Князь Тьмы

Глава 10: Невидимый враг Вампиров, засевших в деревне, оказалось куда больше, чем сотня. Люциус отрядил группу из девяти лучших бойцов провести разведку, если понадобится — боем. Вернулись всего четверо, жизнь едва билась в их телах, однако они сумели рассказать о разозлённой толпе низших, прибывших из-за пределов Мазовии. — Гримальди, — досадливо сплюнул Батори. — Готов поклясться, это он! — Возможно, — не стал отрицать Люциус, — однако даже для него это слишком. Гримальди не пошёл бы на такое без существенной поддержки. — Ваша Светлость, вы ведь знаете, что произошло с вашим предшественником. И Гримальди удалось выйти сухим из воды. Вы имели полное право его казнить. — Владыка не одобрил этого. — Может ли быть, что сам Владыка поддерживает Гримальди? — еле слышно прошептал Сигизмунд. Люциус передёрнул плечами. Пальцы непроизвольно сжались вокруг рукоятки меча. — Лорд Батори, вы понимаете, что за подобные мысли сами можете лишиться головы? — Я только за вас беспокоюсь. — В таком случае, ты знаешь, что, раз став на этот путь, назад дороги не будет, — Люциус сменил официальный тон на дружеский. — Я готов погибнуть за вас. И за свои убеждения. —Вероятнее всего, так и случится. Воевать с Тьмой — всё равно, что пытаться поймать туман голыми руками, — Люциус задержался строгим взглядом на лице собеседника, а когда тот опустил глаза, добавил: — У меня будет единственное распоряжение, Сигизмунд. Что бы ни случилось со мной, как бы дело ни повернулось, ты должен будешь доставить Княгиню в целости к барьеру и заставить её покинуть Петлю Времени. — Я и мои жены сделаем всё, чтобы выполнить вашу волю, — без колебаний отозвался Батори. — Хорошо, и больше не будем об этом, иначе всё кончится, не успев начаться. А теперь я хочу поскорее разобраться с этим глупым бунтом. Люциус жестом велел воинам оставаться на своих местах и пришпорил коня. Сигизмунд держался позади примерно на полкорпуса. Вместе они подъехали к деревянным воротам деревни с двумя сторожевыми башенками, покрытыми соломенными крышами. — Именем Владыки Тьмы, приказываю открыть ворота! — громко и чётко произнёс Люциус. Всем своим существом он ощутил, как сотня низших отчаянно борется с приказом. Словно сквозь стены он видел, как они, заходясь в судорогах, упали к земле. Те, кто послабее, ползли на коленях к воротам, высоко поскуливая, словно стая подбитых волков. Люциус полностью сосредоточился на приказе. Его воля пробивалась сквозь мощные барьеры, выставить которые низшие ни за что бы не сумели самостоятельно. Сильный Лорд поработал с их головами, тот, кто не хуже Князя может понять ход мыслей вампиров, прочесть их, словно открытую книгу. Наконец, сгибаясь от боли и страха, несколько низших открыли ворота и упали на землю, ощутив клокочущий, словно горный поток, гнев Хозяина. Люциус знал, что бунтовщикам не понадобится много времени, чтобы побороть приказ. Уже сейчас он почувствовал прилив сил в их жалких душонках. Это была инородная, чуждая энергия, словно на мгновение в мире появилось двое Князей Тьмы, и вампиры не знали, которому из них стоит подчиняться. Беспрецедентный случай, небывалый в истории Петли Времени. Люциус не знал, возможно ли заставить предателей снова вернуться на свою сторону, да и не хотел этого. У него не оставалось жалости к этим существам, чьё место теперь среди Потерянных, навечно проклятых духов. — Я приказываю вам сложить оружие и сдаться, — снова сказал Люциус. На этот раз приказ дался ему куда сложнее. По лицу скатилось несколько капелек пота, а виски сдавила одуряющая боль. Противнику приходилось ещё сложнее. Во-первых, Люциус точно знал, тот пытался контролировать свою небольшую армию издалека, иначе всё закончилось бы куда быстрее. Во-вторых, не был Князем, всего лишь Лордом, вышедшим из повиновения. И всё-таки, откуда-то он черпал огромную силу, и каждое новое подозрение казалось хуже предыдущего. Около сорока низших в конце концов сдались. Они медленно подползали к копытам лошади Хозяина. Жалкое зрелище вызывало только отвращение, но не милосердие. Стиснув зубы, Люциус сосредоточился на ещё одном приказе своим воинам, к счастью, это не потребовало особых усилий. Они довольно быстро скрутили и связали капитулировавших бунтовщиков, а затем выстроились в две боевые колонны. Борьба