Князь Тьмы

Уснуть Гермионе удалось, только когда она окончательно ослабла от слёз. Несмотря на физическое и моральное истощение, ночь выдалась беспокойной. Сознание металось где-то на границе реальности и забвения, не давая уставшему мозгу ни минуты покоя. Люциус не спал вовсе. Он позволил Гермионе выплакать всю боль и горечь, и только тогда вернулся в спальню — мрачный и злой, словно бес. Появление Владыки взбудоражило всех обитателей замка. Гримальди заперлись в своей комнате, готовые в любой момент бежать обратно в Монако, прочь от опасных границ Трансильвании. Но больше всего Люциуса пугало не пришествие Владыки Тьмы в мир живых, а перемены, произошедшие с его женой. Все вампиры до последнего признали в Гермионе Княгиню, даже те, которых Гримальди привезли с собой. С одной стороны, теперь нет причин беспокоиться за её жизнь, но с другой — Люциус не желал бы видеть, как она превращается в безжалостное и жестокое существо Тёмного мира. Гермиона снова беспокойно дёрнулась, окончательно сминая простынь под собой. Её лицо покрылось испариной, волосы прилипли ко лбу и щекам. Люциус взглядом обратился к окну — створки тихонько скрипнули и приоткрылись, пропуская в спальню прохладный ночной воздух. Вскоре Гермиона перестала метаться, задышала спокойнее и глубже. Люциус до самого рассвета сторожил её сон и вышел из комнаты как раз вовремя, чтобы застать спешно отъезжающих Гримальди. — Неужели вы так быстро покидаете нас? Резко развернувшись, Стефано инстинктивно попятился. Люциус не без удовольствия ощутил его напряжение и страх и только ухмыльнулся. Непосредственная близость Владыки в десятки раз умножала силу и власть, даже такие могущественные Лорды, как Стефано Гримальди, казались мелкими незначительными букашками — растереть и плюнуть. — Нужно возвращаться к делам моего княжества. Если у вас нет для меня других поручений… От спеси и высокомерия Гримальди почти ничего не осталось. Он готов был пресмыкаться у ног своего хозяина. В иной ситуации Люциус бы с удовольствием позабавился, но сейчас сам готов был помочь нести багаж, лишь бы Стефано с семьёй наконец-то убрались восвояси. — Это будет лучше всего. Княгине нужно готовиться к Коронации, надеюсь, вы будете среди почётных гостей? — Мой клан почтёт это за честь, — покладисто ответил Стефано и поспешил раскланяться. В последний миг Люциусу удалось уловить воинственное настроение Лорда, несмотря на то, что тот был подавлен и почти сломлен. Явление Владыки рушило многие его планы, потому следовало ожидать удара — быстрого и подлого, пока не стало совсем поздно. Люциус тихо выругался и решительно направился в сторону кузницы. * * * Несмотря на тяжёлую ночь, Гермиона проснулась с удивительно ясной головой. Тело будто набралось сил за ночь, мышцы слегка побаливали, как после упражнений, но это было приятное и даже бодрящее ощущение. Совершенная гармония с собой, даже движения стали более чёткими. Гермиона сорвала с себя промокшую от пота ночную рубашку и подошла к массивному высокому зеркалу, с любопытством осматривая собственное отражение. Это всё ещё была она, но неуловимо изменившаяся. Бледная гладкая кожа, упругая и словно неуязвимая. Сильное и стройное тело красивой молодой женщины очень понравилось Гермионе. Раньше она всегда называла себя “тощей доской”, но теперь даже любовалась собственной фигурой. Единственным недостатком оставалось клеймо ворона на плече. Прикоснувшись к нему, Гермиона зашипела и одёрнула руку. Спину прожгло острой болью. Снова взглянув на себя в зеркало, на этот раз Гермиона в страхе отпрянула. В глазах полыхнуло красным пламенем, на миг её будто