Emmanuelle

С момента их последней встречи прошло больше трех недель. Точнее, почти четыре. Ровно 27 дней назад она тайком сбежала из Парижа, оставив для отвода глаз ему записку, говорящую, что ей пора возвращаться на учебу. Правдой, увы, эти слова были лишь от части. Почему? Всё просто: ей действительно необходимо было вернуться, но плевать она хотела на школу по большому счету. Она уехала из-за обуявших ее стеснения и стыда после незапланированного поцелуя. Ей казалось, что хуже ничего придумать нельзя. Они поцеловались, перебрав вина на банкете! Как она теперь ему в глаза смотреть будет, черт подери? Сегодня была четвертая суббота подряд, как она не посещала Неверленд. Причем тут ранчо? Он наверняка ждал ее там. Хотя, вряд ли. Он, вероятнее всего, вообще рад тому, что она исчезла. После такого он сам бы возжелал ее избегать, а тут ему даже не пришлось потеть над причиной для обрыва их контакта, она сама всё обрубила. Умница, правда? Она саркастично надсмехалась над собой, поражаясь собственной безмозглости. Прекрасные принцы только в сказках влюбляются в идиоток. Реальность куда суровее. Размечталась! Учеба шла своим чередом и мало ее сейчас интересовала. Как можно думать об уроках, когда вздрагиваешь от рева каждой проезжающей мимо машины, ожидая увидеть Линкольн со знакомыми номерами? Это выглядело глупо, но она ждала его появления, хоть и понимала, что он не сделает этого. Она так сильно скучала по нему... Отсутствие вошедших в привычку встреч угнетало ее, вгоняя в тоску. Отмотать бы время назад... Ох, как она хотела всё забыть и просто дружить с ним, как раньше. Чтобы он не знал ее влюбленности. Глядишь, было бы проще... С Томом всё было не лучше, чем с Майклом. Парень прекрасно видел, что ей плохо, и пытался помочь, но она жестко пресекала эти попытки и убеждая его, что всё в порядке. Он, естественно, не верил. Не в этом дело. Он понимал, что происходит что-то не то, но ни о чем не расспрашивал, зная, что она давно сама бы рассказала ему о проблемах, если бы хотела. А портить отношения он не хотел. Из-за недосказанности общение их было довольно натянутым некоторое время, но через пару недель, вроде как, пришло в нормальное состояние. Вечер субботы был самым скучным из всех семи дней недели. И как она не замечала этого раньше? Она плевала в потолок, читая какую-то книгу, смысл которой даже не понимала, пока за ней неожиданно не забежал Томми, позвав ее немного посидеть у Шейлы в спальне. И правда, почему бы и нет? Она без раздумий согласилась сходить в гости к подруге, тем более, раз там собралась внушительная часть их компании. Может, это хоть немного разбавит депрессивную атмосферу... Накинув шерстяное зеленое пончо и обувшись в балетки, она отправилась на второй этаж, где жили выпускные классы. Интересно, чем они там сейчас занимаются? Томас что-то болтал о каком-то интригующем предложении, от которого она не сможет отказаться, пересказывал какие-то веселые моменты, рассказанные ему парнями, но она не слушала, лишь дежурно улыбалась в ответ и кивала головой. На деле, ей было абсолютно плевать на то, чем они там все сейчас заняты. Она просто пыталась сбежать от одиночества. Усевшись на свободный подлокотник дивана, она приветливо помахала окружающим рукой и натянула на лицо заинтересованную гримасу, якобы участвуя в их разговорах. Что-то отвечала, вроде как, в тему, иногда натянуто смеялась или многозначительно переглядывалась с друзьями, видя, что это делают другие. Она совершенно их не слышала. Мысли ее были заняты другим. Задним фоном в комнате играла новая пластинка Джексона, пользующаяся сейчас бешеной популярностью, и каждая новая песня всё большее рассекала ее сердце воображаемыми розгами. Уже через полчаса она пожалела, что вообще пришла сюда... Она хотела позвонить ему. В общем-то, он не возьмет трубку, но какая разница? Эмма одернула себя от этой мысли. Нет, это плохая идея. Не стоит трогать его. Пускай живет своей жизнью. У него сейчас мировой тур, нечеловеческие нагрузки. Зачем нагружать мужчину своим бесполезным присутствием? Он должен найти себе женщину и поскорее жениться, завести семью, а не нянчиться с ней. Да, именно так. В какой-то момент ее задумчивость раскрылась для друзей, и Шейла решила вытащить ее из нирваны. Взяв маленькую подушечку с кровати, она хитро улыбнулась и резко кинула ее в Эмму, от чего та чуть не навернулась с подлокотника на пол. Парни расхохотались, а девушки давили лукавые улыбки, наблюдая за тем, как подруга ошарашенно вытаращилась на них. Почему она такая отрешенная? У нее что, кто-то появился? Или она скучает с ними? Последняя мысль им не понравилась, из-за чего несколько подростков синхронно переглянулись, неприязненно скривившись. — Хватит витать в облаках! – крикнула Шей, расхохотавшись. – Пропускаешь самое интересное! — Прости, я просто не выспалась. – солгала она, с улыбкой пожав плечами. – Что такое? — На днях Джастин пообещал достать для нас кое-что потяжелее, чем трава или экстази. – она блеснула глазами, растянув губы в нахальной ухмылке. –Я уже знаю, что это будет, но вам не скажу. Просто предупреждаю: готовьтесь улетать! Это будет незабываемое приключение. Послышались одобрительные возгласы и свист поддержки. Ребята предвкушали новые ощущения от трипа и возлагали большие надежды на неиспробованный наркотик. Им действительно это важно? У нее новость не вызвала восторга. Она, конечно, попыталась скрыть негодование, но ее всё равно передернуло. Когда начались обсуждения предстоящего улета, она поспешно откланялась, сославшись на плохое самочувствие, и пошла к себе, не желая участвовать в этом абсурде. Кутаясь в теплое пончо, она шла по коридору общежития, смотря себе под ноги. Девушку колотило. Что именно Шейла имела в виду, говоря о "чем-то потяжелее"? Кокаин? Героин? Ее трясло, и она не могла понять, от страха или от нервного истощения. Она совсем не хотела пробовать то, что навязывали эти ребята, но она не имеет права отказаться, если окажется рядом с ними в момент, когда употребят они. Традиции этой компании были заложены задолго до ее вступления в нее, а в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Она не представляла, как сможет увильнуть от этого, как с этим справится Том. В голове вертелся целый вихрь предположений и мыслей, от которых у нее звенело в ушах. Она услышала решительные шаги за своей