силы воли изматывала Люциуса, и пока он ещё мог держаться в седле и махать мечом, следовало покончить с более стойкими предателями. Он подал жест Батори. Тот только того и ждал — с боевым кличем он первым ринулся в атаку, подавая пример воинам. Мгновением позже Люциус снял приказ, вытащил из ножен полуторник и бросился вперёд. Прежде чем низшие успели опомниться, отряд выкосил половину из них без сопротивления. Однако оставшиеся вампиры приняли схватку. Никогда прежде Люциус не видел, чтобы низшие дрались так яростно и умело. Неизвестный Лорд-отступник продолжал руководить ими, что значительно усложняло задачу. С крыш посыпались стрелы и арбалетные болты. Ещё по вернувшимся еле живым разведчикам стало понятно, что бунтовщики тщательно подготовились, используя отравленное оружие. Яд, способный пробивать плоть высшего вампира и даже Лорда, был редким и запрещённым средством: только Князю дозволялось иметь одну бутыль — на случай, если Лорда приговорят к казни. Воины сплотились вокруг Хозяина, чтобы закрыть от стрел. Люциус собрал остатки сил, чтобы выстроить вокруг отряда воздушный щит, однако ему не удавалось полностью контролировать Стихию. Поднялся настоящий ураган, ломающий деревья и срывающий крыши с домов. И союзников, и противников разбросало в разные стороны, потому пришлось отказаться от помощи магии. Когда Люциусу удалось утихомирить Стихию, он заметил, как в конце улицы Сигизумнда окружили сразу семеро низших. Им удалось стянуть его с лошади и обступить, притесняя ко вторым воротам. Не думая, Люциус бросился вперёд, рубанул ближайшего врага, а затем соскочил с седла, отвлекая часть вампиров на себя. Это оказалось ошибкой. Словно ниоткуда выскочила ещё дюжина низших, не собираясь давать честный бой. Если ему удалось парировать удары, то от стрелы никто уже защитить не мог. Зазубренная и обильно намазанная ядом, она легко вонзилась в плечо, и тело начало медленно неметь: сначала кончики пальцев, затем предплечье и вся рука… *** Гермиона гнала лошадь так, что только ветер шумел в ушах. Луиза скакала рядом, указывая дорогу к деревне. Их сопровождал только личный отряд Княгини и пятеро людей леди Батори. С каждой милей сердце в груди сжималось всё сильнее, ожидание чего-то ужасного и неизбежного лишь утраивалось. Солнце медленно садилось, окрасив небо в алый. Наконец впереди показались вышки деревянных сторожевых башенок, и где-то за ними поднимались чёрные столбы дыма. Худшие страхи обращались в реальность. — Ваша Светлость! — окликнул Криштоф. — Останьтесь здесь… — Вперёд! — только и скомандовала она. Ворота оказались закрытыми. Гермиона даже не сбавила темпа, только вытянула руку вперёд. Она знала, что сумеет, сейчас не было и сомнений, что Стихия может не поддаться. Ворота просто вынесло силовой волной, и секундой позже спасательный отряд влетел на центральную улицу. Дело было плохо. Белые тела вампиров с гербовыми плащами Батори лежали прямо по обочинам дорог, но покорёженных тел низших было куда больше. Откуда она знала, что это низшие — трудно было сказать, просто знала. Как и то, что Люциусу нужна её помощь. Кто-то из бунтовщиков опрометчиво кинулся наперерез. Гермиона не успела ничего сделать: телохранители безжалостно расправлялись с любым, кто пытался остановить их хозяйку. Будто это было возможно! Не сбавляя темпа, она неслась вперёд, пока не стала свидетелем ужасающей картины: Люциус, весь в крови и копоти, окружённый полыхающим в рост человека огнём, сражается с обезумевшими вампирами. Впервые Гермиона увидела, что у них есть клыки — сейчас обитатели этого тёмного мира как никогда походили на вампиров из детских сказок. При виде огня лошадь встала на дыбы, наезднице чудом удалось удержаться. Гермиона перевела дух, пытаясь сосредоточиться на дожде, но страх сковал сознание. Она снова вытянула руку вперёд, и словно кто-то прочёл её мысли — огонь стал подбираться ближе. Страх перерос в неконтролируемую панику. Волосы на загривке стали дыбом, тело захватила дробная дрожь. В памяти всколыхнулись ощущения опаляющего жара, горящей плоти и нескончаемой агонии. Глаза расширились от ужаса, Гермиона словно превратилась в камень, не пошевелилась, даже когда лошадь попятилась от языков огня. — Княгиня! — взвизгнула Луиза, заметив, что та впала в ступор. Леди Батори не была