окутала чёрная дымка, но тут же исчезла. Страх и отчаяние наконец-то сумели пробиться сквозь гранитную защиту, возведённую сознанием за ночь. Воспоминания хлынули безжалостным потоком, вытесняя прочие мысли. Гермиона не сумела устоять, падая на пол и накрывая голову руками, словно пытаясь защититься от внешнего мира. Где-то что-то разбилось. Вокруг разгулялся треск и грохот, эхом раскатываясь по коридорам. Гермиона ничего не замечала, мечтая превратиться в маленький комочек размером с муху, забиться в щель и остаться там навсегда. Но вместо этого её с головой накрыл новый поток — ледяной, застилающий глаза и вместе с тем вытолкнувший к реальности. Гермиона не сразу сообразила, что её безжалостно окатили потоком ледяной воды. Струйки стекали по превратившимся в сосульки прядям. — Какого чёрта? — Люциус спросил куда резче, чем намеревался. — Что со мной происходит? — прохрипела Гермиона и схватилась за горло, словно пыталась задушить саму себя. — Это я хотел узнать у вас, — уже мягче произнёс Малфой и опустил мелко подрагивающие руки. — Но подозреваю, что замок, как и его обитатели, признали вас полноправной Хозяйкой. Пробуждаются древние силы, которые позволяют мне, а теперь и вам, управлять миром, замкнутым в Петлю. — Магия? Люциус задумался, подбирая слова. Он сам не до конца осознавал это, да и вряд ли его предшественники сумели бы объяснить. — Скорее, стихия. То, на чём строятся все принципы волшебства. — У меня раскалывается голова, — сквозь стиснутые зубы призналась Гермиона. — Всё тело ломит. — Постарайся не препятствовать течению стихии внутри тебя, — каждый раз, когда Люциус проявлял о ней заботу, он сокращал между ними дистанцию, переходя от холодного “вы” к более близкому “ты”. — И не экспериментировать в стенах замка. Они не настолько прочны. Гермионе удалось отвлечься от собственных болезненных и пугающих ощущений, осмотревшись вокруг. Осколки разбитых стёкол вперемешку с тонким слоем известки устилали пол, вода впиталась в разом потемневший ковёр, на оконных откосах явственно проступали трещины. — Уходи, — прикусив губу, велела Гермиона. В её глазах заблестели слёзы. — Послушай, я пытаюсь тебе помочь! — рассердился он. — Да, но теперь со мной рядом опасно находиться. Если я сумела сотворить такое с комнатой… На этот раз Люциус рассмеялся, вместе с хохотом высвобождая всё накопившееся напряжение. — Не хочу разочаровывать тебя, дорогая, но меня не так просто покалечить, — переведя дух, ответил он на недоумённый взгляд своей жены. — Мне плевать, если рухнет этот чёртов замок, вряд ли кто-то погибнет. Но если ты не научишься управлять этой магией, то смерть может грозить тебе. Люциуса поражало, что Гермиона вовсе не беспокоилась о собственной безопасности. Несмотря на ссору, встречу с самим Владыкой Тьмы, обиду и боль, в этот момент она заботилась о нём, человеке, ставшем причиной всех её бед. Зря он волновался, что Гермиона может обраться к Тьме. В ней Света хватит на всю эту трижды проклятую Трансильванию. Даже удивительно, что он стал думать подобным образом. До появления Гермионы в замке Люциус наслаждался своим положением Князя и Хозяина, той властью, которой обладал. Практически безнаказанно мог управлять течением событий так, как вздумается. Наслаждался политическими интригами, которые плели его Лорды. Люциус знал, что выйдет победителем в этой игре, и даже Гримальди, как бы ни были хитры и могущественны, не сумеют его обойти. Люциус считал, что был счастлив, находясь здесь, в застрявшей во времени Трансильвании, вдали от мира, которому когда-то принадлежал. Теперь у него было призвание, которое оказалось по