Князь Тьмы

На следующее утро Гермиона проснулась с твёрдой решимостью вытрясти из Малфоя ответы. Она вышла на залитую утренним солнцем веранду и остановилась у балюстрады, не торопясь занимать своё место за столом. Люциус дочитывал последнюю страницу свежей газеты, и Гермиона улучила момент, чтобы понаблюдать за мужем. В том, как он сидел: с прямой спиной и чуть приподнятой головой, присутствовала непоколебимая уверенность в себе. Строгое серьёзное лицо в обрамлении убранных в хвост платиновых волос смотрелось удивительно молодо и привлекательно. Раньше Гермиона не обращала внимания на правильные черты его лица: волевой подбородок, прямой нос и выразительные губы. Только между чуть нахмуренными бровями залегала глубокая складка. Даже в параллельном мире Малфой не изменял себе, одеваясь дорого и со вкусом: светлые брюки, заправленные в вычищенные до зеркального блеска сапоги, белая рубашка, выглядывающая из-под расшитого золотом жакета. И манеры Люциуса были так же безупречны, как и его стиль. — Доброе утро, Гермиона. Как спалось? — Прекрасно. Она устроилась в плетёном кресле, по привычке скрестив ноги, и натянуто улыбнулась. Люциус окинул её изучающим взглядом и отложил газету в сторону. — Вас что-то беспокоит? — догадался он. — Меня беспокоит миллион вопросов, на которые я так и не получила ответы. Малфой деловито сложил перед собой пальцы “домиком”, демонстрируя готовность выслушать Гермиону. — Я прошу вас хотя бы попытаться встать на моё место и оценить ситуацию с моей точки зрения, — она понимала, что единственный шанс получить желаемое — договориться. Ни скандалами, ни истериками, ни демонстративными обидами от Малфоя ничего не добьёшься. — Продолжайте. Приободрившись, Гермиона схватила из корзины свежую тёплую булочку и принялась намазывать её маслом. Она не смела смотреть Люциусу в глаза: боялась, что снова потеряется из-за этого пронзительного взгляда, вызывающего мурашки по всему телу. — Чуть больше месяца назад я очнулась в вашем замке, смутно представляя, как в него попала. По вашим словам, я провела в беспамятстве семь месяцев. Я не совсем идиотка и понимаю, что лечение ожогов и даже самого сильного шока не может вылиться в полгода бреда, а затем вдруг резко закончиться. Согласитесь, по крайней мере это должно было показаться мне странным. — Неужели? — Да. Вы не согласны? — Возможно. — Хм-м, — Гермиона в который раз напомнила себе, что не должна давить на Малфоя. Она положила булочку на тарелку и принялась намазывать новую. — Из тех жалких крох информации, которые удалось сгрести в одну кучу, я сделала вывод, что это не ваша вина. — Звучит обнадеживающе, — не удержался Люциус. — Конечно, косвенным образом вы виноваты, но я не могу держать на вас зла. В конце концов, вы спасли меня от самой страшной смерти, какую только можно представить. Я дважды отправлялась в мир иной, и каждый раз вы чудесным образом вытаскивали меня оттуда. — Откуда вам это известно? — вдруг нахмурился Малфой, и Гермиона едва не прикусила язык от досады. Она узнала об этом от Брина. Нельзя подставить его под удар. — Кто ищет — находит, — туманно ответила она. — Так значит, я действительно умерла в ту ночь? — Если бы вы действительно умерли, то никакая магия не сумела бы вернуть вас к жизни. Но вы были очень близки к смерти. — Хорошо, одним вопросом меньше, — Гермиона мысленно поставила галочку в воображаемом списке. — Далее, по вашим же словам, чтобы спасти меня, вы поделились собственными силами. И это привело к определённым последствиям. Во-первых, сами вы не совсем нормальный человек, в прошлой жизни были могущественным волшебником, а в этой — зовёте себя Князем Тьмы. Не отрицайте, вы дали мне выпить своей крови. Это был единственный способ не дать мне умереть, так? Люциус кивнул, а Гермиона потянулась за очередной булочкой. — Хорошо, перейдём ко второму пункту. Мне удалось выяснить, что процент выживаемости женщин, принявших кровь Князя, весьма низок. Проведя элементарные расчёты, я предположила, что семь месяцев моё тело сопротивлялось пока непонятной мне силе, полученной вместе с вашей кровью. Именно это так задержало моё выздоровление. И по вашему лицу я вижу, что права. Гермиона всё-таки взглянула на него, и Малфой снова поспешил принять бесстрастный вид. — Вы собираетесь съесть все эти булочки? — спросил он не в тему. С тяжёлым вздохом Гермиона отложила нож в сторону и отодвинула от себя тарелку с ароматной сдобой. — Мистер Малфой, нет смысла отрицать очевидное. — Я и не отрицаю, как вы могли заметить. — Но вы и не торопитесь откровенничать. — Вы неплохо справляетесь, собирая информацию. Стоит признать, что я удивлён. — Я всего лишь подытожила