сильна в обращении со стихией, и всё же ей удалось вызвать мелкий дождик. Первые холодные капельки на лице словно отрезвили. Гермиона отогнала наваждение прочь, сумев обуздать панику и использовать её как источник собственной силы. Ливень хлынул с небес, да такой сильный, что за стеной дождя почти ничего не было видно. Внезапный поток внёс смятение и хаос в ряды врага. Лошадь, повинуясь наезднице, стремительно сорвалась вперёд, едва разбирая дорогу. Гермиона действовала интуитивно: вытянула меч и, заметив впереди тёмный силуэт, рубанули им наотмашь. Затем сделала ещё один круг, повторив выпад. Но она слишком боялась, что может навредить кому-то из своих, поэтому пришлось выпрыгнуть из седла и бежать на помощь мужу. Когда Люциус увидел, как сквозь настоящий ад к нему пробирается Гермиона, он едва не выронил клинок. Его охватила такая ярость, что даже онемевшая рука начала послушно расправляться с остатками врагов. Сигизмунд рядом сыпал проклятьями — его соперник оказался воином, одним из высших, и сражался очень умело. В нём опознавался один из лидеров этого восстания, потому, с трудом переставляя ноги, Люциус зашёл ему за спину и оглушил его, хорошенько стукнув рукояткой меча по голове. И пока вампир не пришёл в себя, потратил остатки сил, введя сражённого врага в транс, а затем устало опустился на колени прямо на грязную, местами ещё тлеющую землю. — Люциус! Гермиона бросилась к нему, поскальзываясь и падая рядом. — Убил бы тебя, — пробормотал он. — Ваша Светлость… — было непонятно, к кому именно обращается Лорд Батори, однако Люциус только отмахнулся, велев прочесать деревню и поймать всех, кто попытается спрятаться или бежать. Гермиона уже хлопотала над ним, расстёгивая доспехи. — Где ты ранен? Что у тебя болит, скажи! — Ладонь. Её ломит от желания набить твою непоседливую задницу. — Я тобой тоже не очень-то довольна, знаешь ли. Почему ты не сказал, что всё так серьёзно? — Ничего серьёзного, небольшая стычка… — он поморщился от боли, когда она сжала раненую руку. — Ох… нужно промыть рану и перевязать. — Гермиона, я же велел оставаться в замке. Я клянусь, что больше никогда не возьму тебя с собой ни в одну поездку. — Если бы не я, то ты был бы уже мёртв! — Ты ослушалась меня. — Вот только не надо играть со мной в эти игры — Князь и его верная рабыня, — она оторвала от нижней юбки лоскут и закрутила его в жгут, чтобы пережать руку и остановить кровотечение. — Ты не давал такого приказа. — Я надеялся на твоё благоразумие… — Зря. Послушай, мы можем отложить этот разговор? Ты вот-вот потеряешь сознание, тебя срочно нужно доставить замок. Люциус покачал головой. Он, конечно, устал и измотался, однако падать в обморок не собирался. Опершись на собственный меч, он поднялся на ноги. Гермиона смотрела на него со смесью восхищения и неодобрения. — Полезай в седло, — он кивнул в сторону лошади, любопытно заглядывающей в колодец. Сейчас, когда всё осталось позади, ноги Гермионы стали словно ватными и плохо слушались. От пережитого кошмара подгибались колени и сосало под ложечкой. Слегка мутило от вони гари, а голова шла кругом. Однако на душе стало спокойно. Несмотря на ранение, душа успокоилась, потому что Люциусу больше ничего не грозило. Пусть он сколько угодно утверждает, что ему вовсе не нужна была помощь, она знала, что сегодня могла потерять его. От этой мысли замутило ещё сильнее. Забравшись в седло, Гермиона направила лошадь к Люциусу. — Двигайся, — велел он, пытаясь запрыгнуть позади. Это удалось только с третьего раза. — Я так и знала… — Ни слова, — пригрозил он, склонившись над её ухом, и взял поводья в свои руки. Деревня выглядела хуже, чем после погрома. Оставалось только догадываться, что тут произошло. Вырванные с корнем деревья, выбитые окна, покорёженные крыши. — Кто устроил пожар? Это был не совсем обычный огонь, так ведь? —Так. — Ты им управлял? — Не я. — Значит, Лорд Батори? — Нет. — Люциус… — Позже. Он не пытался обидеть или наказать её, просто сил на разговоры не осталось. Гермиона поняла это. Она слегка обернулась и дотянулась до его плотно сжатых губ, коснувшись их коротким поцелуем. Его глаза потеплели, и большего ей не нужно было. Медленно они приближались к выбитым воротам. За их спинами тихонько собрался отряд Криштофа. Гермиона пересчитала телохранителей и