спиной. В пустом коридоре кто-то быстро следовал за ней, грозясь вот-вот нагнать. Кто это мог быть? По позвоночнику пробежал игольчатый холодок. А если они догадались, что она собирается отказаться от совместного времяпрепровождения и заподозрили ее в "измене", подумав, что она хочет сдать их полиции? Ей подурнело от одной мысли, на что способны эти ребята в гневе. И если сейчас кто-то из них преследует ее, намереваясь поговорить... Она машинально ускорила шаг, еле сдерживаясь от того, чтобы не сорваться на бег. В какой-то момент неизвестный человек, идущий вслед за ней, неожиданно догнал ее и, схватив за плечо, затолкнул в первую приоткрытую дверь, ведущую в сушилку, которую тут же запер изнутри, зайдя следом. Не прошло и секунды, как чьи-то сильные руки обняли ее и прижали головой к статной груди, начав легонько гладить по волосам. Она оказалась в кромешной тьме и испугалась настолько, что даже вскрикнуть не смогла - связки онемели, отказываясь подчиняться. Она попыталась оттолкнуть этого человека, но тут зазвучал тонкий, до боли знакомый голос, расставивший всё по своим местам: — Тише, не бойся, это я... – произнес он, перебирая каштановые пряди пальцами. – Прости, что напугал тебя. Она с облегчением выдохнула, но сердце всё равно продолжало отплясывать чечетку. Что он здесь делает? Он обнимал её так крепко, будто боялся, что она сбежит, но Эми и не думала этого делать. С его появлением ее накрыла теплая волна спокойствия и равнодушия, страхи, мучившие ее мысли, отступили на задний план. Он здесь... Ее сердце долбило о ребра, как сумасшедшее, а силы покинули тело. Она расслаблено прижималась к нему и молчала, но так и не обняла. — Почему ты не приехала на выходных? Я ждал тебя... – наклонившись к ее лицу, он на ощупь нашел ее губы и стал терзать их нежнейшим поцелуем, продолжая шептать в перерывах: – Я так сильно соскучился... Малышка... Я так долго ждал... Сердце Эммы сошло с ума, когда его мягкие губы начали ненавязчиво целовать ее губки. Его руки гладили ее плечи и спинку, кончик языка то и дело касался то верхней, то нижней губки, а их тела вплотную прижималась друг к другу. Он был настолько осторожным и трепетным, что она забыла, как нужно дышать: она впала в ступор и не могла пошевелиться, не говоря о том, чтобы набрать кислорода в легкие. Она даже не отвечала ему толком, а он не унимался, продолжая сжимать ее в своих объятиях и шептать нежные глупости: — Прекрасная... Милая... Пьянящая... – он сам не заметил, как его ладонь плавно скользнула по ее бедру. – Почему ты не навещала меня? Зачем сбежала? Я так хотел провести ту ночь с тобой... — Что ты делаешь... – промямлила она и уперлась руками в широкие плечи, задыхаясь от накативших хмельной волной непривычных ощущений. – Притормози, ты не в себе... Затаив дыхание, он покорно отстранился. Она права. Он сам не заметил, как завелся, стоило ему оказаться с ней рядом. Что происходит? Он настолько сильно соскучился, что не мог насытиться ею. Он хотел ее всю: он желал обнимать ее, целовать, говорить, как ему не хватало тепла ее тела и шелка длинных волос, он жаждал прижать ее к себе и не отпускать ни на миллиметр больше никогда. Он чувствовал необходимость с ней. Господи, как он мог так долго бороться с этими чувствами? Как мог спать рядом с ней, обнимать и не целовать при этом? Как мог беззаботно веселиться и не замечать, каким взглядом она на него смотрит? Он чувствовал себя слепым идиотом, который внезапно прозрел и увидел мир во всей палитре природных красок, но был слишком глуп, чтобы трезво оценить этот подарок судьбы. Наваждение... Возникшие чувства к этой девушке стали для него настоящим наваждением - они затопили его, как цунами, взорвали прежний уклад жизни, подобно атомной бомбе, оставили после себя пустоту вместо трезвого рассудка, как апокалипсис. Они стерли все предрассудки и страхи, уступив пространство в его душе для сумасшедшей любви. Только одно искренне пугало его: помимо сильнейшей привязанности, в нем проснулось и собственническое желание обладать, которое он пока мог контролировать. Но что будет дальше? Вожделение обуяло его той ночью, в Париже, когда все точки над i были расставлены, и они оба признали, что нуждаются друг в друге, и оно же пламенем поглотило его сейчас, заставляя низ живота приятно заныть. Нет, естественно, он не займется с ней любовью до совершеннолетия, он пообещал себе это, но жажда почувствовать ее была невыносимой, и он пока не представлял, как справится с ней. И сможет ли он это сделать... — Я просто очень сильно соскучился... – он опустил голову и тихо заговорил. – Ты не навещала меня три субботы подряд, и в четвёртую я решил наведаться к тебе сам. – он посмотрел на нее исподлобья, хоть и не видел ее лица из-за царившей в узкой комнатке без окон и лампы темноты. – Почему ты не приезжала? — Я была занята. – уклончиво ответила она, теребя кончиками пальцев край шерстяной ткани. – Тем более, у тебя были концерты, ты очень уставал и должен был придти в себя после нагрузки. Он прекрасно понимал, что она отнекивается и уходит от ответа. В чем дело? Неужели она не хочет его больше видеть? Всё дело в том поцелуе? Или в его возбуждении, которое мужчине тогда не удалось от нее утаить? Она боится его? Он разволновался, кратко, но шумно выдохнув. Зачем он сейчас накинулся на нее, идиот... Майкл вдруг почувствовал бешеный испуг. А если она его бросит? Выгонит и прикажет больше никогда не появляться на горизонте? Его обуяла паника. Опустившись на колени, он прижался к ее животику лбом и жалобным тоном затараторил, начав бессвязно извиняться: — Я напугал тебя? Да? Напугал? О, Боже, прости меня, пожалуйста... Прости... Прости! – шерстяная материя колола его лицо, а на глазах появились слезы - к нему подкалывала истерика. – Я не хотел! Прости... Прости меня, Эми... — Ты что, Микки? Прекрати немедленно! – она ошарашенно вытаращилась, задохнувшись то ли от возмущения, то ли от изумления. – Поднимайся, давай! Вставай! Сжав руками плечи, она потянула его вверх, приказывая мужчине встать на ноги, но он поддался не сразу, едва слышно всхлипнув. У нее желудок сжался от осознания того, что он вдруг взял и заплакал, хотя видимых причин для этого она не видела. Он что, разревелся из-за того, что она его оттолкнула? Серьезно? Ох, большой ребенок... Вот как с ним можно бороться? Как можно ему