***
Приглашенные начали расходиться глубоко за полночь. Некоторые разъезжались по домам, другие расходились по отведенным им комнатам на втором и третьем этажах особняка, потому что были не в состоянии управлять транспортным средством или приехали издалека. До последнего за столом оставались только Арнольд, трое его шестерок-"телохранителей", их дамы и собственной персоной Джексон, оставшийся под конец вечера в одиночестве. Видя, что Брук перебрала с алкоголем, он отвел ее в гостевую спальню на третьем этаже, отведенную им, чтобы она не натворила глупостей и не создала сама себе проблем. Именинник, будучи в изрядном подпитии, осмелел. Выпроводив телохранителей и оставшись с другом наедине, он, подозрительно прищурившись, задал интересующий его вопрос, пристально смотря в стеклянные от выпитого вина карие глаза: — Что произошло между тобой и моей дочерью, Джексон? Я удивлен, вы даже не заговорили друг с другом за весь вечер, хотя не так давно она променяла встречу со мной на тебя и сбежала, пустив мои планы под откос. Майкл был обескуражен этим вопросом. Неужели он догадался... Нет, этого не может быть. Об этом же никто не знал! Они не говорили о случившемся прямо, не называли вещи своими именами, ему было просто неоткуда узнать эту информацию. Она бы ему точно не рассказала... Значит, он просто подозревает что-то. Но это ведь необязательно должно быть связано с постелью? Он зря разнервничался. Да уж, такие вещи скрывать сложно... Но можно. А в этом случае даже нужно. Натянув гримасу невозмутимости, он задумчиво почесал переносицу и ответил: — Мы маленько повздорили во время поездки, а когда попытались помириться, поссорились еще больше. – солгал он, чтобы отвести подозрения. – Поэтому сегодня нам было не по себе находиться рядом друг с другом. — Из-за чего поругались? – не унимался О'Дэйл допрашивать приятеля. — Из-за... – он растерялся, на ходу придумывая причину. – Я уже и не помню, если честно, из-за чего произошла ссора. На нее что-то нашло, она на меня крикнула, ну и дальше по сценарию. Они одновременно расхохотались. Как ни странно, но ее отец купился на эту легенду. Либо сделал вид, что купился... Но это было неважно. Главное, что он отвлекся, а значит, самое время уйти, чтобы он не задал новых вопросов. Прикрыв рот рукой, Джексон зевнул и, изображая сонливость, произнес: — Я пойду ложиться, уже поздно, мы остались вдвоем. Ты тоже иди отдыхать, хорошо? Доброй ночи. – поднявшись на ноги, он благодарно улыбнулся. – Благодарю за теплый прием. — Спокойной ночи, приятель. Был рад видеть тебя сегодня за этим столом. Кивнув, Майкл поднялся по лестнице на третий этаж и заглянул в спальню, где должна была находиться Брук, чтобы проверить, не понесло ли подругу на приключения. Приоткрыв дверь, он окинул просторную комнату пытливым взглядом и, убедившись, что женщина спит, раскинувшись звездой на кровати, облегченно выдохнул. Ну, хоть за ней приглядывать не придется! Аккуратно закрыв дверь, он подошел к лестничным перилам и глянул вниз, стараясь увидеть, сидит ли еще за столом бизнесмен. Гостиная пустовала. По крайней мере, с высоты третьего этажа внизу он никого не видел точно. Может, он успел уйти к себе?.. Он очень на это надеялся, особенно сейчас. Затаившись у стены в коридоре, Джексон выждал некоторое время, пока все не улягутся по своим постелям. Он намеревался попасть в спальню к Эммануэль, чтобы забрать пиджак и наконец-то заключить перемирие. Если они не сделают это сейчас, они не помирятся уже никогда. Была только одна проблема: он понятия не имел, за какой из этих дверей находится ее комната. Он точно знал, что на третьем этаже, но какая из семи... Выход был один - вычислить ее методом проб и ошибок. Он неосознанно хихикнул своим мыслям. Певец чувствовал себя настоящим разведчиком или влюбленным подростком, который мечтал попасть к любимой во что бы то ни стало. Когда во всем доме погас свет, погрузив в тотальную темноту коридоры верхних этажей и холл, он прокрался ко второй двери и, затаившись, прислушался, стараясь понять, что происходит внутри. Там кто-то грозно храпел. Этот звук, похожий на скрежет огромных ржавых цепей и шестеренок, вызвал у него насмешливую улыбку. Ему пришлось зажать рот рукой, чтобы не рассмеяться и не перебудить окружающих. Переведя дыхание, он таким образом прошел еще три двери, которые ничем не привлекли его внимание. Зато за пятой дверью он услышал всхлипы, показавшиеся ему очень знакомыми. Неужели она