Ехали молча. Тор был за рулём, Том сидел рядом, говорил, куда надо ехать. Одинсон лишь бросал на актёра косые взгляды, а тот внимательно наблюдал за тем, правильный ли курс держит богач. В салоне было тихо, богач игнорировал возможность заполнить молчание музыкой, поэтому оставалось лишь напряжённо ждать, пока они прибудут на место и покинут машину. Сейчас, когда Хиддлстон оказался в такой непосредственной близости с опасным зверем, страшно даже допустить мысль, что тот свернёт в какую-нибудь подворотню и набросится на него прямо в машине. А может, оно было бы к лучшему? Получит то, чего так хочет, и отвяжется.
Добравшись до места назначения, Тор заехал на ближайшую стоянку.
Ливень так и не прекратился, казалось, стал ещё сильнее. Тут был виноват лишь Тор, всё шло вовсе не по его плану. Одинсон не планировал это свидание и был не на своей территории, где мог вести себя привычным образом.
Громовержец не стал глушить мотор, он коротко посмотрел на Тома. Надо немедленно перехватывать инициативу и первенство в этой неумелой игре британца.
— В чём дело? — не совсем понял Хиддлстон. — Что-то не так?
— Мне не нравится это место, — ответил Одинсон первое, что пришло на ум.
Ну не говорить же ему правду?! Актёр отреагировал спокойно, без истерики, лишь обвёл салон машины меланхоличным взглядом. Облачённый в серые брюки, белую рубашку и тёмный жилет, весь из себя гордец.
— Ты даже не видел, куда я тебя пригласил, — без упрёка произнес Томас, на губах появилась тонкая едва заметная улыбка. — Впрочем, неважно. Поехали туда, где нравится тебе. Есть какое-то местечко на примете?
Где-то в вышине над ними раздался громовой раскат, и сверкнула молния. Одинсон готов был взорваться от злости, ещё немного, и он покажет этому смертному свою силу. Тор неслабо ударил ладонями по рулю, Хиддлстон поджал губы и едва заметно вздрогнул. Он совершенно не понимал, что так разозлило Одинсона. А громовержец между тем кипел. Всё не так как он хотел. Тор привык к лёгким и стремительным победам на его условиях. А здесь, в Мидгарде, в его собственной машине какой-то смертный диктует ему свои правила игры, более того, он идёт на компромисс, словно делает одолжение. А Тору не нужны подачки.
— Уйди, — процедил громовержец, смотря прямо перед собой.
Он мог навредить сейчас кому угодно, но в первую очередь сидящему рядом британцу, ведь все мысли древнего бога были направлены на него. Однако в душе его горело неясное пламя, защитник Асгарда вдруг всполошился, заворочался где-то внутри. Обиженный на обстоятельства он давно уже не защищал асов и смертных.
Лишь века спустя после Рагнарёка он чётко осознал, что изменился после возрождения. Он не признавался в этом себе самому, скрывал от других, но всё равно не смог уберечься от внимательного взгляда молодого царя — нынешнего правителя Асгарда.
Тор покинул царство вечности сам.
Чашу терпения переполнило поклонение Рагнара низвергнутому богу огня. Молодой ас не мог вернуть Локи обратно в Асгард, поскольку пригласить его мог лишь сын Одина. Но Рагнар возродил веру в мятежного рыжего поганца, побратима верховного аса. Вот это и стало последним, чего Тор не смог вынести. Сейчас у Одинсона вообще складывается впечатление, что рыжих девиц в древнем Мидгарде недаром считали ведьмами. Все как одна они себе на уме.
И всё же навредить Тому он не хотел, давно забытое чувство необходимости защищать тормошило Тора.
— Что? — опешил Хиддлстон.
— Выйди из машины, — Тор повернул голову к актеру, и взгляд его сказал о многом: о ненависти и злости, о несдержанности и кипящем в сердце гневе. Хиддлстон впервые видел такой колорит отрицательных эмоций, не каждый актёр способен сыграть подобное, уже не говоря о том, чтобы прочувствовать в реальной жизни.
— В чём дело, Тор? Поехали в другой ресторан, если хочешь.
Том не заметил момента, когда Тор переменился, и это настораживало. Что он, Том, сделал если богач вдруг вышел из себя.
— Я хочу, чтобы ты убрался отсюда! — рявкнул Одинсон, теряя терпение.
— На улице дождь, и меня, очевидно, ударит молнией, если я выйду, так что нет, я с места не сдвинусь, — настороженно ответил Хиддлстон.
— Ты совсем дурак, или временами на тебя нападает? — процедил Одинсон, и его пудовая ладонь накрыла дрогнувшее колено актёра. — Если ты не выйдешь, то я тебя ударю.
Тор подался чуть вперёд, и в его взгляде ясно виднелись молниеносные вспышки, Том не был напуган, хотя Одинсон настойчиво приблизил свою перекошенную гневом физиономию к его лицу, словно в какой-то первобытной манере запугивания. Хиддлстон нащупал кнопку ремня безопасности и отстегнул его. Избалованный богач отнял ладонь от его ноги, и актёр немедленно покинул машину, а дверцу захлопнул с такой силой, словно хотел голову Тора прищемить и оторвать.
