Искреннее желание

После полудня Нури задремал в седле, и из-за этого о прибытии чужих узнал, только когда отряд остановился. — Господин Нури, — громко начал один из воинов. — Нас прислал ваш жених, чтобы проводить до дворца. Глава вашей охраны, Касым, должен быть в курсе. — Простите, но может, вы представитесь? — потребовал Касым. — А да, конечно, меня зовут Назир, — поспешил исправить свою оплошность говоривший. Касым подъехал к нему ближе, положив руку на эфес сабли. Его тренировали чуять опасность, доверять шестому чувству, еще до того, как что-либо прояснится. Или сказалась личная выправка. Для охранника и поверенного Назир выглядел слишком небрежно, как и люди за его спиной. Двое из них вышли вперед без разрешения. Касым бы своим такого не позволил, хотя каждого из них любил и ценил, как собственного сына. — У вас должно быть кое-что для меня, — сказал Касым. — Да, конечно. Назир расшнуровал поясную сумку и вытащил изрядно помятого вида свиток. Вот, опять. Как можно так обращаться с вверенной бумагой господина? Но печать на свитке соответствовала и Касым убрал свиток в седельную сумку. Но беспокойство не отступало, и Касым решился: — Кажется, и пара слов у вас для меня будет. Секундное замешательство, и губы Назира растянулись в улыбке. Он тихо ответил: — Береги голову. И раздался свист. Несколько болтов врезалось в повозку, посеяв панику среди слуг. Кобыла Тика встала на дыбы, когда прямо перед ее мордой пролетела стрела. Одновременно с этим в троих телохранителей воткнулись дротики, остальные четверо вместе с Касымом пришпорили коней. Двое закрыли господина и, схватив под узды Луча, попробовали ускакать с ним, но нападающих было слишком много, и действовали они удивительно слаженно. Касым сражался с Назиром во главе каравана, пока его люди один за одним выходили из строя под действием яда. В начале движения становились смазанными, потом слабели руки и как результат — они падали без сознания. Приученные к дракам кони не пытались убежать, их ловили и уводили под узду разбойники. Спустя считанные минуты, все телохранители оказались без движения, только Касым сопротивлялся, но в него воткнули второй дротик и, выстояв еще чуть-чуть, упал и он. Тик послал кобылу наперерез разбойнику, попробовавшему подойти к господину. — Храбрый служка, — осклабился здоровяк и за сапог стащил Тика на землю, хорошенько пнул мальчишку. Нури понимал, что ему-то никто сбежать не даст, и в голове возник странный план. Спрыгнув с Луча, Нури шепнул ему: «Домой!», а сам бросился бежать в противоположную сторону, делая вид, будто собирается скрыться в густом, колючем кустарнике. — Живым! — крикнул Назир, уворачиваясь от взбесившегося черного жеребца. Ослепительно красивого в лучах солнца, прибивающегося сквозь листву. Он приготовил веревку, намереваясь заарканить коня и оставить себе, но тот крутился, словно бешеный, мощной грудью расталкивая нерасторопных разбойников, кому-то и копытом досталось, даже других лошадей он кусал. Подняв столбом пыль, конь черной молнией метнулся между деревьев. Назир от досады пнул камень. Ни одна из их лошадей такого жеребца не догонит. Пока Назир вздыхал, ему привели связанного Нури. Тика держали за шкирку. Разбойники уже обыскали и обчистили телеги, они собрали тела телохранителей и погрузили в них же, явно собираясь запутать следы и отвезти их подальше. Краем уха Тик услышал о сонном зелье. Похоже разбойники не собирались никого убивать и просто вырубили воинов эмира. Странно даже. На что они надеялись? Их не будут искать слишком яростно? Так они же схватили высокородного господина! И как узнали о дороге и встрече? И свиток... — Лежи смирно, — пинок в спину, заставил Тика растянуться на земле. — Нечего мне зыркать тут. — Он и так лежит смирно, — возмутился Нури. — Тик, действительно, затихни, так тебе же безопаснее. — О-хо-хо, — улыбнулся Назир. — Мальчишка печется о своем питомце. Ладно, пакуйте их и уходим! Разбойники засуетились, хватали слуг и перекидывали через седла. Тик вел себя смирно, да и пнули его чувствительно. Болели ребра, болела спина. Назир же сам взял в свое седло Нури, не перекинув его, а боком посадив впереди себя и обхватив одной рукой. Вскоре ничто не напоминало на поляне о стычке, разве что вытоптанная и так редкая на дороге трава. — Что дальше? — не выдержал Нури.