плачет... Дрожь пробежала по его телу от этой мысли, парализовав все конечности. Он не был уверен, что слышит ее голос, поэтому просто стоял несколько минут и вслушивался в происходящее внутри спальни, стараясь понять, не кажется ли ему. Тем более, ноги как раз отказывались его слушаться и куда-то идти... В какой-то момент он решил действовать. Плевать! Если он ошибся, и там находится какая-нибудь другая женщина, он извинится перед ней и сразу же выйдет, продолжив поиски. Судорожно сглотнув, он набрался смелости и постучал в массивную дубовую дверь темно-каштанового цвета, после чего открыл ее и заглянул внутрь, осмотрев слабоосвещенное пространство внимательным взглядом. Бросившийся в глаза зеленый пиджак, висящий на спинке стула, ответил сам за себя - он не ошибся, это действительно ее спальня. Но почему она плачет?.. Выдохнув, он зашел и закрыл дверь на замок изнутри, после чего направился в сторону кровати, где под одеялом от него пряталась Эмма... Покинув банкет, она так и не смогла заснуть. Разговор на террасе оставил неизгладимый след в ее душе, заставив девушку распереживаться. Его признание в том, что он по ней соскучился... Наверное, она зря была слишком резкой с ним. Чертова ревность! Ей показалось, что она окончательно и бесповоротно оттолкнула его своим поведением, и он больше никогда не заговорит с ней, затаив обиду. Конечно, он, в отличии от нее, был благоразумен, но о какой разумности может идти речь, когда ты дурной от любви? Слезы сами потекли из глаз, а вслед за ними пришла и истерика, поглотив ее целиком. Она проплакала без остановки больше трех часов. Одевшись в его футболку, с которой Эммануэль не расставалась все прошедшие две недели, она обняла игрушку, которую он подарил ей на шестнадцатый День Рождения, и предалась унынию, решив, что ночью до нее никому не будет дела, и она сможет вдоволь наплакаться, а утром быть, как огурчик. Каковым же было ее удивление, когда тишину, царящую в спальне, нарушил настойчивый стук в дверь. Кто это мог быть? Отец? Кто-то из его прислужников? Зачем он прислал их в столь позднее время? Забравшись под одеяло, она буквально перестала дышать, чтобы слышать всё, что происходит за пределами ее кровати. Зайдя в спальню и заперев дверь, мужчина огляделся, стараясь освоиться в незнакомом месте. Золотые обои на стенах, темная, в цвет двери, мебель и лепнина, люстра из хрусталя, высокая витая деревянная ширма... Эта комната больше походила на приемную или кабинет, нежели на спальню юной девушки. Слишком дорого и экстравагантно, руку к отделке явно приложила не Эмма. Закончив осмотр, он обернулся лицом к огромной двуспальной кровати, находящейся вдали от чужих глаз, в самом краю просторной комнаты, у окна, и медленно пошел к ней, ступая по ламинату почти бесшумно. Силуэт хозяйки помещения вырисовывался под теплым одеялом - она спряталась в нем от внешнего мира, как в коконе, видимо, надеясь, что ее никто не увидит. Интересно, почему она плакала? Этот вопрос волновал его сейчас больше, чем что-либо другое. Подойдя к кровати, он опустился возле нее на колени и тихо спросил, облизнув пересохшие от волнения губы: — Эми? Ты спишь? — Уходи, – хриплым голосом отозвалась она, пытаясь подавить новый всхлип, – я не хочу сейчас никого видеть. Он шумно выдохнул, закусывая нижнюю губу. Не хочет никого видеть... Действительно, на какой еще прием он рассчитывал? Не мудрено, любая другая на ее месте тоже бы его выгнала. Но выполнять ее приказ он не собирался. Он что, должен оставить ее здесь одну, когда ей плохо? Его сердце сжалось в комок и заныло, когда из-под одеяла раздался очередной всхлип. Он не мог выносить слезы вообще, а женские слезы в особенности. Ему нужно успокоить ее и расспросить, что случилось. Это наверняка поможет им снова установить доверительный контакт. — Детка, что случилось? Тебя кто-то обидел? – он сделал голос настолько мягким и вкрадчивым, насколько мог, начав легонько гладить ее по голове сквозь ткань. – Вылезай, не прячься... Ты можешь рассказать мне всё, что волнует тебя... Я обещаю понять. Правда. — Я тоже скучала по тебе. – прошептала она, сильнее затянув под себя края одеяла. – Прости меня, я была слишком грубой там, внизу... Он умиленно улыбнулся, смотря на нее глазами, полными обожания. Она неравнодушна к нему... Теперь он точно знал это. Зачем был нужен весь этот цирк? Для чего они старательно избегали друг друга прошедшие две недели? Взаимопонимание и мир восстановились