душе. Вот только он никогда не ставил в расчёт, что в игру может вмешаться ещё одна жизнь, потерять которую равносильно не просто проигрышу, но концу всего. Не трон и корона Князя теперь занимали мысли Люциуса, а безопасность маленькой и немного наивной девчонки. “Нет, молодой женщины. Чертовски привлекательной и желанной. И трогательно невинной”. — В таком случае, всё не так страшно, — ответила Гермиона. Она явно храбрилась, и это стало для Люциуса последней каплей. С этого момента он решил, что между ними больше не будет никаких тайн. — Одевайся. Через пятнадцать минут встретимся возле конюшни, — Люциус сам не понимал, как сухо и холодно звучат его распоряжения, словно он наказывает Гермиону, а не хочет ей помочь. Она тут же насупилась, готовая протестовать. Люциус заметил упрямое выражение на её лице и поспешил добавить: — Никаких возражений! — Конечно, Ваша Светлость. * * * Сборы заняли не пятнадцать, а целых сорок минут. Гермиона пылала негодованием и обидой от того, как мало внимания Люциус уделил возникшей проблеме. Не верилось, что он оставит её наедине с этой разрушающей стихией и позволит погибнуть. С другой стороны, на фоне появления Владыки, перевоплощения Брина и интриг Гримальди всплеск магии не стоит внимания. Гермиона не сомневалась, что справится с этим. Но всё-таки негодовала. Малфой терпеливо дожидался её, с комфортом устроившись на низкой перекладине забора и задумчиво перебрасывая меч с одной руки в другую. Осёдланные лошади паслись рядом. Азарель, заметив приближение хозяйки, радостно заржала. Гермиона кинулась к кобылке, сердечно приветствуя свою боевую подругу. — Готова? Гермионе стало совестно, что она так задержалась. Она ожидала, что Люциус накинется с обвинениями, но он не просто не выглядел рассерженным, он и в самом деле не злился. — Да. — Держи, — Люциус довольно небрежно перекинул ей тренировочный меч, и Гермионе пришлось извернуться в немыслимом прыжке, чтобы поймать его. — Зачем? — она так удивилась, что не стала возмущаться грубостью. — Думаю, что Княгиня должна уметь постоять за себя. — Ты собираешься меня учить? — не поверила Гермиона. — Именно, — подтвердил Люциус, забираясь в седло. Гермиона молча вскарабкалась на спину Азарель, ещё не зная, как относиться к таким переменам. Впервые Малфой обратил внимание, что она не фарфоровая статуэтка, которую следует бережно хранить за стеклом. И он всегда помогал ей устроиться в седле, а теперь словно забыл, что она хрупкая беспомощная девушка. — Можно узнать, что заставило тебя так резко изменить мнение? — поинтересовалась она у Малфоя, когда его жеребец перешёл с бешеного галопа на сдержанную рысь. — А ты не догадываешься? — Стихия? Люциус потянул поводья, вынуждая коня перейти на шаг. — Даже без Обряда ты обрела власть над вампирами, Лордами и этим миром, — со вздохом сообщил он. — Это признал Владыка, подозреваю, этого оказалось достаточно, чтобы по всем нашим канонам ты считалась Княгиней и моей законной супругой. — Понимаю. Брак можно заключить на бумаге, расписавшись в Мэрии, а можно пойти в церковь и обвенчаться перед лицом Господа. — Грубое сравнение, — поморщился Люциус, — но в целом верное. — Значит, мы вчера обвенчались? Малфой кивнул. Он не стал напоминать, что законным брак считается только после консуммации. Впрочем, это могло подождать, в отличие от него самого. С каждым днём становилось всё труднее соблюдать дистанцию. Прошлой ночью Гермиона и вовсе заявила, что не желает с ним близости. Оставалось надеяться, что она была слишком расстроена, чтобы принимать здравые решения. В конце концов, Люциус уже давно не мальчик, а вполне