сопротивляться? Милый капризуля, а не взрослый человек! Когда он поднялся на ноги, она прильнула к его груди и крепко обняла за торс, тихо сказав: — Я не злюсь на тебя, хоть и немного напугана. Не переживай, у тебя нет причин нервничать. — Почему ты не навещала меня, Эмма? – снова спросил он, обвив руками ее голову в объятиях. – Ты не хотела меня видеть? — Я-то? Я очень хотела тебя увидеть. – честно призналась она, прислушиваясь к стуку его сердца, который был слышен даже сквозь куртку. – Я не была уверена, что видеть меня хочешь ты. — П... Почему? – он запнулся от неожиданного ответа. – В смысле? По какой причине я не должен был желать встречи с тобой? — Потому что поцелуй в твоем номере был ошибкой, следствием излишка вина. – она невесело усмехнулась, гладя его поясницу. – И эти объятия, твои... – голос предательски сорвался от волнения и затих, – Твои губы на моих... Это тоже ошибка. Так нельзя. — А как можно? – его вопрос прозвучал натянуто, даже грубовато. Она сжала и без того тонкие губы в нитку и сглотнула, тяжело вздохнув. Эми не могла подобрать нужных слов, чтобы объяснить ему, что ничего хорошего их вместе не ждет. Разница в возрасте - это еще полбеды. Главной проблемой был ее папа. Она даже представить боялась, какой скандал он учинит, если узнает, что она целовалась с его другом, а романтические отношения между дочерью и взрослым мужчиной вообще старика до ручки доведут. В лучшем случае, он пристрелит только ее, в худшем же убьет обоих и повесит их выпотрошенные тела над кроватью, как трофеи. Она поежилась, вспомнив головы лосей, зайцев и прочих животных, украшающие его спальню и кабинет. — Это неправильно. – спустя продолжительное молчание произнесла она. – Ты и я... Ничего не выйдет. Джексон ничего не ответил. А что он должен был сказать? Его только что красиво отшили и мягко послали, прикрывшись туманными отговорками. Испытал он от этого мало приятные ощущения. Саднящая грусть и апатия охватили его душу: за всю жизнь он раскрывал свои чувства перед женщиной не более трех-пяти раз, и каждый из них он потерпел поражение. У каждой была та же самая причина:"Так нельзя". Откуда вам всем знать, как можно, а как нельзя? Если Господь наделяет людей любовью, он делает это не от балды и не забавы ради! Это решение небес, быть союзу или нет, а не человека. Почему каждая из них считает, что знает, как будет лучше для всех? Разомкнув объятия, он отстранился на пару шагов и нащупал в темноте щеколду на двери, начав ее отпирать. Справившись с замком, он достал из кармана бейсболку и надел ее на голову, пониже опустив козырек. Никто не должен узнать, что он был здесь. Какого черта он вообще приходил? Можно было за три-то недели понять, что он ей не нужен! Нет же, он продолжал тешить себя надеждами и строить фантазийные замки, которые вдребезги разбились, встретившись с суровой реальностью. Зачем на что-то надеяться и верить во что-то, если заранее знаешь, что тебя отошьют? Он очень распереживался из-за того, что она не ответила ему взаимностью. Захотелось сбежать как можно скорее домой, в холодную пустую постель, и просто немного погрустить, жалея себя и обнимая коленочки. Выйдя из темной сушилки в коридор, он опустил голову и облизнул пересохшие губы. Пришло время прощаться. Не поднимая взгляда, он тихо сказал, переминаясь с ноги на ногу: — Извини, что побеспокоил тебя. Мне не нужно было приходить. — Да, пришел ты действительно зря. – отрешенно отозвалась она, задумавшись о чем-то своем. — Могла бы ради приличия сказать, что была рада меня видеть. – он хмыкнул, обернувшись и направившись к выходу. – Я пойду. — Постой, – она схватила его за руку и слегка сжала ее, не давая ему уйти, – не кипятись. Пойдем ко мне, поговорим... Она понимала, что больно задела его своими словами, и он не заслужил этих переживаний. Нет, она не сомневалась в том, что поступила правильно, честно высказав ему свое мнение по поводу их близких взаимоотношений, но почему-то была уверена, что он неправильно понял ее, и чувствовала необходимость исправить это. Он способен надумать себе бесконечное множество ложных причин для ее отказа и не увидеть ни одной истинной, из-за чего ему будет еще больнее. Нет, допустить этого она не могла... Крепче вцепившись в его руку, она потянула мужчину по коридору за собой в направлении своей спальни, где они смогут всё спокойно обсудить. Этот жест его обнадежил. Он ругал себя за вновь возникшую надежду, но без раздумий последовал за ней, надеясь, что всё изменится, и она поймет, что действительно необходима ему. Эта девушка в миг стала самой настоящей навязчивой идеей, отделаться от которой он не мог на протяжении прошедших врозь трех с половиной недель, да и не хотел. Чувства к ней превратились в ловушку, но его это не волновало - благоговение, испытываемое при одних мыслях о ней, невольно заставляло его расплываться в глуповатой счастливой улыбке. И когда он успел так влюбиться? Он всячески старался отмотать время назад и уловить тот день, когда субботние встречи с ней превратились в смысл его жизни, но ничего не получалось. Единственное, что он помнил, так это одухотворенное ожидание наступления выходных. Как он очарованно смаковал сладкие воспоминания пять рабочих дней... Когда она ключом открыла дверь, его сердце застыло в ожидании. Он надеялся, что сможет переубедить ее и объяснить, что они должны хотя бы попробовать. Если она будет несчастна с ним, он оставит ее в покое и больше никогда даже намеком не обмолвится о своих чувствах. Только он не представлял, как сможет убедить ее в собственной искренности... Сделав шаг в просторную, как ему показалось, комнату, он кратко огляделся по сторонам и растянул губы в полуулыбке. Голубой свет луны проникал в помещение и заливал собой односпальную кровать и стоящий неподалеку от нее старенький диванчик, создавая уютную атмосферу домашнего комфорта и волшебства. Толчком прикрыв дверь, он сделал еще один шаг вперед, приближаясь вплотную к Эмме, и перевел дыхание, ожидая начала сложного разговора. Несмотря на то, что они уже находятся в ее спальне, эти двое продолжали держаться за руки, даже не думая их расцеплять. Стоило ей протянуть ладонь к выключателю, чтобы зажечь свет, как он тут же остановил ее, вкрадчивым голосом сказав: — Нет, пожалуйста, не нужно. Пусть будет темно. Мне нравится, как ты выглядишь в отблеске лунного свечения. – в