— Что будет дальше с моими людьми? Внутри свернулся тугим клубком страх. Юноша понимал, что сейчас стоит на шатком мостике над смертью. — Закрой рот, пока язык не прикусил, — Назир послал лошадь вперед, уводя своих людей глубже в лес, явно спеша убраться до захода солнца, пока кони еще видят дорогу. Ночью подобное будет неоправданно опасно. Нури замолк, опустил голову, словно отчаявшись, но сам просто рассматривал из-под ресниц их путь. Юноша понимал, что ничего сделать не может, только разозлить их. Или спровоцировать на убийство. Они ехали очень долго, петляя, иногда резко меняли направление, и в конечном итоге Нури смог сказать, и то только по солнцу, что они едут на север. Сколько бы они раз не сворачивали, а это направление оставалось приоритетным. Иногда Назир ехал во главе, иногда отставал, но Нури не видел, чтобы кто-то из разбойников останавливался, сверяясь с направлением или картой. Они шли так, будто знали каждую кочку на своем пути. Когда спина порядком затекла и уже ныла до зубовного скрежета, Нури почувствовал дыхание Назира на шее. — Расслабься, гордец, облокотись на меня, иначе дорогу не выдержишь. Нури на секунду выпрямился, пытаясь держать спину идеально ровно, но уже через минуту понял, что ему стоит принять предложение: во-первых, не имело смысла сохранять гордость ценой жизни, во-вторых, даже если и будет шанс сбежать, то с болящей спиной придется сложнее. Нури оперся спиной о Назира и вежливо поблагодарил: — Спасибо, так действительно удобнее. — Благоразумный поступок, молодец, — шепнул Назир. Больше он не заговаривал до самого заката. Когда сумерки спустились на лес, разбойники вышли к небольшой поляне и стали устраиваться на ночлег. Без приказа. Тика спихнули с коня, придержав только у самой земли. Руки и ноги затекли и болели, когда веревки ослабили, он застонал, едва сдерживая слезы. К нему подошел кто-то из разбойников, молодой мужчина, лет двадцати пяти на вид. Внешность самая обычная, ничего примечательного. Тик не мог его толком рассмотреть, глаза слезились. Но разбойник принялся растирать ему руки и ноги, игнорируя стоны и короткие вскрики. Тик понимал, что ему помогают, но боль была такой сильной... Он почти день провел в положении мешка с зерном, перекинутым поперек седла и связанным. Проклиная себя за слабость, Тик заплакал, тихо и зло глотая непрошеные слезы. — Тихо-тихо, уже все, сейчас будет лучше, — разбойник поднес бурдюк с водой, удерживая тот, смочил губы. Тик жадно присосался, глотая живительную влагу. Назир слез с лошади и спустил Нури. К главарю подошел какой-то старик, прошептал на ухо и, получив такие же тихие разъяснения, ушел. Назир отвязал от седла бурдюк и, напившись сам, протянул его Нури. — А можно мне руки развязать? — вежливо спросил Нури, оглядываясь, убеждаясь: Сафир, Тик и другие слуги в порядке. — Они уже изрядно затекли, если честно. Назир достал нож. — Не делай глупостей, малыш. Когда к рукам вернулась свобода, главарь вновь предложил воды. Обустройство лагеря тем временем шло полным ходом. Слуг согнали в одно место и держали под охраной. Появилось несколько шатров, еще часть ставилась. Кто-то достал котелок. — А смысл делать глупости мне сейчас? Вы явно знаете местность, а я нет. Даже если удастся сбежать от вас, что дальше? Вероятность, что я найду деревню или город в ближайшее день-два хождения по лесу, мала, а больше я тут и не выживу. — Правильно, тебя сожрут раньше. Разомни ноги, раз не дурак, тебя можно не сажать на цепь. Назир кивнул кому-то из своих людей, и те уставились на Нури. Сам главарь ушел в шатер, как только тот поставили. Нури немного походил и присел рядом с Тиком. — Ты как? Дай мне на твои запястья посмотреть. И не спорь с разбойниками, вообще, веди себя как можно тише. Тик послушно протянул руки. — Господин, один из них смазал их мазью. И других тоже осмотрели. Они явно не хотят нас ранить, — шепнул слуга. — Целыми мы дороже, — Нури устало улыбнулся. — Хотели бы убить, убили бы при нападении. Ну или в лесу, чтобы трупы сразу не нашли. Слуг хотят продать в рабство, меня тоже или в рабство, или отцу вернуть за выкуп. За тебя и остальных мой отец не заплатит. Но