то, что лежало на поверхности, — Гермиона раскраснелась, польщённая его словами. — И я прошу… нет, умоляю! Ради всего святого, хватит тайн. Я хочу знать правду. Обещаю, что я не испугаюсь, не убегу, не замкнусь в себе и не буду предпринимать попыток убить вас. Люциус застыл в своём кресле, взвешивая всё сказанное. Гермиона терпеливо ожидала, пока он сделает для себя какие-то умозаключения, и могла лишь надеяться, что он услышал её отчаяние. Конечно, ради собственного удовольствия Малфой мог бы продолжать мучить её неведением, но интуитивно Гермиона ощущала, что ему небезразлично её благополучие. Это казалось непостижимым, но чистокровный аристократ Малфой заботился о маленькой грязнокровке Грейнджер. — Я должен подумать, — очень серьёзно ответил он. — Знание не всегда сила. — Я соглашусь с вами лишь при условии, что вы освободите меня от этой временной петли. В противном случае, если я должна провести здесь с вами целую вечность, мне необходимо понять этот мир. — Хорошо, Гермиона, я действительно подумаю над вашими словами. А теперь, прошу простить, меня ждут срочные дела, — Люциус вскочил со своего места так быстро и неожиданно, что Гермиона не успела и опомниться. — Поговорим позже. — А… — она хотела спросить о прогулке верхом, но Малфой уже сбежал вниз по ступенькам и оказался вне досягаемости. * * * Ожидание превратилось в пытку. Так и не закончив завтрак, Гермиона отправилась в библиотеку и принялась беспорядочно вытаскивать книги с полок, пролистывая их одну за другой. Ничего нового найти не удалось, и вскоре это занятие порядком надоело. Поиски не отвлекли от назойливых мыслей. Через четверть часа ноги сами привели к кузнице. Брин, по пояс раздетый, махал двумя тяжёлыми “полуторниками”. — Вы сегодня рано, — кузнец вытер мокрый лоб ладонью, размазав по лицу пот и грязь. — Его Светлость соизволил отправиться по делам с самого утра, — Гермиона не сумела сдержать раздражения в голосе. — Проведём тренировку? Мне нужно отвлечься. После разминки, включающей в себя бег и растяжку, пришлось взяться за неподъёмный меч. Пока Гермиона привыкала к весу оружия, Брин притащил толстое длинное бревно и не без труда уложил его на брусья. Получился самодельный мостик высотой почти в три фута. Гермиона едва сумела забраться наверх. Меч то и дело перевешивал вправо, даже просто балансировать оказалось не так-то просто. — Я буду нападать медленно. Парируйте. Будет десять ударов, а затем меняемся. …Постепенно бой становился яростнее и утомительнее. Удары сыпались неожиданно и со всех сторон, то и дело сбрасывая Гермиону с мостика на землю. Брин терпеливо повторял, что необходимо выработать рефлексы: нападение-отскок-выпад-полуповорот-выпад-полный поворот. А ещё не забывать про дыхание, защиту, равновесие. Гермиона злилась. Её эмоции становились худшим врагом, не позволяя думать рационально, в итоге она постоянно оказывалась на земле, набив немало шишек. Потная, грязная рубашка прилипла к разгорячённому телу, волосы разметались и лезли в глаза. Ушибленное бедро нещадно ныло, синяк на плече быстро наливался цветом. — Довольно на сегодня? — спросил Брин, когда Гермиона снова упала на спину, на этот раз крайне неудачно. — Нет! — она скрипнула зубами и с трудом подавила крик. Тело перестало принадлежать ей, плохо слушалось, стало неуклюжим и неповоротливым. Но Гермиона знала, что если сдастся сейчас, то никогда больше не осмелиться забраться на это проклятое бревно. Если испугается сейчас, то страх закует её в тиски, и о тренировках можно будет забыть. — У вас будут синяки, — предупредил Брин, но тем не менее позволил Гермионе подняться самой. Он тоже знал, что она должна бороться со своими демонами без чужого вмешательства. — Ну и пусть. Кто меня тут увидит, кроме Малфоя? Нападайте! Сражение закипело с новой силой. Гермионе больше не приходилось думать о каждом движении, ноги сами следовали замысловатому ритму, и даже несколько раз удалось “ранить” Брина. Раззадоренный, он свирепо сыпал подлыми ударами, тесня соперницу к краю. Гермиона снова не успела вовремя развернуться, чтобы оказаться за спиной атакующего, в очередной раз падая в грязь. Брин ловко соскочил на землю, Гермиона отразила его атаку в причудливом кувырке, по ходу дела наглотавшись пыли и песка. Надрывно кашляя, она закрылась мечом, однако удар настиг с неожиданной стороны. Неизвестная мощная сила рубанула по клинку так, что он завибрировал в пальцах, а затем осколками осыпался на грудь Гермионы. Холодное острое лезвие коснулось шеи. — Значит, вот каким спортом вы занимаетесь, — от леденящего душу голоса сердце подскочило к самому горлу. — Господин… — тяжело отдуваясь, проговорил