конце он улыбнулся одними уголками губ, посмотрев на нее блестящими глазами. Эми смутилась и покраснела, но включать свет не стала. Отпустив его руку, она прошла вглубь спальни и встала между кроватью и диваном, напротив окна, обняв саму себя за талию. Она не представляла, как начать этот разговор. Что вообще нужно говорить? Признаться, что тоже не равнодушна к нему, но его ждут проблемы, если они продолжат начатое, и станут встречаться? Она слишком многого не может дать ему, хотя очень и очень этого хочет. Когда он подошел к ней и, опустив голову, стеснительно завел руки за спину, она разволновалась еще больше. Он тоже переживает, она видела это. И становится от этого только хуже, потому что задеть его она ни в коем случае не желала. — Если я сказала, что ты пришел зря, это не значит, что я не скучала по тебе. – наконец-то начала она свое объяснение. – И не получится у нас не из-за того, что я этого не хочу, а из-за... — Из-за чего? – нетерпеливо спросил он, подняв на нее пристальный взгляд. Она выдохнула, нервно поджимая губы. — Я не смогу дать то, что тебе будет нужно. Понимаешь? – она с печалью посмотрела ему в глаза. – Ты не будешь счастлив со мной, потому что всей полноты чувств ты не ощутишь. Смекаешь, о чем я говорю? — Не совсем... – его лицо наполнилось подозрением, смешанным с недоумением. — Ты уже давно не ребенок, хоть и пытаешься им быть. Ты - взрослый мужчина, Майкл. И потребности у тебя тоже не детские. – пояснила она, вздернув правую бровь. – И я не... — Эми, замолчи! – возмущенно прервал ее он, нахмурившись. – Я не собираюсь тебя... — Я понимаю. – она не дала ему договорить, скрестив руки на груди. – Но это ничего не меняет. — Если твой отказ обоснован только этим, то я легко развинчу твои представления о моих потребностях и желаниях. – жестким тоном ответил Майкл, но тут же поник, поджав губы. – Но дело ведь вовсе не в этом, верно? Она кивнула в ответ. — Если о наших взаимоотношениях кто-либо узнает, нам обоим придет конец. Ты понимаешь? Я не могу так рисковать. – она шумно выдохнула, повернувшись к нему спиной и уставившись в окно. – У нас ничего не выйдет, не стоит даже тратить на это время. Так будет лучше для всех. Обида колючей проволокой обтянула его легкие, не давая нормально вдохнуть. Она просто отнекивается! Ни одну из названных ею "причин" он не видел существенной. Она сама ясно понимала, что он никогда в жизни не тронет ее без ее желания, не причинит вреда или боли, не будет склонять к постели и чему бы то ни было еще, потому что она - ребенок, и об этом не может идти и речи. Смысл чувств не в интимной связи, не в физическом наслаждении, а в духовном единстве. Разве у них оно отсутствует? Терпкое чувство досады разлилось в солнечном сплетении, заставляя его плотно сжать челюсти. Он был разочарован. Не столько ее отказом, сколько тем, что она просто искала повод от него отделаться. — Знаешь, – тихим голосом начал он, – меня всегда удивляло то, почему вы считаете, что точно знаете, как будет для всех "лучше", как будет лучше для меня. И вы принимаете решение, не спросив моего мнения, хотя я такой же полноправный участник наших отношений, как и вы, как ты. — Что ты имеешь в виду? – он недоверчиво покосилась на него. — То, что ты ищешь липовые причины от меня отделаться... Это причиняет мне боль. – он скрестил руки, обернувшись полу-боком. – Вы, девушки, одинаковые. Каждая из вас прикрывалась какой-то чушью, лишь бы отвертеться от моих ухаживаний. И никому из вас не хватило смелости признаться мне в глаза, что вы просто меня не любите... Хотя это и есть главная причина. Закончив свою речь, он поправил бейсболку, скрывающую под собой черные волосы, и пошел к двери, намереваясь уйти и больше никогда не возвращаться. Слыша его шаги, она обернулась и посмотрела ему вслед, судорожно кусая губы. Ну зачем он так... Неужели он не понимает, что Арнольд убьет его? Он ослеплен своими чувствами! Ее сердце болезненно сжалось в комок от чувства вины. Она ведь не хотела, чтобы он ощущал себя ненужным... Срочно нужно было что-то делать, как-то успокоить его и втолковать, что он опять всё неправильно понял. Чтобы принять роковое решение, ей хватило всего двух секунд. Была не была! Сорвавшись с места, она быстрым шагом нагнала его прежде, чем он успел схватиться за ручку двери, и, сняв с его головы чертову бейсболку, накрыла легким поцелуем упругие губы, которые совсем недавно ласкали ее губки, не получая ответа. Мелкие черные кудри моментально распались по его плечам, а глаза округлились - он опешил от неожиданности. Когда она отстранилась и посмотрела на него, он похлопал ресницами, не веря тому, что это было реальностью. На осмысливание произошедшего ему потребовалось около двадцати секунд. Они просто стояли и посмотрели друг другу в глаза. Неровное дыхание обоих было каким-то чересчур громким, а от учащенного стука сердец звенело в ушах. Синхронный напряженный выход... Они сами не поняли, как это произошло, но спустя секунду они уже во всю жадно целовали друг друга, позабыв все обиды. Он топил ее в своих крепких объятиях, а она запустила пальцы в его спутанные волосы, притягивая к себе настолько близко, насколько это было вообще возможно. Нить, связующая желания и рассудок, разорвалась окончательно, а суровая реальность, грозившая им обоим проблемами, померкла, жизнь вне этой спальни прекратила свое существование. В какой-то момент язык мужчины решительно проник в ее рот и начал исследовать его, нежно лаская ее язычок, из-за чего она не смогла сдержать тихого стона. Невинные ребяческие поцелуи как-то незаметно переросли в настоящие французские ласки, которые углублялись с каждым новым касанием губ. Его тело налилось тяжестью, язык дразнил и возбуждал, обводя контуры ее губ, гладя и лаская ее маленький ротик, и она бы, наверное, отпрянула в ужасе, если бы не его стальные объятия, в которых уже даже не представлялось возможным свободно дышать. Он прижимал ее к себе с такой силой, будто она какой-то дорогущий раритетный экспонат, приобретенный им на торгах, или исполнившаяся внезапно мечта всей жизни. Он даже и не думал останавливаться... Жгучие ощущения разлились внизу живота и в тех частях тела, о которых она всегда стеснялась говорить вслух. Ох... Его поцелуи казались такими интимными... Чувственными... Волнующими... И вот, едва различимый стон наслаждения