Хиддлстон оказался под проливным дождём. Он весь вымок за какие-то пару минут, пока стоял и приходил в себя на пустующей стоянке. Когда же он опомнился и вышел из ступора, то побрёл по асфальтированной дорожке вдоль аллеи. Шум дождя немного успокаивал. Гром стихал. Том просто шёл вперёд по равнодушной аллее, меланхолично поглядывал на пустующие лавочки и сам не знал куда направляется.
С тех пор как Тор появился на горизонте, жизнь стала на удивление непредсказуемой, непонятной. Актёр решительно не понимал этого странного богача: то сам к нему лезет, то выгоняет. И, что казалось британцу ещё более странным, он сам ведёт себя неразумно, сперва несгибаемо стоит на своем, а теперь вдруг приглашает на свидание. Том даже готов был допустить их связь, чтобы просто отвязаться. Он не видел другого выхода и просто смирился со своей участью. А что, собственно, в этом такого? Он отлично знал, как некоторые актрисы добиваются ролей в хороших картинах, наверное, и мужчины тоже так поступают, коль скоро подворачивается случай. Мог бы и он не строить из себя принца.
Воспоминания о детстве, конечно, изрядно пугали его, хотя по большому счёту в памяти остались только детали, которые хотелось забыть больше всего. Боль так или иначе забылась, униженное достоинство скрыла актёрская маска, а детская наивность растворилась в прагматизме.
«Надо было дать ему с самого начала. Три минуты унижения и пыхтения за спиной, а там свобода… может, ещё пару удачных фильмов», — жестоко подумал Том, вытирая мокрое лицо от капель дождя, он поднял голову, а ливень-то закончился, накрапывал только немного.
— Том!
Хиддлстон обернулся, словно звали его. Просто реакция на собственное имя, может, кто-то ошибся? Или позвали другого Тома, у которого нет проблем. Но ошибки не было. Хиддлстон стоял как вкопанный, а к нему быстрым шагом буквально летел Одинсон, казалось, вот сейчас он ему точно вмажет.
За что? А просто так! Это же Одинсон, у него всё не как у людей.
Хиддлстон между делом замечает, что на богаче мокрая одежда, словно тот только что из фонтана вынырнул. Белокурая грива мокрая как тряпичные лоскуты, волосы липнут к лицу. Одежда прилипла к мощному телу. Том беспокойно сглотнул, но с места не сдвинулся. Будь что будет.
— Что ещё, Тор? — устало спрашивает Хиддлстон и вдобавок чихает, едва успевая прикрыть ладонью рот, а затем шмыгает носом.
— Идём, — приказывает Одинсон и хватает актёра под локоть не грубо, но настойчиво, словно тот пьян и не знает, как до дома добраться. Хиддлстон послушно следует туда, куда ведут. Одинсон бросил машину у обочины, даже не закрыл дверь со стороны водителя. Том садится на место, откуда его недавно демонстративно выгнали, захлопывает дверь и удивлённо смотрит на покрытое трещинами лобовое стекло. Недоумение заставляет актёра на миг забыть обо всём. Неужели Тор ударил в стекло рукой? Или чем-то тяжелым. Странно, что лобовое стекло просто не разлетелось на куски.
— Ничего не говори, — бросает Одинсон, оказавшись в салоне и хлопнув дверью, мягко давит на педаль газа. На попутчика не смотрит, руль сжимает нервно, дорогу он всё же как-то видит, хотя из-за трещин это сложно.
«Только молчи, умоляю, молчи!» — думает Тор с надеждой.
Хиддлстон даже и не собирался как-то обозначать своё присутствие, только изредка шмыгал носом и смотрел в мутное окно. Он отказывается понимать, что происходит. Ехали недолго, Тор свернул к какому-то дешёвому мотелю, лишь буркнул: «Нам сюда», и Том послушно выбрался из машины.
Хиддлстон не успел и опомниться, как они оказались в простеньком номере: двуспальная постель застелена свежим бельём, пара прикроватных тумбочек с ночниками. В гостиной зоне небольшой стол и стулья, кресло, несколько узких полок на стене заставлены разными вазочками и флаконами; на окнах тёмно-синие портьеры, а на стенах — обои цвета морской волны. В воздухе витает тонкий аромат лаванды, Хиддлстон чувствует, как накатывает дрожь, но это из-за дождя, а вовсе не по вине Одинсона. Актёра не пугает обстановка, он вполне спокоен.
Тор о чём-то ещё переговорил с владельцем, сделал заказ, актёр не прислушивался. Понятное дело, для чего они сюда приехали. Ну и пусть. Когда они остаются наедине, Хиддлстон поворачивается к богачу и открывает было рот, но не знает, что сказать, к тому же Тор обрывает его.
— Иди в душ, — говорит как рассерженный отец непослушному ребёнку.