Брин. — Молчать! — рявкнул Малфой и за шиворот, словно нашкодившего котёнка, поднял Гермиону на ноги. — Отправляйтесь в свою комнату. — Нет! — взвизгнула она. Предчувствие, что надвигается что-то ужасное, сжало душу в тугой комок. — Брин ни в чём не виноват! Вы не посмеете его наказать! — Вы только усугубляете своё положение, — Люциус резко повернул голову. Одним взглядом он прижал Гермиону к земле, заставив чувствовать его силу: он приказывает, а она не желает подчиняться, и теперь Малфой подавляет ее волю. — Пожалуйста, — с трудом выдавила она. — Накажите меня, только не Брина… — Прочь отсюда! Гермиона больше не могла сопротивляться натиску его силы и вскрикнула, падая на колени: ощущение было такое, будто огрели раскалённым прутом, а затем сквозь тело пропускали электрические разряды один за другим. Глаза будто ослепли от невыносимой боли. В ушах зазвенело, а дыхание остановилось. Люциус вовремя опомнился и отвернулся, приглаживая трясущимися руками наэлектризованные волосы. Он хотел только одного — чтобы Гермиона немедленно скрылась с глаз долой, спряталась в замке и переждала вспышку гнева. В таком состоянии он слишком опасен для неё. — Отведите Княгиню в её спальню, — велел он явившемуся по зову слуге. Голос дрожал и срывался. Он не смотрел, как вампир уводит ничего не соображающую Гермиону в замок. Люциус покачал головой, сожалея о демонстрации своей силы. Он слишком испугался, когда увидел, как хрупкое женское тело рухнуло на землю с большой высоты, а сверху на него обрушился разъярённый медведеподобный кузнец. Брин по-прежнему стоял на месте, напоминая статую или поднятого из гроба мертвеца. Бледный и напуганный, он ожидал воли Хозяина, и если тот велит расшибить голову о тот же тренировочный меч, Брин подчинится беспрекословно. — Итак, зачем ты учишь мою жену обращаться с оружием? Надеешься, что она устроит бунт в замке? — Нет, Господин! — испуганно ответил Брин. — Её Светлость уверяла, что тренировки помогают ей скрасить одиночество. — Вот как? — бушующая внутри буря постепенно успокаивалась, Люциусу наконец удалось взять себя в руки. — И что ещё она наплела тебе? Отвечай! Брин не мог ослушаться приказа. Он рассказал о том, как Гермиона впервые пришла к нему в кузницу и как подбила его на физические занятия. Всё и в самом деле выглядело довольно невинно. Но Люциус точно знал, зачем ей меч: Гермиона никогда не сумеет смириться со своим заточением. Следует отдать должное её истинно грифиндорской отваге. — Я запретил помогать моей жене в осуществлении побега или бунта. Ты дал ей оружие в руки и научил с ним обращаться. Ты нарушил мой приказ. Ты признаешь это, Бринвальд Цепеш? — Да, Господин, — Брин покорно склонил голову. — Я не могу казнить потомка Влада Цепеша, но я должен покончить с твоим своеволием, — Люциусу не нравилось его собственное решение, но другого он просто не видел. — Тебе придётся испить крови Князя. Если ты выживешь, то будешь служить мне ещё преданней, чем раньше. Если нет… что же, такова воля Тьмы. Брин что-то благодарно буркнул, но Люциус уже не слушал его. Теперь предстояло разобраться с Гермионой, а это куда сложнее. Усмирить её будет не так легко, как кузнеца, но это необходимо сделать, иначе она не выживет в этом мире строгих правил и законов. * * * Люциус не спешил подниматься наверх. Тсера сообщила, что напоила Хозяйку настоем пустырника и мяты, и теперь она спит. Тем лучше — есть время, чтобы всё хорошенько обдумать. Он раздал все необходимые распоряжения, а затем вскочил в седло и пустил жеребца в бешеный галоп. Менее чем через час конь добрался до границ княжества и сбавил темп, переходя на размеренный шаг. Дикая природа обступила всадника. Острые зубчатые горы кольцом обрамляли плодородную долину, словно скрывали пустоту, сжавшуюся вокруг временной петли. Какое-то время замок и прилегавшие к нему земли стали убежищем для Люциуса Малфоя, волшебника-ренегата, ненавистного всему магическому сообществу. До сих пор не приходилось жалеть о сделанном выборе — править пусть даже отродьями самого Дьявола куда лучше, чем быть погребённым под пудом сырой земли. Здесь власть и могущество Люциуса неоспоримы, пока он играет по правилам. Ему всегда нравилось балансировать на грани добра и зла, и роль Князя Тьмы полностью удовлетворяла потребности. По крайней мере, так было до того, как он спас Грейнджер. Оглядываясь назад, Люциус сам не понимал, почему поступил именно так. Ему бы следовало довериться судьбе, а не идти наперекор ей. Уже тогда он знал, что Грейнджер станет отчаянно сопротивляться его воле, будет искать способ вернуться в свой мир. Одному Дьяволу известно, почему он решил бороться за жизнь Гермионы, да