выдохнула — все живы. Снаружи у частокола, заменявшего стену, Лорд Батори отчитывал понурившуюся Луизу. — Лорд Батори, — позвала Гермиона. — Ваша Светлость, — он вежливо поклонился, однако она успела заметить мелькнувшие во взгляде сполохи ярости. — Мне очень жаль, что я подвергла вашу жену опасности. Боюсь, это моя вина, что она здесь. — Наша единственная забота — безопасность вас и Его Светлости… — Именно потому мы и здесь, ведь для меня тоже нет ничего важнее, чем жизнь Князя. Я знаю, что вы велели Луизе позаботиться обо мне, однако у неё не было шансов ослушаться моего приказа. Батори молча поклонился. Луиза украдкой улыбнулась и тоже склонилась перед госпожой. — Всех бунтовщиков поймали? — Люциус перевёл тему. Его слова звучали глухо и не слишком внятно. — Да, Ваша Светлость. Некоторые воины ещё прочёсывают округу, им удалось выбить ворота… Гермиона смущённо заёрзала, отводя взгляд в сторону. — Думаю, в этом нет их вины, — даже будучи смертельно усталым, Люциус усмехнулся. — Бросьте всех в Яму и выставьте стражу, утром я лично допрошу каждого. Он пришпорил лошадь, и та тяжёлым галопом понесла их к замку. Во дворе их встретили перепуганные леди Батори в сопровождении четырёх молодых парней. Все они дружно поклонились Князю, после чего Клара упала на колени и что-то быстро заговорила по-польски. — С нами всё в порядке, — ответил Люциус. — И с вашим мужем тоже. — Ваша Светлость, я — Вацлав, старший сын Лорда Батори. Мы были в дозоре на границах по поручению Лорда, и только узнали о произошедшем… Люциус молча скрипнул зубами. Теперь, когда пыл схватки утих, а страх за Гермиону тщательно спрятан, больше всего ему хотелось просто свалиться с лошади и уснуть прямо на земле. Вся левая половина тела онемела, рана саднила, а во рту пересохло. Однако присутствие семьи Батори заставило обрести десятое по счёту дыхание, чтобы достойно спешиться и помочь Гермионе. —На границах всё спокойно? Нет признаков бунта? — Нет, Ваша Светлость, — Вацлав помог матери подняться и приобнял её за плечи. — Я не ощутил дурного настроения у подданных, как и мои братья. — Хорошо. Пусть кто-то из вас отправиться в деревню, возможно, Лорду понадобится помощь. Вацлав по-польски обратился к братьям, и двое из них с готовностью бросились к лошадям. — Ваша Светлость, нужно осмотреть рану, — тихонько напомнила Гермиона. — Вы ранены?! — с таким ужасом воскликнул Вацлав, будто ему объявили о конце света. — Княгиня склонна преувеличивать. Однако я бы и в самом деле не отказался от ванны и вина. — Я распоряжусь. Люциус подтолкнул Гермиону к двери, и они вместе поднялись на второй этаж в гостевые покои. Он собирался много чего сказать ей, но боялся, что его угрожающая речь прозвучит жалко, потому обессиленно упал в кресло и откинул голову на спинку. Гермиона тут же подпорхнула ближе и принялась расстёгивать бессчетные ремешки и заклёпки на доспехах, а затем стянула рубашку и задумчиво склонилась над раной. — Насколько всё плохо? — Какое-то время тебе лучше воздержаться от битв. — Думаешь? Я как раз собирался объявить войну одному из Лордов. — Гримальди? Это они за этим стоят? — Ты слишком сообразительна даже для Княгини. Да, я думаю, это они. И ещё, примерно минут через десять меня полностью парализует от этого проклятого яда. Гермиона охнула и прижала ладони ко рту. К глазам подкатили слёзы. — Почему ты молчал? — Это не смертельно, — он уже едва мог шевелить губами. — Мой организм сумеет побороть отравление за несколько часов. Помоги добраться до ванной. — Но… — Не спорь. Проследи, чтобы вода всё время была горячей. — А рана? — Затянется сама. Он опёрся о её плечо, ощущая прилив радости, что доверяет ей настолько, что не боится показаться слабым или неуверенным. Вся власть Князя зиждется на силе и воле, способной сломить любое сознание. Сегодня эти основы кому-то удалось весьма ощутимо пошатнуть. Единственным достойным ответом могла быть война. Люциус вовсе не шутил о том, что собирался уничтожить весь клан Гримальди, словно чуму. Они бросили тень на его авторитет, едва ли не убили и подвергли опасности Гермиону. Даже будучи просто Люциусом Малфоем, он бы не простил подобное, но у Князя есть долг и обязательства перед тысячами подданных, за которых он отвечает. — Что ты делаешь? — Раздеваю тебя. Ты же не собираешься