давайте без глупостей! — юный господин обвел всех твердым взглядом. — Если меня вернут отцу, я постараюсь вас выкупить... Если же нет, то хозяин может попасться и нормальный. В любом случае наделать глупостей, чтобы вас убили, вы всегда успеете. Тик кивнул и наклонился ближе к Нури. — Господин, главарь, везший вас, не убил ни Касыма, ни остальных. Я слышал, они их усыпили, но брать не стали. Верно опасаются, что с воинами сладить будет труднее. И, господин, главарь представился от охраны вашего жениха... Как же так? Что происходит? — Я не знаю, Тик, — Нури покачал головой. — Понятия не имею. Я же даже не знаю имя своего, — юноша запнулся, — жениха. Кто-то против свадьбы. Это понятно. Как и то, что мы не случайные жертвы. И спасибо, я очень рад, что Касым и остальные живы. Гора с плеч. — И те люди в таверне, — не мог успокоиться Тик, больше не в силах держать в себе, — они вели себя... развязно. И Иззах... Их же видели, но никто не вмешивался. Словно кошмар сбывается, только нас не казнят. — Кошмар, что начался с одевания? — спросил Нури. — Не думаю, что здесь за это казнят. У меня же жених, выбранный отцом и одобренный иманом. — Господин, вам тоже приснился... Это был не сон. Я полз к вам, и тогда голова закружилась. Но как? — Эм, я пожелал, — Нури нервно сглотнул, — стать таким, как все, и начать тот день заново. И теперь я такой же, как все... Тик схватился за голову. — Господин Нури, что же теперь будет? — Ничего. Сейчас главное выжить, с остальным будем разбираться позже, — Нури опустил голову, чтобы скрыть то, что он рад этому миру, в котором сейчас живет. — Как думаешь, Тик, нас кормить будут? И хватит звать меня господином, это смешно. — Но как же тогда мне называть вас? Тик коснулся рукава, привлекая внимание, беспокоясь о таком тихом господине еще больше. — По имени, например, — предложил Нури и, усевшись на траву, принялся оглядывать лагерь. Разбойники сновали, вроде, занимаясь своими делами, но юноша насчитал шестерых, что следили за пленниками. Внимание Нури привлек Сафар. Слуга был тих, и судя по бледности и сжатым кулакам, находился то ли на грани истерики, то ли собирался напасть на разбойников без оружия. Нури поднялся и подошел к нему. — Сафар, что бы ты сейчас ни решил, посчитай до ста и обратно и расскажи мне... — Все из-за тебя, — зашипел слуга и, резко поднявшись, ударил бывшего господина по носу. Тик вскрикнул и повис на второй руке, занесенной для удара, за что получил пинок в щиколотку и был отброшен в сторону. Рядом с собой Тик увидел позаботившегося о нем разбойника, а Сафар оказался сбитым с ног. — Эрта, — окликнул главарь, и молодой разбойник ослабил хватку, но Сафара отпускать не спешил. — Из-за чего драка? — Из-за этого слуги, он обвинил своего господина в неудаче. — Нури? Как интересно. И вообще-то он прав. — Главарь подошел к Нури. — Убери от лица руки, дай посмотрю. — Не на что смотреть, нос не сломан, а синяк за несколько дней пройдет, если появится, конечно, — тихо возразил Нури, но руку убрал, давая увидеть тонкую струйку крови. — Да, удар у него явно слабоват, — хмыкнул Назир, ощупывая переносицу. — А твоему слуге мало надо для предательства. Первое испытание, а он уже струсил. Эрта, посади его отдельно, если надо будет, свяжи. Разбойник кивнул и оттащил Сафара, заставил сесть у дальнего дерева, как раз рядом с двумя крупными разбойниками, те недвусмысленно заулыбались. Подобрались ближе, разглядывая. Пленным не вредили, но и беречь их особо явно не собирались. Эрта вернулся к Тику и, вытащив лист из мешка у пояса, стал привязывать траву к щиколотке. — Ты себе его присмотрел? — Назир оценивающим взглядом скользнул по Тику. Симпатичный, но ничего особенного. В отличие от Нури. — Да, — ответил Эрта. Тик мелко задрожал. Посмотрел на Нури, потом на Сафара, возле которого присели те двое, внушительного и опасного вида. Нури спокойно ответил: — Сафар не мой слуга. Это просто парень, отец которого отправил его в услужение. Мой слуга за меня заступился. Но Сафара я не осуждаю, в таких обстоятельствах легко наделать глупостей. Нури подошел к слуге, снял камзол, накинул на плечи Тика и шепнул: — Не паникуй и держись рядом. Тик вцепился в ткань, стараясь зарыться в ней от всего мира. Он