опытный мужчина, знающий, как затащить женщину в постель. От мысли, что ему предстоит соблазнить собственную жену, он ощутил прилив азарта. — Я пытаюсь выстроить логическую цепочку, — Гермиона помассировала висок свободной рукой. Головная боль не отпустила, только отступила на задний фон. — Ты наказал Брина за то, что он обучал меня, как обращаться с оружием. — Я наказал его за нарушение приказа. Когда ты появилась в замке, я запретил кому бы то ни было помогать тебе осуществить побег. — И как наши занятия мне могли бы помочь? — довольно язвительно поинтересовалась Гермиона. — Не поделишься, какой у тебя был план? — Зарезать тебя ночью и сбежать, — всё так же резко парировала она, злясь на собственную глупость. В самом деле, о чём она только думала тогда? Что научится махать железкой, вызовет Малфоя на честный бой и, когда противник будет повержен, велит отпустить её? — Сегодня у вас будет такой шанс, Ваша Светлость, — насмешливо сообщил Люциус. — И всё-таки, зачем было наказывать Брина, если наши занятия оказались на самом деле довольно безобидной и невинной затеей? Люциус опасался этого вопроса. — Мне был необходим предлог, чтобы обратить его. Брин — потомок Влада Цепеша, как и я. Мой предшественник погиб раньше, чем успел подготовить наследника, которым должен был стать Бринвальд. По каким-то причинам Владыка выбрал меня, хотя наши с Брином притязания на трон были равны. Я сейчас нахожусь в том же положении, что и предыдущий Князь. У меня нет наследника, что делает меня уязвимым. Брин, будучи человеком и находясь здесь, тоже рисковал расстаться с жизнью. Гримальди хитры и изворотливы, я предполагаю, что именно они стоят за смертью Николая. Предыдущего Князя убил австрийский Лорд Моритц Лотаринген, но он был только оружием в чужих руках. Николай предусмотрительно держал в секрете присутствие Брина в Трансильвании, о наследнике Цепеша знал только Владыка. Бринвальд сам дал согласие на то, чтобы оказаться замкнутым в Петле. Служение Тьме — его цена за спасение жизни больной дочери. — У него есть дочь? — Осталась в другом мире, как и мой сын, — Люциус помрачнел. Он старался не думать о Драко, разлука до сих пор причиняла немало боли. Бессмысленной и ненужной. — Ты говорил, что распоряжаться судьбой потомков Цепеша может либо Лорд, либо Владыка, после того, как Совет Тьмы примет соответствующее решение. Но так как ты Князь, то ты можешь казнить или помиловать своих подданных. Получается, что Брин, признав нарушение приказа, сам позволил себя наказать. А наказание выбирает Хозяин. — Ты всё верно поняла, — улыбнулся Люциус. — Таким образом мы обошли Совет и сохранили появление нового наследника в тайне. — Но Гримальди знают, — мрачно напомнила Гермиона. — Именно поэтому я и поспешил “наказать” Брина. Он тоже понимал, что приезд Лорда Монако может стоить ему жизни. — А как Брин сейчас? С ним… всё в порядке? — Какое-то время ему понадобится помощь, как и тебе поначалу. Гермиона с содроганием припомнила своё состояние, когда она продиралась в потёмках, неизвестности и одиночестве, где-то между жизнью и смертью. — С ним всё будет хорошо, — заверил Люциус. — Я хочу, чтобы ты сейчас думала о себе. Я чувствую, что страх Гримальди только подталкивает их к решительным действиям. Коронация состоится через несколько недель, и мы должны быть готовы. — К чему? Убить их? Молчание Люциуса только подтвердили опасения. — Мы должны убить Гримальди? — с нажимом спросила Гермиона. — Если не удастся подавить их волю, — нехотя признался Малфой. — На Коронации соберутся все Лорды и их подданные, настоящий бал вампиров. Среди них немало сторонников