Актёр замирает на миг, подобно мраморному постаменту. Том плохо помнит отца, тот умер, когда Хиддлстону было шесть. Несчастный случай на производстве. Том бережно хранил в памяти лишь некоторые детали. Джонатан был волевым, сильным и правильным, часто строгим, редко улыбался. Но своего мальчика любил и никому бы не позволил его обидеть.
В этот момент Одинсон напоминал отца, в нём присутствовала некая внутренняя правильность и уверенность. Вот только Джонатан, как и их семейство в прошлые времена, не был богат. Средний достаток — не беда, главное они были счастливы.
Том не отзывается, вообще ничего не говорит, просто идёт в душ, как если бы Джеймс отправил его греться, промокшего после дождя.
Актёр долго раздевался, всё ждал, когда же Одинсон нарушит его уединение, но этого так и не произошло. Том залез в ванную, закрыл штору и включил воду. Да, под горячими струями воды становится тепло. Хиддлстон снова ждёт, моется долго, тщательно растирает кожу намыленной мочалкой. Богач не спешит завалиться в ванную комнату и наброситься на него, это начинает настораживать.
Том дышит глубоко.
Главное не нервничать, просто перетерпеть. Он сможет.
Британец отключил воду, вылез из ванной, немного подсушил волосы полотенцем, мокрую одежду бросил в корзину для грязного белья, натянул свежий белый халат, который нашёл в шкафчике под раковиной. Отвернулся от своего отражения в зеркале и толкнул дверь, осторожно выглянул.
Тор расхаживал по комнате, однако немедленно обернулся, как только почувствовал, что потянуло влажным воздухом из ванной комнаты. Томас почувствовал себя вдвойне неуютно от того, что Одинсон каким-то непостижимым образом успел раздобыть чистую сухую одежду, а он сам облачён в один лишь халат. Однако Том не мог не оценить странности выбора одежды: чёрная рубашка, брюки и туфли. Темнота словно бы обволокла крепкое тело, лишь светлые волосы немного разбавляли эту загадочную дымку. Обычно Тор одевался как попало: то джинсы и рубашка, то брюки и водолазка. Хотя порой одевался, безусловно, элегантно.
— Я уже начал беспокоиться, — сказал Тор, не сводя с актёра странного взгляда. — Я заказал тебе суп, недурной на вкус, кстати.
Том миновал порог, прикрыл за собой дверь и глянул в сторону стола. В самом деле там стоял поднос: нарезанный хлеб, две тарелки, одна пустая, другая дожидается Тома, и бутылка виски в придачу.
Одинсон не делал ни одного лишнего движения в сторону Хиддлстона, предпочитая находиться в некотором отдалении. Том молча прошёл к столу, только сейчас заметил, что на полу ковровое покрытие, и ступни не мёрзнут. Актёр лишь скептически глянул на тарелку с супом и немедленно взялся откупоривать бутылку со спиртным. Одинсон хмуро наблюдал, как британец делает торопливый глоток прямо из горла, и тут он не выдержал, рванул в его сторону и, оказавшись за спиной актера, ухватил бутылку и потянул вниз, не позволяя Хиддлстону напиться. Том не возражал, сам бы он точно не остановился, горло прилично обожгло, зато внутри стало тепло, хорошо. Главное три больших глотка он сделать успел, не чувствуя вкуса, просто как горькую пилюлю.
— Ты что делаешь? — снова этот отцовский тон.
Том дёрнул пояс халата и обернулся.
Тор был слишком близко, но не напирал, просто забрал бутылку, отставил в сторону. Он лишь хотел, чтобы актёр немного согрелся, а не напился.
— Давай, — Том смотрел с вызовом.
— Что? — заторможенно переспросил Одинсон.
Хиддлстон судорожно выдохнул и нервно сбросил халат с плеч.
«Только этого не хватало!» — подумал в тот момент Одинсон.
— Ты вроде хотел меня, не успокоишься до тех пор, пока не трахнешь. Я согласен, давай. Скажи, как встать или лечь?
Алкоголь медленно начинал действовать, накатывала лёгкая расслабленность. Это даже к лучшему, что он выпил.
— На постели одежда, — процедил Тор, стараясь не смотреть на обнажённого актёра. — Оденься, я отвезу тебя в отель.
Хиддлстон бросил взгляд на постель, и действительно там лежали серые брюки и белая рубашка, на полу пара черных туфель.
— Пользуйся моментом, я согласен, чёрт возьми! — разозлился Том. — Ты нервы мне мотал всё это время. Уже сделай это, и забудем, я не могу постоянно оборачиваться в ожидании, что ты на меня нападёшь. Я устал, чёрт возьми, тебя бояться! Утоли свою жажду, и покончим с этим.
Тор замер, сглотнул, нахмурился. С одной стороны приятно было сломить оборону и получить желаемое, но отчего-то такая победа вовсе не обрадовала, горькая на вкус, пропитанная страхом и безысходностью смертного существа. К тому же он сегодня уже сорвался из-за этого британского зазнайки. Хорошо, что Хиддлстон не был свидетелем представления, которое Тор устроил в салоне машины: сила его взбунтовалась, молнии сверкали и разили прямо в лобовое стекло, но так же быстро он и успокоился, опомнился и помчался искать рыжего.