лезть в воду в штанах и сапогах? — Это меня мало заботит. Однако Гермиона не слушала. Она стянула сначала сапоги, а затем расстегнула ремень и бесцеремонно сняла его штаны. Было забавно наблюдать, как она пыталась оставаться серьёзной, однако лицо всё равно залила краска смущения. — Это не так унизительно, как я думал, — вынес вердикт он, опускаясь в ванну. — Что унизительного в том, что тебя раздевает женщина? — Унизительно, что я не могу раздеть её. Гермиона тихонько рассмеялась. — В следующий раз ванну будем принимать вместе, — пообещала она. — Кажется, принесли вино. И в самом деле в комнате на столике стоял серебряный кувшин с двумя бокалами. Гермиона наполнила один из них и вернулась в ванную. — Как ты себя чувствуешь? — Так, будто побывал в аду, — ответил он и пошевелил головой, удостоверяясь, что может по крайней мере это. — Ты мне дашь выпить, наконец, или я должен умереть от жажды? — А тебе точно можно? — Гермиона! Она поднесла бокал к его губам, и в несколько глотков Люциус осушил целый кубок. Она отставила его в сторону, подвинула мягкий табурет ближе к ванне и устроилась рядом, не собираясь оставлять мужа одного больше ни на миг. Он не протестовал. — Я заметил, ты стала более восприимчивой к вампирам. Ты чувствуешь их присутствие? — М-м… пожалуй, что так. Это плохо? — Твоя сила растёт с каждым днём. Тебе удалось противостоять сильному Лорду сегодня. — Не понимаю… — Огонь. Ты не заметила, что пламя вилось прямо по земле без источника и очага? — Я так испугалась, что не обратила внимания, — призналась она. — Это было ужасно. Как подумаю, что могла тебя потерять… — Ты и себя подвергла опасности, — осуждающе заметил он. — Когда Луиза сказала, куда вы отправились, я едва рассудка не лишилась. Можешь смеяться сколько угодно, но я ощутила, что тебе необходима помощь. Тревога возникла ещё перед отъездом, но я никак не могла понять — почему. Но затем так явно увидела твоё мёртвое тело на выжженной траве, что немедленно бросилась на помощь. Люциус долго думал, прежде чем признать, что она подоспела как раз вовремя. Он бы не хотел поощрять подобные поступки. Отвага порой заканчивается весьма плачевно, и подобного исхода допустить нельзя. — Я бы не хотел, чтобы ты снова рисковала собой. — Я бы тоже, — Гермиона коснулась ладошкой его щеки. Она знала, что сделала бы то же самое сотню, тысячу раз, как и он сам. Люциус не стал бы сидеть сложа руки, особенно если в его власти изменить ход событий. Они провели за беседой несколько часов к ряду. В какой-то момент Люциус не смог говорить, и тогда Гермиона, тщательно следя за тем, чтобы вода в ванне не остыла, рассказывала о своих находках и догадках. Было очень жутко видеть любимого в неподвижном, близком к смерти состоянии, потому собственные рассуждения отвлекали и её саму. — Я когда-то наткнулась в библиотеке на книгу “Орден Чёрных Инквизиторов”. Его основала группа испанских волшебников в начале четырнадцатого века. Это был отряд боевых магов, сражавшихся с “нечистой силой” по всей западной Европе. Их можно противопоставить Святой Инквизиции, учреждённой римской католической церковью в целях борьбы с ересью. Орден выступал за магов и волшебников, живущих по законам того времени. Бесконечные войны и болезни в Европе вели к тому, что леса и кладбища населяли тёмные создания, вроде гулей, упырей, гарпий и оборотней, позже — вампиров. Орден очень быстро развивался и рос. В Средневековой Европе было немало магов, без пенни в кармане, но мечтающих о славе и приключениях. Часто волшебники сами отдавали своих детей на воспитание Ордену, за что получали мешок золота и возможность прокормиться. Постепенно стали возникать ответвления, вроде польских Ведьмаков и Ордена Шестёрок. Последние специализировались именно на охоте на вампиров. Те самые знаменитые Секстеты. Их прозвали так, потому что они путешествовали группами по шесть магов в каждой, а на их чёрных плащах были вышиты красные шестёрки. Об этом нам однажды рассказывали на Нумерологии, и до сегодняшнего дня я никак не могла выцепить эти истории из своей памяти, думая больше о самом числе, как о символе Дьявола. Согласно Библии, число шесть — это несовершенство, означающее борьбу с врагами, а врагами Секстетов были вампиры. Считается, что Дракула… то есть Влад Цепеш Третий погиб в