Гримальди. Когда Владыка усадил меня на трон, Лордам и вампирам пришлось подчиниться воле Тьмы, но среди них осталось недовольное большинство. Я не просто чужак, я — волшебник, а вампиры ненавидят весь наш род. Мне удалось убедить, что я полностью предан Тьме, что теперь я на их стороне. Но всё чаще и чаще мои поданные выходят из подчинения, ослушиваются приказов, нарушают договоры и покидают Петлю. — Но как это возможно? — почти жалобно пробормотала Гермиона. — Вчера Владыка говорил о том, что Петля Времени должна быть разрушена, чтобы вампиры получили свободу, власть над магглами и чего ещё они там хотят... Но ты утверждаешь, что они и так могут уйти. — Я покажу тебе. Сегодня ты впервые окажешься за пределами Петли и увидишь тот мир так, как его видим мы, служители Тьмы, — с долей пафоса произнёс Люциус и сам усмехнулся: — Мы ведь прокляты в войну волшебников и вампиров, не забывай об этом. Никто, даже я, не может безнаказанно пересекать барьер. Если бы не мой предок, Агата Цепеш, то любое нарушение границы каралось бы моментальной смертью. — Безнаказанно? — затаив дыхание, прошептала Гермиона, но Люциус услышал и кивнул. — Будет неприятно, но ты сможешь с этим бороться. Теперь. Голова шла кругом. Вопросы возникали и исчезали так быстро, что Гермиона не успевала за них хвататься. Столько всего произошло, что это не просто пугало — ошеломляло. Но Люциусу удалось добиться от неё смирения и даже покорности. Он буквально задавил её информацией, и пока Гермиона пыталась всё осознать, у неё не оставалось времени, чтобы подумать о более ужасных вещах. Люциус снова пустил жеребца в галоп, будто надеясь убежать от града вопросов. Гермиона тоже стукнула пятками Азарель, наслаждаясь ощущением полёта и свободы. Ветер забирался в волосы, остужал горящее лицо, и хотя бы на короткий миг можно было избавиться от тяжести бремени, повисшего на плечах. Они удалялась всё дальше и дальше в лес по горной дороге, взбираясь выше и выше. Погода стояла пасмурная, небо затянуло серым непроглядным полотном, но воздух оставался теплым и немного душным. Гермиона взмокла от безумной скачки, с вожделением косилась в сторону бурлившего ручейка, стремительно сбегавшего вниз к подножию горы. Хотелось лечь прямо на камни и позволить холодной воде омыть грязное потное тело. — Я думала, что барьер находится в городе, — призналась Гермиона, когда они выбрались из леса и впереди распростёрлась величественная долина горного перевала. — Здесь находится граница моих земель, — ответил Люциус и спешился. Гермиона спрыгнула следом, гремя мечом. Ноги слегка дрожали после галопа и частично от ожидания чего-то неизведанного. Любопытство разгоралось с каждой секундой всё сильнее и сильнее. — Давай расседлаем лошадей и дадим им передохнуть, — предложил Люциус и сам подал пример, расстёгивая подпругу. Седло с тяжёлым стуком упало на землю. Азарель побрела в сторону полянки с аппетитными одуванчиками. Жеребец Малфоя углядел небольшое озерцо и побрёл в его сторону. — Идём. Нет, меч возьми с собой, — Люциус взял Гермиону за руку и повёл за собой. Даже сквозь перчатку она ощущала его тепло, и близость Малфоя успокаивала, придавала сил. Рядом с ним Гермионе казалось, будто она может стереть горы в порошок. И как они могут опасаться каких-то Гримальди? Если они вместе, то и всё по плечу. И даже Владыка не указ! — Чувствуешь? — прошептал он. — М-м… — она прислушалась к себе, с удивлением осознавая, что ощущение могущества стремительно заполняет её с каждым шагом. Гермиона повела рукой, и высокая трава вокруг пригнулась к земле, словно от ураганного ветра. При этом низ живота потянуло