Сквозь паутину времени

      Ближе к вечеру, когда солнце краснеющим шаром закатывалось за горизонт, Акихиро разрешил сделать привал, чему все были несказанно рады. Сакура вместе с Фумико без сил свалилась прямо в траву, едва успев снять с плеч почти пустой мешок с провизией. Братья-Учихи тоже устало присели рядом, и только Акихиро, похоже, нисколечко не устал. Даже наоборот. Бодро вышагивал по периметру их лагеря, периодически складывая печати, бормоча названия каких-то дзюцу и втыкая в землю и деревья кунаи с прицепленными к ним взрывными печатями.       «Человек на батарейках», — подумала Сакура, поглядывая на бегающего Учиху. Потом вспомнила, что в Эпоху Войн не знают даже такого слова, и чуть ли не рассмеялась в голос. Очень хорошо, потому что смех вышел бы полу истерическим.       — Чему ты улыбаешься, Кохана-чан?       — М? — Она повернула голову и встретилась с глазами Фумико. Ей показалось, или в их глубине светилось недовольство?       — Ты улыбаешься, глядя на Акихиро-куна.       — Я? — Сакура почувствовала, что начинает краснеть. — Я как бы…       Мадара и Изуна тоже повернули к ней головы, удивлённо поглядывая на своего розоволосого лекаря. Фумико терпеливо ждала ответа, всё так же лёжа на траве.       — Мне стало интересно, что делает Акихиро, — попыталась вывернуться Сакура. Это было отчасти правдой. Она уже который день наблюдает за действиями старшего Учихи. Стоит им только остановиться где-то на ночь, как он тут же шустро начинает носиться вокруг, складывая печати.       — А, всего лишь это… — Фумико широко улыбнулась. — Акихиро-кун обладает необычными техниками. Основа их — Хого Масута но Дзюцу*, техники защиты. Наложение щитов, барьеров и прочего. Акихиро-кун в них очень хорош. А барьеры, которые он делает сейчас, подадут ему сигнал, если кто-то попытается к нам подобраться слишком близко…       Сакура переглянулась с двумя братьями. Если Акихиро выставлял такие щиты прошлой ночью, то как в лагере мог оказаться чужак? С другой стороны, Мадара же упомянул, что сам владелец барьеров тоже заметил присутствие шпиона, но промолчал.       Присутствие шпиона ощущалось настолько невесомо, что Акихиро решил, что ему померещилось? Или просто не стал поднимать паники, но при этом оставался начеку? Последний вариант казался более верным.       Ведь не просто так он гнал их с самого утра всё вперёд и вперёд, не давая времени на отдых и лишь изредка останавливаясь, чтобы они могли запихнуть в желудок что-нибудь из остатков провизии, а потом снова в путь. Целый день он был настолько напряжён и чуток к любому движению вокруг его команды, что обменивался с Фумико скупыми односложными фразами, а с остальными только приказаниями и повелениями.       Впрочем, не он один следил за обстановкой вокруг. Мадара тоже сосредоточено глядел по сторонам, махом проглатывая свою порцию холодного риса, и тоже молчал, огрызаясь, когда брат Изуна пытался выбить из него хоть одну каверзную шутку.       Наконец Акихиро закончил свои махинации с щитами и барьерами и вернулся к команде. Солнце уже не золотило верхушки деревьев, и на маленькую опушку, где они расположились, опускались первые сумерки.       — Пора готовиться к ночлегу. Завтра будет тяжёлый день, нужно будет всё подготовить для проникновения в Храм. Советую всем быстро есть и укладываться спать. Сторожить лагерь будем по очереди. Сначала я и Кохана. Затем Фумико, Изуна и Мадара. Мальчики во время своего дежурства будут с Фумико также по очереди. Всем всё ясно?       Все кивнули. Если кто и хотел поспорить, то на это не хватило бы желания и сил — все чертовски устали. Фумико собрала у всех остатки провизии и разделила их на порции, чтобы хватило на сегодняшний вечер и завтрашнее утро. Больше еды у них не было, только вода, которой они в достатке запаслись с утра.       Большой костёр разводить не стали. Акихиро сказал, что они недалеко от Храма, потому странные огни в лесу ночью могут навеять некоторые подозрения. Миссия секретная, и приход Учих должен быть неожиданным, а ещё лучше незаметным. Но всё-таки он разрешил сделать маленький очаг, чтобы было не так темно и зябко ночью.       