Искреннее желание

К торгам их готовили двое дюжих охранников под руководством Фоса. Египтянин был вежлив, добродушен и оптимистично настроен. Их всем скопом отвели в купальню, но мыться позволили за ширмой. Первыми пошли два брата, ни один из них не представлял особого интереса для торгов, и Фос лишь мельком заглянул за ширму, дал склянку масла подешевле и затем выдал робы, чуть короче, чем те, в которых их привели. Ребенка из купальни и вовсе пришлось вытягивать. Йохана мыли стражники. Сафар, подавленный и грустный покорно сделал все сам. Тик был послушен, Нури же пришлось нести туда на руках, мыть, доставать, вытирать и одевать. Он не сопротивлялся в отличие от татуированного, но и не слушался. Торги начались, когда солнце село. Им выделили клетку метра два на метр. В помещении было светло от множества магических светильников, но плащи с капюшонами давали покупателям быть анонимными, осматривая товар. Так же было не ясно, кто и кем заинтересовался, и лишь некоторым Ларс позволял осмотреть товар ближе, взглянуть на зубы или фигуру. Аукцион явно был не для бедного люда, охрана проверяла входящих, оружие забиралось, все покупатели получали таблички с номерами и регистрировались, пусть и часто под именами вымышленными. Никакого шума и беспорядка, никакой толкучки. Людей выводили по одному в сопровождении двух охранников и со связанными впереди руками. Лот делал круг по площадке, позволяя рассмотреть себя со всех сторон, после чего его ставили в центре хорошо освещенного круга. При этом свет бил в лицо, не позволяя видеть никого из покупателей, а покупателям наоборот рассмотреть покупку еще лучше. Тогда же за стойку вставал ведущий и расхваливал товар, отмечая по номерам ставки и делал пометки, когда лот забирали. Его отводили или к отдельной стойке и привязывали на манер лошади у коновязи, или забирали люди покупателя и отводили к заранее арендованному месту. Всего лотов имелось около сорока, все они шли без определенной последовательности. За Сафара торговались долго, сначала желающих было около одиннадцати, но после остались трое и в итоге его забрали. У нового хозяина оказалась своя клетка, в которой Сафар увидел еще троих юношей. Очень красивых и ухоженных, юных, стройных. Нури шел в последних рядах. Свет бил в глаза, и голос ведущего витиевато и весьма пышно расхваливал его внешность. Нури не видел, как шли торги за него, сквозь шум собственного пульса никак не мог расслышать ни сумм, ни номеров. Ему казалось, что он на этом помосте уже находится половину своей жизни. Даже есть захотелось, хотя тошнота никуда и не делась. — Красивый вариант, — раздалось сбоку от Селесии, и девушка вздрогнула. Но двое из ее охраны могли пропустить только одного собеседника. — Да, очень, — табличка в руках девушки вновь взметнулась вверх, набавляя цену. Ставка росла, непривычная обстановка смущала ее и сбивала, но она собиралась торговаться до последнего, унимая дрожь в руках. — Вы как всегда прекрасны, госпожа, — продолжил тот же голос из-под черного глубокого капюшона. Знакомый и будоражащий. Девушка смутилась и вновь перебила цену. — Благодарю вас. — Следом будет еще один славный субъект, очень преданный, надежный. Девушка задумалась, но брат предупреждал о возможных изменениях, и она ответила: — Спасибо, я присмотрюсь к нему. Ставку опять перебили, и ее табличка взметнулась вверх. В этот раз отвечать никто не спешил. За этот вечер Нури уже стал самым дорогим лотом. Селесия прошлась взглядом по толпе покупателей, ее главный конкурент вертел табличку в руках и готов был вновь ее поднять, но она... перебила собственную же ставку, что погасило интерес остальных противников. Девушка дала понять, что без победы отсюда не уйдет. — Я сам отведу его. Девушка кивнула. Нури вздрогнул, когда его потянули за веревку. Он послушно шел за стражем аукциона, подошел к стойке, позволил себя привязать. Нури даже тут словно выделялся: его привязали в отдалении. На помост поднялся Тик, и Нури застонал, смотря на него не отрываясь. Тик дрожал осиновым листом на ветру. Он уже понял, что они в другой стране. Северной. Здесь они ушли как товар, так что если их и найдут, официально отец Нури ничего не устроит, а любые его воинственные действия будут восприняты на государственном уровне. Ввязать целую страну в войну ради сына... Да еще и после того, что с ним сделает новый хозяин... Тик прикрыл глаза, молясь, уже не различая, что происходит вокруг. Да и торговались за него недолго, после Нури любой следующий