Князь Тьмы

Гермиона была уверена, что не сумеет уснуть в эту ночь, однако провалилась в сон в тот же момент, как голова коснулась подушки. И утром вылезать из кровати совсем не хотелось. Больные, усталые глаза с трудом открылись, щурясь и слезясь от дневного света. Тело не отвечало на зов хозяйки, малейшее напряжение мышц отдавалось адской болью. За окном настырно каркал ворон, вызывая приступ мигрени и безотчётную злость. Из груди вырвался обречённый стон, как только воспоминания о последних открытиях назойливо просочились в мысли. “Княгиня… Жена… Хозяйка…” — крутилось в голове. Гермиона корила себя, что не догадалась обо всём раньше, ведь намёков было предостаточно. В первый осмысленный разговор с Тсерой служанка назвала её Госпожой, а позже — Брин. Вампиры избегали прямых взглядов, словно опасались Гермиону. Так же они вели себя в присутствии Малфоя. Да и сам он едва не проговорился за первым совместным ужином. Предложение выбрать себе новое имя ещё тогда показалось Гермионе подозрительным, а теперь отыскалось и объяснение. Малфой тогда сказал, что Гермиона Джин Грейнджер умерла. “Конечно умерла! — зло размышляла Гермиона. — В ту ночь родилась миссис Малфой! Вот только… единственная женщина, которая могла называться этим именем, была Нарцисса. И она умерла через год после смерти мужа”. Пришлось напрячься, чтобы вспомнить факты. Чем больше времени Гермиона проводила в замке, тем нереальнее казалась прошлая жизнь. Люциуса Малфоя казнили за его преступления: суд вынес вердикт не в его пользу, несмотря на ярое заступничество Гарри. После поражения Тёмного Лорда не удалось поймать даже десятка беглых пожирателей, а правительство желало продемонстрировать силу и власть, совсем как при Скримджере. Гарри воспринял решение суда как личное оскорбление и отправился в Министерство в надежде, что ещё сумеет помочь Малфою, но ничего не вышло. Гермиона присутствовала на казни просто потому, что считала себя обязанной поддержать друга. В отличие от семьи Уизли, которые были убеждены, что Люциус заслуживает смерти за совершенные грехи, Гарри и Гермиона, как последние идиоты, верили во второй шанс. Впервые за последние две сотни лет казнь проводили публично. Зал, печально знакомый по приключениям в Отделе Тайн, был полон торжествующих людей: тех, кто потерял в войне своих близких и любимых. Гермиона оказалась в числе меньшинства, испытывая жалость и сочувствие к семье Малфой. Драко и Нарцисса в одиночестве стояли на самом верхнем уровне, их желание оставаться в тени было понятно, однако сын и супруга преступника невольно стали главными героями трагического спектакля. Их боль мог разделить только Гарри, ведь ему самому пришлось потерять близкого и любимого человека на этом самом месте. Гермиона крепко сжимала руку друга, надеясь передать ему частичку своей силы и поддержки. Но её взгляд был направлен на Нарциссу, которая демонстрировала непоколебимую стойкость. В тот момент Гермиона прониклась уважением к этой женщине. Видел Бог, она вовсе не желала Нарциссе пройти через подобную пытку, как и не желала смерти Люциусу: довольно крови было пролито за последние годы. Всё произошло очень быстро. Министр зачитал приговор, палач с красной маской на лице вышел вперёд, наставив на грудь Малфоя палочку, полыхнула зелёная вспышка, и Люциус исчез за чёрной завесой каменной арки. Никто не проронил ни слова, но зал торжествовал. Нарцисса и Драко тихо удалились, и больше никто их не видел. Примерно через год в “Пророке” появился небольшой некролог, сообщающий о длительной болезни и последующей смерти миссис Малфой. Спустя три года Гермиона отправилась в роковое путешествие, успев закончить последний год в Хогвартсе, отыскать родителей, расстаться с Рональдом. Собственно, именно разбитые надежды и опустошённое сердце стали главной причиной, по которой Гермиона искала уединения. У неё не было близких подруг, не считая Джинни, которая только-только родила первенца, поэтому ни о каком путешествии не могло быть и речи. Гермиона посетила несколько