снова срывается с ее губ, лишая его остатков самообладания. Ну зачем, зачем... Потеряв самого себя, он схватился за края шерстяного пончо и снял его, оставив ее в легкой белой маечке с широким вырезом и коротких джинсовых шортах. Его влажные от волнения ладони заскользили по ее манящему телу, а протестующий здравый смысл истерически завопил в голове. Что ты делаешь? Что ты делаешь, Майкл?.. Он туманно осознавал происходящее, не в силах обуздать закипевшие чувства. Она позволила ему освободить себя от согревающей накидки, оправдав ее ненадобность. В его руках ей стало до невозможности жарко, а смелые поцелуи вовсе обдали жаром каждый сантиметр тела, заставляя все нервы внутри натянуться, как струны. Хотя, откровенно говоря, она бы позволила ему сейчас освободить себя не только от пончо, но и от всей оставшейся одежды, если бы ему этого захотелось - ужасно признавать, но она окончательно забыла о стыде и стеснении из-за его ласк. Даже пуританское воспитание, внушаемое ей отцом, отошло на второй план. Себе она больше не принадлежала, их дальнейшее будущее было в его руках. — Останови меня... – утробным тоном взмолился он в ее губы, чувствуя, что уже давно перешел все границы дозволенного и позволил себе лишнего, но взять себя в руки не мог. – Останови, Эми... — Даже не думай об этом, Микки... Сверкнув глазами, она толкнула его в сторону кровати и уверенно двинулась вперед, заставляя Джексона пятиться от нее. Ему казалось, что в ее взгляде в этот момент во всю плясали бесята, а вызывающая ухмылка даже немного испугала его. Что она собирается с ним делать? Неужели она... Он задохнулся от возбуждения, обдавшего огненной волной его торс и низ живота из-за возникших в мыслях предположений. В тот же момент он наткнулся сзади на преграду, а она без доли стеснения пихнула его в грудь и, когда он упал на постель, легла на него, скинув с ног балетки и впившись в притягательные губы настойчивым поцелуем. Обняв ее, он попытался обуздать свое вожделение. Разум наконец-то вернулся к нему, хоть и не отрезвел целиком. Но стоило ей начать целовать его снова... Ее язычок был таким робким, нерешительным, даже немного неумелым, но нежным, что это невольно возбуждало его всё сильнее. Ее неопытность, боязливость и неутолимая жажда новых ощущений, готовность идти вперед несмотря на пугающую неизвестность, его окончательно покорили. Он заранее обожал всё, что она с ним намеревалась сделать, хоть и понимал, что ничего сверх откровенного, хоть и желанного, ей не позволит. Но если ей так понравилось его целовать, почему бы и нет... Ей было мало простых поцелуев. Девушка понимала, что он хочет большего, но никогда не признается себе в этом. Значит, нужно было самой брать его в оборот... Но как? Она понятия не имела, какими способами можно доставить мужчине удовольствие. Но ей, почему-то, безумно хотелось сделать это для него. Она прекрасно видела, что он заводится с пол-оборота, чувствовала, что он уже достаточно долго обделен женским теплом и лаской, хоть и пытается это отрицать. Но разве убежишь от очевидных вещей? Потянувшись немного вперед, чтобы прижаться щекой к его щеке, она случайно задела бедром явно выделяющийся на общей плоскости нижней части его тела бугор, от чего из его рта тут же вырвался краткий напряженный выдох. Черт подери, да у него же... От осознания того, насколько сильно он возбужден, кровь в ее жилах превратилась в вулканическую лаву, вдруг прилившую промеж ее ножек. Новые, еще неизведанные прежде ощущения задурманили ее голову, прогнав стыд и стеснение прочь. Он будет принадлежать только ей, и никому больше. Она сделает ему приятно, во что бы то для нее ни стало. Неожиданно отпрянув, она села на край кровати и свесила ноги вниз, соблазнительно закусив нижнюю губку: — Сними это. – сказала Эммануэль, одним взглядом указав на красную куртку леттерман. — Что? – переспросил он, не сразу поняв из-за спутавшегося сознания, что она имеет в виду. — Сними куртку. – повторила она, сцепив дрожащие пальцы в замок. Непонимающе приподняв брови, он присел и стал расстегивать пуговицы, смотря на нее. Что она собирается с ним сделать? Он уже с десяток раз успел задать себе этот вопрос, но ответа так и не нашел. Стаскивая рукава красной спортивной толстовки, он судорожно перебирал в голове предположения, что может ждать его дальше. Она обнимет его, и они заснут? Или, может, продолжат целоваться, позволяя себе мелкие шалости, вроде заводящих поглаживаний? Или поговорят, расставив всё по своим местам и признавшись, что жить друг без друга не смогут? Как бы он хотел этого... Когда он отправил куртку на диван и скинул с ноги второй ботинок, оставшись в белой футболке с короткими рукавами, она положила ладонь на его бедро в пяти-семи сантиметрах от ширинки, и почти шепотом продолжила, буравя его интригующим взглядом: — А теперь избавься от футболки... Я хочу видеть твой торс и рельефные руки, Микки. Он нервно сглотнул, округлив глаза. Ее пальчики игриво пробежали по низу его живота, а на освященном луной лице взыграла лукавая улыбка. Зачем она делает это? Что задумала? Он напрягся еще больше, выдавив из себя волнующий его вопрос: — Что ты собралась со мной сделать?.. — Ничего из того, что могло бы тебе не понравиться... – отозвалась она, невинно похлопав ресничками. Он отрицательно покачал головой, отказываясь выполнить ее просьбу. Еще чего, футболку снять... А дальше что? Она его без штанов оставит? Нет, этого допустить было нельзя. Он обещал себе, что интима между ними не случится до ее совершеннолетия, даже если она или его член будет умолять его об этом. Целоваться можно и в одежде, он не позволит ей сделать то, о чем она после, вероятнее всего, пожалеет. Тем более, он сам до предела взвинчен и не несет ответственности за то, что случится, если она заставит его снова потерять голову. Нет, только не это. — Если ты сейчас не снимешь ее, я заставлю тебя ее разорвать. Если, конечно, не сделаю этого раньше самостоятельно. – с долей игривой иронии заявила она, проведя ногтями по его груди сквозь ткань. – Не бойся, я не собираюсь тебя насиловать, если ты из-за этого переживаешь. — Страшно должно быть тебе, а не мне. – пробубнил он, задумчиво опустив голову. Она захихикала, убрав прядь его волос, закрывающую лицо, за ухо. — Пожалуйста, Микки. Я обещаю, мы не... Ничего не случится. Я просто хочу кое-что попробовать. "...