ещё и назвал её своей женой. Ведь по факту, пока они не проведут брачную ночь по всем законам этого мира, она не больше, чем игрушка Князя. Вампиры в замке подчиняются ей и называют своей госпожой, потому что он так велел. Но Люциус понимал, что не сможет слишком долго держать Гермиону взаперти, иначе это грозит обернуться катастрофой. Рано или поздно она ослушается его приказов, а он вовсе не был уверен, что сумеет подвергнуть её наказанию. Вопрос встал ребром — следует либо провести Обряд и сделать Гермиону полноправной Княгиней, либо отпустить её. Но если кто-то узнает, что Люциус позволил волшебнице покинуть логово вампиров живой, то ему самому грозит жестокая расправа. Голова раскалывалась от напряженных размышлений. Люциус поморщился и перевёл взгляд в чащу, привлечённый едва уловимым движением. Возле невысоких пышных елей прятался подросший оленёнок, настороженно наблюдавший за незваным гостем. Огромный черный ворон с пронзительным криком вспорхнул на ветку, и оленёнок испуганно ускакал прочь. Над лесом начали сгущаться сумерки, деревья теряли очертания, превращаясь в бесформенную тёмную стену. Ворон снова каркнул, умными глазами глядя на человека. Люциус кивнул птице и развернул коня, снова пуская его в галоп. Он двигался ровно на запад, и алая полоска света в небе служила путеводным маяком. Время поджимало. Люциус знал, что пора принимать решение. От мысли о брачном ритуале по лицу растеклась довольная улыбка. Уже сегодня он мог бы овладеть Гермионой, но не представлял, как рассказать ей об условиях, на которых она станет Княгиней. Если они проведут первую брачную ночь, то обратного пути уже не будет. Гермионе придётся завершить Обряд. Но Люциус не был уверен, что она простит его после этого. По каким-то причинам её расположение казалось очень важным для него. Люциус совершенно терялся в догадках и впервые не знал, как лучше поступить. Ясно было лишь одно — он больше не может держать Гермиону в неведении. Он назвал её своей женой, и слухи быстро распространились. Весть уже вышла за границы Княжества, и теперь подданные за пределами Трансильвании ждут ритуала Коронации и возможности познакомиться с Княгиней. И ни Лорды, ни вампиры не примут правительницу, которая ничего не знает о законах их мира. Если раньше было опасно давать Гермионе слишком много информации, то теперь куда опаснее скрывать правду. * * * Первое, что Гермиона увидела, когда проснулась, был огромный ворон. Он сидел на карнизе за окном и сторожил её сон. Она несколько раз моргнула, и комната приобрела более чёткие очертания. Ворон с громким криком взмыл вверх и полетел в сторону леса. Чувствительность постепенно возвращалась к телу. Гермиона тут же пожалела об этом, ей хотелось снова провалиться в пропасть тьмы и ничего не чувствовать. Она не была способна не то, что встать с кровати, даже пошевелиться. Из открытого окна тянуло холодом. В стекле отражались последние алые лучи заходящего солнца. Никто не догадался запалить камин или свечи. Тени в комнате неприятно вытянулись и приобрели зловещие гротескные формы. Гермиона, сжавшись в тугой комок, лежала на кровати и пыталась унять тревожный ритм сердца. Она никак не могла вспомнить что-то очень важное, мысли ускользали, как юркие рыбки-вьюнки. Дверь в спальню открылась. Гермиона увидела в проёме высокую тёмную фигуру, а затем зажмурилась от яркого света, ударившего в глаза: в комнате запылали сразу все свечи. — Огонь! — услышала она властный голос. В камине разгорелось пламя. Вместе с ним воспоминания стремительным потоком хлынули в голову. — Брин… что вы сделали с Брином? — Как вы себя чувствуете? — спросил Люциус, игнорируя её вопрос. Гермиона собрала все силы в кулак и приняла сидячее положение. Голова кружилась, глаза сильно опухли и слезились, а голос звучал хрипло и незнакомо. К горлу подкатила тошнота, но вопреки желанию рухнуть обратно в постель, Гермиона попыталась встать на ноги. — Вы не ответили на вопрос, — хватаясь за кроватный столбик, сказала она. Люциус пересёк разделявшее их расстояние в два быстрых шага и бесцеремонно взял Гермиону за подбородок, вглядываясь ей в глаза. Она не была в силах избежать прикосновения, поэтому могла ответить ему лишь молчаливым вызовом. — С тех пор как вы появились в этом замке, вы стали главным источником моих проблем. — Я на это не напрашивалась. — Я спас вам жизнь, — без обиняков напомнил он и убрал руку. Гермиона выглядела ужасно. Её уложили спать в той же одежде, в которой она тренировалась утром. Грязь пропитала светлую тунику и неровным слоем покрывала бледную кожу. На открытых участках тела выступали синяки и кровоподтёки. Ярость снова охватила