стран, включая Италию, Германию, Данию, Чехию, Венгрию, Австрию, Болгарию. Последней в списке стояла Румыния. Несколько дней она провела в гостях у Чарли, побывала на драконьей ферме, после чего решила наведаться в знаменитый замок Дракулы в Трансильвании. Вот и вся история. Гермиона снова и снова прокручивала воспоминания в голове в надежде отыскать хоть какой-то намёк. Что она упустила? Малфой сказал, что ему помогли выжить, но как? А главное — кто? Нехотя она вылезла из постели, заставляя тело работать. Не время потакать слабостям и жалеть себя. Она вляпалась в историю куда худшую, чем представлялось сначала. Одна лишь мысль о нежеланном браке приводила Гермиону в бешенство. Хозяин вампиров женился на ней, не посчитавшись с желанием второй стороны, просто заклеймил собственным именем. И уж точно сделал это не без причины. Но для Гермионы это ничего не меняло. Она, как никогда, была полна решимости продолжать тренировки и научиться защищать себя, раз уж магия здесь недоступна. После долгих раздумий Гермиона пришла к неутешительному выводу, что выход из петли времени следует искать в городе. Каким-то образом вампиры легко преодолевают барьер между мирами, иначе не сумели бы затащить сюда свою жертву. Гермионе понадобилось собрать волю в кулак, чтобы признать необходимость отправиться в место, где всё и началось. Гермиона влезла в чёрные брюки и красную шёлковую рубашку и, не дожидаясь прихода Тсеры, вышла за дверь, на ходу заплетая косу. Играть в кукольный театр надоело, и, начиная с сегодняшнего дня, Гермиона твёрдо вознамерилась изменить условия своего пребывания в замке. За завтраком Малфоя не было. Вампиры, прислуживающие на кухне, неохотно сообщили, что Хозяин отправился по делам ещё на рассвете и вернётся только вечером. Не утруждая себя длительным приёмом пищи, Гермиона соорудила сэндвич с индейкой и помидором, а затем отправилась к Брину. Стук молота и звон металла эхом разносились по двору. Не обращая внимания на протесты собственного тела, Гермиона обогнула конюшню и вышла к кузнице. — Доброе утро, — поздоровался Брин, отрываясь от работы и смахивая тыльной стороной ладони пот со лба. — Это довольно спорное утверждение, — мрачно отозвалась она, дожевав бутерброд. — Должно быть, у вас болит всё тело, — посочувствовал кузнец. — И это тоже. Только… ПОЧЕМУ ВЫ НЕ СКАЗАЛИ МНЕ, ЧТО Я ЕГО ЖЕНА? Тяжёлый молот с грохотом выпал из трясущихся рук. Брин отпрянул назад, готовясь упасть на колени. — Госпожа… — Только не вздумайте! — предупредила она. — Вы мой друг, Брин, я не хочу слышать от вас подобострастного обращения в свой адрес. — Я не мог ослушаться прямого приказа, — справившись с собой, ответил Брин. Его лоб покрылся рядами глубоких морщинок. — Не хочу угодить в яму. — Не понимаю, почему Малфой скрывал от меня это так долго, — Гермиона уселась на деревянное ограждение вокруг рабочей зоны. — Держал меня за дуру целый месяц! Если он не хотел меня в жёны, то зачем пошёл на это? Брин нерешительно переминался с ноги на ногу, не смея встречаться с Гермионой взглядом. — Вы что-то знаете! — непререкаемым тоном произнесла она. — Из десяти женщин, которых Князь решает взять в жёны, выживает в лучшем случае одна. А вы в ту ночь умирали. Я был одним из тех людей, кто помог доставить вас в замок. Дважды по дороге у вас останавливалось сердце, дважды Хозяину пришлось… Вам на самом деле лучше поговорить об этом с Его Светлостью. — Пожалуйста, Брин, расскажите мне всё! — взмолилась она. — Ваш Хозяин не желает делиться со мной информацией, но я имею право знать. Он ведь не запрещал этого? — Он велел нам молчать по поводу вашего положения, — Брин закусил губу, решая, стоит ли откровенничать дальше. Но Гермиона в этот момент выглядела такой расстроенной и потерянной, что он сжалился над ней: — Но раз уж вы знаете правду… — Это останется между нами, — быстро проговорила она. — Так что именно пришлось сделать Люциусу дважды по дороге к замку в ту ночь? Гермиона слабо улыбнулась, поощряя Брина говорить дальше. — Дважды вернуть с того