покажется блеклым. Один из людей в плаще прошел через охрану к стойке к Нури, и он подумал сначала, что это и есть его хозяин, но таблички с номером не было. Гость не из покупателей, видимо, слуга или личный охранник. Таких он уже приметил. Человек без слов развернул темно-зеленый теплый плащ и накрыл им Нури. — Скучал по мне, упрямец? — услышал он до боли знакомый голос Назира. Юноша вздрогнул и промолчал, заторможено соображая, что тут делает Назир. Любая логическая цепочка разбивалась, пока Нури не пришел к самому страшному выводу: все изначально было затеяно из-за него. Сейчас он официально принадлежит покупателю. Именно из-за этого все и затевалось. Назир не покупатель, просто его человек, и он, конечно же, врал, разбойник явно не даст сбежать и после покупки. И Тик вписывался: слишком явно его выделял Нури, слишком заботился о слуге. После попытки отравиться Тик стал самым лучшим рычагом для давления. Любой проступок юноши будет отражаться на слуге. — Тише, не бойся так, ты дрожишь, — Назир оправил плащ. — На аукционах у товара не может быть личных вещей, поэтому я принес тебе подарок только сейчас. Нури ощутил, как по коже скользнули — цепочка, монета и амулет матери вернулись на свои законные места. Юноша с трудом подавил в себе желание порвать цепочку, выкинуть вещи подальше. Но он понимал, что уже скоро пожалеет, если поддастся первому порыву. Все же хоть что-то хорошее в его жизни было, и даже гордость не стоит того, чтобы отказываться от воспоминаний о них. — Редкая монета, — заметил Назир. — Из земель еще более северных, чем эти. Такую сложно купить... Нури упрямо молчал. Ничего объяснять он не собирался. Меньше всего он хотел говорить с Назиром о личном. — Тяжело с тобой, мелкий. Не болей. Назир отступил и смешался с толпой. Немного спустя к Нури привязали Тика, и к ним двоим подошла девушка в темно-синем пальто. Улыбнувшись, она кивнула своим охранникам, и те повели за ней покупки. Тик же светился будто солнце, поняв, что их купил один человек, и он останется с господином. Остальное его уже не интересовало. Их посадили в карету, и та тронулась с места. Назир ушел, встретившись с Ларсом в последний раз. Но братья не спешили покидать аукцион. Человек, за которым они следили, дождался последнего лота, но торговаться за него не стал. Он был не один, но двое с ним точно не были охраной, скорее равными по положению или нанимателями. Они связали и помогли вывести парней, среди которых шел Сафар, и посадили их в черную неприметную карету. Братья переглянулись и разделились, намереваясь проследить ее путь. Нури безразлично посмотрел на покупательницу, на ее охранника и отвернулся, уставился в окно. Жутко хотелось хоть на минуту остаться одному, даже без Тика, счастливого непонятно отчего. Осталось надеяться, что путь будет долгим, и все будут молчать. Селесия разглядывала Нури, но юноша выглядел так, будто видел привидения и не спал уже очень давно, так что она не рискнула с ним заговаривать. В молчании они пересекли город и выехали через северные ворота. Вскоре ее укачало, и девушка задремала, пристроив голову на плече охранника. Тика тоже сморило, он подобрал ноги под себя и свернулся на мягком сиденье, завернувшись в такой же теплый и дорогой плащ, как и у Нури. Оставшись наедине с охранником, Нури скинул плащ, укрыл им Тика и вновь уставился в окно, накрыв ладонью монетку и оберег. Память тут же воскресила разговор о медведе, теплый, даже жаркий взгляд Иззаха, то, как воин поцеловал пальцы, заставляя улыбнуться, забывшись. Нури казалось, что это было так давно, словно не с ним, и не в этой жизни. Погруженный в себя, Нури не заметил, как наступил рассвет, как они въехали в другой город. Он все так же смотрел в окно. Карета остановилась на постоялом дворе, и девушка выбежала первой, как только открыли дверцу. — Выходите, утро светлое и ясное, а впереди нас ждет горячий завтрак. Но улыбка Селесии погасла при виде равнодушного лица Нури. Зато Тик охотно выбрался наружу и с удовольствием потянулся. Встряхнув плащ и поклонившись девушке, он расправил его для господина. — Прошу вас, Нури, на улице прохладно. Юноша вздрогнул от звуков своего имени. Послушно надев плащ, Нури вышел из кареты, безразлично последовав за своей хозяйкой. Перспектива горячего завтрака не радовала и не огорчала. Мысли вновь вертелись вокруг того, кто и для чего мог его купить. Ничего, кроме близости в голову не приходило. Красивая, желанная вещь, значит, как только доберутся — ад начнется, а