Сквозь паутину времени

      Мягко ступают по деревянному полу ноги в белоснежных таби*, скрытые под многочисленными слоями ткани. Шелестят богато обшитые серебром и золотом полы кимоно. Нежно сверкают при свете огней изумруды и агаты на единственном украшении, придерживающем короткие пряди. Наследник настоял, чтобы волосы его любимой наложницы не заплетали и не обвешивали безделушками (и не важно, что на одну из них можно купить по меньшей мере небольшую провинцию).       Её ведут по длинному коридору к покоям будущего Даймё. Слышится шёпот двух сопровождающих женщин, дающих бесконечные наставления о том, как следует себя вести, но она их не слышит и не желает слушать. Опыт общения с мужчинами у неё чертовски маленький, но его хватает, чтобы понять — все советы бесполезны. Да, они помогут привлечь внимание, а красота, даже внеземная, способна лишь на короткое время удержать внимание мужчины на себе, но потом… Потом можно полагаться только на свой ум и хитрость. Особенную женскую хитрость.       Слава Ками, ей не пришлось воспользоваться ни одной из предлагаемых служанками инструкций. Чувствуя её неприкасаемую особенность, фаворитки молодого господина усиленно старались прожечь в ней дырки, задеть словом, жестом, действием. Одну поймали даже за попыткой наслать на её голову проклятие самого Шинигами, а ведь прошло всего две недели с её появления.       Она их не винит. Легко ли жить в таком бурлящем страстями и интригами коллективе, где борьба за постель наследника перевешивает всё остальное? Где один его взгляд ценился выше всяких наград. Поневоле начнёшь жить по этим змеиным законам, подчинишься порядкам и будешь бороться за своё место под солнцем. И не только под ним.       А тут появляется она. В первый же вечер её зовут в покои будущего Даймё, откуда в общей комнате она появится только через два дня. Тут же из неприметной девчушки становится главной любимицей Иоширо, который больше не желает видеть ни одну другую женщину. И каждую ночь именно с ней он делит свою постель, как и завтрак на следующее утро. Живёт в отдельной комнате да ещё и со своей личной прислугой, и не проходит и дня, чтобы наследник не прислал ей богатый подарок, будь то изящный гребень или белая, как первый снег, лошадь с расчёсанными до блеска гривой и хвостом.       Да, всё выглядит именно так. Неожиданно возвысившаяся до статуса любимицы очередная наложница любвеобильного наследника. Но с недавних пор в гареме будущего правителя Хи, но Куни живут не только обычные девицы, способностей которых хватает только на вышивание крестиком и ублажение единственного мужчины в небольшом провинциальном поместье. Не привлекая к себе внимания и молча исполняя «свои» обязанности, умело спрятались среди них куноичи из клана Учиха и клана Сенджу. Бдительно следили они не только за неподозревающими ни о чём слугами дворца (среди которых также мастерски скрывались ниндзя обоих кланов), но и за друг другом, бросая косые, полные холодного презрения взгляды на заклятых врагов, словно говоря: «Перемирие временное и кончится очень скоро, стоит только Даймё или кому-то свыше объявить о завершении миссии».       Они её узнали сразу же, и впервые она радуется тому факту, что её личность раскрыта. Радуется, потому что их взгляды скрещиваются на ней и теплеют. Потому что они знают, что не из праздного желания взлететь на верхушку власти проводит она возле наследника ночи. Куноичи всегда поймёт куноичи. Она его защищает, как бы забавно это не звучало. И той, и другой стороне спокойнее от мысли, что в постели Иоширо находится свой человек.       Но и от них, коллег по работе, можно сказать сестёр по разуму, умело скрывалась реальная причина столь неожиданного внимания к её персоне. Разве сама сумела бы она добиться его внимания и зайти так далеко? Нисколько. Был ли у неё опыт в общении с противоположным полом? Смешно назвать опытом бесполезные и идиотские попытки обратить на себя внимание главного красавчика Академии. И больно считать опытом чьё-то разбитое сердце, которому просто не повезло влюбиться в неё за какие-то неизвестные ей заслуги.       — Иоширо-сама.       Шелест знакомого голоса оторвал Иоширо от объёмного фолианта, который до скрежета в зубах не нравился ему своей старостью, пыльностью и обилием тесно прижатых друг к другу выцветающих иероглифов. Наследник поднял голову и увидел Кио. Тот почтительно склонился в поклоне, опустив глаза в землю. В голове мелькнула противная мыслишка, что сиди в этой беседке среди благоухающих цветов в компании с книгами его старший брат, то преданный телохранитель уже впивался бы голубыми глазами в его фигуру, готовый по первому слову пасть ниц и целовать землю под его сандалиями. Но мыслишка мелькнула и тут же исчезла, вытесненная вспыхнувшим чувством радости от неожиданного прибытия верного слуги брата.       — Кио! — Иоширо тут же отодвинул книги в сторону и поднялся, жестом позволяя мужчине выпрямиться. — Ты здесь! Такео тоже приехал?       И он, словно маленький ребёнок, завертел головой, ожидая увидеть розоволосую макушку старшего брата. В прошлый его приезд они даже не успели увидеться из-за пришедшего из столицы известия о болезни отца, и Иоширо надеялся, что теперь они смогут обняться и обсудить всё случившееся за месяц, но разлившиеся в груди нежность и тепло на корню уничтожила одна фраза, произнесённая Кио:       — К сожалению, господин не смог приехать.       Иоширо поник, едва сдержав разочарованный вздох. Дела, наверняка очень важные и серьёзные, снова забрали у него брата.       — Опять. Чем старше он становится, тем больше превращается в настоящего зануду. Я жду его объяснений, жду, когда он сможет объяснить мне, что происходит, но он опять предпочитает ковыряться в бумажках, как библиотечная мышь, и посылает тебя!       — Такео-сама делает очень многое ради вашей безопасности…       — Я нахожусь у тэнгу на куличиках, отрезанный от своей семьи и дома! Отец болен, и никто не может дать ответов на мои вопросы! А брат… — Молодой наследник махнул рукой, словно и без слов должно было всем стать понятно, что он чувствует.       — Для этого я сюда и прибыл, мой господин. Я готов ответить на все ваши вопросы. Прошу вас, не нервничайте. Ваша ссылка — это необходимость, ради которой…       — Я знаю, знаю! — не дал закончить Кио юноша. — Я не маленький мальчик, за которого вы меня принимаете. Я — будущий Даймё, и я должен быть сейчас подле отца, в столице, и самостоятельно заниматься государственными делами, не перекладывая свои обязанности на плечи брата. И не прятаться в этой норе, подобно пугливой лисице.       — Даже когда Великий Даймё на короткое мгновение пришёл в себя, он беспокоился только о вашем благополучии и защите. Такео-сама лично слышал эти слова и предпринял всё возможное, чтобы максимально обезопасить вашу жизнь от посягательств наших врагов.       Но Кио видел, что его слова как ударяющиеся об стену зёрнышки риса. Иоширо не слышал его либо не желал слышать. Обречённость сквозила во всей его фигуре и недовольном выражении лица. Юноша морщил нос, обиженно поджимал губы и взглядом метался по саду, разбитому вокруг небольшого (по сравнению со столичным) замка. Он так сильно ждал приезда брата, что теперь из-за собственных надежд вынужден проглатывать разочарование, комьями застревающее в горле.       Его привезли сюда чуть больше месяца назад. Окружённого стражей и слугами, его оставили в этом маленьком поместье, в которое небольшими повозками перевезли его вещи и женщин, и отрезали от всего остального мира неизвестностью. А неизвестность пугала Иоширо больше, чем все покушения, которые ему удалось пережить. Юноша не мог спокойно спать ночами, не имея ни малейшего представления о том, что сейчас происходит в столице и кто, чёрт возьми, так сильно его ненавидит.       Неделю назад новости всё-таки дошли до него и ввергли в настоящий ужас. Отец прикован к постели и уже вряд ли когда-нибудь с неё поднимется без помощи других. Человек, который желает ему смерти — это правитель другой страны, нацелен серьёзно и решительно, и его шпионы находятся среди многочисленных жителей дворца. А Такео, его любимый и заботливый старший брат, взял на себя управление страной до тех пор, пока судьба не решит, кто будет Даймё — неподвижный старик или юнец девятнадцати лет от роду? И Кио, странный человек, которого брат назначил своим представителем и правой рукой, вывалил на него всё это безумие, откланялся и вернулся в столицу, пообещав, что скоро вернётся.       Иоширо тяжело вздохнул, опираясь на деревянные перила и опуская голову. Враг мерещился ему везде. Даже влюблённые улыбки его фавориток замутнённое страхом сознание коверкало, превращая в гримасы, обещавшие скорую и мучительную смерть. Саке во время вечерних ужинов оставалось нетронутым и уносилось на кухню, потому что наследник не мог проглотить даже стопку, хотя что-то внутри него подсказывало, что гложущий ужас отступит, если хорошенько напиться. И в то же время память услужливо напоминала, как его, пьяного и беспомощного, едва не зарезала тонюсенькая скромная девчушка, оказавшаяся наёмницей.       — Я не трус, — прошептал юноша, стискивая перила ладонями. — Не трус.       Кио сделал вид, что не обратил на эти слова внимания. Не к нему же они были обращены, верно? Иногда господа имеют интересную привычку шептать под нос всякое, и меньше всего им хочется, чтобы это всякое кто-то слышал. Иоширо стоял к нему спиной. У него не было той ауры могущества и величия, которая неизменно сопровождала Такео, не было стати и уверенности в своих силах. Иоширо был юнцом, незрелым мальчишкой, которого слишком долго держали под крылом матери, а потом вдруг неожиданно вытолкнули во взрослый мир, полный таких же взрослых проблем. Он боялся, но (надо отдать ему должное) пытался бороться со своими страхами, старался вырасти и превратиться в мужчину.       В который раз Кио проводил параллель между двумя братьями, сыновьями одного отца, не похожими друг на друга как внешне, так и внутренне. Иоширо был светловолосым и синеглазым, как его мать, которую привезли в подарок Даймё с северных территорий. Такео же унаследовал характерную черту клана Харуно — розовый цвет волос, хоть и не такой яркий, как у его матери.       Характеры тоже были далеки друг от друга. Пока Иоширо скучал за партой, вполуха слушая учителей, Такео старательно учился, пытаясь охватить как можно больше знаний и задавая множество вопросов. И пока старший брат ловко управлялся с катаной и луком, с которого мог выстрелить сидя в седле, младший только баловался с деревянным мечом и изредка выпускал в мишень одну-две стрелы.       Возможно, эти различия были связаны с их происхождением, но они никогда не были препятствием для мальчишек, которые вместе играли, развлекались, учились и выдумывали шалости, доводившие всех слуг до белого каления. Такео всегда улыбался, когда рассказывал о детских счастливых годах, когда его мать ещё была жива, а небо над головой казалось необъятным и прекрасным.       Если в Такео находилась одна черта, в Иоширо неизменно пребывала противоположная. Наверное, такое равновесие было правильным. Вместе оба сына Даймё становились своего рода непобедимым дуэтом, способным на многое.       