света, — серьёзно ответил кузнец. От его слов Гермиона поёжилась и обняла себя за плечи. Неожиданно она отметила, что утро холодное и ветреное, а тяжёлые тучи низко нависли над замком, и казалось, будто высокие шпили на башенках подпирают небо. — Это не вяжется с тем, что я знаю об устройстве мира, — собравшись с мыслями, рассудительно сказала Гермиона. — Я могу поверить, что человека можно выцепить с порога смерти, но если он умер… я не инфернал, не вампир и не призрак. И уж точно не портрет. Если бы умерла, то уже никакие силы на свете не помогли мне вернуться обратно. — Я точно не знаю, как это работает, — пожал плечами Брин. — Поэтому и советую вам поговорить с вашим супругом. Я лишь знаю, что ему проще было дать вам умереть, но он спас вашу жизнь. Мне показалось, что вы очень важны Хозяину, поэтому он не торопился раскрывать вам правду. Может, он хотел, чтобы сперва между вами возникли более тёплые отношения. Не могу знать наверняка. Гермиона резко вскинула голову. Последние слова стали причиной внутреннего взрыва гневных эмоций. Неприятно осознавать, что Малфою почти удалось добиться своего. Он действительно сумел пробудить в её сердце симпатию, и теперь Гермиона сокрушалась собственной доверчивости. Каждый вечер Люциус вызывал её на откровенные разговоры, разрушая тем самым барьеры и ослабляя бдительность. Гермиона снова мысленно вернулась в те ужасные семь месяцев борьбы за место под солнцем. Каждый раз, когда она приходила в сознание, в голове крутилась только одна мысль, что отныне её жизнь в чужих руках и не принадлежит ей больше. Гермиона знала это уже тогда, ещё не получив словесного подтверждения своим догадкам. Страшно представить, какую цену ей пришлось заплатить за то, чтобы сердце билось в груди. И наверняка брак с Малфоем только меньшая часть. — Мне нужно отвлечься, — вздохнула Гермиона. — Проведём тренировку? Сейчас ей было глубоко безразлично, узнает ли Малфой о её занятиях с оружием. И если застанет с мечом в руках, тем лучше: поймет, что взял в жёны далеко не наивную беззащитную овечку. Бушующую внутри ярость удалось унять, только изрубив тренировочный манекен в щепки. Физическое истощение изгнало из головы все мысли, оставляя лишь подавляющее желание упасть на кровать и уснуть. В замок Гермиона возвращалась, едва волоча ноги по земле. Стоило только добраться до спальни, как там появилась Тсера. Должно быть, она обладает неким шестым чувством и знает, когда нужна хозяйке. — Приготовь, пожалуйста, ванну, — попросила Гермиона, стягивая насквозь мокрую и солёную от пота рубашку. — После обеда я собираюсь отправиться в город. — Хозяин не велел отпускать вас одну. — В таком случае ты поедешь со мной. — Да, Госпожа, — Тсера уловила в голосе хозяйки властные нотки и, пожалуй, впервые отнеслась к ней с должным уважением. Но Гермиона слишком устала, чтобы думать ещё и об этом. Пока она была занята физической работой — маханием меча, в голове созрел план. Она должна во что бы то ни стало обвести Малфоя вокруг пальца и убраться отсюда. Но для этого следует разузнать всё о мире, в котором она живёт. Если до сих пор Гермиона отправлялась на прогулки без особого интереса, только чтобы развеяться, то теперь должна изучить каждый камешек, каждый куст. К тому же следует разобраться, заперта ли она во временной петле одним лишь запретом Малфоя, либо существуют и другие условия, не позволяющие бежать. Ехать в город, с которым связано столько неприятных воспоминаний, Гермионе вовсе не хотелось. Но интуиция подсказывала, что выход, как и вход, находится именно там. Можно было бы разомкнуть временную петлю, но для этого необходимо вмешаться в ход времени, отыскать причины, по которым петля в принципе возникла, и в определённой мере изменить ход истории. А Гермиона хотела только одного — вернуться домой. Если выяснится, что своим спасением Малфой обязал супругу служить тёмным силам, то она предпочтёт распрощаться с жизнью. Отбросив прочь сомнения и страхи, Гермиона нырнула в шёлковую тунику и обтягивающие штаны, захватив с собой