Князь Тьмы

По возвращении в замок Гермиона чувствовала себя до такой степени уставшей, что едва могла шевелиться. Даже после тренировок с Брином тело оказалось неготовым к подобным нагрузкам, более того, моральное истощение тяготило куда сильнее. Три служанки во главе с Тсерой встретили хозяйку в покоях Люциуса. Гермиона подумала было, что теперь можно вернуться в свою комнату, но вспомнила те несколько ночей, когда ощущала рядом тепло мужского тела, и отказалась от этой идеи. Позволив раздеть себя, Гермиона забралась в ванну с тёплой душистой водой и, расслабившись, устало прикрыла веки. Казалось, прошло лишь мгновенье, но, когда она снова открыла глаза, вода оказалась ледяной. Стуча зубами и покрываясь мурашками, Гермиона поспешно поднялась, оглядывая ванную в поисках полотенца. Повинуясь порыву, она мысленно укутала им своё замерзающее тело и едва не плюхнулась обратно в воду, когда мягкая ткань действительно обернулась вокруг плеч. Гермиона слабо улыбнулась и, превозмогая боль, принялась усердно растирать кожу, пока она не раскраснелась. Пятью минутами позже в комнату вошла Тсера с сообщением, что ужин будет подан через час. — Чем занят Князь? — поинтересовалась Гермиона, усаживаясь перед старинным в серебряной оправе зеркалом. Тсера вооружилась расчёской, шпильками и длинной нитью с жемчугом. — Его Светлость весь вечер провёл в библиотеке за книгами. — Тсера… — Гермиона подняла глаза, рассматривая сосредоточенное лицо своей служанки. — Ты бы хотела, чтобы Петля Времени была разрушена? — Помилуйте, Госпожа! — воскликнула та, невольно натянув прядь волос так, что у Гермионы заслезились глаза. — Ты часто бываешь там, за барьером? Тсера взяла себя в руки, закалывая шпилькой локон. — Не чаще, чем другие вампиры. Нам необходимо питаться. Гермиона даже и думать об этом не хотела, едва удержавшись, чтобы не вырваться из холодных рук и не убежать прочь. Тсера почувствовала изменившееся настроение хозяйки и сама отстранилась, виновато опустив голову. — Если я вас чем-то обидела, Госпожа… — Н-нет, — Гермиона с трудом подавила отвращение и сумела вымученно улыбнуться. — Нет, всё в порядке. Продолжай, пожалуйста. Некоторое время тишину нарушало лишь мерное потрескивание брёвен в камине. Гермиона усиленно думала. Она сама себя ощущала пленницей, по крайней мере, первое время. И когда узнала, где оказалась, причём не по своей воле, единственным желанием было убежать. Во что бы то ни стало вернуться домой, к маме и папе, к друзьям, которые оплакивали её смерть. Люциус Малфой без ведома и согласия Гермионы сделал её своей женой, постоянно обманывал и утаивал информацию, уверяя, будто выхода нет и уйти она не сможет. Сегодня Гермиона получила такой шанс, но не пожелала им воспользоваться. За очень короткий срок этот замок стал домом, а единственным близким человеком оказался Люциус Малфой, которого она полюбила. Гермиона точно знала, что любит, с каждым днём это чувство захватывало всё сильнее и сильнее. И чем больше сопротивлялась, тем сильнее чувство стремилось вырваться наружу, будто не помещаясь в груди, и тогда Гермионе казалось, что её вот-вот просто разорвёт на части. И вот сейчас она сгорала от нетерпения поскорее спуститься вниз и остаться с ним наедине, несмотря на события прошлой ночи, когда клялась, что не позволит ему даже коснуться себя. Гермиона снова мысленно вернулась к вампирам. Некоторые из них, как Тсера, считают Трансильванию, замкнутую в Петле Времени, целым миром, их воля и эмоции подавляются словом Князя. Но, по словам Люциуса, они всё чаще и чаще начали выходить из-под контроля. Гермиона силилась понять, чего же вампиры на самом деле хотят? Вырваться наружу и посеять хаос среди людей и волшебников? Или же это желание навязано стремлением Владыки захватить власть над всем миром? Ответов у Гермионы, как всегда, не было. — Госпожа, что желаете надеть сегодня? Гермиона взглянула на собственное отражение и не удержалась от улыбки. — Под такую причёску подойдут только царские наряды, — она благодарно сжала руку служанки, чувствуя себя виноватой перед Тсерой. — Давай взглянем, что есть в моём гардеробе. Повинуясь настроению, Гермиона выбрала платье из плотного шёлка насыщенного бирюзового цвета, расшитого по окантовке широкой золотистой тесьмой и мелкими жемчужинами. Лиф платья был с глубоким вырезом, открывая прелестный вид на затянутую в корсет грудь. Тсера окинула хозяйку критическим взглядом