— Послушай, Том, — бог грома нервно отвернулся. — Оденься…
— А, я понял, — Хиддлстон окончательно слетел с катушек, то ли спиртное его подвело, то ли напряжение последней недели сказалось, он хотел поставить жирную точку в этой глупой и нелепой ситуации, и он это сделает сейчас, немедленно. — Я был эдаким непослушным рабом, а сейчас мне надо вымаливать твоей благосклонности. Хорошо…
От таких речей по спине бога прошёл холодок. Что вообще несёт этот глупец? Тор едва успел повернуться к актеру, как изящные руки легли на его грудь и принялись расстёгивать рубашку. Тор хотел было немедленно оттолкнуть смертного, встряхнуть, привести в чувства. Но асгардец замер как вкопанный, руки британца путаются то ли в попытке застегнуть пуговицы, то ли расстегнуть, отчего-то трясутся как осиновый лист; щёки алеют стыдливым румянцем, бронзовые кудряшки ещё влажные, а глаза смотрят сквозь Тора, как невидимый клинок пронзают горло.
Одинсон вздрагивает всем телом и теряет контроль ровно на столько, что немного подаётся вперёд и касается губами Томового виска нежно, целомудренно. Словно бы защитник пытается показать, что не тронет, будет заботливым другом, а не варваром-завоевателем. Тот хмурится и медленно поднимает голову, наконец, они смотрят друг другу в глаза.
Ас отчётливо видит непонимание во взгляде актёра, обескураженный Хиддлстон не может разорвать зрительный контакт, а его руки живут своей жизнью, цепляются за рубашку богача, просто сминают ткань.
Тор медленно тянется к губам смертного, очень медленно. Том инстинктивно чуть отстраняется, но вдруг замирает и позволяет дотянуться до себя. Губы у Тора прохладные, лёгкий поцелуй, едва ощутимое прикосновение на Тома действует странным образом. Когда Одинсон отстраняется, Хиддлстон тянется губами к нему, чтобы продлить это лёгкое касание, и вовсе не замечает, что Тор накрывает ладонями его обнажённые плечи.
Бог грома немедленно приходит в себя, защитник тормошит его внутри, не позволяет сорваться.
— Не надо, отпусти, — тихо шепчет богач практически в губы смертного.
Том ослабляет хватку, и Тор сам осторожно опускает его руки, продлевая призрачные касания, держит запястья в комфортном капкане.
Проходит, казалось бы, целая вечность, Тор нарушает физический контакт, отводит взгляд и немедленно покидает номер. Позорно сбегает, хотя для него это в высшей мере непозволительно.
Бог грома ждёт за порогом, сердце грохочет как сумасшедшее, того гляди выскочит из груди. Он дышит отрывисто, проглатывает воздух, перед глазами вспышками мелькают образы: золотые кудряшки, румянец на щеках, удивлённый взгляд ледяных кристаллов.
«А ведь мог воспользоваться моментом» — думается Тору, он на миг прикрывает глаза и выдыхает.
Он мог, но не стал. Может, в нём всё ещё осталось что-то от прежнего Тора?
Том вышел из номера минут через пятнадцать, одетый в ту одежду, которую для них раздобыл владелец мотеля за щедрую плату. Актёр выглядел потерянным, смущённым и немного пьяным, прятал взгляд. Одинсон только тяжело вздохнул, теперь вообще неизвестно, как Том будет на него реагировать.
Ни коллеги, ни друзья, они сели в такси и отправились в отель. Хиддлстон всё смотрел в окно и вообще никоим образом не подавал вида, что он существует в этой реальности. По дороге Том задремал, пришлось его разбудить. А потом и проводить в номер. Тор не хотел заходить к нему, но все же пришлось. Хиддлстон не был слишком пьян, но стоял на ногах недостаточно твёрдо. Бог грома не только прошёл в номер актёра, он даже помог Хиддлстону лечь в постель, за что удостоился несмелой улыбки. Одинсон стянул с британца обувь, накрыл пледом и уже собирался уходить, как услышал сонный голос:
— Почему?
— Почему что? — тупо переспросил Тор, оборачиваясь.
Он мог взять силой, Тору не составит труда, тем более пьяного и такого хилого смертного. А после? Что будет после? Смогут ли они смотреть друг другу в глаза так же как недавно в мотеле? Возможно, бог грома осилит зрительный контакт, а вот смертный едва ли.
«Ломать не строить, — подумал бог грома. — Лучше не ломать».
— Почему не воспользовался мной? — глаза у Хиддлстона закрывались, но он силился не провалиться в сон, пока не получит ответ. Где-то в глубине души ему хотелось услышать, что богач на самом деле не хотел его донимать, просто сыграло свою роль положение и достаток, что всё это не всерьёз, и, может, они даже могли бы стать друзьями или просто приятелями, потому-то Тор остановился.
Но Одинсон не ответил.
Он знал, но не храбрился признаться самому себе в том, что Хиддлстон милый, хороший парень. Смертное чудо, возможно, единственное из чудес Мидгарда, которое пробудило в нём желание вернуть былое.