всего одной фразой, столько дней было потрачено зря. А они ведь могли провести их вместе! Гладя ее по голове через одеяло, он наклонился к ней и зашептал, пытаясь быть как можно более убедительным: — Эм, малышка, прекрати от меня прятаться... Пожалуйста... Давай поговорим, хватит скрываться... — Не вылезу, я сейчас страшная и опухшая. – хмыкнула она, тяжело вздохнув. – Я не хочу, чтобы ты видел меня такой. — Для меня ты будешь самой красивой вне зависимости от ситуации. – он попытался убрать одеяло с ее лица, но она держала его рукой изнутри. – Пожалуйста, откройся... Ей тяжело далось решение вылезти из своего укрытия. Мало того, что она сейчас растрепанная, заплаканная и некрасивая, так еще и в его футболке, случайно забытой на изголовье кровати в их последнюю встречу. Что он о ней подумает, увидя ее в своей вещи? Что она - влюбленная малолетняя идиотка? Какой же глупой она себя чувствовала... Ей казалось, что он посчитает ее дурой, которая любит пострадать и тайком таскает его одежду. Ужасно, просто ужасно... Позор. Собравшись с духом, она вытерла глаза и, сделав небольшую щелку в баррикаде, выглянула наружу, шмыгнув носом. Он сидел на полу возле постели, прижав колени к груди, и гладил рукой поверхность материи, пытаясь успокоить ее истерику и показать, что она не одна в своей проблеме. Увидя, что она стала следить за ним, он растянул губы в улыбке и, ухватившись пальцами за край одеяла, отвел его вниз, целиком открывая ее лицо. Глаза и щеки девушки были влажными от недавних слез и красными, волосы собраны сзади в два низких небрежных хвоста, а выражение лица выражало печаль. Ему захотелось пожалеть ее, обнять, прижать к себе, разделить с ней ее грусть... Наклонившись, он робко коснулся губами ее щеки и оставил на ней легкий поцелуй, после чего прижался к ней скулой, сказав: — Я с тобой, Эми... — Не трать на меня свое время, Микки... – она невесело усмехнулась, чувствуя, как его щека коснулась ее лица. – Тебя ждет разочарование. — Знаешь, я много думал о той ночи, пока мы были в разлуке, – начал он, отстранившись и стеснительно опустив взгляд, – и понял одну очень важную вещь. Нам нужно обсудить произошедшее прямо сейчас, а не бегать друг от друга. — Хорошо, давай обсудим. – с тяжелым вздохом она согласилась и приняла сидячее положение, укутавшись в одеяло еще плотнее, чтобы он не видел на ней своей вещи. – Тебе есть, что сказать? — Я хотел сказать, что страсть накрыла нас обоих, но это не повод прекращать наши отношения. – он немного помолчал, подбирая слова. – Впредь мы будем осторожнее, чтобы ничего подобного не произошло. Мне не это от тебя нужно, мне ты нужна. Девушка скривилась в саркастичной гримасе, усмехнувшись. Не это ему от нее нужно... А что еще? Она не верила, что он влюблен в нее. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он - взрослый, красивый, обеспеченный мужчина, один из самых завидных женихов мировой эстрады. Вокруг него вертятся модели, актрисы, певицы, телеведущие. Зачем ему нужна она? Глупая, маленькая, бесхребетная дурнушка, без собственного мнения и с заранее предрешенной судьбой. Какая разница, что она к нему чувствует, что он испытывает к ней? Ее отец не даст им быть вместе. Да и дело даже не в этом! Просто он априори не может любить ее, и каких-либо объяснений или причин для этого не требуется. Вероятнее всего, у него просто давно не было девушки, и теперь он путает вожделение с влюбленностью. — Я? Ошибаешься. – она положила голову на колени, прижатые к груди, и закрыла глаза. – Ты просто хочешь меня, вот и всё. А хочешь ты меня из-за того, что у тебя слишком долгое время не было женщины. Стоит ей появиться, как твоя иллюзия чувств рухнет, когда потребности будут удовлетворены, и ты уйдешь. Не нужна я тебе. У него глаза на лоб полезли от услышанного. Что?! Она считает, что он просто хочет трахнуть ее?! Какой вздор! Его захлестнула обида. Неужели она настолько плохого мнения о нем? Чем он дал повод так о себе думать? Он себя всё это время корил за то, что вообще позволил себе прикоснуться к ней, а она считает, что он просто задумал ею воспользоваться. Да Майкл ненавидел себя за ту ночь! Как бы он не пытался оправдаться в своих глазах, страсть затуманила его разум, и если бы он очнулся чуть позже, было бы уже поздно. Он был в шоке. На его глаза навернулись слезы обиды. Горечь самобичевания образовала в горле непроходимый ком. Как она может? Он ведь так сильно нуждается в ней... Джексон закрыл лицо руками