Едва Сакура успела покончить со своим рисом, как Акихиро хлопнул её по спине, предлагая следовать за ним на дежурство.       — Ты бы хоть поел, Акихиро-кун… — проговорила обеспокоенно Фумико, протягивая ему порцию риса в миске. — Ты целый день голодом.       — Не сдохну, — отозвался старший Учиха. Его лицо в скупых отблесках пламени было хмурым и мрачным. — Позволю себе поесть, когда реликвия окажется у нас.       — Если ты заморишь себя голодом, никому хорошо от этого не будет, — запротестовала Харуно, поднимаясь на ноги. — Ты сам сказал, что нам нужны все силы, чтобы завтра провернуть такую кражу. Так что сел и поел, немедленно.       — Очень смешно, Кохана, — скривил губы в усмешке Акихиро. — Твоя работа в нашем отряде заключается в том, чтобы заниматься лечением, а не продумыванием плана. Для этого есть стратег, капитан. Ты ненароком забыла, кто здесь капитан?       — Лекарь не только отвечает за то, чтобы все союзники оказались целы, но и за их здоровое самочувствие, — парировала Кохана. Акихиро вздёрнул бровь. — А ты сейчас своим нежеланием запихнуть в себя чёртову порцию риса ставишь под удар не только себя, но и всю команду, и всю нашу миссию!       Мадара усмехнулся, поглядывая на сверкающие зелёные глаза лекарши. Отсветы слабого пламени переливчато играли на её коротких розовых волосах, аккуратно заплетённых в хвост, создавая иллюзию сверкающих в сумраке топазов. Она была гораздо ниже Акихиро, да и рядом с таким воином выглядела слабой девчонкой. Но он хорошо помнил, как в первый день их знакомства Кохана разнесла в хлам землю перед крыльцом его дома. Она далеко не слабачка. И внутри у неё есть стержень. Непрогибаемый и несломимый.       — Советую тебе слупить за обе щёки свою порцию, пока тебя не похоронили за соседним деревом, — проговорил старший сын Таджимы.       Акихиро одарил мальчишку убийственным взглядом. Как этот сопляк смеет вмешиваться в разговор старших? Но он ничего не успел сказать, потому что ему в грудь упёрлась миска, наполненная всего лишь наполовину рисом. Поверх неё лежали деревянные палочки. Кохана жёстко смотрела на своего капитана.       — Радуйся хотя бы тому, что ты можешь позволить себе поесть. Завтра такой возможности может не представиться, шаннаро.       — Ты ещё расскажи мне, как в Казе но Куни дети голодают, — фыркнул старший Учиха. Однако же он заколебался.       Фумико удивлённо смотрела на капитана, который после нескольких секунд раздумий всё-таки взял из руки Коханы миску с рисом. Акихиро её послушался. Послушался девушку, которая была не из их клана. И это тот Акихиро, который мало реагирует на все выходки и выпады своих подчинённых, особенно тех, кто младше его по возрасту. А Кохана к тому же ещё и женщина…       — Ну вот, не помер же, — усмехнулась Кохана. Мадара сразу почуял, как снизился уровень угрозы со стороны розоволосой.       — Спасибо, мамочка, — съязвил Акихиро и направился в глубь леса вместе с едой. — Пойдём. Сакура уже было двинулась следом, как её остановил восхищённый голос Изуны:       — Кохана-чан, а может ты его ещё и мой рис заставишь съесть? Я бы на это посмотрел! И поставил бы пятьсот рьё на то, что он слопает это как миленький, даже не заикнувшись!       — Пятьсот рьё, которых у тебя нет, — фыркнул Мадара и стукнул младшего по затылку. — Ешь давай, а то будешь завтра квашня квашнёй! Ветром сдувать будет.       — Знаешь, надоедает питаться несколько дней подряд одним чёртовым рисом, меня скоро тошнить уже начнёт от него, — забурчал Изуна.       — Изуна-кун, я советую тебе съесть всё, что лежит в тарелке, шаннаро. — Зеленоглазый зырк из-под розовой чёлки, от которого Изуна невольно сглотнул. — Ради твоего же здоровья.       Что имела в виду Кохана под здоровьем — здоровую сытость завтра или не сломанные кости сегодня — Изуна не понял, но решил всё-таки доесть остатки риса через силу. А ещё решил, что как только они попадут в Храм Воды, он выкроит минуточку и обязательно что-нибудь стащит с монашеской кухни. Не могут же священники жить на одном рисе и воде, в самом деле.