Люциуса. На этот раз он был по-настоящему зол на кузнеца за то, что тот так изувечил Гермиону. Следовало поместить его в Яму на несколько дней. Люциус уже видел девчонку раненой и беспомощной, в память навсегда врезались те бесконечные минуты, в которые она умирала у него на руках. Он бежал по тёмным коридорам замка, боясь, что не успеет спасти её. Несколько лет назад в день своей казни Люциус видел Гермиону среди толпы зрителей, которые пришли насладиться зрелищем. Она стояла рядом с Поттером и источала сочувствие и жалость. И была чуть ли не единственной, кто не желал ему смерти. Каким-то чудом Гермиона не держала на Малфоев зла за то, что они пытались унизить и даже убить её. Люциус не верил, что это вообще возможно, ему не доводилось сталкиваться с лучшими сторонами человеческой натуры. Всё, что он знал в своей жизни, всегда было связано со стремлениями возвыситься над другими — так его учил отец, так воспитывались его приятели и соратники. Если бы Гермиона умерла, то Люциус так бы никогда и не узнал, как ей удалось побороть ненависть и презрение, почему в отличие от остальных волшебников его казнь не всколыхнула в ней жажду мщения. И сейчас Люциус знал, что держит в руках бесценный ключик ко всем своим вопросам. Гермиона оказалась устроенной куда сложнее, чем он предполагал. Она прощала не по наивности или глупости, а по каким-то иным, недоступным ему причинам. Она злилась, впадала в бешенство, иногда даже ненавидела его, но в конечном итоге не стремилась ответить ударом на удар. Люциусу важно было понять это. К тому же Гермиона оказалась единственным лучиком света в непроглядной тьме этого мира. — Чего вы от меня хотите? — чуть окрепшим голосом спросила она. — Чтобы я вам долг вернула? Почём нынче жизнь грязнокровки? Вместо ответа Люциус скинул мантию, развязал шейный платок и принялся закатывать рукава на рубашке. — Вам нужно принять ванну, — спокойно сказал он, будто это могло решить все проблемы. — Неужели вы считаете меня настолько жалкой? — голос Гермионы надломился помимо воли. Она прикусила губу, сдерживая слёзы. — Вы не ответили ни на один мой вопрос! Разве я прошу о многом? Я всего лишь пытаюсь узнать, не убили ли вы моего единственного друга в этой паршивой дыре! — Я не убийца, что бы вы обо мне ни думали. А теперь раздевайтесь. — Сама справлюсь, — буркнула она и отошла к окну. Ещё несколько минут назад у Гермионы зуб на зуб не попадал, но теперь ночная прохлада оказалась приятной. От одной мысли предстать обнажённой перед глазами Малфоя бросало в жар. — До чего же вы упрямы! — не выдержал Люциус, отбрасывая маску терпеливого мужа прочь. — Я начинаю жалеть о том дне, когда притащил вас в замок! Он подобрался к Гермионе так близко, что его горячее дыхание опалило кожу. Малфой больше не церемонился и просто дёрнул грязную тунику вниз. Ткань затрещала, и швы разошлись, оставляя Гермиону беззащитной. Она инстинктивно прижала руки к груди. Щёки загорелись алым цветом. Теперь Люциус потянул штаны вниз, Гермиона сделала попытку отпихнуть его от себя, но он просто подхватил её за талию, вытряхивая из одежды. — Да как вы смеете… отпустите! Малфой взвалил её на плечо и пинком открыл дверь в смежную комнату. Жестяная ванна наполнилась по мановению руки. Люциус с размаха опустил в воду Гермиону и едва не оглох от её панического визга: — Горячо! Горячо! Брызги поднялись фонтаном, окатив Малфоя почти с головой. Он торопливо повёл ладонью над водой, делая температуру более комфортной, пока девчонка окончательно не обезумела. — Успокойся! Вода почти холодная, — Люциус толкнул её обратно в ванну так, что она погрузилась по самый нос. Когда взгляд Гермионы стал осмысленным, Малфой перестал прижимать её ко дну, откупорил несколько склянок с разноцветными жидкостями и вылил их в воду. Все полученные за сегодня ссадины и царапины беспощадно защипало, но чувство оказалось приятным и возымело расслабляющий эффект. Присутствие Люциуса больше не было таким тревожным. — Завтра вечером к нам прибудут гости, — огорошил Малфой и, не утруждая себя тем, чтобы встать, протянул руку в сторону мохнатой мочалки. Та охотно ткнулась в ладонь. Гермиону поражала и интересовала магия, которой мог пользоваться лишь хозяин замка. Сколько бы она ни пыталась повторить то, что Люциус играючи проделывает с дверями, камином, посудой, водой в ванной — ничего не получалось. — Какие ещё гости? — не слишком почтительно спросила она. — Лорд Монако со своей семьёй. Поэтому нам необходимо избавиться от ваших ран, иначе Гримальди решит, что я вас избиваю. Малфой окунул мочалку в воду и обошёл ванну полукругом, устраиваясь за спиной Гермионы. Она предприняла отчаянную попытку