только хлыст, вышла к конюшне и велела седлать лошадей. * * * Дорога петляла и извивалась, однако Азарель обезумевшим демоном неслась по тракту, только камни и пыль фонтаном вздымались из-под копыт. Уже на подъезде к городу, Гермиона натянула поводья. Кобыла обиженно фыркнула. Резвой лошадке хотелось скакать дальше, за горизонт, и хозяйка непременно составила бы ей компанию, если бы не знала, что рано или поздно они всё равно выедут к замку. Потрепав кобылу по холке, Гермиона неуверенно взглянула на указатель, за которым начиналось поселение. В душе невольно проклюнулись опасения, что знак ворона на плече не сумеет уберечь от вампиров. Решимость таяла на глазах. Однако Гермиона не смела признать, что испугалась. И раз уж никто из слуг не остановил её от поездки, она должна быть в безопасности. — Тсера, ты хорошо знаешь город? — Да, Госпожа. — В таком случае проведи меня к центральной площади. Копыта Азарель звонко забарабанили по брусчатке. Гермиона внимательно осматривалась по сторонам. Вдоль дороги довольно плотно ютились низкие невзрачные деревянные домики и выглядели совершенно нежилыми. Жизнь здесь будто остановилась: нигде не пробежит облезлая собака, не слышно хлопанья крыльев домашней птицы или звуков иных животных, на скамейках у заборов пусто, а во дворах не резвятся раскрасневшиеся малыши. И лишь ворон на высоком тополе изредка нарушал эту гнетущую тишину пронзительным карканьем. Гермиона ощутила себя словно на кладбище, но как бы ей ни хотелось отвернуться и смотреть исключительно вперёд, она пристально изучала каждую деталь в округе, выискивала полезную информацию, всё, что могло бы дать знак. Дома стали появляться всё чаще и чаще. Теперь они были выше и построены из камня. Наконец впереди показались человеческие фигуры в некрасивых серо-чёрных одеждах. При виде двух всадниц, они отворачивались к стенам и прижимались к ним так тесно, будто пытались просочиться сквозь камень. А когда Гермиона въехала на продолговатую овальную площадь в центре города, и без того едва тлеющая здесь жизнь замерла. И хотя серые пустые лица прятались под капюшонами, ощущение враждебных взглядов только росло. Спина взмокла, а по рукам начали бегать мурашки. Гермиона крепко сжала хлыст, приготовившись отмахиваться им, если кто-то из вампиров изъявит желание подобраться ближе. Остатки храбрости покинули Гермиону, когда краем глаза она заметила высокий столб с несколькими ржавыми кольцами. Именно здесь она едва не распрощалась с жизнью. Сердце в груди забилось, словно маленькая птичка, пойманная в клетку. Голова пошла кругом, и Гермиона опасливо накренилась вбок, едва не вываливаясь из седла. — Госпожа, — позвала её Тсера, — вы в порядке? Гермиона кивнула, не в силах произнести ни слова. Она снова стояла посреди костра, беспомощная, умирающая в страшных муках. И ведь это было только начало, а если бы не появился Малфой, то агония длилась бесконечно. Так уж ли Гермиона зла на него, что он спас её? Нет, она определённо не жалела, что жива. Ведь пока бьётся сердце, а кровь бежит по венам, есть надежда отыскать выход. Должно быть, он очень одинок, раз добровольно согласился на её общество, в прошлом слишком многое разделяло их — больше, чем пропасть. А теперь она носит его фамилию и делит с ним кров. Слова Брина о том, что Малфою было важно сохранить её жизнь, вносили определённый хаос в мысли Гермионы. Она натянула поводья, останавливаясь возле магазина со знаком ниток и ножниц на вывеске. Видимо, на площади находились все основные постройки. Смутно припоминая путеводитель по городу, стоявшему по ту сторону барьера, Гермиона попыталась угадать, что где находится, но застрявший в петле времени посёлок разительно отличался от своей копии. В будущем Гермиона надеялась изучить его не хуже, чем знает Хогсмид. Другая задача, стоявшая перед ней, заключалась в том, чтобы Люциус Малфой начал ей доверять. Сейчас это казалось нереальным, особенно если Гермиона постоянно будет впадать в ярость в его присутствии. Но это необходимо. Где-то здесь