и напряженно выдохнул, стараясь скрыть собственное негодование. Выпитый за столом алкоголь не вовремя усилил его чувства, из-за чего по бледным щекам потекли две черные влажные дорожки, а из груди вырвался сдавленный всхлип. Он был убит морально ее словами. Он чувствовал себя ничтожеством. — Вот, значит, каким ты считаешь меня? – осипшим голосом он задал вопрос. – Ты считаешь, что я способен сыграть любовь, чтобы удовлетворить свои потребности? — Я не это имела в виду... — Нет, ты именно это имела в виду! – неестественно громко крикнул он и вскочил на ноги, перейдя на обвинительный тон: – А что, если дело вовсе не в количестве секса, и даже не в его частоте?! Что, если в ту ночь мне с тобой было впервые действительно хорошо, лучше, чем за всю жизнь?! А мы ведь даже не занимались этим! – он заметался по комнате, как умалишенный, не в силах успокоить свою злобу. – Мне было хорошо с тобой, потому что душа моя была в экстазе в первую очередь, а не тело! Я трепетал всеми фибрами своего нутра перед тобой, потому что мог просто обнимать тебя! Я был счастлив, когда лежал с тобой рядом, когда толкал тебя в бассейн, когда позволял тебе издеваться над моим волосами и лицом, когда ты неосознанно закидывала на меня свою ножку во сне! Я был счастлив просто от того, что ты была со мной, и потом, когда я наконец-то смог поцеловать тебя, когда ТЫ поцеловала меня первой, я задохнулся от переизбытка эмоций! – остановившись в темном углу комнаты, напротив ее кровати, он опустил голову и скрестил руки на груди, а голос его стал тихим, даже утробным. – Я потерял голову от завладевших мною чувств, и из-за этого верх над моим разумом взяла страсть, а не здравый смысл. И я жалею об этом, я корю себя за это. Но уже ничего не изменишь. У нее не было слов, чтобы хоть что-то ответить на эту тираду. Она сидела с открытым от удивления ртом и сгорала от стыда, не зная, что ей вообще делать после всего услышанного. Он был таким... Он был таким искренним, что она возненавидела себя за сказанное. Она за все три года ни разу косого взгляда от него на себе не уловила, даже когда спала с ним, можно сказать, нагишом, а сейчас решила, что ему просто не хватает секса, и поэтому он околачивается вокруг нее, так как она находится к нему ближе всего. Господи, какая же дура... Она схватилась руками за голову и вперила взгляд в пустоту, поражаясь своей тупости. Идиотка! — Знаешь, о чем я жалею? – неожиданно для самой себя заговорила Эмма. — О чем? – безжизненным голосом осведомился он. Откинув одеяло в сторону, девушка одернула его футболку, в которую была одета, и подошла к Джексону, который стоял в этот момент к ней спиной. Облизнув губы, она прижалась к его спине грудью, обняв, и тихим голосом произнесла: — Я жалею о том, что ты сбежал, и мы так и не успели закончить начатое... — Что? – он округлил глаза, не веря в услышанное. Вместо ответа она прижалась щекой к его лопатке и, пробравшись ладонями под его скрещенные на груди руки, начала на ощупь расстегивать пуговицы на рубашке. Майкл был изумлен ее действиями. Она что, хочет, чтобы они..? Быть не может... Когда три верхние пуговицы были расстегнуты, он накрыл ее ладони своими и сжал их, не давая ей двигаться дальше. Нет, нельзя... Зачем она делает это? Для чего? Она только что обвинила его в лицемерии и сказала, что он хочет воспользоваться ею, а теперь пытается избавить его от рубашки и говорит, что жалеет о том, что той ночью ничего не произошло. Что с ней происходит? Он окончательно запутался в нелогичном поведении этой девушки. — Ты делаешь это, чтобы унизить меня и показать, насколько я жалок? – его голос дрогнул, а по щеке вновь покатилась слеза. – Я не могу тебе сопротивляться, но я никогда в жизни не позволю себе использовать тебя для чего бы то ни было. Хватит, пожалуйста... Прекрати презирать меня... — Обернись. – она серьезно отдала приказ, сделав пару шагов назад от него. – Обернись и посмотри на меня. Немедленно! Она не знала, что ждет их дальше, но решила доказать ему наглядно, что он тоже нужен ей, хоть она и нередко говорит глупости. Эммануэль ведь делала это не со зла... Она просто не верила в то, что ее можно полюбить. Отец из раза в раз твердил ей, что она ничего в этой жизни не значит, и, что самое отвратное, она убеждалась в истинности его слов. Она просто недостойна любви такого мужчины. Но это ведь не запрещает ей самой любить его... Наверное, это она его использует, а не он ее. Она пользуется его