Тор лишь шепнул в ответ:
— Поспи.
Одинсон подловил себя на мысли, что снова хотел бы удостоиться открытого взгляда ледяных кристаллов, которые вовсе не источают мороз и мерцают подобно звёздам.
***
Том провалился в сон до самого вечера. Проснулся ближе к семи часам и ещё долго лежал в постели, вспоминая дождливое утро, Тора и его мимолётный поцелуй. Странный поцелуй.
На губах Хиддлстона проявилась тёплая улыбка, пялясь в потолок, он, словно киноплёнку, прокручивал снова и снова некоторые моменты. И до такой степени затёр плёнку воспоминаний, что почти физически снова ощутил губы Одинсона на своей коже.
Богач мог воспользоваться ситуацией, у него было даже две возможности, Том чувствовал себя слишком опустошенным, чтобы сопротивляться. Но избалованный богач отступил, как показалось актёру, в нерешительности. Словно в глазах его мелькнуло понимание, что нельзя неволить другого человека, добиваясь расположения такими низкими методами.
Хиддлстон не успел опомниться, как проникся к Тору некоторым уважением, настороженным, но всё же уважением.
«Может, не такой уж он и плохой?» — задумался британец.
Так или иначе им следовало поговорить о том, что произошло, всё выяснить наконец, ведь, уходя, Одинсон так и не ответил на вопрос, оставляя Хиддлстона в неведении относительно того, что будет дальше. С карьерой Тома, с ролью в «Высотке», как они будут себя вести, когда встретятся снова на съёмочной площадке или в вестибюле отеля?
***
Лофт вернулся домой ближе к вечеру. Обратно он полетел первым рейсом на самолёте, а не используя магические лазейки, ему оставалось только надеяться, что Тор не решится изнасиловать Тома, а если решится, смертный успеет выговорить его короткое имя. Ему ещё надо как-то оправдываться перед Джеймсом, что просто оставил Хиддлстона без защиты. Весь полёт Лофт ломал себе голову, выдумывая невероятные истории одну красочнее другой, но мысли не шли, всё было как-то глупо. К тому же маг не хотел обманывать любовника. Один всемогущий, они только-только друг друга обрели, и сразу же ложь?
Бог огня проигрывал разные варианты, способ отвлечь Ханта у него был как один из запасных - сразу потащить любовника в постель, но тогда после всё равно возникнут вопросы. Лафейсон вплоть до самого прибытия самолёта мучился тяжкими думами, наконец, когда он сел в такси, то решил сказать всё как есть.
Локи вышел из такси медленно, даже слишком медленно прошёлся по дорожке, постучал в дверь. Открыли через какие-то несколько минут. На пороге возник Хант с улыбкой до ушей, в белом фартуке, который уже был перепачкан чем-то съестным.
— Локи! Ну наконец-то! — выдохнул Джеймс и немедленно подхватил его под руку, заводя в дом. — Как долетел? Всё в порядке? Как Том? Всё в норме?
Они прошли в холл, дверь захлопнулась.
— Том в порядке, хороший парень твой друг. И он явно рад был видеть меня, а не тебя, — неторопливо ответил Лофт, следуя за любовником, тот нахмурился. — Я полагаю, он побоялся, что вы раздерётесь с Тором. Долетел паршиво, всё думал, что тебе наврать, но так ничего и не придумал.
Хант удивлённо вскинул брови.
— О чём ты?
— Том не хочет никакого вмешательства со стороны, хотя я предложил ему отличный способ избавиться от внимания Тора, — Лофт скуксился, амулет бы смертному пригодился. — Он хочет решить всё сам, что бы там ни было.
Британец вздохнул, но не вспылил, он всё понимал. И уж тем более он не намерен обвинять Локи в том, какой выбор сделал его друг.
— Ты злишься на меня? — спросил маг едва ли не шёпотом.
Джеймс тут же поднял на него глаза.
— Почему я должен злиться? — удивился Хант и снова улыбнулся. — Я пока тут занимался уборкой, и всё такое, понял, что ты прав, мы бы разодрались с этим Одинсоном, а Том чувствовал бы себя неловко. Наверное, оно и к лучшему, что я не поехал. Остаётся лишь надеяться, что Том знает что делает.
— Ты убирался? — Локи ухмыльнулся. — И, видимо, готовил?
— Да, — гордо отозвался гонщик. — Надо было тут всё в порядок привести, тебе надо куда-то убирать свои вещи. А может, ремонт сделаем, обои переклеим, а?
Локи рассмеялся, а затем порывисто прижал любовника к себе и прильнул к его улыбчивому рту своими тонкими губами. Хант смело углубил поцелуй, шаря ладонями по гибкому телу, запуская пятерню в чёрный шёлк волос, с упоением проглатывая чужие стоны.
— А тебя, оказывается, заводят разговоры о ремонте? — Хант коротко скользнул губами по щеке и, добравшись до шеи, лизнул гладкую кожу, вызывая сладкую дрожь во всем теле.
— Я тебя люблю, — прошептал Локи, он соскучился, он волновался, что они поссорятся, но Хант нормально воспринял новость о решении Тома.
