Регул - сердце Льва

1453 год

Всего двадцать дней пробыл великий султан в завоёванном Константинополе, но, не имея терпения больше ждать, поспешил вернуться в столицу. Эдирне встречал своего султана с ликованием. По приезде в честь великой победы был устроен праздник, на котором кучеки* развлекали султана и его беев танцами и песнями ночь напролёт. Об одном лишь единственном жалел султан: не было рядом любимой Хюмы Хатун**. Как бы она сейчас гордилась своим львом и радовалась его победе! Покуда не успели затянуть его с головой в свою бездонную пучину бесконечные государственные дела, по приезде султан первым делом решил заняться приручением своей новой игрушки. Юный грек хоть и не был даже на десятую долю так же благороден, как бесславно почивший отпрыск Нотараса, но гордости и прыти имел сверх меры. Юный Иоанн Сфрандзи, сын протовестиарита*** Георгия, тявкал подобно дворовой псине и начинал, откровенно говоря, раздражать. Будучи ещё отроком, но не по годам развитым и душой, и телом, он несказанно привлекал владыку османов. Мехмеду хотелось непременно отведать его сладкого цветка прежде, чем отправиться в покои Якишикли Раду. Юный валах должен был, как самое вкусное, остаться на десерт. Но мальчишка-грек разочаровал Фатиха до глубины души: при их следующей встрече в покоях султана тот не побоялся напасть. С одним лишь ножичком для резки фруктов в руках! Совсем как Раду когда-то. Хотя, Раду Бей отнюдь не нападал на Мехмеда – валах скорее защищался, ошарашенный неожиданно оказанным вниманием султана и его настойчивостью. Иоанн же, несмотря на свои юные годы, целился точно в сердце, и в глазах его пылал праведный гнев, что заставил султана опустить руки и отступиться. Вместо приятно проведённой ночи с прекрасным наложником он получил очередную кровавую баню. Мехмед собственноручно казнил дерзкого наглеца, в очередной раз дав грекам понять, что воля его отныне непреложна. Хоть время и перевалило за полночь, весть о покушении на жизнь султана разнеслась по дворцу во мгновение ока. Услышав, о чём шепчутся слуги, Раду, как был – в одной лишь ночной сорочке и спешно накинутом поверх шёлковом халате, не предназначенном на выход – побежал по витиеватым коридорам дворца, что было сил, к покоям Мехмеда. Гореть ему в аду синим пламенем, этому проклятому греку, если с головы великого султана упал хотя бы волосок! Раду был уверен, что собственноручно снесёт юному Иоанну его миленькую светлую головку. Бостанджи толпились в коридоре на подступах к покоям султана, и Раду, приказав им расступиться, пробрался через толпу, едва не налетев на только что вышедшего Мехмеда. - Мой султан! – забыв про свой непотребный внешний вид и про этикет, велевший почтительно поклониться при виде султана, Раду кинулся ему на шею, крепко обнимая и едва различимо шепча на ухо, не то спрашивая, не то утверждая: «Живой». Руки Мехмеда обвились вокруг тонкого стана юного Дракулы, прижимая его крепче к себе. Султан был удивлён неожиданным волнением Раду, но также был и польщён. Довольная улыбка невольно выплыла на лицо, когда он почувствовал, как, дрожа от пережитого страха, к нему льнёт стройное гибкое тело. Раду и вправду испугался за всех сразу: за Мехмеда, что отнюдь не был плохим человеком, (скорее наоборот, среди своих братьев он был самым хорошим, он был в каком-то роде рыцарем Раду, постоянно защищавшим его от нападок придворных и других шехзаде); за себя, ведь после смерти Мехмеда он лишился бы его поддержки и протекции и был бы тотчас же растерзан всеми, кто давно желал ему смерти или же желал его тела; за маленького Баязида, что остался бы во младенчестве без отца и наверняка был бы тотчас убит придворными или завистницами из гарема; даже за великую Османскую Империю, что впала бы в хаос со смертью султана. От нахлынувших волнений и страхов Раду не отдавал себе отчёта в том, что на глазах у десятка бостанджи виснет на шее султана, дерзко нарушая все правила этикета. Но одно то, как бережно обнимал его в ответ Мехмед, заставляло все страхи постепенно таять, оставляя в душе лишь покой и благодарность Богу – да всем Богам, каких Раду только знал – за то, что сохранили султану жизнь. За спиной султана туго заскрипели деревянные двери, и Раду, глянув ему через плечо, увидел лишь бездыханное бледное тело, лежавшее на полу в луже крови. Никогда ещё младший Дракула не чувствовал такого греховного облегчения при виде чужой смерти. - Чем ты встревожен, Раду Бей? – одним мимолётным жестом руки прогнав прочь всех любопытных зрителей, ласковым шёпотом спросил султан, заботливо поглаживая юношу по напряжённой