замешательством, чтобы хоть немного побыть счастливой. Ей ведь так комфортно в его объятиях... А его поцелуи... Она хотела ощутить его тепло сегодня в последний раз. Возможно, в этом решении виновато выпитое вино. Но какая разница? Когда он повернулся, она стояла, переминаясь с ноги на ногу, и буравила его взглядом. Белая хлопчатобумажная футболка с V-образным вырезом облегала ее, еле прикрывая ягодицы. Но даже не это привлекло его внимание. Больше его удивило то, что она сделала после. Видя изумление в его глазах, она подошла к Майклу и, утерев слезы на его щеках, прижалась к статной груди, робко заговорив: — Прости меня, ладно? Я дура. Сама не знаю, что несу... – чувствуя, как его руки легли на ее плечи, она чуть улыбнулась и прикрыла глаза. – Пока тебя со мной не было, я спала в твоей вещи и плакала, потому что скучала по тебе. Чувства снова взяли верх, из-за чего мужчина расплылся в счастливой улыбке. Оказывается, как мало нужно для счастья... Он на секунду представил, что было бы, живи они вместе. Как бы он чувствовал себя, если бы видел ее каждый день, а не раз в неделю? Мечты, мечты... А если бы она согласилась быть с ним? Принадлежать ему, любить его... Он бы мог целовать ее в любое время, обнимать, дарить цветы, прикасаться к ней, звонить без повода... Почему она не верит в его искренность? — Почему ты не веришь в то, что я те... — Ш-ш-ш, замолчи. – она приложила палец к его губам и зашипела, не давая закончить. – Не говори этого. Он чмокнул ее пальчик и крепче обнял, прижимая девушку всем телом к себе. Она не хочет, чтобы он сказал ей это прямо? Пусть будет так. Но это ведь не мешает ему высказать всё, что он чувствует, верно? Она нужна ему. Он нужен ей. Зачем придумывать и создавать лишние проблемы из пустоты? Ему надоели ее нелепые отговорки и поиски несуществующих причин, объясняющих, почему они не могут быть счастливы вдвоем. Ощущение, что она пытается от него избавиться, причиняло ему боль, поэтому он не хотел более грузиться по этому поводу. Ее слова кардинально расходились с ее действиями, и это вселяло в душу надежду. Склонив голову пониже, он положил подбородок на ее плечико и зарылся носом в длинные растрепанные волосы, полной грудью вдохнув их пьянящий аромат. Корица и печеное яблоко, кажется... Майкл бессознательно улыбнулся и прикрыл глаза, чувствуя себя абсолютно счастливым. Она обнимала его за шею, легонько поглаживая угольные пряди, он держал ее руками за талию и наслаждался обожаемым запахом, от которого замирало всё внутри. Почему он должен отказываться от этого? Он никому ничем не обязан и имеет полное право любить и быть любимым. К черту предрассудки. Облизнув губы, он тонким мягким голосом заговорил, прильнув к ее шейке: — Совсем необязательно говорить об этом вслух, чтобы испытывать. – его губы оставили на шелковой коже легкий поцелуй прежде, чем он продолжил. – Я хмелею от запаха твоих волос. Знаешь, почему я никогда не встаю первым с постели, когда мы вместе? Потому что я искренне наслаждаюсь этим волшебным ароматом корицы в различных вариациях, которые воспроизводят в моем сознании образы печеных яблок, воздушных булочек, рождественского печенья, глинтвейна... Когда ты уходишь, я провожу ночи в печали, потому что с собой ты забираешь и сказку, которую даришь своим присутствием. В первый вечер подушка еще хранит этот фантастический запах, но потом он выветривается или впитывается в меня целиком и исчезает... Это заставляет меня грустить и скучать по тебе еще сильнее, ожидая, когда же ты наконец окажешься рядом и позволишь мне окунуться в чарующие грезы вновь... Она усмехнулась, чтобы скрыть свое смущение. Какой романтик! Интересно, многих ли он околдовывал своими речами? Ей даже предполагать не хотелось, скольких. Наверняка у него было немало женщин. А теперь пришла ее очередь... Не успела она об этом подумать, как вдруг почувствовала движение его нежных губ вверх, от которых по телу пробежала мелкая дрожь. Он прокладывал дорожку из трепетных поцелуев к ее ушку и лепетал что-то неразборчивое, видимо, желая сохранить свои мысли от нее в секрете... О чем он думает? Будто слыша ее мысли, мужчина перешел на шепот, едва касаясь губами ее ушка: — Я люблю твой звонкий заразительный смех и синие, как море, бездонные глаза... Я обожаю, когда ты краснеешь от стеснения и отводишь взгляд, размышляя о чем-то своем... – его ладони проследовали от поясницы выше, остановившись чуть ниже края бюстгальтера, а язык в очередном