сначала тяжёлой тупой, а затем спазматической болью. В голове прояснилось, но каждая клеточка тела наполнялась свинцом, и новый шаг давался труднее предыдущего. Пальцы начали выскальзывать из руки Люциуса, но он только сильнее их сжал. Это было похоже на аппарацию, но замедленную в тысячи раз. Отчаяние и паника начали охватывать Гермиону, ей казалось, что она не протискивается сквозь тугую резиновую трубу, а застряла в ней. Мир вокруг вдруг перестал вращаться, всё выглядело мертвым, зелень поблекла, превращаясь в бесцветную выцветшую массу, застыло даже движение облаков. “Протяни свободную руку”, — услышала она голос Люциуса в голове. Это был приказ Князя. Она не могла ослушаться. Он полоснул её острым, словно бритва, кинжалом из белой кости. Лезвие порезало ладонь так же легко, как и защищавшую её перчатку. Алая, почти ослепляющая в этом блеклом мире кровь оросила землю, и мир снова ожил. Он волчком закрутился вокруг двух застрявших во времени душ. Годы пролетали, как мгновения, за несколько минут перед глазами промчались столетия. Кружение остановилось так же резко, как и началось. Гермиона пошатнулась, но устояла. — Добро пожаловать в двадцать первый век, — уже нормальным голосом произнёс Люциус. Мимо них на огромной скорости пронеслась машина. Гермиона вскрикнула и отпрыгнула на обочину. Мир так и не обрёл краски. Горы, небо, солнце, трава, деревья, дорога, дома — они были серыми, словно декорации черно-белого фильма. Вдали показалась ещё одна машина, медленно и осторожно спускавшаяся с гор по серпантинной дороге. И только внутри путеводными маяками светились три красные точки. “Люди!” — со смесью ужаса и потрясения осознала Гермиона. И тут же новая мысль захлестнула её: "Я дома!" Это её мир, к которому она принадлежит, где её ждут и любят, всё ещё надеются. Гермиона точно знала, что ждут, пусть и известия об её исчезновении оказались неутешительными. Глаза наполнились слезами, картинка стала размытой и, как показалось, даже приобрела краски. Гермиона моргнула, явно увидев, как желтеет вдали полянка с одуванчиками, но в голове оглушительным гонгом прозвучал чужой голос: “Покинь этот мир, Тьма. Тебе тут не место”. “Я не Тьма!” — мысленно возмутилась Гермиона. “Ты явилась с Тьмой”. “Она… не… Тьма… В ней есть Свет”. “Кто ты, дитя?” Гермиона завертела головой, чтобы понять, кому принадлежат голоса, но кроме Люциуса, тоже блеклого и серого, рядом никого не было. Он больше не сжимал её руку. Паника подкатила к горлу. — Люциус! Что происходит? Кто эти голоса? Он ответил не сразу. Но когда повернулся к ней, его лицо выражало боль и страдание. И вместе с тем решимость. — Они позволят тебе остаться, — мучительно прошептал он. — Я не знал… я не думал, что они позволят. “Ты можешь бороться. Ты принадлежишь Свету, а не Тьме ”. — Они говорят, что я принадлежу Свету, — пробормотала Гермиона, так и не понимая, кто это — они. Духи? Ангелы? Бесы? Она снова осмотрелась по сторонам, но не увидела рядом никого, кроме стаи ворон. Даже машина скрылась за горизонтом. Вороны! Гермиона отшатнулась, снова хватая Люциуса за руку. Плечо обожгло клеймом. Неужели Владыка снова следит за ней? — Гермиона, у тебя есть выбор, — Малфой развернул её к себе лицом и тихонько тряхнул за плечи. — Сейчас ты можешь уйти. Вернуться домой. — Но… — Ты будешь в безопасности. Твоей жизни больше ничто не будет угрожать. Они защитят тебя от Владыки. — А моя семья? Он сказал, что уничтожит всех, кого я люблю. — Не в этом мире. Гермиона, прошу тебя, ты должна… — Уйти? — в который раз за последние двенадцать часов слёзы хлынули из глаз. Она и не думала, что ещё в