— И я тебя, — прошелестел гонщик и нехотя отодвинулся. — Но не будем отвлекаться, я там один рецепт достал, решил приготовить.
— Джейми, ты готовишь по рецепту? Ты не заболел? — наигранно-взволнованно поинтересовался Лофт. — А не ошибся ли я дверью?
Джеймс только рассмеялся в ответ и потянул любовника на кухню.
***
Том не знал, что он делает, когда подходил к номеру Одинсона и стучал в дверь. Он просто хотел поговорить на свежую голову. От алкоголя не осталось и следа, а мысли о Торе не оставляли. Часы в холле показывали половину одиннадцатого, поздновато для разговора, но Хиддлстон уверенно идёт вперёд к своей цели.
Не открывали долго, и актёр постучал снова.
Дверь распахнулась, и на пороге возник взбешённый бог грома, такое впечатление, что он только что кого-то избивал, занимался спортом или с кем-то трахался всего пару минут назад. Однако тот был полностью одет, только грудная клетка вздымалась от волнения, и глаза горели яростью. Впрочем, как только он осознал, кто нанёс ему визит, он словно поник, испугался, совершенно растерялся.
— Прости, я не вовремя? — неуверенно поинтересовался Хиддлстон. — Просто хотел поговорить, можно войти? Если ты, конечно, один.
— Я один, — ответил Тор, и это касалось вовсе не пустующего номера, а его жизни. — Проходи.
Тор отошёл в сторону, пропуская визитёра, дверь за Томом закрылась. Но уловка хищника не была капканом, а сам зверь осторожничал, близко не подходил. Хиддлстон глубоко вдохнул, создавалось такое впечатление, что богач всё же не один, или что совсем недавно кто-то покинул номер.
— Я не хотел мешать, — снова извинялся гость.
— Ты не помешал, — возразил бог грома.
Одинсон предложил пройти в гостиную, Хиддлстон согласился, проследовал за хозяином номера. Вокруг не наблюдалось чрезмерной роскоши или вычурности, какой любят себя окружать богачи, напротив, обстановка скромная как у всех. Хотя на порядок выше того мотеля, куда они заехали утром.
Одинсон указал на диван, предлагая присесть, но Том отрицательно покачал головой, ему проще думать, когда он крепко стоит на ногах, имитируя иллюзию контроля.
— У тебя всё нормально? — вдруг спрашивает Хиддлстон, сейчас он видит Тора совсем не таким уверенным в себе.
Бог грома скользит взглядом по фигуре британца: чёрная рубашка, брюки, туфли. Том словно зеркало, ведь Одинсон выглядит также. Они похожи на шпионов, которые встретились для передачи украденной информации, оба в нерешительности держат дистанцию. Ведь не знают лиц, только кодовую фразу. Бог грома не вожделеет сейчас, он в гневе. Ему хотелось бы рушить, крушить всё вокруг, разнести номер, город, весь этот мирок. Но громовержец одёргивает себя. Это было давно. Том пережил это и сейчас стоит перед ним. Не гордый — обычный, взгляд не отрешённый, любопытный.
Почему он здесь? Почему?
— Всё в порядке, — выдавливает из себя языческий бог и старается заглушить боль в груди, ему так необходимо почесать кулаки, жаль, что в Мидгарде нет ётунов. — А у тебя? Всё нормально?
Том не прячет взгляд, странно. Он смотрит открыто и спокойно.
— Прекрасно, — отвечает Хиддлстон, не задумываясь, что звучит это слишком самонадеянно. — Ты никого не ждёшь?
Тор отрицательно мотает головой. Уже дождался. Не далее как час назад к нему пожаловал наемник, который должен был разузнать о Томе всю его подноготную. Все его тайны. Теперь Одинсон знал о прошлом актёра, и это его вовсе не радовало. После прочтения разнообразных документов бог грома понял, почему Том такой несговорчивый, опасливый.
Лучше бы не знал.
— Вообще-то я хотел извиниться перед тобой, — заговорил Том, заставляя Одинсона хмуриться. — За своё поведение в мотеле и мой оскорбительный тон в твой адрес. Я был на взводе.
— Прекрати, — резко осадил Одинсон, его снова захлестнула волна злости. — Ты не должен извиняться, ты правильно всё сделал. Это мне надлежит просить прощения. Я вёл себя так как умею, прости.
Томас лишь удивлённо повёл плечами, неужели у них намечается какой-то сдвиг? Непонятно пока в какую сторону, но прогресс очевиден.
— Я хотел бы всё исправить, но это мне не под силу, — снова заговорил громовержец. — Я больше не стану докучать, обещаю.
— Подожди, — растерялся актёр. — Точно всё нормально? Ты выглядишь каким-то подавленным.
— Не будем об этом, ладно? — мягко попросил Одинсон, ведь причиной злости был Том, милый мальчик с рыжими кудрями, оставшийся без отца. Солнечный мальчик с осторожной улыбкой на губах, которого отчим несколько месяцев насиловал, пока всё не раскрылось. Ублюдка посадили, он был наказан, но по меркам Тора не достаточно. А сейчас перед ним стоит этот самый уже взрослый Том, и, кажется, он нисколько не отличается от себя прежнего. Одинсон даже завидовал ему, Хиддлстон не изменял себе и не менялся.