с ног до головы и одобрительно кивнула. — Его Светлости понравится? — с улыбкой спросила Гермиона. — Непременно, Госпожа, — серьёзно ответила Тсера и неожиданно добавила: — Мы все желаем скорейшего появления наследника. Гермиона широко разинула рот, но не нашлась с ответом. — Что же… Князь ждёт. — Позвольте, я вас провожу, — Тсера поклонилась и первой вышла в коридор. В замке было непривычно темно. После отъезда гостей не было необходимости напрасно жечь свечи, потому Тсера шла впереди, держа в руке подсвечник. Несколько раз по дороге встречались слуги и стражники. В сумраке они выглядели пугающими чёрными тенями, молчаливыми и безликими. Каждый раз приближаясь к кому-то из них, Гермионе казалось, будто на их лицах написано почтение и страх, но в такой темноте было невозможно что-то разглядеть наверняка. Наконец они оказались в освещённом коридоре первого этажа. Тсера свернула влево и остановилась. — Столовая в другом крыле… — Хозяин ждёт вас в библиотеке. Гермиона удивлённо приподняла брови и направилась к тяжёлой двустворчатой двери в конце коридора. Один из стражников тенью скользнул вперёд, учтиво открывая её перед госпожой. В библиотеке тоже было темно, после яркого света коридора понадобилось время, чтобы привыкнуть к единственному кругу света вокруг маленького столика у окна. Две тонкие высокие свечи горели ровными белыми огоньками. Заходящее солнце ещё золотило стёкла окон, стремительно исчезая за острыми пиками гор. Люциус сидел за письменным столом, заваленным стопками книг и свитков. Очевидно, он был так увлечён чтением, что не услышал, как Гермиона вошла. Стараясь ступать как можно осторожнее, она подошла ближе, рассматривая серьёзное, словно высеченное из камня лицо мужа. “Святые угодники, до чего же он хорош!” — подумалось ей, и сердце в груди затрепыхало, словно крылья пойманной в ладони птички, Гермионе едва хватало дыхания. Чувства снова не помещались внутри хрупкого тела, она судорожно вздохнула, и в тот же момент в библиотеке полыхнули все факелы и лампы, с полок посыпались книги. Люциус вскочил, неосознанно хватаясь за короткий кинжал за поясом, наполовину обнажив лезвие. — Извини, — смутилась Гермиона, — я нечаянно. — Ты меня напугала, — Люциус убрал кинжал и замер, жадно уставившись на Гермиону. Ни одна женщина в том и этом мире не была ему так желанна, как эта смущённая, сильная и страстная красавица. Люциус хотел её так сильно, что многолетний опыт и сдержанность отступали перед безумным, необузданным чувством, рвущимся наружу. — Я не хотела, — шёпотом произнесла она. — Гермиона, — Люциус приблизился к ней, не зная, что собирается сказать или сделать. Сегодня вечером он намеревался приложить все силы, чтобы соблазнить её, заставить стонать в своих объятиях. Но правда в том, что это она соблазняла его, лишала способности соображать здраво. — Да? — выдохнула она, с надеждой глядя в его глаза. Люциус взял её за руки, нащупал грубые мозоли на нежной коже. Перевернув её ладошки кверху, он склонился над ними, касаясь их губами по очереди. У Гермионы задрожали колени. — В замке начнётся пожар, если ты не остановишься… — В замке начнётся нечто похуже пожара, если я остановлюсь, — пробормотал Люциус, тем не менее отстраняясь. — Ты голодна? — Я не хочу есть, — всё ещё смущаясь, ответила Гермиона, хотя пять минут назад умирала от голода. — Хорошо, поедим чуть позже. — И чем же мы займёмся сейчас? — вопрос сам сорвался с губ. Люциус широко улыбнулся, ласково касаясь пальцами её розовой щёчки. — Не тем, чем бы мне так хотелось. Могу я предложить вина? — Да, пожалуйста, — Гермиона сцепила руки перед собой и отошла к столу, заглядывая в бумаги. По центру была развёрнута карта, прижатая тяжёлыми книгами по краям. Присмотревшись, Гермиона поняла, что на ней изображены земли, заключённые в Петлю Времени. Замок оказался в самом центре, окаймлённый правильным кругом гор, а единственная дорога связывала город и узкое ущелье по противоположные стороны круга. Люциус протянул Гермионе кубок с вином и встал рядом, тоже глядя на карту. — Это ущелье… мы были там сегодня, не так ли? — Да. Один из разрывов. — А второй в городе? — Гермиона обошла вокруг стола и села в кресло, вглядываясь в карту. В голове то и дело появлялись и тут же исчезали ответы, за которые не удавалось зацепиться. — Да, — подтвердил Люциус. — У тебя есть линейка? — Замок находится ровно посередине, — он догадался, о чём она хочет