тысяча четыреста семьдесят шестом году. Примерно тогда же перестали существовать и Секстеты, профессор Вектор так и не сумела объяснить, что с ними случилось. И не удивительно! С исчезновением Ордена Шестёрок эстафету по охоте за вампирами приняли Ведьмаки и Авроры. Если сопоставить мои скудные знания и факты, которые мне удалось узнать, можно сделать вывод, что именно Секстеты пожертвовали собой, чтобы создать Петлю Времени, сдерживающую не столько вампиров, сколько Владыку. Ведь и сейчас не редкость повстречаться с вампиром — когда я была на шестом курсе, сама видела одного из них вживую. Правда, он мало походил на вас, скорее на персонажа книги Брэма Стокера. — Кто такой Брэм Стокер? — не слишком внятно, но вполне разборчиво спросил Люциус. Гермиона налила ещё вина и поднесла к его губам кубок. — Маггловский писатель, автор книги о Дракуле. Как ты себя чувствуешь? — Уже лучше, к пальцам вернулась чувствительность. — Ты голоден? — О, да, но я пока не в состоянии тебя принять. — Я о еде, — смутилась Гермиона. — Чуть позже. Интересная история, я и сам слышал о Секстетах, как раз-таки на уроках Нумерологии. — В таком случае, ты знаешь, что сила шести в жертвенности. — И? — Полагаю, выход там же где и вход. — Гермиона, понадобится тридцать шесть волшебников, готовых добровольно пожертвовать своими жизнями для того, чтобы выпустить на волю древнее зло. Как ты себе это представляешь? — Я не сказала, что собираюсь это делать. Однако то, что известно нам, может быть известно и другим. Владыке, к примеру. Он не просто так оставил меня в живых, более того, он мог сделать новым Князем Гримальди, ты сам говорил, что Лорд Монако — следующий в очереди. Однако он решил обратить внимание на английского волшебника, который имеет весьма посредственное отношение к роду Цепешей. Тебе не кажется это подозрительным? Люциус досадливо скрипнул зубами. Об этом он не думал, но если предположения Гермионы верны, то дела обстоят куда хуже, чем казалось на первый взгляд. — Кажется, у меня возникла острая необходимость отправиться в Монако. — Только не это! — она вцепилась в его здоровое плечо и упала на колени. — Я не позволю! Клянусь, Люциус Малфой, пока ты окончательно не обрёл способность двигаться, я свяжу тебя цепями и никуда не отпущу. — Да, и кто поедет? Может, ты? — Может, и я! — горячо ответила Гермиона. — Каролина настойчиво навязывалась мне в друзья, так почему бы не ответить взаимностью? — Даже думать об этом не смей! — прорычал он. — Ладно, но у меня есть идея получше. Ты говорил, что на Коронацию соберутся все вампиры со всех шести Княжеств, так? — Да, ты права, отправить нескольких лазутчиков на разведку будет куда проще. — Во все Княжества — на всякий случай. Заодно убедимся, кто верен своему Князю, а кто плетёт интриги. — Именно. И начнём мы с Батори. — Всё-таки не доверяешь? — Хочу исключить любую вероятность. Кажется, я могу встать. — Помочь? — Нет, лучше найди что-нибудь поесть, теперь я точно могу сказать, что голоден. Гермиона хмыкнула и, оставив полотенце на табурете, спустилась в кухню в поисках еды. *** К утру Люциус полностью пришёл в себя. Он проснулся на рассвете, солнце только-только показалось из-за горизонта. Голова гудела от роя мыслей, не всегда самых приятных. Гермиона мирно спала у него под боком, трогательно подложив ладошку под щеку. Ночная сорочка соскользнула с плечика почти до самой груди. При одном взгляде на неё пробуждалось острое желание, отодвигая все прочие нужды на второй план. Люциус медленно стянул одеяло и какое-то время любовался своей спящей женой. Подол ночной сорочки задрался почти до живота, лишь крошечным уголком прикрывая самое сокровенное. Взгляд скользнул к ногам — стройным, с мягкими нежными изгибами. Ладони сами потянулись к бёдрам и медленно заскользили вниз, наслаждаясь гладкость кожи без единого изъяна. Он склонился к изящным щиколоткам, коснулся их губами и потёрся щетиной о голень, заставив Гермиону тревожно пошевелиться и что-то пробормотать. Люциус медленно развёл её колени в сторону, устроившись межу ними, а затем обхватил её бёдра и подтянул ниже, припадая к раскрывшейся плоти губами. Закинув ноги Гермионы себе на плечи, он обвёл языком мгновенной затвердевший клитор, дразня его круговыми движениями. Она застонала. Её рука легла на его