поцелуе немного поиграл с мочкой, заставляя девушку задышать тяжелее. – Просыпаясь по воскресеньям рядом с тобой, я чувствую себя самым счастливым человеком на планете, потому что могу наблюдать за тем, как ты бессознательно морщишь носик или улыбаешься, сильнее прижимаясь к моей груди... – отстранившись, Майкл посмотрел в глаза Эми и плавно перевел взгляд на ее соблазнительные губки, на одном дыхании закончив свою исповедь: – Твои губы... Я схожу с ума, когда вижу их, и умираю, когда целую... От его слов у нее по коже побежали мурашки, а ноги подкосились. Он наглым образом соблазнял ее! Хотя, честно говоря, она не особо этому сопротивлялась... Атмосфера, царящая в спальне, была откровенно интимной: приглушенный свет, просторная расправленная постель, тишина, выпитое накануне вино, мужчина и женщина, влюбленные друг в друга, сладкие речи... В карих глазах костром горело внутреннее, хорошо скрываемое вожделение, которое невозможно было спутать ни с чем другим. Он пленил ее своим будоражащим сознание голосом, его руки на ее талии невольно вернули Эмму в тот вечер, когда она сидела на нем, а он развязно ласкал ее, опьяненный чувствами... Она хотела продолжения. Возможно, это было глупо, и она потом пожалеет об этом, но сейчас ей было плевать. Он нужен ей здесь и сейчас, а то, что будет после, не имеет никакого значения. Он завелся неосознанно. Ее запах, его вещь, облегающая юное тело, этот пронзительный глубокий взгляд синих глаз... Он понимал, что ему пора уходить, но не мог отстраниться - он будто прирос к ней целиком и не желал разделяться, потому что чувствовал сердцем, что нужен ей не меньше, чем она ему. Почему бы им не заснуть вместе? В этом ведь нет ничего криминального... Даже если их застукают вдвоем, всё должно быть хорошо, он ведь просто будет лежать рядом и дремать, в одежде и без единого намека на близость. Да, пожалуй, это было бы прекрасным завершением перемирия. Заснуть в объятиях друг друга... Он только хотел предложить ей это, как она вдруг привстала на носочки и, потянувшись выше, прошептала в его губы, не отводя чарующего взгляда от шоколадных очей: — Раздень меня... Из его рта вырвался обескураженный выдох, а брови изумленно поползли вверх. Что? Она просит раздеть её?! Да ему это снится! Он перестал дышать, вытаращившись на нее удивленными глазами. Нет, он ослышался. Этого не может быть. Слишком желанно и соблазнительно, чтобы быть правдой. Вероятнее всего, шепот прозвучал в его голове, наполненной откровенными фантазиями на эту тему, нежели в реальности. Он около минуты убеждал себя в этом, уйдя глубоко в мысли, и тупил на нее пустой взгляд, не осознавая, что вообще происходит. Будто в насмешку над его попытками убедить себя в том, что ему показалось, она с лукавой улыбкой повторила заветные слова, щедро сдобренные возбуждающим шепотком: — Ну же, Микки... Разденешь меня? Я ведь знаю, что ты хочешь этого... — Я не... – язык отнялся, он был не в состоянии продолжить. Промолчав около двадцати секунд, он вдруг залился краской и отскочил от нее, в спешке направившись к двери и произнеся: – Я... Мне... Мне надо идти. Джексон только повернул замок и приоткрыл деревянную дверь, чтобы поскорее выйти и избежать вероятных проблем, как она с силой затолкнула ее обратно в косяк и заперла снова, не давая ему ни единой возможности сбежать от нее. Он нервно сглотнул и похлопал ресницами, не понимая, точнее, не желая понимать, чего она от него хочет и ждет. Стоило ей начать приближаться, как он испуганно выставил руки перед собой и сбивчиво затараторил, пятясь назад: — Эми, я не знаю, что ты собираешься со мной делать, но дай мне уйти, пока не поздно, пожалуйста... Мы слишком много выпили, чтобы адекватно оценивать наши желания, мысли и действия... Ты пожалеешь об этом завтра... — А ты? – разведя его руки в стороны, она приблизилась к мужчине и стала расстегивать оставшиеся пуговицы на темной рубашке, невинно глядя в его глаза. – Ты пожалеешь? — Эмма, прекрати... – утробным голосом взмолился он, вцепившись в ее руки своими и сжав их на предпоследней пуговице. – Нам нельзя! Мы находимся в доме твоего отца, и ты еще ребенок, я не долж... — Ты никому ничего не должен, как и я. – прервала она его, перейдя на серьезный тон. – Если тогда всё было случайностью, то сейчас я сама прошу тебя остаться и провести эту ночь со мной. Не случится ничего из того, чего бы мне не хотелось. – она приподняла брови, убедительно смотря в его перепуганные, бегающие