***

      Мокузай Сенджу устало выдохнул, присев на ступеньки минка**, находящегося на территории Храма Рюдзина. У него оставалось несколько минут в запасе, и он имел полное право потратить их на небольшую передышку. Трястись несколько дней в захудалой повозке, которую везла едва живая кляча, никуда не выглядывая и не привлекая внимания — занятие не из лёгких. Становилось легче, лишь когда он менялся местами с Кобару, но это случалось только ночью. По словам Кобару, у Мокузая была слишком страшная рожа для простого крестьянина.       Но его маленькая Казуки не давала скучать. Среди вещей девочки, которых ей в дорогу насобирали немало, нашлась коробка с игрой маджонг и любимые девочкой шоги. Когда-то сам Мокузай научил её играть, и они всю поездку то играли, то читали вдвоём какую-нибудь книжку, которые тоже отыскались в вещах госпожи, то он показывал своей повелительнице печати, используемые в техниках шиноби.       Казуки была умной девочкой, она запомнила почти все, некоторые научилась даже складывать, и Мокузай откровенно не понимал, почему Хатикадзукиму не хотели учить. Он решил, что, как только они вернутся из этого путешествия, обязательно займётся её обучением как шиноби. Может, госпожа никогда им и не станет, но в будущем ей все навыки обязательно пригодятся. В конце концов нынешняя Эпоха не щадила слабых.       Мокузай всё ещё слабо понимал, для какой цели их направили в храм воды. Под понятием «установить хорошие отношения» скрывался какой-то подтекст, но Сенджу, как ни старался, не мог понять, какой именно. Он попытался расспросить Кобару, но тот пренебрежительно отмахнулся от телохранителя Хатикадзукимы.       Этот подлиза вообще вёл себя крайне подозрительно, что не нравилось ни Мокузаю, ни самой Казуки. Когда Кобару передавал вожжи ему и перебирался в повозку, маленькая госпожа собирала все игры, забиралась с книжкой на футон, что лежал в углу, и читала, пока не возвращался её любимый телохранитель. Храм, до которого они добирались несколько дней, оказался довольно большим и очень величественным. Сначала их встретила череда массивных тории***, крепко и несокрушимо поднимающихся вверх по склону. На Хатикадзукиму они произвели сильное впечатление, и она попросилась у своих охранников идти отсюда и до храма пешком, а не в повозке.       Кобару был всеми руками и ногами против пешей прогулки и говорил, что до главных ворот вполне можно доехать на повозке. Но Мокузай встал на сторону девочки, ему уже поперёк глотки стояла трёхдневная тряска в этой тарантайке. В итоге они втроём поднимались по выложенной камнем лестнице, ступенек в которой было не мало, под недовольное ворчание Кобару.       Так они и шли, пока впереди не замаячили главные ворота, с которых на них грозно и величаво взирала ощерившаяся в кошмарно-великолепном оскале голова морского повелителя Рюдзина. По обеим сторонам ворот на задних лапах, оскалив деревянные зубы и вздыбив змеевидные хвосты, стояли статуи двух морских драконов-охранников. Рядом с ними на скамеечке их уже ждали послушники храма, одетые в традиционные синие или бирюзовые рясы — знак служения великому морскому господину.       Троих прибывших Сенджу проводили в выделенную специально для их приезда минка, где они будут жить всё время пребывания в храме, и дали время, чтобы подготовиться к визиту в покои главного жреца, каннуши*(4), к чему Мокузай уже был готов — он сидел на ступенях переодетый в обычное кимоно без доспехов и оружия. Послушники дали ясно понять, что храм — это святое место, и незачем гневить богов мечами и катанами, от которых умер не один человек. Мокузай был доволен их временным жилищем. Комнаты были на каждого, просторные, в них не было жарко, а также был выход в сад храма и на горячий источник. Казуки тоже была в восторге от их домика и попросила Мокузая обязательно погулять с ней в саду, как только у них появится время. Кобару же, судя по выражению лица, было искренне плевать, где они будут жить и спать. Этот Сенджу был абсолютно неприхотлив к домашним удобствам и мог спать хоть на голой земле в зимнюю стужу.       — Мокузай-сан, я готова!       Мокузай обернулся и встал, вежливо поклонившись. Какие бы тёплые отношения не связывали его с юной госпожой, он всё равно оставался слугой, а потому обязан был блюсти все приличия и этикет.       Хатикадзукима спустилась по ступенькам, переодетая в своё лучшее торжественное фурисоде*(5), взятое специально на такой случай, как визит к жрецу Рюдзина. Её красивые белые волосики аккуратно причесали и закололи всевозможными гребнями и заколками мико*(6), которые помогали ей одеваться. За ней шагал Кобару, тоже без обычных доспехов и в праздничной одежде, насколько это возможно для воина, который все праздники проводит в битвах.       — Идёмте скорее, я так хочу скорее увидеть жнеца! — радостно провозгласила Хатикадзукима, хватая своего телохранителя за руку.       — Не жнеца, а жреца, госпожа, — поправил девочку Мокузай и невольно улыбнулся. — Жнец работает в поле, а жрец молится в храме. Втроём они двинулись в сторону храма. Мокузай почувствовал, как Кобару осторожно взял его за рукав кимоно, и повернул голову к нему.       — В чём дело?       — Почему мы оставили оружие в доме? Я уже ощущаю, насколько остался беззащитным.       — Сумасшедший, кто приходит в храм с оружием, которое не раз было в крови? Я надеюсь, что ты ничего не сунул под кимоно или в рукава. Не позорь клан и не богоху…       — Чёрт возьми… — криво усмехнулся Кобару, опередив соклановца. Было чувство, что усмехается он не над Мокузаем, а над самой святостью этого места, над Богами и их уставами. — Прокляните меня все божки удачи.       — Хватит трепаться, — поморщился Мокузай и отмахнулся от приближенного Главы Сенджу. — Ты помнишь, что сказал Тайхама? Веди себя достойно, и это относилось не только к Хатикадзукиме.       Кобару только фыркнул и уже молча шёл до самых покоев каннуши. Небо уже окрасилось в яркие оранжевые и розовые цвета и прощалось с последними лучиками дневного светила, скрывшемся где-то за лесом и морем. Храм Рюдзина опутали сумерки.