голову, пальцы затерялись в волосах. Дыхание моментально участилось, стало сбивчивым и судорожным. Прохладный ветерок из открытого окна приятно ласкал разгорячённую кожу. Места, которых Люциус касался языком, пылали огнём удовольствия, превратившись в сосредоточение наслаждения. По всему телу пробегали волны томления, грозясь утопить в жгучем море желания. Когда губы обхватили клитор, принявшись упоённо посасывать его, ногти Гермионы впились в плечи Люциуса. Мышцы живота часто сокращались, в тело будто вонзились тысячи острых иголочек, окончательно разорвавших связь с реальностью. Люциус ласкал её долго и умело: каждый раз, когда начинало казаться, что она вот-вот взорвётся и разлетится на части, он сбавлял темп, припадал к животу или, наоборот, опускался ниже, покусывая внутреннюю сторону бёдер, а затем кончик языка снова исследовал мягкие складки её естества, погружался внутрь, порхал вокруг клитора, пока терпеть стало невыносимо. С громким протяжным стоном она бурно кончила — тело немыслимо и неконтролируемо выгибалось, шёлковые простыни сбились в ком, всё тело было влажным от пота, а внутри — от плотской страсти. Он успокаивающе поглаживал её по спине и плечам, пока она дрожала в его руках, приходя в себя, а затем завладел податливыми ищущими губами. — Чувствуешь, какая ты вкусная? — пробормотал он. — Безумие… — едва вымолвила она и теснее прижалась к крепкому сильному телу мужа. Они занимались любовью всё утро — на кровати, на полу, на подоконнике, в кресле, снова на полу, пока Гермиона окончательно не выбилась из сил. Люциус поднял её на руки и снова отнёс в постель. Она дрейфовала на грани сознания, однако когда он не лёг рядом, а начал одеваться, силой воли разомкнула налитые свинцом веки. — Ты куда? — Допросить бунтовщиков. — Я с тобой. — Гермиона, это не самое лучшее зрелище. К тому же… — Нет! — она уже спрыгнула с кровати. Ноги держали не слишком уверенно, тело ныло и сопротивлялось, но она была полна решимости. — Я иду с тобой. — Ты слишком часто мне перечишь, женщина. Она отыскала в сундуке штаны и простую синюю тунику, а затем нырнула в сапоги, мысленно проклиная частую мелкую шнуровку и свои непослушные пальцы. — Ты видел, что может произойти, когда ты остаёшься без присмотра. Чуть ли не впервые в жизни Люциус закатил глаза и сдался. Будь он трижды проклят, если упрямство этой девчонки не заставляло любить её ещё сильнее. — Ты на лошади-то сидеть сможешь? Гермиона покраснела. После безумной скачки верхом на муже промежность болела так, будто в седле она провела неделю к ряду. — Смогу. — Я почти оскорблён, — тщательно скрывая улыбку, сказал он. Она швырнула в него подушку, валяющуюся на полу, и надела перчатки. — Идём, хочу услышать, что скажут эти предатели, — заявила Гермиона и первой вышла из спальни. *** Город в Мазовии был раза в два больше, чем в Трансильвании. Яма также располагалась на главной площади в центре. Ещё издалека Гермиона ощутила вонь, от которой едва не выворачивало наизнанку. Когда она подъехала ближе и заглянула внутрь, то с трудом сумела сдержать рвотный позыв. В ладони пойманных бунтовщиков были вбиты серебряные колья, отчего тела вампиров словно разлагались заживо. Гермиона поймала испытывающий взгляд Люциуса и попыталась придать своему лицу безразличное выражение, однако всё равно не сумела скрыть отвращение. Кроме неё, Князя сопровождали Лорд Батори, двое его сыновей и Луиза. Последнюю, очевидно, взяли, чтобы отвлечь Княгиню от предстоящих сцен. Теперь Гермиона не была так уверена, что хочет присутствовать при допросе. Люциус велел вытащить одного из вампиров. Того самого, с кем он сражался, когда она прискакала к нему на помощь. Предводителя выволокли к двум невысоким столбам недалеко от Ямы и за колья надёжно приковали с распростёртыми в стороны руками. Гермиона отвернулась. Как бы она ни храбрилась, происходящее было слишком. Она словно забыла, где очутилась. В обители Тьмы никого не щадят, она должна была смириться, но не желала видеть, как человек, которого любила всей душой, участвует в подобных зверствах. — Госпожа… — тихо позвала Луиза. — Я могу показать вам город, если пожелаете. Она только мотнула головой. — Для чего им вбили колья в ладони? — Чтобы поскорее отправить в Коридор Времени. Когда их тела иссохнут, их отвезут за