закончится, когда с ним наиграются. Если наиграются быстро, то продадут, и начнется другой ад. Затем третий и так — пока время не сделает лицо слишком старым, не вызывающим вожделения, а потом будет уже лучше, спокойнее. Только Нури понимал, что до этого желанного момента еще лет десять. Они заняли стол, и девушка решила, что пора нарушить молчание. — Мне сказали вас зовут Тик и Нури... А меня Селесия. Обращайтесь по имени и не стесняйтесь, если вам нужно что-то из одежды или еще чего. Я заказала хлеба с маслом и вареньем к чаю. Остальное выберите на свой вкус. — Благодарю вас, — кивнул Тик и выбрал омлет с грибами и зеленью. Видя, что господин молчит, Тик намазал маслом для него хлеб и полил сверху вареньем. — Пожалуйста, покушайте. Нури автоматически взял, автоматически съел. Юноша слышал слова хозяйки, но не понимал или не хотел понимать сказанное. Он искал выход из своей ситуации, проигрывал разные варианты развития событий и не находил ни одного выигрышного. Нури нахмурился, прикусил губу и начал с начала: с момента похищения. Кто и зачем. Назир, яд, возвращенная монета... Тик ухаживал за Нури, не зная, что может еще. Это ему привычно подобное, всю жизнь его оставляли и передавали другим людям, не спрашивая мнения. Вот только молодого господина он любил искренне, и кому бы не пришлось прислуживать еще, то хотя бы одно знакомое лицо есть. Селесия совсем приуныла. Она боялась Нури, он пугал своим равнодушием и сеял сомнения. Но она все же собиралась исполнить обещанное, а потом сможет уехать в гости к подруге, в ее лесной домик на озере. Отделаться от своих мыслей Нури смог только, когда они вновь оказались в карете. Юноша взглянул на Селесию. Девушка выглядела как-то странно, даже жалко, и Нури заставил себя улыбнуться. Она же не была виновата, и ее стало немного жаль. Выдавив из себя улыбку, Нури счел свой долг воспитанного человека выполненным и вновь отвернулся к окну. Вскоре дорога вывела их в деревню, и это заставило Нури искренне удивиться. На мгновение Нури с надеждой подумал, что его купили собирать урожай. Но огромный дом, у которого они остановились, мало походил на жилище крестьянина. Нури меньше всего хотел покидать карету. Их встретили слуги и сам хозяин дома, ему поклонились охранники девушки, а Селесия крепко его обняла. — Привет, останешься на обед? — спросил высокий красивый мужчина с яркой внешностью северянина: светлая кожа, голубые глаза, льняные волосы. — Нет! — поспешно ответила девушка, и когда вышли Нури с Тиком, шустрой белкой прыгнула обратно. — Я отдыхать, сам разбирайся с Тиком и Нури! И укатила... Тик задумчиво склонил голову в бок, но идей не приходило. — Что ж, зовите меня Ульф. Мужчина с легкой улыбкой осматривал Нури, его восхищенный взгляд надолго задержался на лице. Юноша сцепил зубы, понимая, что к этому взгляду придется привыкнуть. Как и к голосу, рукам, телу, выкрикам, капризам и приказам. — Как скажете, хозяин, — бесстрастно отозвался Нури. Ульф слегка нахмурился, он по-новому взглянул на Нури. Восторг от встречи быстро таял, парень выглядел напуганным и бледным, усталым, потерянным. — Нури, идем со мной. Тебя, Тик, отведут на кухню к Хеммингу. Нури молча поплелся следом за своим хозяином, смотря в пол и не желая поднимать глаз. Он уже знал, куда его ведут, и, оказавшись в спальне, не удивился. — Давай я возьму плащ, — протянул руку Ульф. Юноша забыл, как это — дышать. Он вцепился в плащ, словно тот мог защитить, чем-то помочь. «Интересно, сам справится или охрану позовет? — подняло голову неуместное любопытство». — Что случилось, Нури? Юноша молчал, упрямо цепляясь за плащ и медленно отступая. — Нури? — Ульф растерялся. — Поговори со мной. Чего ты испугался? — О чем, хозяин? — уловив возможность отложить неизбежное, сказал Нури. — Называй меня по имени. Нури... Я не трону тебя. Ты можешь отдохнуть на кровати, за той дверью кабинет, — указал на дальнюю часть стены Ульф. — Из него можно попасть в ванную и снова сюда. Под плащом есть одежда? Тебе нужна другая? — Да, под плащом есть одежда. Нет, хозяин, мне вполне хватит и этой. Я не устал, — Нури говорил медленно, мысленно закончив фразу за Ульфа: «я не трону тебя сейчас, пока ты выглядишь не очень аппетитно. Вот выспишься...». — Тебе принесут обед сюда, а за ужином надеюсь встретиться, — счел за лучшее не пугать собой Ульф. — Если что-то понадобится, за дверью будет человек. Нури выдохнул, когда мужчина вышел. Скинув плащ, он забрался в постель, не раздеваясь, и сразу заснул.