— Ладно, — просто согласился актёр и с улыбкой предложил. — Может, выпьем где-нибудь? Просто наугад выберем бар. Прогуляемся по ночному городу? Просто поболтаем.
— Прямо сейчас? — Тор не знал, что и сказать, им лучше держаться подальше друг от друга.
— Да, — Хиддлстон улыбнулся. — Прямо сейчас. Ненадолго.
— Опять свидание? — напряженно уточнил бог грома.
— Просто дружеская встреча, — пожал плечами смертный. — Но если ты не хочешь, извини, что я тут напрашиваюсь, я просто подумал…
— Поехали, — выдохнул Одинсон.
***
Сегодня всё шло не так. Тор понял, что совершает очередную ошибку, соглашаясь выпить и поболтать с человеком, который становится ему всё более интересным, но недоступным. Сможет ли он просто наслаждаться его обществом, не претендуя на низменные страсти?
Они сели в такси и попросили отвезти в любой ближайший бар, водитель удивился, но просьбу выполнил, высадил их через два квартала. Неплохое местечко, недорогое и не людное. Впрочем, о цене вопроса Тор вообще не беспокоился.
Хиддлстон заказал виски, а Тор - красное вино, хотя ни тот, ни другой и глотка не сделали. Попытки завести разговор не увенчались успехом, оба не знали, что сказать друг другу. Наконец Том вздохнул и предложил прогуляться.
Такси остановилось перед входом в парк, Тор нахмурился, глянул на приятеля и не нашёл слов для возражения. На этот раз с таксистом расплатился Хиддлстон, Одинсон лишь хмуро наблюдал за британцем. Странная ситуация, они мотаются по городу, как неприкаянные духи в поисках приключений, которые к ним так и не приходят. Но если Тор всю жизнь скитался по мирам в поисках битв и пиров, то британский актёр был вовсе не похож на него.
И куда его понесло на прогулку в парк посреди ночи?
— И часто ты гуляешь здесь ночами? — поинтересовался громовержец, когда Том обернулся к нему.
— Впервые. С тобой, — улыбнулся актёр совсем как ребенок, нарушающий правила и добавил. — Всегда было интересно, каково здесь ночью. Ночью всё по-другому. Не хочешь? Я имею в виду, если не хочешь гулять, можем…
— Я не против, — оборвал Тор и кивнул в сторону распахнутых ворот.
Прогулка значит прогулка. Они шли молча. Одинсон держал дистанцию, глубоко вдыхал прохладный ночной воздух и осматривался по сторонам. В парке было безлюдно, никто им не встретился, кроме молчаливых зелёных великанов и пышных стриженных кустарников. Обстановка не казалась интимной, хотя полутьма некоторых участков парка располагала к романтике. Одинсон порой искоса поглядывал на Тома, тот мечтательно осматривался вокруг.
— Можно вопрос? — осторожно заговорил Том, и Одинсон немедленно обернулся к нему, отвлекаясь от созерцания природы.
— Задавай.
— Это личный вопрос, только не злись, ладно? Откуда ты знаешь Локи?
Тор сжал кулаки. Вот уж о ком говорить не хотелось. Лофт и без того привёл его в дикое бешенство, заявившись на съёмочную площадку с россказнями о том, что Тома трогать нельзя. Одинсон на миг задумался, а знает ли Локи о прошлом Тома?
— А откуда его знаешь ты? — всё же Одинсон не удержался и вспылил. — И что он делал ночью в твоём номере? Ответь мне!
— Мы разговаривали, потом я заснул, — они всё так же неторопливо шли по аллее, тихая ночь укрыла от суеты и переживаний, Том чувствовал себя спокойно. — Локи спал на диване. Вообще я его плохо знаю, но он хороший друг моего друга, от него теплом веет.
Тор только выдавил из себя саркастичный смех. Теплом веет? Ага, ещё каким! Бог огня всё-таки!
— Если я скажу, откуда его знаю, ты всё равно не поверишь, а так, считай, мы были друзьями очень давно, пока он меня не предал, — признался Тор. — У нас с ним натянутые отношения.
Актёр вспомнил о том, как Локи предлагал ему амулет для защиты от богача, ночью ему не показалось это странным, тем более после напряжённого рабочего дня, однако сейчас Хиддлстон задумался об этом.
— Я заметил. Всё как у богов, — ас в ответ опалил его то ли строгим, то ли сердитым взглядом. — Я в том смысле, что языческие боги Тор и Локи тоже некогда были друзьями, а потом остальные обозлились на него и довели трикстера до безумия.
— Ты так это видишь? — в голосе собеседника откровенно сквозило непониманием. — Локи не был славным парнем, он начал Рагнарёк. То есть когда-то Локи был нормальным, — Тор даже остановился и выделил особой интонацией свои нравоучения. — Очень давно. А потом началось, да он уничтожил бы Асгард.