видел, что и к остальным пяти слугам подходят разбойники, осматривают, о чем-то спрашивают. — Скоро разнесут ужин, — сказал Назир Нури и отошел к своим людям. — Паника — плохой советчик, — сев обратно на траву, сказал Нури и, убедившись, что Эрта отошел, потянул и Тика вниз. — Я понимаю, что сейчас могу сделать слишком мало для тебя. Но, Тик, ты же знаешь, что для любого из своих людей я сделаю все, что смогу. А ты успокойся, наблюдай, изучай. Тот, кто присмотрел тебя для себя, не похож на насильника. Иногда слезы или просьбы делают не меньше, чем меч. Мой тебе совет, делай вид, что с каждым часом доверяешь ему все больше, начинаешь тянуться. Только не очень быстро. И он, скорее всего, предпочтет подождать, думая, что получит тебя добровольно. — А если не смогу? Они же не в первый раз так, — сказал Тик. — Назир не одергивает, знает, что проще дать людям желаемое на определенных условиях, чем караулить каждого. Все равно, надо будет — и в лес оттащат, и все сделают, но товар попортят. А так... — А так у меня есть последнее, что можно предложить, — Нури устало улыбнулся. — Есть же амнистия, и если я поклянусь, что им спустят мое похищение, отец не станет преступать через честь семьи. Они же понимают, что могут попасться, понимают, что я единственный сын, и отец, ища их, положит всю свою жизнь, свое состояние. Так что шансы попасться у них есть. Не проще ли не развлекаться в дороге, но потом, может, через месяц, а может, и через десять лет пить расплавленное железо в компании всей своей семьи. — Но вас Назир присмотрел. Думаете, с ним можно найти общий язык? — признавая правоту слов Нури, согласился Тик. Только не стал говорить господину, что отец будет искать сына, а не порченных слуг. — Не знаю, если честно, но попробовать стоит, — Нури улыбнулся. — Тик, мой отец будет искать меня и всех, кто причастен к моему похищению. Так что, казнить он будет с одинаковой жестокостью и Назира, и Эрта. С безразличием казнит их родителей, дедушек и детей. Всех до седьмого колена. По крайней мере, когда похитили его коня, он смог через семь лет найти конокрадов и казнить вместе с семьями. И они об этом знают. Семь лет на коня — это упорство! Тик согласно покивал, успокаиваясь. Все же и сам Нури подобного не простит. Вскоре им разнесли ужин: сытную кашу с редкими кусочками мяса и толстым куском хлеба. Эрта присел рядом с Тиком, ни о чем не говоря, ужинал. Сафар спорил с теми двумя разбойниками и явно не собирался есть. Назир оказался рядом с Нури раньше, чем он вмешался самостоятельно. — Если не успокоишь ты, успокою я, — буднично сказал Назир, указав на Сафара. — Сейчас, — ровно отозвался Нури и заозирался. Заметив, что Амани, единственный ребенок, мальчик лет восьми, уже съел свою порцию, всучил ему хлеб, кашу просто поставил на траву. И, встав, не спеша направился к Сафару, подойдя, присел на траву. — Тебе жить надоело или просто разум отняло? Сафар фыркнул и зло спросил: — А тебе какое дело, ты ведь... — Мне такое же дело, — перебил господин, — какое было до разбитого тобой зеркала. И делаю я то же, что делал тогда. Утихни и ешь. Сафар заткнулся и молча принялся есть, вспомнив дорогое зеркало, которое разбил в детстве. Но Нури взял ответственность на себя. Пара разбойников, а теперь Нури видел по их чертам, что они братья, переместились к Сафару еще ближе. Один прислонился к нему плечом. Второй явно хотел последовать примеру брата, но вмешался Нури. — Сафар, пойдем к остальным, — Нури поднялся и потянул Сафара за собой. — Дали бы поесть спокойно человеку. Хуже жеребцов, право слово. Укорив братьев, вытащил слугу и тут же заслонил его собой. — Не лезь, мелкий, — сжав кулаки, встал один из братьев. — Он наш. — Но не сейчас, — возник из ниоткуда Назир. Ему хотелось посмотреть на Нури еще, но главное держать равновесие. Драки ни к чему. — Позже. Действительно, человеку нужно поесть. Нури, твоя порция тебя ждет. — Спасибо за вмешательство, — ровно поблагодарил Нури и улыбнулся, не Назиру, а своим мыслям скорее. Ухватив Сафара за руку, он его потащил к остальным и устроил между конюхом, худым жилистым мужчиной лет сорока с татуированным лицом, и Амани. Нагнувшись, Нури шепнул мальчишке: «Чуть что, Сафар твой старший брат, плачь, поднимай