выскочить из воды, но Люциус крепко сжал ладонями её плечи, опуская обратно. От его прикосновения все чувства обострились. Дыхание сбилось, а сердце в груди пустилось в пляс. — Лорд? Вроде Князя? Такой же, как вы? — она старалась не думать о руках, медленно растиравших кожу на шее и вверху груди. — Такого, как я, больше нет, — промурлыкал Люциус ей в ухо. — Но Стефано Гримальди первый претендент на моё место, если со мной что-то случится. Гермиона так резко оглянулась, что едва не свернула шею. Она случайно протёрлась губами по щеке Люциуса, совершенно не ожидая, что он наклонился так близко. — Вы забеспокоились, — снова довольно проговорил он, вылавливая мочалку из воды. — Вовсе нет. Продумываю, как помочь Лорду Монако занять трон! Ой!.. Мочалка заскользила по груди. Физическое желание возникло остро и неожиданно. Гермиона накрыла ладонью руку Люциуса в попытке остановить его, но стало только хуже. Её словно ударило током, мышцы влагалища конвульсивно сжались, и Гермиона сдвинула ноги настолько тесно, насколько могла. — К счастью для вас, мы со Стефано давно ведём игру. Однако ему будет недостаточно подсыпать мне яд в стакан или воткнуть кинжал в спину. — А кол в сердце? — Даже если он будет из шестисотлетней осины. Руки Люциуса уже достигли живота. Гермиона беспокойно зашевелилась, но выбраться из плена по-прежнему не могла. И теперь была уже не так уверена, что действительно хочет, чтобы Малфой остановился. Чтобы не думать о его прикосновениях, она продолжила расспросы: — Просветите меня: чем один Лорд отличается от Князя? Ваши земли больше? В более выгодном географическом положении? У вас есть алмазные прииски и золотые рудники? — Я всего лишь потомок Влада Цепеша. — Дракулы? — Что вам известно о Дракуле? — Распространённые сказки и легенды. Магглы зачитываются историями о Трансильвании и вампирах. В кои-то веки они оказались правы-ы… ой, прекратите! Мне ще-е-екотно… — Гермиона хихикнула, хотя ей стало вовсе не до смеха, когда руки Малфоя нахально опустились к её бёдрам и длинным ногам. — Что говорится в легендах? — Что Влад Цепеш по прозвищу Дракула заключил союз с дьяволом, чтобы тот дал ему сил защитить свои земли от турков. Он получил то, что хотел, но за это его душа и потомки прокляты… мистер Малфой!!! Я сама… Она отобрала мочалку и быстро принялась тереть внутреннюю сторону бедер. — Какое условие дьявол поставил Цепешу? По легендам. — Ну-у… я точно не знаю, есть много версий. Некоторые предполагают, что Влад Цепеш жив и по сей день, по крайней мере, его проклятая душа не может освободиться и постоянно перерождается под разными обличиями… — Гермиона осеклась и снова повернулась к Малфою: — Не хотите ли вы сказать?.. — Не хочу. Влад Цепеш третий родился в 1431 году, — Люциус снова забрал мочалку и швырнул её на пол. — Наклоните голову. Гермиона послушно погрузила волосы в воду, позволив Малфою мягкими массажными движениями намыливать их. То, что он убрал руки подальше от её тела, стало настоящим облегчением. И вовсе не потому, что Гермионе было неприятно внезапное влечение. Наоборот, сладостная истома расслабляла каждую уставшую ноющую клеточку тела. Хотелось, чтобы эти чувства продлились как можно дольше, но не нарушали безопасную дистанцию. Пользуясь тем, что Гермиона временно не может задавать вопросов, Люциус прочёл небольшую лекцию по истории: — Он был одним из лучших воинов за всю историю княжеств Трансильвании и Валахии. Мудрый, хотя и жёсткий правитель, он заботился о благополучии своих земель. Он не собирался прогибаться под натиском Османской Империи, но отказавшись платить султану дань, подставил своих людей под удар. На него надвигалась стотысячная армия. Людей у Влада по самым грубым подсчётам было всего несколько тысяч, и этого было недостаточно, чтобы держать осаду, пусть и в укреплённом непреступном замке. Влад был в отчаянии, он отправился в буковинский монастырь, расположенный в горах неподалёку от замка. На половине пути его застал сильный шторм, который он решил переждать в пещере. И там, в сырости и тьме, ему повстречалось “нечто”. Влад не знал о том, с какой силой столкнулся. Он лишь успел увидеть тень — она передвигалась необычайно быстро. И мог бы распрощаться с жизнью в считанные секунды. Однако, ощутив стальную волю и неукротимый дух трансильванского правителя, “тень” пощадила его. Не удалось ему скрыть ни отчаяние, ни страстное желание защитить свой народ. “Тень” предложила князю силу, способную остановить армию турков, но потребовала высокую цену за бессмертие: Цепешу следовало отвести в пещеру своего старшего сына и вечность служить тьме. Люциус собрал вымытые волосы в хвост и закрутил вокруг