барьер. — Боюсь, я никогда не сумею смириться с подобным образом жизни… — Как и я. Гермиона впервые заметила, что лицо Луизы ещё более бледное, чем её собственное. — Лорд Батори не наказал вас за вчерашнее? Луиза немного смутилась. — Не то чтобы наказал… он был в бешенстве, а когда он зол, то… в общем, в седле мне не слишком комфортно. Неожиданно для себя Гермиона прыснула от смеха. — Поверьте, мне тоже, — доверительно сообщила она недоумевающей Луизе. Обе девушки рассмеялись, заставив Люциуса и Сигизмунда подозрительно обернуться на них. — Похоже, мы должны быть серьёзнее, — заметила Луиза. — В любом мире и в любое время все мужчины одинаковы. Наверное, я не должна жалеть вампира, едва не погубившего моего мужа. Давайте спешимся, хочу послушать, что он говорит. Люциус снова испытывал сопротивление своей воле. Его сознание ещё не успело полностью восстановиться и буквально трещало по швам. Голова взорвалась одуряющей болью в тот самый миг, как он дал приказ отвечать на вопросы. До сих пор удалось узнать только имя предателя — Жармен. Говорил он по-французски, если бессвязный лепет вообще можно было назвать речью. — Je veux savoir qui t’a envoyés. Dites-moi! Je te l’ordonne! * — терпение Люциуса подходило к концу. — Tu ne’s pas mon Prince… ** —Je suis ton Prince! Qui-est ton maître? Réponds! *** Гермиона заметила, как пальцы Люциуса сжались на рукоятке меча, он в любой момент мог снести голову этому Жармену. Она подошла ближе, надеясь, что хоть как-то сумеет успокоить ярость мужа. Пленник поднял на неё глаза, и внезапно его взгляд стал более осмысленным. По его виску скатилась капелька пота. —Mon Maître, s'il vous plaît… je savais pas… Il a dû me jeter un sort… **** —Comment s'appelle-t-il? ***** —C’est… ****** Однако назвать имя Жармен не успел. Внезапно всё его тело объяло беспощадным огнём. Оглушающий крик разрезал тишину, спугнув стаю ворон, с диким криком взметнувшуюся с высокого дуба. Гермиона отскочила назад, едва не попав под копыта испуганной лошади. Ей показалось, что горит её собственная плоть. Вот, что могло остаться от неё после костра — черное и искорёженное тело, едва ли похожее на человеческое. Всего лишь миг назад было живое существо, с чувствами и мыслями, и — раз! —лишь тлеющие угли напоминают о чьей-то загубленной жизни. Люциус выругался по-французски, а потом добавил парочку фраз и по-английски. — Кто это сделал? — дрожащим голосом спросила Гермиона. — Полагаю, иных доказательств нам не нужно искать, Ваша Светлость. Семья Гримальди всегда была известна тем, что отлично управлялась со стихией огня. Нужно казнить Стефано! — Я думала, что Стефано Гримальди — телепат. — Да, Ваша Свтелость, однако смею вас заверить… — Лорд Батори! — одёрнул Люциус. — Княгиня права. Мы не можем казнить Лорда Гримальди за то, что его семья в совершенстве овладела той или иной стихией. Пленник не успел назвать имя, следовательно, мы не можем представить доказательства Совету, чтобы вынести решение о казни. — Допросим других! — Мы можем попытаться, но, полагаю, их ждёт та же участь. Гермиона отошла в сторону. Если вампиры, пусть и предатели, и дальше будут сгорать на её глазах, то она предпочла бы пропустить шоу. Взгляд Люциуса задержался на её бледном лице, он какое-то время раздумывал, а затем подошёл ближе и взял её руки в свои ладони. — Как ты? — Бывало и лучше. Я, пожалуй, вернусь в замок. Ты был прав, что не хотел брать меня с собой. — Гермиона, мне нужно, чтобы ты осталась. — Что?.. — Он подчинился приказу, только когда увидел тебя. Моя власть в разы сильнее, если ты рядом. — Ты шутишь… — Мне не до шуток. — Я не понимаю, почему, — она пытливо заглянула в его глаза, надеясь прочесть ответ. — Я ведь даже не прошла Обряд… — Думаю, ты носишь моего ребёнка. — Я… но… — Твои предчувствия… внезапный всплеск силы, сравнимый лишь с мощью Князя. У нас родится сын, я в этом уверен. Наследник. — Я беременна? — услышанное никак не укладывалось в голове. — Да. И мне нужна ваша помощь, — он осторожно коснулся ещё совсем плоского живота Гермионы и ощутил, как потеплела ладонь. Сомнений не осталось.

***

— Я хочу знать, кому ты служишь. Говори, я приказываю! — Ты не мой Князь… — Я — твой Князь! Кто твой хозяин? Отвечай! — Хозяин… пожалуйста… я не знал… меня околдовали… — Как его имя? — Его имя…