спросить, и тоже обошёл стол, остановившись по правую руку Гермионы. — Смотри, замок заключен в петлю — круг, по периметру которого находятся шесть разрывов на одинаковом расстоянии от замка. — Кажется, я начинаю понимать! — Гермиона взглянула в сторону стола, на котором стояла тарелка с фруктами и вытянула руку, максимально сосредотачиваясь на винограде. Через мгновение гроздь была уже в ладони. — Неплохо, — похвалил Люциус. Гермиона кивнула и оторвала от грозди шесть ягод, две положила на точки, указывающие на город и ущелье, а остальные протянула Люциусу. — Отметь остальные разрывы. Он склонился ниже, рукой касаясь плеча Гермионы. Её снова бросило в жар, отчего с трудом удавалось сосредоточиться на карте. — Слева от города есть разрыв у истока реки, я был там всего несколько раз, туда очень сложно добраться. Справа разрыв на небольшом островке посреди озера, им тоже никто не пользуется. Слева от ущелья высоко в горах находится полуразрушенный доминиканский монастырь, внутри него ещё один разрыв. И вот здесь, в дьявольских пещерах. — Дьявольских? — Это место, где я… общаюсь с Владыкой. Гермиону передёрнуло. — Ты часто с ним общаешься? — Не слишком. — Хорошо, — Гермиона оторвала ещё одну ягодку и положила её на то место, где был изображён замок. — Смотри, ничего не напоминает? — Шестиугольная звезда, — пробормотал Люциус и всё-таки полез в ящик стола за линейкой и пером и протянул их Гермионе. Она осторожно под линейку соединила в один треугольник город, монастырь и дьявольские пещеры. Во второй попали ущелье, исток реки и озеро. Получилась правильная пентаграмма, посреди которой оставалась единственная виноградина, обозначающая замок. — Ты — умница, — Люциус поцеловал Гермиону в макушку. — Это подтверждает мои догадки. — Какие? — Что на этом самом месте находится источник огромной силы, способный поддерживать под куполом целое Княжество тысячелетиями. Я уверен, что шестерым волшебникам, расположившимся на равном расстоянии друг от друга, удалось наложить заклинание Петли Времени. Агата Цепеш сумела разгадать механизм обряда, но либо у неё было недостаточно сил, либо она не до конца всё поняла, однако разрушить заклинание не сумела. — Но ты говорил, что разрывы возникли благодаря её стараниям, — подхватила Гермиона. — Как раз в тех местах, где волшебники проводили обряд. Рвётся там, где тонко. — Совершенно верно. — Но, Люциус, такое совпадение, — Гермиона покачала головой. — Этот замок, конечно, полон тайн, но ведь он — вернее, его двойник в мире людей — был построен задолго до того, как Влад Цепеш стал Князем Тьмы. — Это, как раз, объяснимо. Немало замков в Европе и Англии стоят на своеобразных энергетических точках. Волшебники строили свои крепости и дома в таких местах намеренно, потому как сама природа позволяла им защищаться от врагов. А чувствительные к магии магглы выбирали такие места неосознанно, они ощущали течение стихийной магии, но не знали, как его объяснить. — Теперь я припоминаю, что читала нечто похожее про соборы и монастыри. Мол, в таких местах магглы особенно «ощущают» присутствие Господа, и если стихийная магия вырывается на свободу, то начинают «плакать» иконы, а толпы людей расшибают головы о мрамор в своих молитвах. — Какое непочтение! — усмехнулся Люциус. — Ты не веришь в Бога? — Я верю в Дьявола. Люциус… всё равно одного источника магии мало. Его нужно направить, необходимо контролировать течение потоков, иначе ничего не выйдет. Должен быть какой-то артефакт. — Я тоже об этом подумал, поэтому начал искать в книгах, но не продвинулся слишком далеко. Здесь нет ничего полезного, заклинание Петли Времени возникло в более поздний период, эти книги слишком старые. — На месте тех волшебников я бы вообще не стала записывать обряд, они ведь не хотели, чтобы вампиры вырвались на свободу. Люциус усмехнулся, отпивая из кубка. — Ты забываешь об их тщеславии. Сделав подобное открытие, едва ли они сумели бы устоять перед тем, чтобы рассказать о нём всему миру. Конечно, такая магия не входит в курс школьной программы, да и в запретной секции библиотеки Хогвартса вряд ли можно что-то найти. — Ты знаешь, где можно? Люциус отвернулся, однако не скрыл смесь боли и страха на лице. Не успела Гермиона задуматься, что же послужило причиной, как он ответил: — В библиотеке Малфой-мэнора. После того как мой предок женился на Агате Цепеш, она собрала несколько секций самых разных книг, в которые я