состоянии плакать. — Оставить тебя? — Я был уверен, что этот мир уже потерян для тебя, — он приподнял её заплаканное личико за подбородок, но Гермиона решительно тряхнула головой. С того самого момента как её едва не сожгли на костре за волшебство, она мечтала вернуться домой. Строила планы, пыталась обхитрить мужа, пока в какой-то момент не смирилась. А затем осознала, что, будучи заключённой во временную ловушку, обрела что-то важное и дорогое. Кого-то. Иногда она ненавидела его и желала растерзать в клочья. Но Гермиона точно знала, что, вернувшись домой без него, мир навсегда останется для неё бесцветным и пустым. — Ты хочешь, чтобы я ушла? — Я хочу, чтобы ты жила в безопасности. — К чёрту всё это, Малфой! Я не нужна тебе? Вместо ответа он притянул её к себе и жадно впился губами в её рот. Она тесно прильнула к его телу. Голоса в голове умолкли, невидимые наблюдатели ждали решения. Гермиона сомневалась, что способна так скоро осознать своё место в жизни, но одно она знала точно — ей будет не хватать таких поцелуев. И того, что следует за ними. Так и проведёт остаток дней в мечтах о несбыточной близости. Ощущение могущества снова возвращалось. Они вместе непобедимы. И чем они ближе, тем сильнее. Он — Тьма. Она — Свет. Поэтому этот союз так страшен их врагам. То, что никогда не должно было оказаться по одну сторону барьера, должно слиться воедино. Мир снова закрутился, а затем, будто споткнувшись, застрял посреди серо-бурой массы. Это был всё тот же горный перевал, затянутый густым липким туманом. — Как ты это сделала? — прошептал Люциус, с трудом отрываясь от сладких губ. — Что? — Гермиона задыхалась от желания. Она всё ещё цеплялась за него мёртвой хваткой, чтобы не оттолкнул от себя, не заставил уйти. — Ты ускользнула от Стражей, так и не дав ответа, — он усмехнулся и коснулся кончиками пальцев её щеки. — Я не специально… так получилось. Где мы? — Между мирами. Здесь мы путешествуем между Княжествами, оставаясь скрытыми от глаз магглов и волшебников, — Малфой прижал Гермиону к себе, и она уткнулась носом в его грудь. — Я хотел отвести тебя сюда, чтобы научить управлять Стихией, но ты и сама неплохо справилась. Вы невероятно сильны, Ваша Светлость. — Я даже не знаю, как мне удалось, — удручённо призналась она. — Но только посмей ещё раз меня прогнать! — И что же ты сделаешь? — Уйду. И с Гримальди будешь разбираться сам. Люциус поцеловал её в макушку. — Это неблагоразумно с твоей стороны. Ты могла бы вернуться домой, к родителям и друзьям. — Они считают, что я умерла. Я не хочу снова переворачивать их мир. К тому же тебе нужна невероятно сильная Княгиня, чтобы победить всех врагов. — Валерия Гримальди будет… Она стукнула его в грудь, так и не дав договорить. Посреди серого неба грянули гром и молния, заставив Люциуса рассмеяться. Туман вокруг них слегка расступился, подхваченный порывом ветра. — Здесь проще всего управлять магией, — Малфой развернул её к себе спиной и снова прижал к груди. — Стихия напрямую связана с нашими эмоциями. Ты разозлилась, и грянул гром. Чтобы обрести гармонию с силой, ты должна контролировать свои чувства. Не закрывать их, как ты привыкла, а управлять ими. — Разве это не одно и то же? — Нет. Закрывшись от эмоций, ты потеряешь свою силу, она будет проявляться лишь изредка, как в детстве. В школе тебя учили контролировать магию, то есть всегда сохранять холодную голову, даже в самых горячих ситуациях. Здесь всё схоже: когда ты злишься, ты не должна закрывать эти чувства, но преобразовывать эту энергию и поглощать её. Ты хотя бы раз видела, чтобы над моей головой сверкали молнии, когда ты выводила