Том тоже остановился и скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что с позицией собеседника не согласен.
— Асы изгнали и истязали его детей, они вершили суд так, как было удобно, — констатировал Том менторским тоном. — Он должен был начать Рагнарёк, привести мир к обновлению, новому витку жизни.
Тор прищурился, спор распалял его, а это в высшей мере недопустимо. Нельзя терять контроль рядом со смертным. Но тема уж больно щекотливая, и бога грома она касается самым прямым образом.
— Он не герой, Том, он принёс разрушения, — рыкнул богач.
— Я и не говорю, что он герой, в том смысле, что всех спас, — согласился Хиддлстон. — Но он был отправной точкой, концом старого и началом нового устоя жизни. Без него не было бы нового мира, как долго ещё асы смогли держаться на плаву, верша свои законы и карая неугодных? Рано или поздно Рагнарёк случился бы, и если не Локи, то подобный ему стал бы тому причиной.
Где-то над головой в пышной кроне дерева раздалось короткое карканье, мужчины подняли головы в унисон, спор распалил обоих, но возглас в тишине заставил их отвлечься. Оба видели, как ворон слетает с ветки и тонет в темноте, держа путь в неизвестность.
— Странно, — задумчиво проронил Том, опуская голову, так же поступил Тор.
— Что странно?
— Вороны — посланники Одина, — Том сперва растягивает губы в улыбке, ощущая себя в эпицентре Младшей Эдды, а затем начинает смеяться как заведённый. Должно быть, это глупо выглядит, но он хохочет, заливается как мальчишка. Тор, наблюдая за ним, не удерживается от улыбки, хотя даже не знает, что так позабавило Тома. Но хочется смеяться вместе с ним, а ещё хочется поймать его в объятия и прижать к себе.
— Что? — улыбается Одинсон. — Что смешного? Ты хоть мне скажи, вместе посмеёмся?
Хиддлстон отсмеялся, выдохнул со свистом и пропел:
— Чувствую себя в чужом мире, это глупо, конечно, — Хиддлстон лопочет то, что на ум приходит, он не пытается как-то собраться с мыслями, просто говорит как есть. — Со мной рядом доблестный Тор, защитник Асгарда, а над головой вьются вороны Одина. Так не бывает! Как в сказаниях.
Одинсон не хмурится, ведь смертный прав. И это, по правде говоря, смешно, с его стороны даже смешнее. Смертный рассказывает божеству о тех событиях, в которых громовержец принимал непосредственное участие, и мнение Хиддлстона сильно отличается от его собственного. Но в этом и кроется вся прелесть ситуации. Тор не может ударить кулаком по асфальту, расколоть на две части, этим и доказав свою сверхъестественную силу и превосходство. Он может лишь спорить и отстаивать свою точку зрения. Хотя, наблюдая за тем, как Том смеется, не хочется ничего отстаивать.
Но в груди жестокой птицей колотится и другая его суть. Одинсон делает шаг, Том уже отсмеялся и быстро поймал взгляд богача. Тор приблизился отрывисто, словно хотел напасть и повалить на землю, но вместо этого одной рукой обхватил смертного за талию, прижался не сильно, их тела лишь едва соприкасались, громовержец не хотел пугать, только коснуться. Хиддлстон нервно сглотнул, но не сопротивлялся, когда сильные пальцы едва скользнув по волосам, заправили прядь волос за ухо; когда губы коснулись виска, Том выдохнул и медленно закрыл глаза, теряясь в этой нежности. Но Одинсон не отстранялся, горячие губы скользнули по щеке и нашли его рот. Тор припал к нему едва не в ужасе от того, что делает.
«Оттолкни меня, оттолкни» — умолял бог грома.
Но актёр не сопротивлялся, он приоткрыл губы, впустил горячий язык и принялся отвечать, сначала настороженно, потом жадно, перехватывая инициативу, и казалось, его вовсе не волновало, что Тор прижимает его к себе, шарит руками по гибкому телу. Ладони Хиддлстон запустил в светлую гриву, и ни одной мысли в голове. Только обжигающая близость языческого бога, она будоражила кровь, доводила до безумия.
Первым опомнился Тор, он неожиданно разорвал поцелуй и, тяжело дыша, уставился на смертного, тот вовсе не был напуган, напротив, его взгляд, сбившееся дыхание говорили об ответной тяге.
— Прости, я не должен был, снова я за своё, — выпалил громовержец, злясь на себя.
Том не прятал глаза, он облизнулся и медленно, словно всё ещё был пьян, пробормотал:
— Это было странно, но приятно, — он медленно потянулся к губам богача, не в состоянии критически анализировать своё поведение, просто он хотел эти губы, а Тор не нашёл в себе сил отказать ему.
Они долго целовались, прижимаясь друг к другу, как призрачные тени под мощными кронами деревьев. Их образы внимательно разглядывали чёрные вороньи глаза, словно прокаливая, но парочке до этого не было дела.
— Всё же это свидание, — выдохнул Тор в губы актёру.
Том улыбнулся.
— Я нагулялся, — проронил он и предложил. — Поехали в отель?