головы Гермионы полотенце. — Вставайте, — велел он и набросил второе полотенце ей на плечи, а затем на руках вынес в спальню и усадил в кресло поближе к камину. Увлечённая рассказом Гермиона глубоко задумалась и впервые не отшатнулась от открытого огня. — И он согласился? Отдал собственного сына? — Он спас множество жизней. — Да, и уничтожил стотысячную армию! Не рассказывайте мне о меньшем зле. Он встал на путь Тьмы, пожертвовав сыном, и дело тут вовсе не в желании защитить свой народ. Цепеш был кровожадным варваром, вот и всё. — Тем не менее, он пошёл на сделку и вынудил турков отступить. Влад Цепеш был именно тем человеком, который не позволил османам завоевать Европу, — Люциус стащил с кровати меховое одеяло и укрыл им Гермиону, а сам устроился в соседнем кресле. — К слову, семья Цепеша погибла почти целиком, осталась только девятилетняя дочь Агата. Младшего сына убили во время битвы, а обе старшие дочери оказались слишком слабыми, чтобы принять силу отца. Когда жена Цепеша узнала, что он натворил, то наложила на себя руки. — Должна же быть во всей этой истории какая-то мораль. — Её нет. Да и история не закончилась на этом. Создавая себе подобных, Дракула становился все сильнее и сильнее. Ему было достаточно сотни мужчин, чтобы сделать то, что не удалось туркам — завоевать Европу. Владыка Тени поощрял Цепеша в его стремлениях создать Империю Тьмы. Влад взошёл на трон и окружил себя преданными соратниками, созвав в свой фамильный замок друзей — из Франции, Испании, Польши, Австрии, Германии, Италии. За верную службу он предложил им могущественную силу. Так был создан первый Совет Тьмы, состоявший из семерых Лордов во главе с Князем — Цепешем. В тот период в Европе начались тёмные времена, Лорды плодили вампиров. Те, с которыми они делились своей силой, были слабее своих хозяев, но сильнее тех, кого создавали сами. Таким образом начала возникать определённая иерархия среди вампиров. Самыми низшими существами стали те, которых создали путём укуса. Яда оказалось недостаточно, чтобы получилась сильная тварь, и для существования таким вампирам приходилось пить человеческую кровь. Укушенные выживали в девяти случаях из десяти, тогда как выпивший кровь Лорда человек погибал почти наверняка. Это объясняет тот факт, что Лордов мало, а вот вампиров более чем достаточно. — Кажется, вы упоминали, что Цепеш желал лишь защитить свой народ, — ехидно вставила Гермиона, кутаясь в одеяло. Ей было уютно, а рассказ Малфоя походил на страшную сказку на ночь. — Это было до того, как он стал служить Тьме. Владыке были необходимы невинные души, а Влад успел насладиться сладостным вкусом неограниченной власти и останавливаться не собирался. Он утешал себя тем, что собирает армию, чтобы отомстить туркам. Так бы всё и обернулось, если бы волшебники не обеспокоились появлением легионов бесчинствующих вампиров. Пока заразу можно было остановить, волшебники локализовали области, от которых исходила опасность, и, не придумав ничего лучше, наложили заклятие Временной Петли на территорию, где обитали “кровожадные твари”. Поляки даже организовали орден так называемых “ведьмаков”, которые уничтожали и сжигали живьём оставшихся вампиров — чтобы наверняка. Разумеется, те, кто оказались умнее, сумели спрятаться и по одиночке разбрестись по миру. — Ужасно, — Гермиону передёрнуло от одной мысли о костре. — Но я не понимаю. Как вампирам удалось выжить, находясь во временной петле? Как они питались? — Лорды действовали неосторожно, но не были идиотами. К тому же вы забываете, что у Цепеша осталась дочь. Кроме того, что Агата Цепеш была прекрасной молодой девушкой, она оказалась могущественной волшебницей, как и её мать, и отданный в жертву Тьме брат. Агата нашла способ обойти заклятие, к тому же именно она помогла и отцу, и остальным Лордам стать практически нормальными людьми, по крайней мере, их больше не мучила жажда человеческой крови. Прочим вампирам позволили охотиться во внешнем мире, но на определённых условиях — не раскрывать себя и не плодить новых тварей. Особенно строгий запрет был введён на встречи с волшебниками. Вампиры жаждали отомстить последним, но Агата Цепеш наглядно продемонстрировала, что станет с тем, кто ослушается. Именно она создала Яму. — Прелестная девушка. — Она была очень мудрой девушкой и знала, что порядка можно достичь только жёсткой дисциплиной. Словом, к тому моменту ей было уже около ста семидесяти лет, но выглядела не старше вас. Однако и она, и Влад начали уставать от бессмертия. Свою жизнь отец и дочь посвятили поискам контр-заклинания временной петли, что привело их на юг Англии. Это во многом изменило историю. Во-первых, Агата