доброму другу. Тварь подмигнула волшебнику жёлтым глазом, слегка склонив голову набок. - Знаете, я Вас, увы, на пару мгновений покину, - известил Дурслей Поттер, деловито отложил ложку, легко соскочил со стула и быстро двинулся к входной двери. - Я съем его порцию! – донеслось до Гарри бодрое восклицание Дадли, но аппетит он всё равно уже слегка подрастерял, так что жалеть о тётином вареве, которое она называла кашей и шло в придачу к яичнице, не стал. Гарри вышел на улицу, задумчиво хмурясь, быстро огляделся. Естественно, существо, решившее вторгнуться в личную жизнь обитателей дома номер четыре на Тисовой улице, уже испарилось. - Ну, кто бы сомневался, - промямлил Поттер, скрестив руки на груди. Он чувствовал, как в воздухе вибрировал шлейф из магии, призрачная тень, оставшаяся от неизвестного гостя. Она, пощелкивая и шипя, растворялась в прохладном воздухе. Вынужденный бездействовать, Поттер впервые за несколько дней действительно пожалел, что не может использовать волшебство. При этом, самым раздражающим и оскорбляющим в лучших чувствах было то, что мешал Гарри вовсе не Надзор. Как обойти его Поттер обязательно придумал бы, не зря же он изучал магию почти пять сотен лет. Но сейчас Гарри, черт побери, просто не способен был колдовать. Магия – штука подлая и коварная: она зреет в каждом волшебнике определенное время, прежде чем становится подвластной ему. Неслучайно только в одиннадцать лет юные маги отправляются в Хогвартс. До этого в активном обучении нет особого смысла. В школе чародейства и волшебства детей учат не только заклинаниям, но и контролю над собственными силами, что гораздо важнее сухой теории. Нельзя просто заучить в детстве всевозможные заклинания и пойти авадить Пожирателей Смерти налево и направо, это было бы слишком просто и замечательно. Годы уйдут на то, чтобы подготовить себя и свою магию к использованию всех занятных приёмчиков, которые известны Гарри. Сейчас ему пригодилась бы парочка заклинаний, способных принудить таинственного гостя явится Поттеру, чтобы волшебник мог быстренько, но с пристрастием расспросить существо. Но пока Гарри способен только в порыве чувств разбить любимую уродскую вазу тёти Петуньи или вызвать у Дадли приступ рвоты, к примеру. Как бы это ни было дико, в данный момент Поттер являлся таким же магом и волшебником, как дядя Вернон – поэтом. А ведь вершиной творчества для мистера Дурсля, иногда писавшего стихи мрачными и тёмными вечерами, было четверостишье: «Гляжу я в окно! Как там темно! Приход ночи это Сладкий момент для поэта!». Поттер недовольно цокнул языком и вернулся в дом. Передумав возвращаться за стол, игнорируя тётю Петунью, которая вышла посмотреть, куда унесло ставшего таким странным мальчишку, Гарри с суровым видом отправился в свою новую комнату. Там он лениво принялся листать «Заводной апельсин», размышляя, может ли быть связано это странное существо с тем, что жизнь мистера Гарри Джеймса Поттера пошла по второму кругу. Скорее всего. Так или иначе, чтобы разобраться во всем, ему нужна была магия, и не самая элементарная. Пять лет есть у Гарри на то, чтобы частично обдумать свои действия, направленные на исправление ошибок прошлого и экспериментальное изменение своей собственной судьбы. Детальная разработка плана не для Поттера, так жизнь опять быстро станет до невозможности скучной. Да и, даже спустя пятьсот лет, есть ещё в великом волшебнике дух авантюризма, в конце-то концов. Так что пять лет можно пожить беспечной жизнью обычного человека, почитать книги, слегка поиздеваться над Дурслями, подумать о том – о сём, примерно прикинуть план действий и, может, выйти на контакт с субъектом, пялящимся в окна. Поттеру не впервой пассивно и неторопливо-тягуче коротать годы. Это, по сути, профессиональная деятельность всех стариков. А стариком Гарри был очень даже каноничным и соблюдающим традиции возрастных поведенческих наклонностей. Более того, теперь ему есть чего ждать. Не так, конечно, как он ждал что-либо в молодости: с воодушевлением, восторгом и нетерпением. Нет, это будет задумчиво-тихое ожидание возвращения домой. Ведь, даже спустя столько лет, Хогвартс остается для Гарри Поттера домом. И пока он может бывать там только в воспоминаниях, заглядывая, как сегодняшний гость, в окно, будучи расплывчатым образом минувшего, видя такие же размытые, как и он сам, отсветы прошлого. Но до одиннадцати лет осталось совсем немного. Что такое пять лет, когда прожил пятьсот? Зажмуриться. Неторопливо вдохнуть, медленно выдохнуть. Открыть глаза и сделать один шаг. И вот уже Гарри на пороге мира, который так хорошо знает.