почти никогда не заглядывал. Там много литературы на латыни, средне-английском и руническом языках. К тому же те книги не входили в круг моих интересов, поэтому я не могу сказать наверняка, можно ли на их страницах отыскать ответы. Но другой зацепки у меня нет. На этот раз Гермиона погрузилась в собственные размышления надолго. — Ты действительно хочешь разрушить Петлю? — спросила она. — Этого хочет Владыка, а значит, и я. — Я сегодня задала этот вопрос Тсере, и она очень испугалась одной мысли, что Петля будет разрушена. С одной стороны, есть вампиры, которые начали ослушиваться твоего приказа и нарушать мир за барьером. Они желают вырваться на свободу и отомстить тем, кто запер их здесь, словно в клетке. С другой — Тсера и большинство вампиров, для которых иной уклад жизни кажется немыслим. — Всё это беспокоит и меня, — признался Люциус. — Все мои предшественники искали способ разрушить барьер, распутать эту временную Петлю. Однако никому этого не удалось. Я не раз задумывался — почему? Князь живёт более сотни лет, и его единственной целью является поиск контрзаклинания. Почему же никто не справился, никто не оставил ни дневников, ни книг, ни записей на полях в помощь своим преемникам… — Может, в действительности им удавалось отыскать ответы? — едва слышно выдохнула Гермиона, не отрывая взгляда от задумчивого лица мужа. — Но им нравилась их жизнь, власть, которую давало положение. Либо они боялись… — Никто из нас не знает, что произойдёт, если Петля Времени будет разрушена. Можно только догадываться. — Владыка вырвется на свободу? Начнёт уничтожать людей и мстить волшебникам? Начнётся настоящий хаос! Уж лучше оставить всё как есть. Люциус словно впал в оцепенение. Он надолго замолчал, глядя прямо перед собой, позабыв о времени и пространстве. Гермиона больше не могла выносить тишину и потянулась к его руке, крепко сжав его широкую ладонь пальцами. Он вздрогнул, сбрасывая наваждение, и повернулся к ней. — Люциус, мы найдём ответы, я уверена. А когда во всём разберёмся, тогда и решим, что делать с этим знанием. Ты не обязан один нести такую ответственность, я буду рядом. Его взгляд моментально смягчился, наполнился нежностью и светом. Он присел перед ней, легонько поглаживая большим пальцем её руку. Гермиона тоже подалась вперёд и сползла с кресла на колени, заключив Люциуса в крепкие объятья. — Наверное, я с ума сошла, что простила тебя, — шепнула она ему в ухо, покрывая поцелуями висок и щетинистую щеку. — Но я буду с тобой до конца, и больше не пытайся меня прогнать в тот мир, теперь я не принадлежу ему. — Гермиона… — простонал он, нетерпеливо нашаривая губами её рот. Она теснее прижалась к Люциусу. Он опирался лишь на одну руку и в какой-то момент потерял равновесие, упав на спину и поманив Гермиону за собой. Его руки теперь ласкали её стройные ноги и тонкую талию, сжимали упругие ягодицы, отчего Гермиона ещё плотнее прильнула к его напряжённому телу. Она не могла и не хотела останавливать неистовые поцелуи, нерастраченная любовь потоком лилась наружу, грозя затопить обоих. Пол под ними ощутимо задрожал, стёкла в окнах начали вибрировать, посуда на столе то и дело подскакивала, звеня серебряными приборами. Люциус одним ловким движением перевернул Гермиону на спину, спрятав её в надёжный кокон своих объятий. С огромной неохотой он оторвался от самых сладких губ в мире, с тоской глядя в большие преданные глаза. — Мы должны остановиться, — выдохнул он. — Не хочу, чтобы крыша замка обрушилась нам на головы. — Ну и пусть, — протестующе заявила Гермиона, вознаграждая себя ещё одним поцелуем. Люциус усмехнулся, позволяя захватить себя в безумный чувственный водоворот эмоций, который словно опустошал всё его существо. Гермиона отдавала себя без остатка, она заполняла каждую клеточку его души, вытесняя оттуда тьму, страх и отчаяние, которые были его вечными спутниками. Гермиона дарила надежду, и за это он любил её ещё сильнее. Огромное в половину стены зеркало на единственной не заставленной шкафами стене зазвенело так, будто вот-вот осыплется на пол миллионами осколков. На этот раз Люциусу было безразлично, он словно и не услышал стонов векового стекла, добравшись до груди Гермионы и скользнув пальцем под корсет. Дышать становилось всё тяжелее, тело послушно откликалось на ласки, заглушая все крики разума. Сосок мгновенно затвердел от лёгких щипков, Гермиона едва касалась губами его губ, подбородка, щеки, виска, не