спрятан выход, и чтобы отыскать его, придется набраться терпения и действовать осторожно. Скорее всего, будет всего одна попытка побега, и если она станет неудачной, то Малфой запрёт Гермиону в замке навечно. — Объедем площадь, — предложила она Тсере, — а ты читай мне вывески магазинов, которые здесь находятся. Возможно, мне понадобится что-то купить. Гермиона запоминала каждое место, прочно отмечая его в голове. Здесь был книжный магазин, аптека, ювелирная лавка, несколько мастеров занимались изготовлением оружия и брони. Одной из отличительных черт жителей города было то, что все они носили мечи, луки или кинжалы. Булочных, пекарен или просто продуктовых магазинов в поселке не нашлось. Возможно, потому, что продавать там нечего. И не для кого. Однако в замке всегда были свежие продукты, и оставалось лишь задаваться вопросом, откуда они там брались. — Откуда доставляют провизию в замок? — Этим занимается хозяин таверны, — Тсера указала на полукруглые железные двери. Гермиона кивнула, лихорадочно соображая. Должно быть, в таверне есть как минимум окно между мирами, через которое продукты попадают сюда. Значит, здесь завеса особенно тонка, петля начинается и завершается где-то на площади. Кроме того, либо в таверне продают кровь, либо в городе есть живые люди. — Что там? — неприятные “чавкающие” звуки вырвали Гермиону из размышлений. Она направила лошадь к большому проёму между домами. Гермиона неожиданно припомнила, что на этом самом месте должна быть высокая деревянная церковь. По крайней мере, в реальном времени. — Яма, — и без того невыразительный голос Тсеры прозвучал тихо и пугливо. Гермиона подобралась ближе, выгибая шею, и во второй раз за день едва не вывалилась из седла. Сегодня Брин упоминал яму в разговоре, но то, что она увидела, вызвало приступ тошноты. Неимоверным усилием воли Гермиона удержала в себе завтрак. Она снова заставила себя заглянуть в яму. Изначально могло показаться, что внизу копошатся гигантские белые личинки, но при ближайшем рассмотрении обнаружилось, что в глубокой рытвине в неестественных позах изгибались человеческие тела. Точнее их подобие. Сломанные скелеты, обтянутые сморщенной кожей, они медленно шевелились и тянули свои скрюченные окровавленные руки вверх. — Сюда отправляют тех, кто ослушался приказов Хозяина, — произнесла Тсера. Гермиону передёрнуло от ужаса. Она побледнела, ощущая омерзение, смешанное с жалостью. — Если суд признаёт их виновными, — добавила служанка. — У вас есть суд? Тсера кивнула, не отрывая загипнотизированного взгляда от ямы. На всегда пустом и безразличном лице отразился страх. Как бы Гермионе ни хотелось отвернуться, она не могла, продолжая смотреть вниз. Попытки догадаться, за какие деяния существо, пусть и вампира, могут наказывать подобным образом, ни к чему не привели. — Их лишают питания, и они медленно выгорают изнутри. Один из вампиров внезапно повернул огромную по сравнению со ссохшимся телом голову, и его чёрные глаза уставились на Гермиону. Воздух пронзил отчаянный оглушительный вопль, Азарель шарахнулась в сторону и, испуганно заржав, встала на дыбы. Гермиона замахала руками, пытаясь схватиться за шею животного, но не удержалась и кубарем вылетела на брусчатку, ударяясь бедром и царапая ладони. — Госпожа! — испуганно воскликнула Тсера, но прежде, чем она успела соскочить с седла и оказать помощь, за спиной прозвучал леденящий душу голос: — Налюбовались местными достопримечательностями? Шипя от боли, Гермиона поднялась на колени, а затем выпрямилась во весь рост, осматриваясь по сторонам. Её лошадь трусливо убралась на безопасное от ямы расстояние и с укором смотрела на хозяйку. Тсера в мгновение ока оказалась сидящей на коленях на земле с виновато склонённой головой. Над ней, словно вершитель судеб, возвышался Люциус Малфой в своём чёрном дорожном плаще с капюшоном. Сощуренные глаза яростно сверкали, глядя на Гермиону. — Вы следили за мной? — Нет. Но, как вижу, следовало бы. — Опасаетесь, что я могу сбежать? — нахально спросила Гермиона, наблюдая за