Предварительно раздев меня. Кое-что попробовать. Чертовка..." - думал он, решаясь на поступок, после которого пути назад уже не будет. Она ведь увидит все пятна, оставшиеся от витилиго, да и мышц-то у него особо нет... Ему даже стало немного за себя стыдно. В этот момент он пожалел, что никогда не пытался набрать массу и подкачаться до более или менее приличного внешнего вида. Наконец, взвесив все за и против, он стянул с себя вещь и повесил ее на изголовье кровати, сложив руки на коленях. — Я надеюсь, на этом всё? – робким голосом спросил он, нервно поджимая губы. — Пока что да. "Пока что"... Ох, как ему не понравился ее ответ. В какую авантюру она его впутывает? Он безбашенный, если согласится на это! Он был готов отказаться, но его так заинтриговал ее горящий взгляд и соблазнительная улыбка, что он просто не мог сопротивляться ее обаянию... Пусть делает с ним, что хочет. Если что, он сможет вовремя остановиться и прервать ее при необходимости. Как он надеялся, что сможет сделать это... Подвинувшись ближе, она окинула его стан внимательным взглядом. Широкие плечи, вздымающаяся от глубокого дыхания грудь, слегка очерченные мышцы пресса... Его бледный торс был будто выбит из мрамора в лунном свете. Эмма не представляла, что будет делать дальше, и с чего вообще стоит начать. Его стеснение не скрылось от нее. В некоторых местах на грудине кожа была сравнительно темнее, чем на остальном пространстве. Он что, переживает из-за болезни? — Дурачок... – с полуулыбкой прошептала она, коснувшись подушечками пальцев смуглого пятна на ложбинке. – Мне нравится, как ты выглядишь. Он не сдержал грустную улыбку. Ей нравится... Эти слова порядком успокоили его. Он стал чувствовать себя более раскованно, осознавая, что не опротивел ей от генетического уродства, которым был наказан Всевышним за талант. Чувствуя, как ее небольшая ладошка легла на его грудь, он накрыл ее руку своей и прижал к сердцу, которое начинало биться, как ненормальное, стоило ей только взглянуть на него. — Есть в тебе что-то такое, малышка, что заставляет меня желать дать тебе это... – произнес он слова собственной песни, смотря в ее большие глаза взглядом, полным нежности. – Я клянусь, есть в тебе нечто особенное... — Только пообещай мне, что всё, что мы говорим или делаем друг с другом, останется в секрете. – продолжила она за него, не отводя пронзительного взгляда от черных, как угольки, очей. — Клянусь... – на выдохе отозвался он, потянувшись к ее губам. — И я. – она кратко поцеловала его, после чего продолжила: – Откинься назад, расслабься... Майкл послушно прислонился спиной к изголовью кровати, сунув подушку под поясницу. Положив его руку на покрывало, она, едва касаясь, провела ладонью по прессу вверх, к груди, после чего плавно перешла на плечо и погладила трицепс, скользя взглядом по рельефу его сильных рук. Он следил за каждым ее движением, затаив дыхание. Ему было до умопомрачения интересно, что она задумала. Эти поглаживания... Они были такими легкими, возбуждающими... Он машинально куснул нижнюю губу, когда она спустилась ладонью чуть ниже пупка и погладила живот, который тут же обдало жаром. — Тебе нравится? – осторожно спросила девушка, исследуя его туловище теплой рукой. — Достаточно приятно. – честно ответил он, посмотрев на нее. — А так? – наклонившись, она покрыла легкими поцелуями его правую ключицу. — И так... – он смутился, набрав побольше воздуха в легкие. Потянувшись вперед, она коснулась губами его шеи в том месте, где пульсировала сонная артерия. Эми понятия не имела, как это правильно делается. Поцелуи в шею... Она понимала, что это должно быть чем-то очень заводящим и трепетным, но опыт у нее отсутствовал, техникой овладевать было не с кем. Поняв причину ее небольшого замешательства, он снова принял вертикальное положение и тихонько предложил, стеснительно отведя взгляд в сторону: — Я могу научить. Если позволишь, конечно же... — Научи. – в ее голосе не было и тени сомнений. Обдумав тактику, он заговорил: — Во-первых, тебе неудобно находиться в таком положении. Приходиться тянуться, изворачиваться... Это неправильно. Комфорт превыше всего. – он похлопал ладошкой по своему бедру, приглашая ее присесть к нему на колени. – Садись, не бойся... Я не трону тебя, обещаю. В горле образовался ком. Он предлагал сесть на него верхом... Ее сердце задолбило о ребра с тройной силой от понимания того, настолько близко она будет к... Черт, она даже мысленно не могла произнести это слово. Нет, естественно, в восьмом классе им давали уроки анатомии и физиологии как женского, так и мужского организма, и она прекрасно помнила всё, что рассказывал учитель. Но прежде ей не доводилось видеть или как либо касаться этой части тела мужчины. Разве что черно-белые схемы в скучном учебнике... Внутри что-то заклокотало, ей было маленько боязно делать это. Но она ведь уже решилась... Почему нет? Тем более, он вряд ли приглашал ее сесть именно туда, куда она думала, он просто предложил примоститься на его бедрах. Отогнав страх прочь, она встала на колени на поверхности кровати и, перекинув ножку через него, опустилась чуть ниже ширинки. Он был искренне удивлен тому, что она оседлала его, но не подал вида. Он думал, что она просто сядет к нему на колени, как обычно делала это, когда хотела запихать побольше поп-корна в его волосы во время просмотра очередного мультфильма. Но против нововведений он, в общем-то, не был. Откровенно говоря, "обучение" - это всего лишь предлог: он до сумасшествия желал целовать ее, гладить, сжимать, кусать... Возрастные запреты только сильнее распыляли их вожделение, которое сейчас приобрело вселенские масштабы. Как они могли спать друг с другом в одной постели столько времени и не задумываться о возможных занятиях любовью? Он ни разу прежде не помышлял о том, что может захотеть эту девушку, а теперь... Одна мысль о том, что она сидит на нем, приводила его в экстаз. — Во-вторых, поменьше думай. Разум нередко является помехой. Ты размышляешь о том, всё ли правильно делаешь, нравится ли это партнеру, как ты выглядишь в этот момент, так далее... Это ни к чему. Понимаешь? Дай инстинкту взять верх, а не техникам и раздумьям. – взяв ее за талию, он посмотрел ей в глаза снизу вверх и несознательно облизнул губы, предвкушая исполнение хоть малой части своих фантазий. – Положи руки на мои плечи