по комнате глаза. – Я смогу остановить тебя при необходимости, слышишь? Если захочу, чтобы ты остановился... Его ладони рефлекторно разжались, давая ей возможность закончить начатое. Она сама этого хочет... Он не мог сопротивляться ее словам. Он тоже хотел этого, как бы не пытался сей факт отрицать. Когда она расстегнула все пуговицы, Майкл снял платиновые запонки с камнями и, положив их на туалетный столик, стащил с себя за рукава рубашку, оставшись в черной футболке. Девушка одним взглядом приказала ему избавиться и от нее тоже, что он сразу же сделал, хотя его внутренний голос вопил, как умалишенный, что всего этого происходить сейчас не должно. Стянув футболку, он смущенно опустил голову и поджал губы, коря себя за то, что вообще находится здесь. В отличии от него, Эммануэль не сомневалась в том, что делала, ни на грамм. Естественно, она не собиралась спать с ним - зачем подвергать беднягу такой ответственности, которая может грозить ему судом при неудачно сложившихся обстоятельствах? Да и привлекательной она себя особо не считала. Она боялась оголяться при нем, полагая, что это сбавит его пыл, а не заведет, но всё равно была намерена сделать это, потому что подкоркой чувствовала, что он желает этого. Конечно, ей придется применить весь свой природный артистизм и очарование, чтобы привлечь его и разбудить в нем низменные инстинкты, но кто не рискует, тот не пьет шампанского, верно? Она была готова действовать, тем более в приглушенном свете всё кажется более соблазнительным, даже женское тело. Стоило ему закончить снимать одежду с торса и опустить голову в смущении, как она забрала вещи из его рук и аккуратно свернула их, после чего подошла к стулу и, нагнувшись вперед, положила их на сидение. Он дышать перестал, как только она начать наклоняться: белая футболка, которая и так едва скрывала собою ягодицы, вызывающе поползла вверх, открывая для него обзор на аппетитную попку, облаченную в голубые трусики-бразильяна. Поперхнувшись от такого вида, точнее, от того, что эта картина внутри него вызывала, он залился краской и отвернулся, прикрыв рот рукой. Джексон чувствовал себя подростком, который впервые видит части девичьего тела и не может на это адекватно реагировать. Видя, что он повернулся к ней спиной, смутившись еще сильнее, чем прежде, она мысленно довольно ухмыльнулась, радуясь своей первой маленькой победе. Таки глазел! Эротично закусив нижнюю губку, она обошла его и, встав спереди, опустила руки к кожаному ремню, находящемуся на плотных темно-серых джинсах. Он вобрал в себя побольше кислорода, смотря за тем, как проворные пальчики расправляются с пряжкой, но победить стеснение не смог - накрыв ее руки сверху, он отрицательно помотал головой, смотря в искрящиеся загадочные очи юной обольстительницы. Пожав плечами, она устало закатила глаза, сетуя на его зажатость, после чего сделала шаг назад и вперила руки в бока, буравя мужчину испытующим взглядом. Она чего-то ждала от него, но от волнения он не понимал, чего, что заставило его покраснеть еще ярче. — Я, конечно, долго могу вот так стоять, но, кажется мне, ты был бы рад видеть меня немного в другой позиции и без одежды. – с хитрой усмешкой подколола она его, растянув губы в широкой улыбке. – Рискнешь раздеть меня? Он растерялся, взволнованно похлопав ресницами. — А... А что мне с тебя снять? — А что твоя совесть позволит тебе с меня снять? – перефразировала она его вопрос, выгнув правую бровь. Облизнув пересохшие губы, он сделал шаг навстречу и затаил дыхание, очарованно смотря на нее. Сейчас его совесть, в общем-то, позволила бы ему снять с нее абсолютно всё, но здравый смысл, нервно курящий в сторонке, данную затею не одобрил. Мужчина решил начать с малого. Точнее, с единственного, что было надето на ней, помимо белья. Дрожащими пальцами он взялся за края своей же футболки и плавно потянул ее вверх, постепенно обнажая сексуальное, не по годам сложившееся женское тело. Да уж, ребенком ее в физиологическом плане он считал ошибочно... Тонкая талия, достаточно объемная упругая грудь, округлые бедра... Он шумно выдохнул, смяв в руках светлую ткань, которая совсем недавно была на ней. Ему точно это снится. Она сняла резинки и, кинув их на столик, тряхнула прямыми волосами, после чего направилась к кровати, заманчиво виляя бедрами. Дойдя до пункта назначения, Эми села на постель и, закинув ногу на ногу, погладила место рядом с собой ладонью, жестом позвав его остолбеневшего