Кио никогда бы не сказал, что стоящий перед ним молодой человек плохой и не имеет в себе ничего, кроме дурных наклонностей, связанных с выпивкой и женщинами (в то время как его господин позволил только одной женщине родить ему детей, а остальных приглашал к себе так редко, что некоторые девицы язвительно отзывались о мужских способностях старшего наследника). В конце концов, никто не идеален.       Кио кинул взгляд на расположенный под крышей беседки столик, на котором тесно уместились несколько довольно старых книг. После объявления Даймё о том, что его престол, титул и власть перейдут в наследство младшему сыну, Такео настоял, чтобы Иоширо больше времени уделял учёбе, и принёс в покои брата стопки тяжеленных томов и древних свитков, писавшихся, казалось, ещё во времена легендарного Рикудо Сеннина.       Младший сын Даймё никогда не отличался большой тягой к знаниям, да и вообще в его планы явно не входило становиться когда бы то ни было правителем огромнейшей страны, но, как говорится, человек предполагает — Ками располагает. Теперь весь день молодого человека был чётко расписан, потому что ему предстояло набираться не только духовных знаний, но и физических — верховая езда, занятия с лучшими фехтовальщиками страны, и за всё это наказание, свалившееся на голову Иоширо, тот мог благодарить только старшего брата.       Однако Иоширо практически не противился новому укладу жизни, во всём доверяя Такео, полагаясь на его ум и опыт. Старший брат никогда не посоветует плохого и не причинит ему вред, для Иоширо это было истиной, аксиомой, неопровержимым правилом, которое не имело смысла доказывать. Братья всегда были близки, их отношения, такие тёплые и крепкие, порой вызывали удивление у многих дворцовых чиновников. А как же соперничество? Борьба за титул отца и его власть?       Кио усмехнулся. Они соперничали, но это была братская игра, развлечение для обоих. Никогда они не сталкивались в серьёзном противостоянии, потому что родство и кровь были превыше всего. Такео, которого практически с пелёнок готовили к трону, покорно уступил своё место брату, когда отец озвучил своё повеление. Точно так же поступал и Иоширо, на протяжении всех этих лет неиспытавший на себе всю тяжесть возлагаемых надежд и требований, неизменно падающих на плечи будущим правителям. Это бремя он начал нести только сейчас.       — Брат делает это, потому что любит меня, — наконец проговорил Иоширо. — Опекает, наставляет, не позволяет упасть. Ругает, как ребёнка, когда я слишком много выпью. — Улыбка. — Я тоже люблю его, потому терплю эту ссылку, терплю неизвестность, которой он меня окружает, терплю все эти книги и тренировки. Он ведь старается, и я не хочу его подводить и разочаровывать. Но я был бы рад, если бы он почаще вспоминал, что я — его брат.       — Поверьте мне, мой господин, Такео-сама всегда об этом помнит, — кивнул Кио. — Он же просил вас не забывать, что вы — будущее Хи, но Куни, и должны поберечь себя ради неё.       — Как скажешь, — улыбнулся Иоширо. — Так зачем ты прибыл? Брат явно не стал бы посылать тебя на конную прогулку так далеко от себя просто так.       — Я приехал проследить за новыми слугами, которых ваш брат лично подобрал и отправил к вам.       — Зачем? — насторожился юноша. — Неужели кто-то…       — Нет-нет, не беспокойтесь, — поспешил успокоить его Кио. — Это ещё одна мера безопасности. Такео-сама полностью уверен в этих людях, они не опустятся до предательства.       — Что ж, если он так говорит, то я не стану даже сомневаться, — расслабился Иоширо и улыбнулся. — Похоже, скоро я увижу новые лица.       — И не только среди слуг. — За плотной тканью маски появилась улыбка. — Но и среди девушек вашего гарема.       — Замечательно, — невольно облизнул губы кончиком языка молодой господин и погладил пальцами столешницу. — Это замечательно…       — Среди них есть несколько красавиц-альбиносок и…       — Ими уже меня не удивить, — небрежно отозвался Иоширо, переворачивая шершавую с неровными краями страницу. — Беловолосые красавицы очень строптивы и холодны, как горные вершины, но даже они тают. А после этого в них не остаётся ничего интересного, как и от растаявшего в ладони снега.       — За этот месяц вы никого не приглашали в свои покои, — продолжал Кио, мягко и вкрадчиво. — Как будущему правителю, вам необходимо обзавестись наследниками, как это давно сделал Такео-сама. Или же… — Многозначительная пауза, заставившая господина вскинуть на слугу глаза. — Вы чего-то боитесь?       Кровь прихлынула к щёкам Иоширо, и он яростно вскричал:       — Следи за словами! То, что ты слуга моего брата, не спасёт тебя от вырванного языка!       Взгляд Кио не изменился, как не дрогнул ни один мускул под маской. Голубые глаза смотрели с тихой и вежливой издёвкой, и их холодность заставила наследника покрыться гусиной кожей, хотя на улице стоял жаркий летний день. Про этого человека ходило множество пугающих слухов, и телохранитель брата внушал Иоширо неприязнь и пугливое отвращение, как внушает их паук, неожиданно заползающий на тебя длинными волосатыми лапками.       — Прошу прощения, мой господин. Я сказал, не подумав.       Врёшь, собачий сын, едва не выпалил Иоширо, но сдержался. Этот шиноби не дурак, хоть и умело пытается им притворяться. Нет. Жуткий человек в маске, которого так ценит Такео, множество раз проработает в хитроумном мозгу каждое своё слово прежде, чем открыть рот.       — В любом случае Такео-сама знает о том, как тяжело вам приходится. Быть запертым в четырёх стенах — не самая привлекательная участь. Поэтому Такео-сама прислал вам особенный подарок.       — Своего языкастого слугу? — язвительно бросил Иоширо, закипая.       — О нет, вы слишком великодушны, мой господин! Девушку, которой у вас ещё точно не было.       Кио почувствовал, как спадает ярость наследника, и как проступает плохо скрываемый интерес и любопытство. Сейчас юноша напоминал обиженного ребёнка, который продолжает дуться и в то же время хочет узнать, что взрослый хочет ему предложить. И шиноби, щуря голубой глаз, усмехнулся про себя. Иоширо на самом деле очень легко управлять.       — Девушка из клана вашего брата.       До фусума наследника остаётся всего один поворот. Она вдыхает полной грудью, надеясь, что скоро этот фарс закончится. Её должны известить, прислать весточку или подать знак, что можно проворачивать тёмное дело, но пока нет и намёка на скорое завершение миссии. Мимо проскакивает мальчишка, беловолосый и худощавый, судя по одежде кухонный служка (наверное, разносит ужин), но она его не замечает.       Возле дверей, за которыми находятся несколько больших богато обставленных и оформленных комнат, её встречают жёсткие взгляды двух шиноби — Учиха и Сенджу — переодетые в форму стражников замка. Она знает, что наследник, которого такими трудами пытается защитить старший брат (при этих мыслях её губы кривятся в грустной усмешке), даже не подозревает о том, что его замок, как и территорию вокруг него, наводнили ниндзя. Очень много шиноби, прячущиеся под лохмотьями растопщиков бань и блестящими доспехами стражи, изящными юката наложниц и убогими кимоно кухарок и служек низшего ранга. Немного осталось простых смертных среди марева безжалостных убийц, исправно отрабатывающих свои деньги. Например, эти милые женщины, плетущиеся следом и внушающие ей советы по соблазнению. Или как они выражаются сами «способы как осчастливить молодого господина».       — Вас представят как девушку, которую Такео-сама преподнесёт в подарок Иоширо. Ваш цвет волос сразу же привлечёт внимание молодого господина, искушённого в выборе женщин. Он обязательно пригласит в вас к себе для всем нам известных целей. Ваш выбор, отдаваться ему или нет. Но вы должны его осчастливить, как говорят в гаремной среде, а потом привязать к себе. Женщины достигают этого разными способами. Но не возлагайте все свои надежды только на постель. Вы девушка очень умная, и это видно всякому, у кого есть глаза. Используйте свою голову, а не другое интересное местечко.       После этих слов Акихиро и Мадара согласны были заключить временное перемирие и превратить улыбающегося Шото в размазанное по полу и стенам месиво. Оба обладали хорошим воображением, вмиг во всех красках изобразившим весь процесс под невинным названием «осчастливить господина». И у обоих в груди поднялась настоящая буря, в которой схлестнулись гнев, ревность и страх. Однако даже проницательный взгляд Шото не уловил бы на каменных лицах Учиха каких-либо изменений. Разве что слишком яростный блеск тёмных глаз.       Пускай Кохана заявляла, что знает способ, который позволит ей отделаться от любовных утех с сыном Даймё, но Мадара и Акихиро не могли представить розоволосую целительницу в качестве наложницы. Не могли увидеть в ней ту женскую изобретательность, направленную на покорение мужчины, и соблазнительность, которую она должна была проявить.       Но Сакура с гулко бьющимся сердцем слушала все наставления внимательно, сосредоточенно хмурилась и кивала. В голове несмело зрела размытая конструкция плана. Мысль о том, что придётся убить человека, доверившегося ей, пугала, но не так сильно, чтобы проснулась совесть. Так ведь положено, правильно?       — Каким образом вы сможете такое провернуть? Обман сразу же вскроется!       Шото многозначительно улыбнулся, щуря правый глаз.       — Положитесь в этом деле на меня и моего господина. Он всё устроит. Вы должны подыгрывать этой истории от начала и до конца. Также вам следует взять новое имя. И фамилию. С именем я предоставлю разбираться вам, а фамилией вашей будет Харуно. Вы как нельзя кстати к ней подходите.       На этом моменте в животе затянулся узел, а тело налилось свинцом. Сакура очень надеялась, что ей показалось, Ками, пусть это будет оговоркой и изменой её чуткого слуха…       — Харуно?       — Вы не знаете об этом клане? Впрочем, не удивительно, больше двадцати пяти лет назад его практически стёрли с лица земли. Знаете ли, эту бойню можно записать в истории как Резню клана Харуно.       Сакуру затошнило. Ком подступил к горлу, и воздух стал каким-то спёртым и тяжёлым, лёгкие не могли его вдохнуть, он не протискивался в бронхи.       Резня клана Харуно. Серьёзно? Вы ошиблись временем и кланом, уважаемый господин Шото.       А он следил за неё прищуренным правым глазом, ловя каждый её вздох, каждую мелькнувшую на лице эмоцию. Он всё знал. Какой клан, с каких земель. Девушка сделала вид, что обнаружила на одежде какое-то пятнышко, и начала его шкрябать, надеясь, что её волнение незаметно хотя бы для Учиха. Акихиро пристально взглянул на неё, прищурился и спросил, почему именно эта фамилия.       Сейчас он всё расскажет. Расскажет о её клане, и Хосуто начнёт копать глубже, доискиваясь до правды. Тогда вся её история о нападении на клан и Кеккей Генкай — чудесные способности к исцелению и концентрации чакры — разлетятся в пух и прах.       — Представители клана разбрелись по всему миру, поэтому если кто-то решит поискать информацию о розоволосой любовнице наследника, то ничего существенного не обнаружит. Клан легко способен затеряться среди тысячи подобных семейств, погребённых в войне между более влиятельными кланами. История будет типичной: после уничтожения клана вы пережили множество испытаний и лишений, пока однажды не попались на глаза слуге Такео-сама — Кио. Тот привёл вас во дворец, а уже господин отправил вас к младшему брату.       — Харуно…       Акихиро неожиданно нахмурился, а потом спросил, уж не эту ли фамилию носила первая жена Даймё, подарившая ему наследника. Шото подтвердил, что всё именно так.       — Такео-сама всегда очень трепетно относился к семье своей матери, даже предпринимал попытки найти некоторых Харуно, чтобы восстановить клан, но они не увенчались успехом. Ваша фамилия решит всё. Господин обеспечил ваше будущее. Лучше гарем, чем жестокие дорогие страны, где постоянно царят клановые междоусобицы, потому вы и оказались во дворце. Дальше — уже полёт вашей фантазии и импровизации. Основу я вам задал.       — Всё равно, я не понимаю, каким образом не вскроется правда об обмане… — Куноичи всеми силами старалась придумать, как увести разговор подальше от своей фамилии.       — А я снова повторю, что во всём вы можете положиться на моего владыку, ибо для него нет ничего проще. Не волнуйтесь и не беспокойтесь, играйте свою роль и не забывайте, для чего вы посланы в покои наследника.       Позже, когда их короткое собрание, на котором ей также подобрали имя, закончилось, Сакура нашла Шото. Слуга великого господина, который в это время занимался государственными делами и терпеливо ожидал новых сообщений от своего посланника, сидел под деревом с развёрнутым на ногах свитком и водил по нему кистью. По движению рук девушка догадалась, что Шото рисует. Ей невольно вспомнился Сай с его безэмоциональной улыбочкой и рисунками, способными убивать противников ничуть не хуже, чем оружие.       Он сразу же её заметил, но не стал скрывать своё занятие. Вместо этого с улыбкой спросил, нравится ли ей рисунок. Вопрос задан чисто из вежливости, с холодной любезностью, и служил предлогом для начала разговора, темой которого явно были не рисунки. Сакура ответила, что ей нравится, и Шото, положив свиток на траву, спросил, всё ли ей понятно в их плане? Она ответила, что да, хоть ей и кажется всё это рискованным.       — Кто не рискует, тот не живёт, — пожав плечами, заметил Шото. — Мой господин не привык полагаться на случай, но иногда именно случай решает всё. Даже хорошо выверенная стратегия может не спасти от провала. Малейшее отклонение, и пошаговые действия перестанут быть последовательными. Но мой владыка уверен, что если в конце цель оказывается достигнутой, не имеет значения, каким образом. Важен результат и иногда средства. Да. — Он наставительно поднял палец. — Важно, чтобы последние никогда не перевешивали первое, иначе можно сказать, что стратегия была фатальной. Но вы пришли сюда поговорить не об этом. И, кажется, я догадываюсь, что вас так волнует.       В груди боролось желание узнать о своём клане с мыслью, что этот человек может раскрыть её тайну, и этому человеку необходимо дать понять (и не только словами), что лучше бы ему держать язык за зубами.       Со слов родителей Сакура знала, что её фамилия всего лишь далёкий отголосок от мелкого клана, не прославившегося ничем примечательным. На фоне своих именитых одноклассников, у которых были не только громкие фамилии и история, но и клановые техники, Сакура ощущала себя жалкой. В детстве она так горела желанием узнать о своих предках, своих корнях, что с завидной настойчивостью искала хоть какие-нибудь упоминания о Харуно. В тайне лелеяла она надежду, что клан породил хотя бы одного отважного шиноби, чьё имя внесли в книги. И не находила ничего. Совсем. Со временем девочка смирилась с мыслью, что она — бесклановая, оставила эти попытки, решив про себя, что если не её предки, тогда она сама внесёт имя Харуно в историю всего мира шиноби.       Шото взглянул на неё, и фальшивая улыбочка сменилась искренней и беззлобной усмешкой. В его глазах появилось понимание. Шиноби всегда поймёт шиноби, верно?       — Волосы, подобные лепестками цветущей весенней вишни. Отличительная черта представителей клана, к которому вы, несомненно, относитесь. Ваше волнение понятно, уверен, вы очень давно не слышали ничего о своей семье.       — Это так, меня разлучили с ними, когда я была очень маленькой. Во время той самой резни, о которой вы говорили, — не моргнув и глазом, соврала Сакура.       — То-то вы так разволновались, когда услышали о ней. С тех пор имя клана стёрлось из памяти, но некоторые его члены до сих пор живы. Кто-то нашёл пристанище в нашей стране, кто-то в других. Но я никогда не слышал, чтобы один из них работал на клан Учиха.       — Во время нападения меня поймали, убивать не стали. Вместо этого продали одному ирьёнину. Он был очень добр и, заметив мою тягу к знаниям, научил меня всему, что знал сам. Вместе с товарищами я путешествовала по миру, пока однажды мы не столкнулись с очень сильным человеком. Он убил их всех…       — Интересно, чем вы его так прогневали?       — Мы отказались подчиняться ему. Он слишком много хотел от моих товарищей, поэтому напал. Схватка была неравной, и мы проиграли. Я чудом избежала смерти. Стала путешествовать одна и спасла воина из клана Учиха. Отца мальчиков, которые будут работать вместе со мной. Так и получилось, что теперь я с ними.       — И вы никогда не хотели покинуть клан? У них же война с Сенджу идёт не на жизнь, а на смерть, и вы вынуждены вмешиваться в их распри, наживая себе новых врагов.       — Здесь есть люди, ради которых я остаюсь. К тому же Лидер ни за что не отпустит меня, разве что мёртвой. Я слишком много знаю. К тому же он высоко ценит мои навыки.       — Вот как. Ваши знания о них перевешивают их знания о вас. Вы утаили своё происхождение. И не собираетесь его раскрывать и дальше.       — На это есть свои причины.       — Безусловно. Вам проще предстать в их глазах бесклановой куноичи с необыкновенными навыками, чем одной своей фамилией рассказать всю историю. Вы не хотите, чтобы о вашем происхождении кто-то знал, не так ли? Будьте спокойны, эта тайна останется только между мной, вами и моим господином. Иоширо-сама унесёт её с собой в могилу.       Сакура кивнула. Это её не успокоило, тайна перестаёт быть тайной, если о ней знают хотя бы двое. Однако голос Шото и его доверительный тон дали слабую надежду, что за успешное завершение покушения её происхождение не станет достоянием общественности. В конце концов, никто не знает о Харуно и о цвете волос, которым они отмечены.       — Шото-сан…       Тот кивнул, намекая, что она может продолжить.       — Вы… Вы не могли бы рассказать о Харуно? Вы, кажется, много знаете о них… Я же не слышала о них почти всю свою жизнь.       Шото усмехнулся и пожал плечами.       — Пожалуйста. Вы и ваша семья жили на побережье океана Канаши, к юго-востоку от Хи, но Куни. Тогда эти территории не принадлежали нашему Даймё. Там среди гор и существовал ваш клан. Харуно не были шиноби в прямом смысле этого слова, они не участвовали в войнах и не были наёмниками. Они владели чакрой и свои способности использовали только для самих себя: для хозяйства и для защиты. Это и стало их ошибкой. — Мужчина нахмурился и вздохнул. — Даймё решил завоевать этот небольшой, но плодородный край вместе с его жителями. Харуно не пожелали подчиниться и стать рабами его власти. И были безжалостно уничтожены вместе с остальными непокорившимися. Кто-то бежал, кого-то, как и вас, взяли в плен. Кому-то досталась участь пострашнее смерти.       — Это ужасно… — Сакура расширенными глазами смотрела на качающиеся стебельки травы. Время будто затормозил освой ход, глаза ничего не видели. — Ками, за что…       — Для забавы, — скривившись, бросил Шото. — Харуно никогда не желали войны, но как говорится, хочешь мира готовься к ней. Даймё не пощадил никого. Представьте, какого это оказаться посреди чужого мира без дома, семьи, без средств и сил к их добыванию? Я твёрдо убеждён, что Харуно, которые смогли выжить после случившегося, которые нашли в себе силы бороться, самые жестокие и страшные люди.       Маленькая божья коровка присела на краешек травинки и медленно поползла вниз. Красные крылышки, усыпанные чёрными пятнышками, замелькали в траве, и Сакуре стало невыносимо тошно и больно. Её не было там, двадцать восемь лет назад, она никого из них не знала, но отчего тогда теперь разрывается и обливается кровью сердце? Словно среди них были её родители, братья, сёстры…       «Какая разница? Они всё равно часть моей семьи! Часть меня! Не важно сколько десятилетий отделяет нас друг от друга! Мы остаёмся связанными!»       — Первая жена Даймё была из Харуно. Она была женой их Лидера. Представьте, каково женщине, когда она носит под сердцем ребёнка от человека, который на её глазах убил мужа, который уничтожил её семью?       — Я боюсь представить что-то хуже… — прошептала Сакура, помотав головой. На глаза наворачивались слёзы, но девушка упрямо их сдерживала, поднимая глаза наверх, к голубому небу и зелёной листве. Душа ныла так, будто эта женщина была её сестрой или бабушкой, и куноичи, кусая внутреннюю сторону губ, сдерживала свои стоны.       — Вопреки законам Даймё женился на ней в тот же год, не позволив носить траур по родным. Этот человек заслужил всё, что с ним сейчас происходит — приступ, покушения на сына… И я верю, что Ками позволит свершиться правосудию. Мой господин раздавит его и Иоширо как мерзких червей.       — Вам тоже досталось от Даймё? — Она повернула голову к Шото. — Ваши слова пропитаны ненавистью.       — Я очень люблю своего господина, семье которого угрожает этот старикашка и его бездарный сын. Пока они оба живы, мой повелитель не сможет спать спокойно. Но если коснуться лично меня…       Шиноби поднялся, отряхнув одежду от травы, и взглянул на Сакуру. Их взгляды пересеклись, и розоволосая поняла, что за Хенге скрывается не только шиноби, но и человек. Простой мужчина со своими страхами, желаниями, воспоминаниями и болью. Очень сильной болью, такой, что даже сейчас страдание рвалось наружу. Время не притупило и не убило его потерю.       — Из-за них моя семья оказалась на грани. Из-за них я потерял сестру.       Больше он ничего не сказал. Молча ушёл, оставив Сакуру наедине с её мыслями. Девушка некоторое время так и сидела, оперевшись головой о ствол дерева, безучастно наблюдая за проносящимися мимо облаками. Она думала о своём клане. Зря силилась определить, рада ли тому, что её детская мечта исполнилась, или же неведение было бы лучше? Она стала ближе к ним и в то же время смерть пропастью разверзлась между ними.       Ах, как сложно устроен мир! Как наивна она была, полагая, что все вокруг делятся на добрых и злых, хороших и плохих! И только прошлое, Эпоха Войн, неторопливо учит её тому, что нет чёрного и белого, нет серого. Весь мир — палитра цветов, и люди тоже необыкновенная гамма оттенков, которые переливаются под лучами солнца. Потому каждый раз ты открываешь всё новые и новые грани в человеке, который казался тебе таким знакомым.       Даймё не великий вершитель правосудия. А Шото не бесчувственный наёмник. Учиха не коварные революционеры, а Сенджу не воплощение благородства.       