желая пропускать ни дюйма скульптурного лица. Одним резким движением Люциус рванул мелкие застёжки платья, они легко поддались грубой силе, только ткань протестующе затрещала по швам. Лишь на короткое мгновение он отстранился от Гермионы, чтобы сдёрнуть сопротивляющееся платье, превратив его в бесполезные лоскутки. Оставшись в нижней сорочке и тугом корсете, Гермиона задрожала от смеси желания и волнения. Тяжёлые портьеры взметнулись вверх словно от сильного ветра, оставшиеся свечи потухли, и в лунном свете кожа приобрела белёсый потусторонний оттенок. — Не бойся, — Люциус обхватил ладонями её ноги у колен и начал медленно подниматься к бёдрам. — Я не боюсь, — едва слышно прошептала Гермиона, и это была чистая правда. Она не боялась того, что должно произойти, желала этого больше всего на свете! Единственный страх был связан с тем, что она не справится, что Люциус не найдёт в ней то, что ищет… Заглушая тревожные мысли, Гермиона подалась вперёд, её руки нырнули под тяжёлый жакет и сжались вокруг сильных рельефных плеч. Осторожными движениями она избавила Люциуса от верхней одежды, оставив в тонкой батистовой рубашке с короткой шнуровкой на груди. Приподнявшись на колени, склонилась над его шеей, сначала проведя язычком по солоноватой коже от ключицы до самого подбородка, а затем, не отрывая губ, сместилась чуть правее к аорте. — Вы так это делаете? — шепнула она и легонько прихватила зубами кожу, прямо под языком ощущая, как отчаянно и неистово бежит кровь по его артериям. — Почти… Люциус легко развернул её спиной к себе и прижал к груди. В отражении огромного зеркала Гермиона видела себя, полураздетую, с растрёпанными волосами и горящими даже в темноте глазами. Люциус казался мертвецки бледным; ещё мгновение назад он обнимал её, а уже в следующее — исчез из отражения, как самый настоящий вампир. Гермиона судорожно вздохнула: это было странно — чувствовать его руки на своей груди, горячее дыхание возле самого уха, окутывающее тепло тела, и в то же время видеть только себя, млеющую в объятиях незримого демона. — Сначала ты вводишь жертву в транс, — проговорил он, пальцами касаясь её висков. Веки Гермионы сомкнулись сами собой, голова наклонилась вбок, открывая самое уязвимое место на тонкой шее. — Затем ты заставляешь её сердце работать на износ, — одна рука снова опустилась вниз, приподняла тонкую шёлковую юбку, проворно скользнув в изящные кружевные панталончики. Гермиона прикусила губу, чтобы нечаянный звук блаженства не вырвался из груди. Откинув голову назад, она позволила его пальцам умело и настойчиво доводить её крайней точки наслаждения. Тело бросало то в дрожь, то в жар, оно жило своей собственной жизнью, двигаясь вместе с пальцами Люциуса, выгибаясь и извиваясь под его ласками. — И когда жертва готова на всё, ты склоняешься над шеей и вонзаешь клыки в мягкую плоть. Он укусил её чувствительно, почти больно, но Гермиона едва ли что-то почувствовала, содрогаясь от волн внезапного оргазма. — Тш-ш-ш… — слышала она не то голос, не то пение ветра. Когда она открыла глаза, то снова могла видеть в зеркале их обоих. Гермиона в крайне неприличной позе лежала в его объятиях, лиф был опущен так, что открывал грудь, затянутую в корсет. — Сними его, — попросила она, неохотно пытаясь дотянуться до шнуровки сзади. — Не могу дышать. На лице Люциуса появилась плотоядная усмешка. — О, как я ждал этого момента! Гермиона сделала попытку подняться, но Люциус удержал её, лишь немного отодвинув от себя. Ему хотелось касаться её каждую секунду, не отпускать ни на мгновение. Он потянул за бантик чёрной атласной ленты, мучительно медленно освобождая каждый маленький крючок, за который крепилась шнуровка. Вопреки желанию содрать её вместе с корсетом, Люциус не торопился, наслаждаясь процессом. Ему всегда нравилось раздевать женщин, он умел превратить эту игру в настоящее искусство. Но с Гермионой терпение подводило, даже руки дрожали от безумного желания овладеть ею немедленно. Гермиона наблюдала за его сосредоточенным лицом в зеркале, иногда она видела его ясно, а иногда —лишь размытую тень. Но в тот момент, когда их взгляды встретились в отражении, ей не нужен был свет, чтобы разглядеть одно вожделение на двоих. Люциус в последний раз потянул за шнуровку, откинул корсет в сторону и снова уложил Гермиону перед собой так, будто это был не пол, а стол, а она — главное блюдо. — Ты меня погубишь, — успел