и закрой глаза. Расслабься, не думай ни о чем, дай голове опустеть. Просто получай удовольствие... В районе солнечного сплетения, кажется, кто-то устроил фаер-шоу. Когда он посмотрел на нее своими выразительными глазами снизу, ее душа взорвалась фейерверком и рассыпалась, как конфетти, клокоча все внутренности, словно крылья миллионов бабочек. То, как он по-свойски сжал ее талию... Он понимал, что она не станет сопротивляться ему, что бы он не сотворил с ней в следующую секунду. Но сможет ли она завладеть им, как он овладел ею? Сможет ли он принадлежать только ей одной? Она не могла перестать думать об этом: Эмме казалось, что он может принадлежать всему миру, но не кому-то одному. А ей ведь очень именно этого хотелось. Дура, ну зачем она вообще влюбилась в него... Собравшись с духом, она решила последовать его совету и очистить голову. Дыхание заметно участилось у обоих: предвкушение чего-то необъяснимо великого, будоражащего, того, чего они оба так желали, вот-вот настанет. Она ненавидела цифру в своем паспорте. Если бы она была старше, она бы без раздумий освободила его от оставшейся одежды и... Но это слишком опасно, если кто-то узнает... Она представить боялась, что с ним сделают, если кто-либо прознает о том, чем они занимаются даже сейчас. Расценят как домогательства и дадут от восьми до двенадцати лет тюрьмы по законам Калифорнии... Черт, она опять думает. Сосредоточившись на его образе, она прикрыла очи и положила руки на его плечи, начав мягко их поглаживать, чтобы успокоить не только себя, но и его. Наверняка он волнуется не меньше нее, лишь видимость создает, что невозмутимо спокоен. Ее грудь вздымалась от глубокого учащенного дыхания и притягивала к себе всё его внимание. Как хорошо, что она закрыла глаза и не видит, как он бесстыже на нее пялится... Он не осознавал, чего хочет больше: ласкать ее тонкую шейку, заниматься любовью до утра или покрывать ненасытными поцелуями изящную грудь. Джексон одергивал себя от этих мыслей, но они огнем обжигали его нутро, заставляя еще больше затвердевать упругую плоть, которой и так было тесно. Чертовы строгие брюки... Проведя языком по приоткрытым губам, он приблизился к ее шейке и, убрав длинные каштановые волосы, пьянящие его ароматом корицы, на левое плечо, шумно выпустил воздух, обжигая бархатную кожу своим дыханием. Едва коснувшись пульсирующей жилки в центре, он легонько потерся кончиком носа, вдыхая запах юного тела. Фиалка... Выждав пару секунд, он накрыл это местечко губами, оставив на нем трепетный поцелуй. Она вздрогнула от его прикосновения и сжала статные плечи. Ее волнение было сложно не заметить. — Ты такая сладкая... – прошептал он, оставив еще один легкий поцелуй на том же месте. – Такая обольстительная... Желанная... В следующую секунду он впился в тонкую кожу развязным поцелуем, закрыв глаза и проведя руками от талии вниз, к пояснице. Когда к его чувственным губам добавился язычок, начавший ловко исчерчивать всё пространство шеи влажными причудливыми узорами, она не смогла сдержать стон. Нежность его ласковых прикосновений окутывала ее шелком и уносила в Эдем, заставляя низ живота наливаться негой. Как же сильно она хотела его... Девушка неосознанно сдвинулась чуть вперед и примостилась прямо на неприлично торчащей ширинке, потершись о его возбужденный член. Может, им удастся сохранить это в секрете?.. Его пронзил электрический разряд, стоило ей только коснуться промежностью изнывающего органа. Мышцы живота моментально пришли в тонус, а напряжение возросло еще сильнее. Эми, его малышка... Чувствует ли она, как сильно нужна ему? Как он вожделеет ее? Догадывается ли, какие грязные мыслишки его посещают в этот момент? Может ли она представить, что он гадает, какого цвета ее трусики и будет ли она против, если он стащит их с нее зубами прямо сейчас? Ощущает ли она, каких титанических усилий ему стоит не разорвать на ней одежду? Может ли предположить, что он готов расстегнуть чертову ширинку и войти в нее сию же секунду, наплевав на все законы и грозящую уголовную ответственность? По коже побежали мурашки, мозг отключился. Он будто с цепи сорвался: внезапно нежные поцелуи сменились на агрессивные, жадные, а его ладони во всю забродили по изгибам сексуального женского тела. Майкл больше не мог контролировать бушующую внутри бурю. Плевать на всё! Страстно целуя лебединую шейку, он сжал руками ее попку и еще шире раздвинул ножки, без тени стыда проведя ладонью по внутренней стороне бедра выше, к промежности. Она застонала по весь голос, чувствуя, как он гладит ее ножку и вот-вот норовит забраться шаловливыми пальчиками под короткие шортики, к месту, которое горело у нее больше всего. Но это ничуть не испугало ее. Наоборот! Ей безумно хотелось, чтобы они сделали это прямо сейчас. Для чего он тянет... Тем временем, пока его рука аккуратно поглаживала ее бедро, решаясь зайти еще дальше и проникнуть в шорты, губы его пустились в разгул. Ничего не соображая, он опустился сначала к узкому плечику, обласкав его влажными поцелуями целиком, а потом, окончательно захмелев от возбуждения, припал к ее груди, начав отвязно целовать открытую широким вырезом поверхность. Как же его заводило всё это! Она не могла сдерживать вырывающиеся из груди стоны, и отстранить его она не могла тоже, хоть и понимала, что они зашли слишком далеко. Набравшись смелости, она спустила ладонь вниз и запустила тонкие пальчики в его брюки, пробравшись под тугую резинку боксеров и игриво пробежав по гладенькому лобку подушечками. Теперь настала его очередь сгорать до тла. Без стеснения она начала мягко гладить пальцами низ его живота, то и дело дразня возможным прикосновением к твердому и упругому стволу. Она ощущала, как он пульсирует и напрягается, сквозь ткань мешающей их соитию одежды. Интересно, как это будет чувствоваться, когда он наконец-то войдет в нее, и они вместе отдадутся сумасшедшему экстазу... Протяжные стоны вырывались из его горла от ее осторожных и ненавязчивых ласк. Дьявол... Он не выдержит этого долго... Словно читая его мысли подкоркой, она стала плавно двигать бедрами на его невыносимо напряженном члене, имитируя занятие любовью, чтобы еще больше его раздразнить. Простонав во весь голос от забившей его тело дрожи, мужчина впился в сладкие губки диким поцелуем, начав кусать их, лизать, засасывать, сплетаться своим языком с ее