Все многогранно.       Сакура опустила голову. Конечно, многогранно! Но легче не становится. Кем нужно быть, чтобы в убийце семьи увидеть что-то хорошее? Святым? Ками? Буддой? Нет, смертным это не дано. Только избранные могут простить всю жестокость этого мира.       Но как же Мадара? Она ведь простила его за смерть друзей? Отказалась от убийства, чтобы позволить ему вырасти и стать другим человеком?       «Это совсем другое!»       «Ах, другое? Это какое? Убийца жив, есть возможность лишить его жизни, но вместо этого ты прощаешь ему все грехи и отпускаешь!»       — Но как ведь… — Губы задрожали. — Я ведь люблю его.       Всем сердцем она любит этого мальчишку, который только желает защитить своих родных, любит его братьев, их родителей, Фумико, Акихиро, клан, который стал ей семьёй. Как можно нанести им удар в спину? Как можно убивать за несовершенные проступки?       Рядом ласково зашуршал по траве пергамент, и Сакура буквально вынырнула из омута навязчивых и липких вопросов, на которые не могла найти ответа, повернув голову. Ветерок лёгкими порывами уносил от неё оставленный рисунок Шото. Розоволосая инстинктивно поднялась, успевая перехватить пергамент на земле, и ещё раз взглянула на нарисованную тушью девочку, может быть лет тринадцать-четырнадцать, судя по невинной улыбке и большим глазам ещё совсем ребёнок.       - Если мир — палитра цветов, то для Шото, видимо, теперь существует только один цвет… — с печальной улыбкой прошептала Сакура.       Каждый раз, когда она останавливается напротив его фусума (обычные, ничем непримечательные двери, как и многие другие в провинциальном замке), её охватывает волнение. Сильное детское волнение, которому не найти объяснение. Но она успокаивается, вспоминая, что она здесь не одна. Рядом двое бесстрашных мальчишек, которые готовы защитить её и поддержать. Рядом Акихиро, не в замке, где-то за его пределами, руководящий патрулированием периметра территории. Они рядом, они рассчитывают на неё. И ей нельзя их подводить.       Колючие взгляды оглядывают её наряд, узнают в ней свою, немного расслабляются, даже взгляд Сенджу становится чуть более тёплым. Они раскрывают двери, пропуская её. Вдох. Выдох. И место Сакуры, неспособной разыгрывать эмоции и притворяться той, кем не является, занимает другая девушка, о существовании не подозревал ни Акихиро, ни сама Сакура.       Эта девушка переступает порог, ступая легко и плавно. Невзначай заправляет пряди за ухо, мило краснеет и томно поднимает полуприкрытые глаза на сидящего в спальном кимоно юношу. Тот, едва заметив её, тут же бросает все дела (до её прихода он что-то писал за столом) и с улыбкой выпрямляется, пока она кланяется, а потом нарочито медленно выпрямляется, нежно улыбаясь ему в ответ.       — Иоширо-сама…       — Я ждал тебя, Саори. Проходи, ужин уже принесли.       Когда объявили, что Иоширо-сама желает видеть девушку с розовыми волосами по имени Саори, Сакура едва не перевернула тарелку со скромным ужином, который принесли в гарем. Сразу же, прямо в первый же день? Когда она едва смогла запомнить, как можно выйти на улицу? Неужели постарался Шото или его господин?       До отъезда из поместья Шото не раз открыто заявлял, что в жизни своей не видел настолько неподготовленную женщину. Перечислив все навыки (игра на сямисэне, флейте, чайная церемония, придворный и клановый этикет), которыми по факту должна владеть умелая наложница, тот снисходительно добавил, что она всё-таки не задержится надолго и эти знания не сыграют важной роли. Но осадок после такого выговора остался.       Да и Сакура, через несколько часов оказавшаяся перед покоями наследника, совершенно не представляла, каким образом чайная церемония и игра на сямисэне поможет ей в данной ситуации. Если мужчина хочет получить удовлетворение своей физиологической потребности, никакими правилами этикета его не остановишь. Не зубы же ему заговаривать всю ночь! Чёрт возьми, чтоб этот Шото провалился вместе со своим через чур умным господином!       Её тело, казалось, никогда не было настолько чистым, и уж тем более после душа она никогда не натиралась благовониями. И никогда (разве что когда-то в подростковом возрасте) не проводила за марафетом и наряжаниями столько времени, благо что наряжали и причёсывали её служанки, которые периодически щебетали о том, какая же Саори счастливая. Сама же Сакура готова была поменяться с любой из них местами.       Едва впереди замаячили фусума наследника, как всё существо девушки готово было развернуться и бежать. В Конохе она никогда не брала подобные миссии, хотя что-то теперь ей подсказывало, что такие были, только в особом разряде, предназначавшихся для женщин, ещё не вышедших замуж. Однако внутренний голос властно приказал прекратить истерику и взять себя в руки. Если она правильно запомнила слова Фумико, то всё пройдёт без сучка без задоринки.       Саори. Моё имя Саори Харуно.       Единственная обладательница трёх имён. Хотя вполне возможно, что те женщины с каждой новой миссией берут для себя новое имя.       Двери раскрываются в первый, но далеко не последний раз, и терпкий запах благовоний словно приглашает зайти в маленький рай и в то же время напоминает о таящейся опасности, что может скрываться как за пологом постели, так и в этом милом, очень красивом юноше, что поворачивается к ней и улыбается, как, наверное, улыбается кицунэ, искушая очередную человеческую душу.       Сакура теряется, не знает что сказать, что сделать. Правила, торопливо вбиваемые ей в голову сердобольными служанками, разлетелись по уголкам памяти, и попытки их выманить оттуда совершенно бесполезны.       