бросить он, прежде чем надолго завладел её губами. Игра подходила к концу, Люциусу не терпелось получить свой приз. Прежде чем Гермиона успела опомниться, он избавил себя от одежды, стащил с неё панталоны и тесно прижался к её бёдрам, стараясь как можно осторожнее проникать в тепло нежной и невинной плоти. Если бы он как-то мог оградить её от предстоящей боли, уберечь от страданий, Люциус бы с радостью это сделал. Но он только отыскал её руку и крепко сжал, в тот же момент одним сильным толчком прорвавшись сквозь девственную преграду. Гермиона только зажмурилась, чтобы скрыть невольно подступившие слёзы. Казалось, он пронзил её насквозь, но постепенно боль утихала, и на смену приходило чудесное чувство наполненности. Раньше Люциуса не заботил вопрос, что чувствует девушка, когда он забирает её невинность, но ведь он никогда и не любил. Никогда, до этого момента. Он застонал от собственных мыслей и снова нежно заскользил вниз и вверх, умеряя свою страсть. Он осторожно вжимался в неё, волнение и возбуждение возрастало во сто крат от глухих стонов восторга, частого прерывистого дыхания, прикосновений к её ягодицам. Люциус погружался всё глубже и глубже, замечая, как в её глазах нарастает ответная страсть, такая же неугомонная, как и его собственная. Гермиона инстинктивно двигалась в такт с ним, стремясь к новому удовольствию, так похожему на то, что она испытала некоторое время назад, и вместе с тем — разительно иному. Наслаждение подбиралось медленно и едва ощутимо, чтобы вскоре взорваться яркими чувственными фейерверками, накатываясь смертельными волнами и вырывая из груди так тщательно сдерживаемые крики. За окнами засверкали молнии, раскаты грома эхом отразились от вековых стен замка и устремились в горы, разгулявшись среди заснеженных пик. Люциус крепко прижимал Гермиону к себе, чтобы продлить сладостный триумф её тела, позволяя насладиться каждым мгновением, а затем, когда она затихла, он, словно обезумев, набросился на неё, больше не в силах подавлять неистовые движения, и через десяток мощных ударов полностью излился в неё. Они лежали на залитом холодным лунным светом полу и слушали, как где-то вдалеке затихает шум грозы. Их тела тесно переплелись, по-прежнему являя единое целое. У Гермионы не было сил говорить, да она и не знала, что следует сказать. Она витала в дивном мире, где были только они вдвоём, разделяя друг с другом безоблачное счастье. Мысли Люциуса были примерно те же. Но вместе с осознанием собственного блаженства пришёл сковывающий серебряными цепями страх — потерять ту единственную, которая приносит смысл в его жизнь. — Гермиона… — М-м? — Ты должна приложить максимум усилий, чтобы научиться управлять своей силой. — М-м… — Пообещай мне! — требовательно велел он, приподнимая её сонное лицо за маленький острый подбородок. — Ты должна научиться защищать себя. — Сделаю всё возможное, — пробормотала она, позволяя свинцовым векам закрыться. — Я прослежу. * * * Как Люциус и обещал, почти все дни напролёт они посвящали занятиями. Утро начиналось с сытного завтрака, затем они седлали лошадей и галопом неслись в самые удалённые уголки Княжества. Гермиона побывала на границах остальных разрывов — в городе, в той самой таверне, сквозь которую вампиры затянули её в Петлю Времени. В маленькой каморке за кухней ощущался сильнейший прилив магии, уже знакомый при первом переходе через границу. На этот раз Гермиона сосредоточилась не столько на своих ощущениях, сколько осматривалась по сторонам, отмечая трещины на потолке, стенах и выжженные доски под ногами. Течение силы и Стихии у разрыва, который находился у истоков реки, было ещё сильнее, чем в городе. Гермиона долго бродила по округе, перескакивая стремительные ручейки, буквально заглядывая под каждый куст и камень, пока не отыскала небольшую полянку, на которой не рос даже мох. Земля под ногами была чёрной от пепла. Нечто похожее нашлось и возле полуразрушенного монастыря, и у озера. Единственное место, куда Люциус наотрез отказался отводить Гермиону, были Дьявольские пещеры. Впрочем, она и не настаивала, совершенно не желая снова встречаться с Владыкой — хватило одного раза. Неделя подходила к концу, и управлять течением Стихии становилось всё проще. Особенно в те минуты, когда Гермиона повиновалась порыву и не задумывалась над тем, что делает, удавалось особенно хорошо двигаться, атаковать и защищаться — сначала с одним мечом в руках, а затем