спине. - Я боялся, что Вас убили, мой султан. Едва услышав о покушении, я без раздумий бросился сюда. Я думал, что разорву этого мальчишку-грека на части голыми руками, если с Вами что-то случилось. Слава Богу, Вы живы! - Как видишь, я жив и здоров, Гюзель. Незачем так волноваться. Одно лишь омрачает мои думы теперь: неужто придётся мне ночевать в гареме? Видит Аллах, наложницы не дадут мне ни секунды сна! – лукаво улыбнулся Мехмед, однозначно намекая, что провёл бы эту ночь с куда большим удовольствием в чьих-нибудь личных покоях. Всё ещё не веря, что всё закончилось благополучно, а заговор не удался, валашский принц ощупывал руками лицо своего султана, желая кожей почувствовать, как в нём течёт буйная, неуёмная жизнь. - Вы можете провести эту ночь в моих покоях, а к завтрашнему дню Ваши уже приведут в порядок, - у юного Раду не было никаких задних мыслей о том, как это будет выглядеть: султан, ночующий в покоях не кадины**** и даже не икбал*****, а в покоях своего бея – командира янычар. Мехмед не мог поверить своему везению, гадая, имеет ли под собой приглашение Раду некий потаённый смысл или же нет. С чистосердечного юноши станется пригласить султана, изнывающего от жажды овладеть его телом, в свои покои лишь ради сна. Султан молился Аллаху, чтобы Раду образумился и отказался от своих слов, но тот лишь блестел глазами, ощупывая лицо Мехмеда обеспокоенным взглядом, и не убирал рук с плеч, будоража всё внутри своей непозволительной близостью. Не дожидаясь ответа, Раду своей узкой ладонью обхватил по-военному грубую, натёртую до мозолей ладонь султана и, словно нимфа, поманил его за собой вглубь коридоров дворца. И не было у Мехмеда сил противиться его воле, и потому шёл он за юным валахом, послушный, словно телёнок, моля Аллаха дать ему терпения, дабы не накинуться на этого безрассудного мальчишку подобно оголодавшему льву. - Уходите, - шикнул Раду на прислугу, едва они с султаном ступили в его покои. Умом Мехмед понимал, что лучше бы кому-то остаться в комнате, дабы он мог сдерживать себя, но сердце велело выгнать всех не только из покоев юного Дракулы, но и из всего дворца, дабы никто не смог помешать им. - Ты играешь с огнём, гюзель, - шепнул севшим голосом султан, поедая валаха пламенным взглядом, на что тот лишь скромно улыбался и прятал сапфировые очи за веером ресниц. - Отец говорил, что в моих жилах течёт кровь дракона, мой султан. Думается мне, я умею неплохо обращаться с огнём, - последнее слово слетело с его уст сорванным шёпотом, когда Мехмед неожиданно шагнул к юноше и, обвив руками его стройный стан, прижал к себе что было сил. - Стало быть, подлетев слишком близко к огню, ты не опалишь крылья подобно мотыльку, Раду? – губы султана почти касались вмиг заалевшего уха принца, заставляя того сходить с ума от постыдного желания, смешанного со страхом перед неизвестностью. Но Раду и впрямь не был одним из тех мотыльков, что вились вокруг Мехмеда, красивые, но слабые и беспомощные. С львиным сердцем в груди и горячей кровью в жилах, он стоил сотен и тысяч таких мотыльков и был незаменим для султана, как незаменим для человека солнечный свет в сравнении со светом факелов. - Нет, мой султан. Крылья дракона прочнее стали, их не так-то просто ранить. К тому же, мне кажется, что мой султан не станет нарочно пытаться причинить мне боль, - прохладные пальцы Раду, лишённые драгоценных перстней, которыми так часто любил одаривать его султан, ласково коснулись щеки Мехмеда, заставив того терять дыхание и трепетать, словно неопытного мальчишку. - Почему ты так в этом уверен? – даже зная, что Раду прав, султан не мог перестать играть с ним, словно лисица, запутывая и сбивая с толку. - Потому что однажды он поклялся защищать меня. Даже от моего родного брата. Разве может теперь он нарушить данное слово? – заглядывая сапфировыми озёрами очей в потемневшие от желания глаза султана, Раду почти перестал дрожать. Знание, что Мехмед никогда не причинит ему вреда, заставляло юного валаха идти на торги с самим собой. С одной стороны, он ещё не чувствовал, что был готов, но с другой, его султан давно заслуживал того, что так страстно желал получить. - Нет, - с тёплой улыбкой на губах покачал головой султан, осторожно и нежно обнимая валашского принца. – Безусловно, нет, - последние слова Мехмеда скрылись за сладкими устами валаха, которые были так давно и так сильно желанны. * Кучеки – молодые юноши - танцоры и музыканты ** Хатун – женский титул (тур.) *** Протовестиарит – титул (греч.) **** Кадина – женский титул (тур.) ***** Икбал – титул фаворита/фаворитки (тур.)