его реакцией, но разочаровалась: ни единый мускул не дрогнул на каменном лице. — Нет, — он соскочил с седла и, коротко велев служанке встать, подошёл вплотную к жене. Люциус схватил её за запястья, рассматривая ладони. На них прорисовалось несколько дорожек содранной кожи, одна из ранок кровоточила. Гермиона словно со стороны наблюдала, как Люциус подносит её руку к своим губам и горячим языком слизывает алые капельки. Сердце в груди ухнуло. Гермиона ощущала себя так, будто её огрели обухом по голове. Спазмы скручивали желудок, пока Малфой продолжал щекотать языком её кожу. Дыхание участилось, и неконтролируемая дрожь пробежала вдоль позвоночника. Когда он отпустил руку, кровь уже перестала идти. — Вам следовало надеть перчатки. Ваша одежда, мягко говоря, не подходит для прогулок верхом. К тому же я хотел бы, чтобы моя жена не появлялась на людях в подобном виде. — На людях? — Вы меня поняли, — нахмурился Люциус. — Садитесь. Он легко подхватил Гермиону, словно она была невесомой пушинкой, и устроил в своём седле. — Я вполне могу управлять лошадью, — возмутилась она, но Малфой уже уселся за спиной. — Азарель… — Тсера о ней позаботится, — выдохнул он ей в ухо и пришпорил нетерпеливого жеребца. Въехав на лесную тропинку, конь перешёл сначала на рысь, а затем на быстрый шаг. Оказавшись за пределами ненавистного города, Гермиона облегчённо выдохнула. Однако, положение, в котором она оказалось, не могло не тревожить. Было непривычно потерять контроль как над лошадью, так и над собой. Ведь Гермиона полностью зависела от доброй воли сидящего позади всадника. Сначала она цеплялась пальцами за седло, опасаясь, что вновь окажется на земле, и не могла думать ни о чём другом. А теперь, когда конь взбирался в гору осторожным плавным шагом, она неожиданно осознала, что Малфой одной рукой обнимает её за живот и прижимает к себе. Мало того, его бёдра тесно сжимали её ягодицы, и после того, что он проделал на площади с её рукой, жар стыда и смущения бросился Гермионе в лицо. Она невольно поёрзала на месте, надеясь отодвинуться хотя бы на дюйм, но Люциус лишь сильнее прижал её к себе. — Не делайте так больше, — его голос прозвучал непривычно хрипло, и Гермиона передёрнула плечами в надежде избавиться от тревожных ощущений. — Не падать с лошади? — попыталась отшутиться она. — И это тоже. Гермиона замолчала, совершенно не зная, что сказать. Его большое горячее тело окутывало её, защищало и волновало. Сейчас она совершенно ясно осознала, что действительно стала его женой. Не гостьей и не пленницей. Это было очень странно, но вместе с тем абсолютно естественно. В этом мире не существовало преград, и то, что невозможно в её реальности, здесь становилось нормой. В который раз Гермиона испытала противоречивые чувства к Малфою. Ежедневно на протяжении месяца они проводили вместе каждое утро и каждый вечер. Если бы не приходилось забивать себе голову тем, что Люциус — безжалостный тюремщик, то они вполне могли стать приятелями. По крайней мере, в его обществе скучать не приходилось. Что удивительно, ведь кроме него и Брина у Гермионы не было собеседников. — Неужели за четыре недели вы не нашли в себе смелость рассказать мне правду? — с укором в голосе спросила она. — Это сложнее, чем может показаться на первый взгляд. — Мисс Грейнджер, я должен вам признаться. Я сделал вас Княгиней Зла и Повелительницей Вампиров, и теперь вы носите моё имя. Люциус хмыкнул совсем рядом с её ухом. — Вы утрируете, Гермиона. К тому же я не видел причин спешить. Хотел, чтобы новость о нашем браке не вызывала у вас отвращения. — Хорошая же я была невеста! — мрачно представила она. — Скажите, в тот момент я корчилась от боли или была без сознания? — В тот момент вы умирали, — в его голосе прозвучал лёд, и Гермиона поёжилась, словно от холода. — И если бы я не поделился с вами своими жизненными силами, то вместе с вашими вещами отправил в Англию и ваше тело. Гермиона едва не воскликнула, что так было бы лучше, но вовремя прикусила язык. Нет. Жизнь — это самая большая