Как мальчишка-валах хорош! Как мальчишка-валах красив! Он прекраснее тысяч роз, И держаться уж нету сил.
1451 год
- Да дарует Аллах долгие годы султану Мехмеду! – кричал народ на площади. - Да дарует Аллах долгие годы султану Мехмеду! – сладкоголосо пели евнухи и служанки в гареме. - Да дарует Аллах долгие годы султану Мехмеду, – шептал дрожащими губами валашский принц, заглядывая сапфировыми озёрами очей в самую душу султана. Мехмед едва ощутимо сжимал сухой горячей ладонью его тонкую шею, чувствуя, как под бархатной кожей бьётся неистово жилка. Он сбежал к нему, как мальчишка, едва успела закончиться торжественная церемония. Теперь он стал новым султаном, сменив своего доживающего последние дни отца. Безграничная власть, что отныне была в его руках, кружила голову и заставляла чувствовать себя всесильным. Теперь этот мальчишка-валах точно ему покорится. - Якишикли* Раду, не хочешь ли ты поздравить меня так, как я давно того желаю? – глаза Мехмеда в тусклом свете лампад казались Раду совсем чёрными, всепоглощающими. Они жадно пожирали взглядом хрупкую фигуру Раду, скрытую турецкими кафтанами, заставляя того дрожать в руках султана. - Позвольте спросить Вас, мой султан, - у Раду в глазах безграничная преданность смешалась с животным страхом, заставляя Мехмеда чувствовать себя бесчеловечным узурпатором. - Позволяю, - вместо шёпота у Мехмеда вышел какой-то звериный рык на грани возможного терпения. - Вы любите собирать дань или же получать дары, мой султан? – вопрос был непозволительно дерзок, но мальчишка, дрожа от страха, всё же задал его, не отводя глаз. Вопрос с подвохом, и Мехмед знал, что принц имеет в виду. - Почему ты спрашиваешь? - Вы можете сейчас силой взять то, что принадлежит мне, как дань. А можете получить это как дар, отданный по собственной воле, если дадите мне немного времени, - мелодичный голос валаха дрожал, как лист на ветру, и светлые, почти прозрачные его ресницы дрожали тоже, грозясь вот-вот скрыть от Мехмеда глубокую синеву его глаз. - Сколько ещё?! Сколько ещё времени я должен дать тебе, гюзель** Раду? Разве я недостаточно ждал? – прошептал Мехмед в его сладкие губы, которых так отчаянно желал, но не мог коснуться. Потому что этот мальчишка – ведьмак – постоянно останавливал его на полпути, почти теряя сознание от страха и бессилия. - Мой султан мудр и терпелив, он поймёт, когда я захочу преподнести ему дар, - слова Раду прозвучали б, как лесть, если бы не были правдой. В чистых очах его не было ничего, кроме уверенности в своих словах, и эта незамутнённая преданность охладила пыл молодого султана. - Ладно, Раду. Я подожду. Я положу к твоим ногам весь мир, и тогда ты, наконец, отдашь то, что по праву принадлежит мне!***
1453 год
Третий день праздновали свою победу османы. Третий день они грабили город, пленяли народ и, не смолкая, пели песни. И молились, молились, молились. - Повелитель, Якишикли Раду Бей*** пришёл к Вам, - отрапортовал янычар, поклонившись. - Пусть войдёт, – повелительно махнул рукой Мехмед, и через пару мгновений полог султанского шатра приоткрылся, впуская внутрь повзрослевшего, похорошевшего Раду. - Да продлит Аллах Ваши годы, мой султан! Султан Фатих****! – предводитель янычар поклонился низко и почтительно, и в голосе его слышалась едва заметная улыбка. - Благодарю, Раду. Что, радостно тебе? Янычары шепчутся, Неистовым Беем зовут тебя меж собой. - Я лишь исполнял волю моего султана. И теперь пришёл поздравить его с победой, - с грацией дикой кошки Раду преклонил колено перед Мехмедом и, взяв в свои узкие ладони его руку, припал горячими губами к коже. Заглянув в глаза из-под веера бледных ресниц, он поднялся в полный рост, почти равняясь с султаном, и не поспешил, как обычно, отступить назад. – Помните, мой султан, я обещал Вам однажды преподнести дар? Мехмед ни за что не признался бы в этом никому из ныне живущих и даже никому из уже почивших, но на секунду он потерял дыхание. Сапфировые глаза смотрели на него прямо и уверенно, а желанные губы играли лёгкой улыбкой. - Помню, - собравшись с духом и, наконец, вдохнув, начал было султан, но был тотчас же прерван отчаянным, коротким – самым первым и оттого лишь более сладким – неумелым поцелуем. Губы Раду были мягче, чем Мехмед мог когда-либо представить. Волосы, гладкие, словно персидский шёлк, спадая непослушными прядями, ласкали лицо султана. Ладони, бледные, узкие, но хрупкие лишь на вид, несмело легли на его плечи, не решаясь притянуть ближе к себе или же оттолкнуть. - Я дарю Вам то, что давно принадлежит Вам по праву, мой султан. Дарю это по собственной воле и надеюсь, что Вы и дальше будете так же мудры и терпеливы. Потому что я ещё много всего могу Вам подарить, - Раду улыбнулся невыразимо красиво и немного смущённо, и лёгкий румянец заалел на его щеках. Тонкий, сказочный, волоокий, он лишил султана разума, заставив ходить вокруг да около, словно льва вокруг добычи, не подпуская ближе, чем на расстояние вытянутой руки. - Ты, наконец, подарил мне свой первый поцелуй, Гюзель Раду, - Мехмед не узнал свой голос. Это не был голос султана, что вёл великих османов в бой, это был рокот какого-то зверя, получившего, наконец, желанную добычу. – Подари же мне и второй, - юный валах ахнул султану в губы, когда тот накрыл их поцелуем, собственническим, нетерпеливым, жадным. Мехмед терзал его губы до тех пор, пока неопытный ещё мальчишка не начал задыхаться. Его горячие ладони лежали на тонкой талии, прижимая к себе до боли в мышцах. Он отпустил его тем вечером. Велел убираться из шатра, пока не потерял голову и не взял его силой. Валах, улыбаясь шально и игриво, сверкнул счастливыми глазами и поспешил убежать в свой шатёр, не решаясь испытывать больше на прочность силу воли султана османов. * Якишикли – красивый (тур.) ** Гюзель – красивый (тур.) *** Бей – титул и звание (тюрк.) **** Фатих – Завоеватель (тур.)