меня из себя? — Нет. — Мой гнев перерастает в мою силу. Моё желание к тебе делает меня почти всемогущим и вместе с тем беспомощным. Я взглядом могу сравнять замок с землёй, но не в силах причинить хоть какой-то вред тебе. Даже если ты окажешься в самом эпицентре разрушений. Гермиона закрыла глаза. Сначала хлынул ливень, затем снег, затем налетел ураган, и снова ливень. Люциус взял её за руки, их пальцы переплелись. Желание усилилось, и ливень вместе с ним. — Плохо стараешься, Гермиона, — прошептал он ей в ухо, касаясь губами шеи. — Если не прекратишь, то нас затопит! — от вспышки гнева небо прорезала молния. Здесь всё отзывалось на малейшие колебания эмоций. Как Люциусу удаётся контролировать себя? Или он только притворяется, что хочет её? Их по колено занесло снегом. — Не впадай в отчаяние, — снова проговорил он в ухо. — Контролируй его. — Как?! — Отыщи в себе островок спокойствия. Уверенность, которая будет тебя поддерживать. “Меня поддерживаешь ты”, — подумала она и улыбнулась. Сила наполняла Гермиону, словно песок в бездонных часах. В любой момент она сумеет перевернуть сосуд и освободить магию, медленно, по крупицам и песчинкам, либо стремительно, словно убийственную бурю. — Намного лучше, — одобрил Люциус. Гермиона открыла глаза и ахнула. Теперь они стояли посреди цветущего сада, а сквозь чёрную землю пробивались ростки молодой травы. — Это я?.. — Да. Однако, ты не сможешь сделать ничего подобного ни в одном из миров, — Малфой слегка охладил её пыл. — Сила никуда не денется, останется с тобой, и теперь ты знаешь, на что она способна. — Движением брови наполнить собственную ванну и разжечь огонь в камине? — скептически предположила Гермиона. — Может, ты ещё заставишь швабры плясать чечётку? Не глупи, это только жалкие крохи, которые даже внимания твоего не стоят. Возьми меч. Гермиона напрочь о нём забыла, а теперь вновь ощутила, как тяжёлая железяка перевешивает правый бок. — Хорошо, — Люциус отпустил её и стал напротив, обнажив собственное оружие, но пока не поднимая его. — Теперь все свои силы ты должна направлять на этот клинок. В настоящем бою никогда нет недостатка эмоций — ярость, желание одолеть соперника, страх перед поражением, неуверенность. Твоя задача преобразовать эти чувства в Стихию и сделать её оружием. Понимаешь? — Теоретически, — Гермиона действительно испытывала неуверенность, что отразилось в опадающих с деревьев лепестках и листьях. — Ты растрачиваешь силу зря, поддаваясь собственному страху. Он должен стать оружием. Ударь меня. Не думай, просто бей. Гермиона нанесла серию простых ударов, Люциус парировал, комментируя каждый её шаг: — Прекрати трусить!.. Бей сильнее, ну же!.. Неужели ты ничему не научилась, чем вы только с Брином занимались?.. Обычный меч в руках женщины всего лишь бесполезная железяка! Без магии ты и сопливого мальчишку победить не сумеешь, не то, что могущественного Лорда! — Да не получается у меня! — взвыла Гермиона. Снова зачастил дождь. Все листья давно опали, деревья скрючились и усохли. — Ты и не пытаешься контролировать эмоции. — Твои объяснения только запутали меня. Слишком много всего случилось, я не могу сосредоточиться! Гермиона опустила меч. Снова начался дождь, холодные капли падали на разгорячённую кожу. Люциус чуть раздражённо повёл рукой, избавляя их обоих от непогоды. — Плохо, — мрачно оценил он её усилия. — Будем тренироваться каждый день. Гермиона только устало вздохнула. Никогда ещё ей не приходилось ощущать беспомощность и горечь полного провала. И всё же она постигнет науку, сделает всё возможное. Пока Люциус рядом, она будет бороться. Ради их общего будущего.