язычком; руки его скользили по ее телу, сжимая округлости и оттягивая столь вожделенный момент освобождения от оставшихся вещей, мешающих им слиться воедино... Боже, как она делает это... Он молил всех известных ему Богов, чтобы она скорее осмелела и обхватила его пылающую плоть своей маленькой ручкой, а после медленно ввела в себя и... Ох-х, он задыхался от переизбытка чувств, уже не понимая, где находится мир его фантазий, а где реальность. Она больше не могла терпеть. Страстно целуя его в ответ, Эми стала расстегивать кожаный ремень на его брюках, его же пальцы в этот момент уже потянули бегунок замка на джинсовых шортах вниз, обещая проникнуть в ее мокрые трусики и распылить до сумасшествия прежде, чем он войдет в нее и сделает ее своей женщиной навсегда. Он - ее первый и единственный мужчина... Подумать только... Даже страх первой близости вдруг куда-то испарился, словно его никогда и не было. Здесь и сейчас... Она была в предвкушении. Стоило ей только начать расправляться с замком на его ширинке, как рассудок вдруг вернулся в его затуманенную голову, заставляя Джексона внезапно отскочить от нее, как от огня, вжавшись в спинку кровати с круглыми от испуга глазами. Что он... Он же только что чуть не залез к ней в трусики, тогда как она освобождала от тугих оков его жаждущую скорейшего соития плоть! Черт подери, да они же чуть не занялись любовью, забывшись от взыгравших в крови гормонов! О, Боже... Нет, не-е-ет, они не должны... Она ребенок... Он же почти изнасиловал её... Господи... Стыд залил его щеки краской, а блестящие от возбуждения глаза выражали ужас. Чем он вообще думал... Сначала она уставилась на него с недоумением на лице, решительно не понимая, что произошло, и какого хрена он от нее отшатнулся. Когда же, наконец, мысли пришли в порядок, и она осознала, что ее пальцы держатся за бегунок его ширинки, а его рука несколько секунд назад почти нырнула в ее короткие шортики, ей подурнело. Она, можно сказать, отдалась ему! Еще минута, и она сделала бы это! Где были ее мозги?! Она же собиралась только приласкать его и дать разрядиться, а не прыгать на его член и трахаться от заката до рассвета! Досада на саму себя саднящей жижей потекла по венам. Она точно идиотка. Эми быстро слезла с него и застегнула короткие шорты, одернув задравшуюся до самой груди майку и тряхнув головой. Вскочив на ноги, он наспех справился трясущимися руками с ремнем и, бессознательно накинув на себя куртку, хриплым голосом произнес: — Ты права, мне нужно держаться от тебя подальше. Так будет лучше. Не дожидаясь какого-либо ответа, он обулся и вылетел вон из ее спальни, в буквальном смысле побежав по коридору, будто за ним следом неслась невидимая толпа неуравновешенных фанатов, желающих разорвать его на части. Что он наделал... Он не представлял, как теперь вообще сможет ей в глаза смотреть. Наверное, он больше никогда не покажется на горизонте ее жизни. Ему было слишком стыдно. Он чувствовал себя, как животное. Безмозглое, думающее членом животное. Майкл вызывал отвращение сам у себя. Она заперла за ним дверь на замок и напряженно выдохнула. Ее колотило. Причем, она не понимала, от возбуждения, от стыда, от злости или от всего вместе. Как она могла... Ей вдруг стало безумно горько. Она потеряла его по собственной глупости. Не затей она всё это, они могли бы остаться друзьями и продолжать видеться хотя бы на выходных, веселиться вместе. А что сейчас? Чувства всё сломали. Она всё сломала. Дура... Дура! На глазах появились слезы, а душу поглотила печаль. Эмма так сильно любила его... Настолько сильно, что даже ненавидела. Разве такое возможно? Болван! Если бы он не поцеловал ее тогда, в отеле, она бы и дальше запирала любовь в дальнем ящике! Если бы он не проник в ее рот своим наглым языком и не завел сейчас, она бы не натворила столько глупостей! Придурок! Как он мог так с ней поступить?! Она поплелась к постели, утирая мокрые дорожки на щеках запястьем. Она сама виновата, он просил ее остановить его... Но она отказалась. Тупица! Сев на край постели, она заметила висящую на изголовье забытую им футболку. Ну, хоть какое-то воспоминание о нем... Ей было безумно больно от осознания того, что она больше никогда его не увидит. Взяв ее в руки, она вдохнула полной грудью его аромат, зарывшись носом в белоснежную вещь. Цитрус, нероли, роза, иланг-иланг... Она знала его сладкие, ни с чем не сравнимые духи наизусть. Едва уловимые ноты запаха его тела дополняли аромат Версальского Бала и лишали ее рассудка, в очередной раз напоминая, кого она несколько минут назад потеряла. Заплакав еще сильнее, она надела элемент его одежды на себя и растянулась на кровати, свернувшись калачиком и тихонько всхлипывая. Даже подушка и покрывало до сих пор пахнут им... Блестящий черный Линкольн несся по улицам ночного Лос Анджелеса на высокой скорости, унося его прочь от мучавших сердце переживаний. Он боялся, что она не захочет видеть его теперь, да и сам не знал, сможет ли еще хоть раз посмотреть на нее. Он сбежал. Сбежал, как последний трус. Он ненавидел себя за то, что не смог остановиться, и завел их обоих в эту ситуацию. Что дальше? Нет, он не приблизится к ней после такого. Он слишком сильно любит ее, чтобы простить себе моментное помешательство. Он чувствовал себя последним кретином. Ширинка предательски торчала. Возбуждение и не думало спадать самостоятельно: вместо этого оно крепко держалось и нытьем напоминало ему о совершенном проступке, который перечеркнул все три года их близкой дружбы и возможное счастливое совместное будущее. Но... Но она ведь тоже ласкала его... Боже, кааааак она ласкала его... Пресс обдало огненной волной от воспоминания ее робких поглаживаний, которые постепенно переросли в настоящее цунами вожделения. Это наваждение захватило не только его, оно поглотило их обоих. Может, он всё же когда-нибудь решится попросить у нее прощения?.. Он судорожно облизнул пересохшие от возбуждения губы, вспоминая, как пылко она отвечала на его настойчивые поцелуи, как позволила ему наслаждаться собой, хотя этого ни в коем случае не должно было произойти. Член отозвался на его мысли предательской вибрацией, намекая, что всё еще ждет разрядки. Откинувшись на спинку сидения, он закрыл глаза и тяжело вздохнул, положив ладонь поверх выпирающего из брюк бугорка и незаметно погладив его. Почему всё так сложно...