Фусума с шелестом закрываются, а она стоит, краснеет до корней волос, туго стянутыми в замысловатую прическу, забыв даже элементарно поклониться будущему Даймё. Но наказывать и выставлять её за дверь не спешат. Иоширо с интересом разглядывает её с головы до ног, а потом остановились на волосах.       Сакура нерешительно бросает на юношу несколько взглядов и вдруг с ужасом понимает, что он — не мужчина и не старик, который любит молодую плоть, а всего лишь мальчишка. Шото обмолвился о том, что наследнику девятнадцать так же, как и ей, но Саске и Наруто в этом возрасте выглядели взрослее, гораздо взрослее, и рядом с ними она всегда невольно ощущала себя ребёнком. Иоширо же наоборот заставляет испытывать чувства, которые Сакура расценивает в себе как некий материнский инстинкт, желание защитить. Его взгляд наивен, прост и любопытен. Лицо, несмотря на столько рассказов о его увлечениях, остаётся невинным, не знавшим ни жестокости взрослого мира, ни угроз, скрывающихся в нём.       Неожиданно Иоширо подходит к ней, и скребущее чувство, которое только-только стало отступать, возвращается с тысячекратной силой. Сакура едва удерживается, чтобы не сделать шаг назад, когда мягкая ладонь юноши касается её волос, а потом нетерпеливо вытаскивает несколько спиц и гребней, нарушая композицию. На плечи падает несколько прядей.       — Больше не мучай их этими безделушками. Они и так прекрасны.       Она скованно кивает, чувствуя жар во всём теле. Плотные слои расшитых кимоно не позволяют ей даже выдохнуть, когда он поднимает её за подбородок, заглядывая прямо в глаза. Сомнения развеиваются, как утренний туман под лучами восходящего солнца — юноша не был невинной овечкой, какой выглядит сейчас она. За ангельской внешностью, за чистыми синими глазами прячутся похоть и желание. Существует много сказок о кицунэ, и Сакуре кажется, что сейчас она столкнулась с одним из них.       Иоширо гладит подбородок девушки подушечкой пальца и тихо произносит:       — Ты мне определённо нравишься больше предыдущих. Тебя ещё просто не успели испортить, верно? Как тебя зовут?       — Са… — Голос — тонкий и полуиспуганный — абсолютно ей не нравится, но откашляться на «собственном» имени всё равно что забыть, как пользоваться палочками. — Саори, господин.       — Саори… Имя подстать красоте своей обладательнице.       Вторая ладонь Иоширо снова потянулась к волосам, продолжая их распускать. Сакуре кажется, будто её уже раздевают. Щёки так и горят огнём. И, похоже, её скованность и стыдливость нравятся сладострастнику. Как завороженная, она следит за кончиком языка, неторопливо облизывавшим губы, и кожей ощущает взгляд потемневших в предвкушении любовного наслаждения.       Как-то раз она всё-таки глазком заглянула в книгу, которую так часто перечитывал Какаши-сенсей, и поклялась себе, что в жизни не купить подобной литературы. Джирайя, безусловно, писатель выдающийся, но Сакура умывает руки, его творчество оказывает слишком жёсткое давление на её детскую психику.       Его ладони, мягкие, ухоженные, перемещаются с волос на шею, и тело покрывается мурашками до самых пяток в белых таби. Сакура опускает голову, зажмуриваясь, но её тут же настойчиво поднимают за подбородок, заставляя посмотреть в глаза Иоширо. Тут выглядит несколько обескуражено.       — Ты боишься меня?       — Никогда не приходилось быть с мужчинами, господин… — неловко отзывается Сакура, ничуть не привирая. — Простите, если я что-то делаю не так.       По комнате разносится его смех, звонкий, как у ребёнка. Иоширо обнимает её, нежно поглаживая по щеке ладонью, видимо, пытаясь её так успокоить.       — Я даже сейчас слышу, как стучит твоё сердце. Ты очень милая…       «Соберись же ты, наконец!»       Внутренняя Сакура, которая как всегда вовремя врывается в её сознание, даёт мощную пощёчину. «Ты здесь не в игры играть пришла!»       — Позвольте мне сделать вас счастливым… — начинает было новоиспечённая Саори, вспоминая одну из фраз, которые ей настойчиво вдалбливали, но Иоширо усмехается и цокает языком, укоризненно качая головой.       — Тебя научили этому в гареме? Забудь. Если ты не хочешь этого говорить, не говори. Мне хочется, чтобы ты говорила искренне. Эту ложь я слышал слишком часто.       Вот и как прикажите здесь действовать? Сакура выдаёт максимально искреннюю улыбку, наклоняет голову (этим жестом она впоследствии будет часто пользоваться), имитируя стеснение, и прикасается ладонью к груди наследника, сжимая между пальцами ткань. Девушка чувствует, что быстро колотится сердце не только у неё.       — Я действительно хочу, чтобы вы были счастливы, мой Господин. И не только на этой постели.       Кажется, её слова его забавляют, потому что улыбка, такая добрая и светлая, не сходит с его лица. И, видимо, эти слова приходятся ему по душе. Сакура отмечает себе, что будущему Даймё, пресытившемуся красивыми словами, нравится простота и честность, что значительно облегчает ей задачу. Врать у неё выходило плохо.       — Я давно потерял покой. И так надеюсь, что ты сможешь вернуть мне его, Саори.       Иоширо прикрывает глаза и наклоняется к ней, собираясь её поцеловать.       Сакура судорожно выдыхает, ощущая, как горят огнём щёки, как стучит об рёбра сердце. Её руки ложатся ему на плечи, обнимая. Наследник притягивает её ближе, прижимая к своему телу. Он желает её успокоить, желает, чтобы она расслабилась, забылась и доверилась своим чувствам.       Иоширо верит, что Саори станет для него особенной.