с двумя сразу. Люциус утверждал, что в бою важно владеть обеими руками одинаково хорошо. Конечно, до его мастерства Гермионе было очень далеко, но теперь даже он перестал критиковать каждый её шаг. Их тренировки становились всё жестче, и по вечерам они оба были настолько уставшие, что сил хватало только на то, чтобы упасть на кровать и забыться глубоким сном до рассвета. * * * — Коронация состоится через неделю, — сообщил Люциус. С недавних пор они ужинали исключительно в библиотеке. Люциус продолжал перебирать книги в поисках хоть какой-то полезной информации, а Гермиона завела привычку вести дневник, записывая собственные мысли и наблюдения. Она даже скопировала карту, делая на ней пометки, понятные ей одной. — Через неделю? — ахнула она, выронив перо от неожиданности. — Боже, Люциус, времени совсем не осталось… Что мы будем делать? Какой у нас план? Он взглянул на неё из-под нахмуренных бровей, тщательно скрывая улыбку. — Очень простой — предстать перед нашими подданными в расцвете собственного могущества и неоспоримой силы. — Ты издеваешься? — её голос взлетел на октаву. — А что ещё ты предлагаешь? — он всё-таки улыбнулся. — Что мы будем делать с Гримальди? — Гермиона не находила поводов для шуток. Пугали не столько их козни, сколько обещание Люциуса жениться на Валерии. — Пока только наблюдать. Мы не можем знать наверняка, что они задумали. Но нужно быть готовыми к удару. И ещё, я собираюсь представить Брина как своего преемника, пока у нас… не родится сын. Щёки Гермионы мгновенно покраснели. Она наклонилась за пером, ненадолго прячась от пронзительного взгляда серых глаз. — Значит… значит, Брину уже лучше? — Да, — Люциус зашелестел страницами, сосредоточившись на книге. — Он очень быстро адаптировался, на удивление. Но это только к лучшему. — Надеюсь, что мы не навлечём на него бед. Если он станет твоим преемником, значит, попадёт под прицел недоброжелателей. — Наоборот, Гримальди и их сообщники не посмеют открыто ударить. А уверенность в том, что у меня есть наследник, даст вампирам веру в будущее. С того момента как я объявлю тебя Княгиней, а Брина преемником, они будут готовы отдать свои жизни, чтобы защитить вас. — А Валерия? Ты женишься на ней? — Я обязан сдержать слово, — сказал Люциус, но, заметив вспышку бешенства на лице Гермионы, добавил с ухмылкой: — Однако если случится так, что она нарушит правила или ослушается моего слова… — Ты посадишь её в Яму? Люциус рассмеялся и захлопнул книгу. — И откуда столько кровожадности в таком невинном и нежном существе? — Учти, я не собираюсь тебя ни с кем делить! — жёстко заявила Гермиона. — Мы что-нибудь придумаем. Завтра тренировки будут только утром, я хочу показать тебе, как использовать Стихию в атаке и обороне, если под рукой нет оружия. Ты быстро осваиваешься, это не займёт много времени. А после обеда Тсера расскажет всё о том, как проходит Коронация и что тебе предстоит делать. * * * Гермиона без особого энтузиазма отправилась в замок на лекции по вампирскому этикету. Люциус ещё улыбался, наблюдая, как она медленно поднимается по ступенькам, соблазнительно покачивая бёдрами в мягких обтягивающих брюках. Как он и ожидал, Гермиона блестяще справилась со всем, что он показал ей этим утром. И не переставал удивляться этой девушке — как быстро она сумела управиться с необузданной силой, способной раздавить такое хрупкое существо. Однако Гермиона оказалась куда крепче, чем ему казалось сначала. Внутри неё был стальной стержень, и Люциус точно знал — что бы ни случилось в будущем, никому не удастся переломить его. Когда Гермиона скрылась за входной дверью, Люциус снова вскочил в седло и направился по дороге в город. В первую очередь он выехал на площадь с Ямой. Никогда она ещё не была такой полной, стоны и крики оголодавших и обезумевших вампиров были слышны за несколько миль. При появлении Князя они мгновенно утихли, пытаясь вжаться в сырую землю, расползтись по норам, словно клубок перепуганных змей. Прошлой ночью в Яму был отправлен один из обитателей замка, который проявил неосторожность за пределами Петли. Он покусал нескольких человек, которые, к счастью ли, не пережили трансформацию и погибли. Люциус был вынужден распорядиться, чтобы их тела сожгли. Теперь предстояло ещё более сложное решение. Через час на площади соберутся все вампиры Княжества, за исключением трёх служанок, которые должны занять Гермиону до вечера. Люциусу совершенно