ценность, которая есть у человека. — Что значит "поделился своими жизненными силами"? — воображение нарисовало в голове полудикий обряд с пентаграммой на полу и зарезанным на алтаре барашком. — Влил в вас немного своей крови. Гермиона резко обернулась, пытаясь заглянуть ему в лицо, чтобы понять шутит Малфой или нет. — И всё? — А чего ещё вы ожидали? — усмехнулся Люциус. — Я вовсе не сторонник некрофилии. — Я не это имела в виду, — буркнула она, снова всем телом ощущая его близость. — А что же? — Ну… вы ведь не продали мою душу дьяволу? Малфой так неожиданно засмеялся, что даже его конь дрогнул. Сердце Гермионы тяжело ёкнуло в груди, а затем по всему телу разлилось тепло: ей ещё не приходилось слышать смех Люциуса, и он вовсе не вызывал ужаса, как показалось сначала. — Честное слово, Гермиона, я рад, что вы здесь. От этого признания на душе потеплело, но она тут же вспомнила, что оказалась женой Малфоя против собственной воли, и теперь он ждёт, что за спасение жизни она проведёт с ним остаток дней. Справедливая ли это сделка? Может и так, но всё её существо бунтовало против этого. — Да или нет? — Вы можете не волноваться за свою душу. Я оберегаю её день и ночь, — в голосе слышалась ухмылка. — В таком случае хочу задать ещё один вопрос, который вызовет у вас не меньший приступ веселья, — язвительно проговорила Гермиона. Было неприятно, что Малфой принял её за глупую девчонку и открыто посмеялся над страхами. — За какие грехи вампиров отправляют в яму? — Как раз в этом нет ничего забавного, — серьёзно ответил Люциус. — Вампиров наказывают за неповиновение Хозяину. — И вам обязательно поступать именно таким образом? Недостаточно просто отрубить им голову? — Вы так гуманны! — саркастично заметил Малфой. — Хорошо, наложить штраф. — Вы внимательно рассмотрели лица тех вампиров в яме? — Нет, — от воспоминаний тошнота подкатила к горлу. — Жаль. Я думал, вы узнаете их. Кровь прилила к голове. В ушах запульсировало, и Гермиона едва сумела проглотить набежавшую в рот слюну. — Хотите сказать, это те самые лю… вампиры, которые пытались… сжечь меня? — Те самые. — И они восемь месяцев провели в этой яме? — Неужели вы жалеете их, Гермиона? Вы не помните, как ваше тело было охвачено огнём? Как вы чувствовали запах своей горелой плоти и мечтали лишь об одном: чтобы смерть не задерживалась на пороге? А затем были самые страшные семь месяцев в вашей жизни, когда вы боролись с агонией, и, справившись с болью, пытались укрыться в спокойствии собственного разума? Однако там не нашлось уголка для вас, ведь кошмары преследуют вас и теперь… — Довольно! — резко оборвала она, дрожа всем телом. — Хватит… я не хочу это слышать. Люциус замолчал, давая ей время прийти в себя, но не извинялся. Конь свернул к тропинке, ведущей в замок. — Вампиры, живущие здесь, находятся в безопасности. Под моей защитой. В вашем мире некоторые волшебники получают профессию охотников за вампирами. В Англии это не распространено, ведь у нас на родине расплодились оборотни. Зато в южно-восточной Европе вампиров куда больше, чем вы можете себе представить. Они обитают в княжествах, таких, как это, и заключают сделку с Князем, который становится их Хозяином. Князь защищает их от опасностей внешнего мира, обеспечивает питанием и работой. Но вампиры должны соблюдать законы земли, на которой живут. Одним из таких законов является запрет на охоту за волшебниками. Встретив вас в пограничном городе, они должны были просто пройти мимо, но не сумели удержаться. У меня не было иного выбора, кроме как наказать их. — Но таким способом!.. — Иначе я займу их место в яме. У меня связаны руки договором, Гермиона. И теперь я хочу предостеречь вас: если будете нарушать те немногие запреты, которые я ставлю, то у меня не останется выбора, кроме как подвергнуть наказанию и вас. — Но я не заключала с вами никаких договоров! — задыхаясь от возмущения, воскликнула Гермиона. — Вам пришлось, взамен вы получили вечную жизнь. — Вы же сказали мне, что я не вампир! — Нет. Вы значительно выше: вы их Хозяйка.