шум, цепляйся за него и не забывай про свой фирменный взгляд, из-за которого тебе вечно в трактирах дают бесплатно финики». Оставив слугу, юноша вернулся к своей каше, с трудом заставляя себя поесть. Тик ел долго, специально затягивая, но лагерь постепенно готовился ко сну. Заступал караул. Двое остались у костра, двое растворились среди деревьев. Большая часть разбойников легла спать, один из них раздал одеяла пленным, два отдал ребенку и удалился. Тик же нервничал под взглядом Эрты. Стоило миске оказаться пустой, разбойник взял ее и отнес к дежурному, а вернувшись, протянул руку Тику. — Вставай. — Нет, — отрезал Тик. — Да, ты все равно пойдешь со мной. Как твое имя? — Никуда я не пойду, — огляделся Тик, ища пути отхода. Он помнил слова Нури. Правда помнил. Даже собирался последовать его совету, но стоило только представить последствия, и страх охватывал сердце. Назир же следил за представлением. Видел, как подобрались братья, готовые утащить Сафара в любую минуту, как Эрта говорит с перепуганным Тиком. Нури прикусил губу, хаотично соображая, пытаясь придумать, собраться. Рука юноши сжала ладонь Тика, успокаивающе поглаживая по запястью, и он заговорил, спокойно, ровно, безразлично холодно: — Мне было только двенадцать, когда я не мог спрятаться во дворце своего отца от криков. Эти крики длились три дня. Знаете, каково это, когда в вас вливают по десертной ложке раскаленного железа раз в час? А как за этим наблюдать, когда железо вливают в рот вашего дедушки, отца, лучшего друга? Мой отец нашел тех, кто украл у него коня. Украли его, когда мне было только пять. Ему потребовалась семь лет, но он нашел. Крали трое, а казнил он сотню человек. Я единственный его сын, и он найдет вас. Через год, через десять лет, через двадцать. Когда у вас будет любимый муж, дети. И даже если вы не доживете, он найдет тех, кто был вам дорог. Найдет и казнит. Это его право. А если по закону не получится, то всегда есть те, кто за деньги выследят и привезут. Как думаешь, секс с ним стоит того, чтобы потом глотать железо? Это так для вас желанно? Эрта нахмурился, собираясь ответить, но смех Назира развеял тучи, сгущенные Нури. — Любого из нас может найти стрела в каждый миг нашего дня. Ты думаешь, мы не знаем об опасности? Лично я, рискну. Назир рывком оторвал от Тика Нури и прижал его к себе. Эрта схватил Тика, тот отчаянно дернулся, бросив взгляд на своего храброго господина, но на большее его решимости не хватило. Отведя слугу к своему месту у одного из шатров, откуда уже слышался тихий храп, Эрта толкнул Тика на одеяла и лег рядом. Тик сжался, зажмурившись. — Пожалуйста... умоляю... не надо. — Спи, — короткое, и его обняли со спины, прижались, зарывшись лицом в волосы на затылке. Тик ждал, сердце в груди билось как сумасшедшее, он думал, что вот сейчас случится самое страшное. Но ничего не происходило. Назир рассмеялся над ухом Нури. — Идем, маленький господин, вам тоже пора ложиться. Нури сжал зубы и рывком отодвинулся. Он пошел за Назиром сам, молча, и как-то безразлично. Молодой господин вслушивался, ожидая и до дрожи боясь услышать крики Тика. Впустив Нури в свой шатер, Назир указал на одеяла. — Спишь со мной и без глупостей, — улыбаясь, главарь подошел ближе, нависая над молодым господином. — У тебя диковинная красота, чарующая. Наверняка за тобой ходят многие мужчины. — Нет, не ходят, — ровно и спокойно возразил Нури, вспоминая Иззаха с тоской. Очарование, ликование и счастье прошлого вечера сменилось чувством полного отчаянья и безысходности сегодняшним вечером. — Странно, я бы ходил. Ложись и спи, тебя никто не тронет. И твоего слугу тоже. Эрта не подпустит других, а сам... Сам он только спит в обнимку, так что порадуйся за Тика. Назир скинул с себя одежды, оставаясь только в штанах и лег на одеяла, посторонившись, оставляя место для Нури. Юноша сцепил зубы, чтобы не высказаться в полной мере. Молча разделся, молча лег на самый край, повернувшись спиной. Только сейчас было не время показывать свой норов или просто давать волю чувствам. Нури сильно сомневался, что вообще настанет время в его жизни для чувств или хотя бы спокойной уверенности в своем будущем. За спиной послышался смешок, а на Нури легло одеяло. — Спокойной ночи, Нури.