не нравилось то, что предстояло сделать, однако у него не оставалось иного выбора. Совсем скоро в Замок начнут стекаться гости, и Князь не смеет продемонстрировать собственную слабость. Несколько тысяч человек рядами выстроились на площади позади Люциуса. Когда он поднялся на небольшой помост, где происходили казни, и повернулся к толпе лицом, вампиры как один рухнули на колени и склонили головы в знак почтения перед своим Повелителем. Люциус дышал медленно и глубоко. Вот она — власть, к которой он стремился всю свою жизнь. Он в ответе за тысячи душ, пускай потерянных и отчаявшихся, но они ловят каждый его вздох, повинуются каждому слову. Если он сейчас велит им расшибить головы о брусчатку, то они с радостью выполнят приказ. Люциус не обманывал себя, признавая, что он наслаждается могуществом и своей значимостью. Сейчас на коленях стоят низшие вампиры, а через шесть дней одним своим взглядом он заставит согнуть спины сотни самых могущественных Лордов-Вампиров в мире. Когда он разделается со всеми своими врагами, они с Гермионой смогут править целым миром, ведь если разрушить Петлю Времени… Люциус с трудом отогнал посторонние мысли прочь, строгим взглядом окидывая своих рабов. — Я вами недоволен, — его голос не прозвучал громовым раскатом, однако вампиры согнулись ещё ниже, дрожа от страха. — Своим неподчинением вы оскорбляете не только меня, но и саму Тьму, которой вы поклялись служить в обмен на вечную жизнь. Если кто-то из вас недоволен моим правлением, выйдите вперёд и возьмите слово. Я обещаю выслушать вас. Наступила могильная тишина. Даже в Яме прекратилась крысиная возня, казалось, никто из пяти тысяч вампиров не только не двигается, но и не дышит. — Господин… — раздался едва различимый шёпот в одном из передних рядов. — Выйди вперёд, — велел Люциус. Вампир выполз на коленях, не смея ни встать на ноги, ни поднять головы. — Говори! — Господин… мы обеспокоены отсутствием наследника… Люциус выдержал паузу равно настолько, чтобы осмелившийся высказаться вампир ощутил, как страх сжимает его горло и сдавливает волю в тиски. В какой-то момент он не сдержался и заскулил, ощущая, как Князь голыми руками вырывает его сердце из груди, забился в агонии, наказанный за свою дерзость. Прошла целая вечность, прежде чем он снова мог дышать. Ни единый мускул не дрогнул на лице Люциуса. Он даже не сдвинулся с места, лишь слегка нахмурил брови, когда начал говорить: — Вам нечего опасаться, род Влада Цепеша не будет прерван, — вампиры припали к земле в знак почтения, внимая каждому слову Князя. — Через шесть дней состоится коронация Княгини. Ценой своей вечной жизни я обязую вас защищать и оберегать ту, которая выносит и родит наследника, которого вы все так желаете. Однако отныне и навеки те, кто посмеют ослушаться моего слова, будут лишены жизни без права на искупление. И хотя ни единый взгляд не был направлен на Люциуса, он ощущал, как их глаза наполняются священным ужасом, а Тьма ещё глубже пускает свои щупальца в их покалеченные души. У Люциуса не было ни жалости, ни сострадания к ним. Эти вампиры — рабы — обязаны защитить Гермиону, и он должен быть уверен в их безраздельной преданности. Их воля должна быть подчинена и подавлена полностью, а сердца опустошены. Это не люди, и не разумные существа, а всего лишь марионетки Князя Тьмы. — Эти вампиры, — Люциус указал в сторону Ямы, — нарушили своё слово. Они пошли против наших законов и против воли своего Князя. Я призвал вас, чтобы рассудить, какое наказание заслуживают эти преступники. — Смерть! — синхронно выдохнула толпа, и эхо раскатилось далеко по округе, затерявшись где-то высоко в горах. Стая ворон взмыла в небо с крыш серых домов, птицы закружили над площадью с оглушительными криками, словно подражая человеческим голосам: смерть… смерть… смерть… — Да будет так, — тихо произнёс Люциус, позволяя гневу вырваться наружу. Огонь в Яме полыхнул до самого неба. Одна из неосторожных ворон была захвачена пламенем, замертво падая на землю. Обезумевшие крики вскоре стихли, на их смену пришла нестерпимая вонь, от которой даже Люциуса воротило наизнанку, однако он сумел справиться с собой, дожидаясь, когда дно Ямы покроется толстым неровным слоем пепла. Теперь оставалось одно последнее дело — выбрать среди послушных марионеток самых сильных и преданных вампиров, которые составят свиту Гермионы, новой Княгини, и первыми бросятся на оголённые клинки, защищая её жизнь…