впервые встретила мужчину, который растопил лёд в её сердце. Она вполне могла вести нормальную жизнь, ответственность за вампиров лежала не на ней, а на отце. Агата вышла замуж и осталась в Британии. Влад вернулся в Трансильванию, потому как у него не было иного выбора. Он не мог надолго отлучаться из княжества, вампиры чувствовали, когда хозяин ослабевал хватку, и выходили из-под контроля. К тому же Владыка начал требовать, чтобы Влад обзавёлся наследником, раз уж отпустил дочь. Агата в любом случае не могла унаследовать трон: женщины могут подчиняться силе, но не укрощать её. Создать вампира может лишь мужчина. Поэтому по возвращении в Трансильванию Влад занялся поиском невесты. Он велел доставить в замок сотню красивейших женщин Европы, а затем напоил их своей кровью. Выжило только трое. — И все стали его жёнами? — удивилась Гермиона. — Именно. Была ещё одна трудность, — Люциус постучал пальцами о подлокотники, не торопясь продолжать. — Если кровь Князя губительна для женщин в большинстве случаев, то его семя и вовсе не оставляет практически ни единого шанса. Выжить удалось самой младшей, Этель. Для неё беременность стала настоящим испытанием, но она родила Цепешу здорового и крепкого сына. Его назвали Дракул. — Весьма символично, — изрекла Гермиона. О том, что это имя слишком напоминало о Драко Малфое, она умолчала. — Дракул — это не только дьявол. Имя можно растолковать и как дракон. Цепеш чеканил на своих монетах изображение дракона ещё до того, как заключил сделку с Тьмой. Именно за это его и прозвали “Дракула”. — Я поняла. Так что было дальше? Я не вижу здесь Влада Цепеша, значит… — Значит, что его призвала Тьма. Он выполнил свой долг. Когда сыну исполнилось двадцать пять, Влад решил, что достаточно с него земной жизни, и последовал дальше. Собственно говоря, ни один из его потомков не пожелал жить вечно. Дракул Цепеш прожил около ста девятнадцати лет, его сын чуть дольше. Но в целом этим и ограничивались. — А что стало с жёнами Князей? — Чаще всего они оставались со своими детьми, а затем уходили вслед за мужьями к Тьме. — Этого никогда не будет! — Прошу прощения, чего — этого? — Я не стану служить Тьме. — Я это знаю. Поэтому и ищу себе другую невесту. Рот Гермионы широко открылся, она едва не вывалилась с кресла. Её будто ударили обухом по голове, окатили ушатом ледяной воды и схватили сердце раскалёнными клещами. От одной только мысли, что у Люциуса будет другая жена, Гермиона рассвирепела почище иного дракона. — И что будет со мной? — Вам придётся остаться в замке. Вы выпили моей крови и, хоть мы и не провели Обряд, являетесь моей женой. — Какой обряд? Разве недостаточно вашей крови, чтобы стать повелительницей Вампиров? — Не достаточно, — отрезал Люциус, игнорируя вопрос об Обряде. — А как вы стали Князем? Ваш отец был им? — Агата Цепеш вышла замуж за моего предка, Илиана Малфоя. Моего предшественника, Князя Николая Цепеша, убили. Это сделал один из Лордов, позже он был казнён. Николай не успел обзавестись потомством, поэтому королевские регалии были предложены мне. По определённым причинам я не смог отказаться от наследования. Это случилось накануне суда в Министерстве Магии. Гермиона понятливо кивнула и задала ещё один тревожащий её вопрос: — А убить вас может либо Лорд, либо этот… Владыка, правильно я понимаю? — Совершенно верно. — Так что вы сделали с Брином? — Запретил ему давать вам в руки оружие. И если ещё раз увижу вас с мечом, луком, кинжалом или чем-то подобным, то накажу. Вам ясно? — Но… — Гермиона? — Да! Хорошо. Но вы отняли у меня единственное развлечение. Чем теперь прикажете заниматься? — Сейчас вам нужно подготовиться к приезду гостей. Стефано прибудет со своей первой женой и старшей дочерью. Вечером состоится праздничный ужин, и вы должны убедительно справиться с ролью Хозяйки. Поэтому никаких штанов, синяков и царапин. Завтра мне нужна леди, а не сорванец. — А-а… значит, их дочь должна стать вашей… м-м… невестой? Люциус хмыкнул и поднялся на ноги, проигнорировав вопрос. Он окинул ласковым взглядом Гермиону, уютно свернувшуюся калачиком в кресле, и на сердце потеплело. Её чистая и невинная душа лежала у него словно на ладони. Он страстно желал сделать Гермиону своей во всех смыслах, но его пугал предстоящий Обряд. Люциус не хотел, чтобы она менялась, но это казалось неизбежным. Выход из сложившейся ситуации упорно не находился. Впервые за долгое время Люциусу захотелось отказаться от княжеского титула и вернуться в мир, где всё просто и понятно. Но он знал, что уже получил второй шанс на новую жизнь, а третьего судьба не подарит. — Я позову Тсеру, чтобы она принесла вам ужин. Хорошенько отдохните сегодня.