Джексона к себе. Судорожно сглотнув образовавшийся в горле ком, он медленным шагом подошел к ней и присел на край, сложив трясущиеся руки на коленях. Он всё еще не мог с собой справиться и переживал, как ребенок малый, боясь натворить нечто нехорошее и навсегда отвернуть ее от себя. Он больше всего страшился этого, хоть и не понимал, почему. Девушка не понимала, почему он вдруг так оробел. Осторожно взяв его ладонь, она положила ее на свое оголенное бедро и отвела взгляд, стараясь подавить озорную улыбку. То, как он стыдливо краснел и терялся, ее забавляло. Интересно, как долго он еще собирается тянуть? Она, можно сказать, дала ему полную свободу действий, а он сидит и тупит взгляд в одну точку, не решаясь даже посмотреть на нее, не говоря о чем-то большем. Ничего не поделаешь, придется брать инициативу в свои руки... Причем, в прямом смысле этого слова. Почему с ним так сложно? Любой другой на его месте уже давно делом занялся, а не оцепенело сидел... Собрав волю в кулак, она коснулась рукой его бедра и начала мягко поглаживать поверхность, поднимаясь от колена выше. Он опустил взгляд и внимательно следил за каждым ее движением, плотно сжимая губы. Черт подери, он ощущал себя настолько зажато, что не мог даже ответить на ее ласки, хотя безумно желал этого. Наконец, когда ее ладонь оказалась в нескольких сантиметрах от члена, грозясь вот-вот коснуться его, он вышел из ступора и пробрался рукой между ее ножек, поглаживая внутреннюю сторону бедра. Но девушку это успокоило мало. Ей казалось, что он просто не хочет её, вот и всё. И дело вовсе не в природной стеснительности. — Ты не хочешь, да? – как бы между прочим поинтересовалась она, стараясь сохранять невозмутимость. — Слишком сильно волнуюсь... – выдавил из себя он, кратко взглянув на нее. — Или я просто не привлекаю тебя. – она невесело усмехнулась, убрав ладонь с его ноги и опустив голову. – Ладно, я понимаю. Не мучай себя. Можешь идти спать, я не хочу держать тебя здесь силой. Он ушам своим не поверил. Что? Она считает, что не возбуждает его? Абсурд! Видела бы она его лицо, когда она наклонилась! А когда он снял с нее свою футболку... Взгляд его скользнул вдоль ее тела и замер на груди, заставляя мужчину машинально облизнуть губы. Как бы он хотел коснуться ими нежной кожи и целовать, целовать, целовать... Может, она позволит ему снять с себя еще и лифчик? И... О-ох, от откровенных догадок, что кроется под этим невинным голубым бельем, низ живота обдало нестерпимым жаром. Она думает, что он не хочет ее? Он покажет ей, насколько она ошибается! Набравшись решимости, он толкнул ее на спину, после чего забрался с ногами на кровать, поджав их под себя. Недоуменно округлив глаза, она посмотрела на него и приподняла брови, пытаясь понять, что он задумал. Он же, недолго думая, положил ладонь чуть ниже пупка и стал мягко гладить ее тело, исследуя каждый сантиметр пожирающим взглядом. Он проводил ею вверх по животу, спускался ниже, игриво пробегая кончиками пальцев по резинке трусиков, и вновь шел наверх, скользя по ложбинке между грудями к плечам. Майкл долго не мог решиться на это, но в какой-то момент понял, что она совершенно не будет против, если он позволит себе чуть больше. Его прохладная рука постепенно опустилась на ее правую грудь и слегка сжала ее сквозь матовую ткань бюстгальтера, который почти не чувствовался на ощупь. Дыхание у обоих участилось, а по нервам будто ударили током, заставляя их натянуться, как струны, от усиливающегося с каждым новым касанием возбуждения. — Иди ко мне... – позвала она его и протянула руки, намереваясь обнять. – Я так сильно нуждаюсь в тебе... Улыбнувшись, он навис сверху и впился в ее сладкие губки невинным поцелуем, убрав длинную прядь челки за ее ушко. Она обвила руками его шею и стала осторожно поглаживать широкую спину, проводя подушечками пальцев по позвоночнику. Учитывая, что спина всегда была его эрогенной зоной, такие робкие прикосновения заставляли бледную кожу покрываться мурашками от приятных ощущений, которые вместе с трепетными поцелуями наполняли тело услаждающей негой. Эти двое были полны любви и нежности друг к другу, они не могли насладиться этими окрыляющими чувствами и желали утонуть в них вместе, одновременно пойдя ко дну счастья... Однако, гормоны взыграли в крови не меньше, чем чувства в сердце. С каждой минутой его прикосновения становились всё более смелыми и интимными, а девственные поцелуи постепенно перерастали в развязные плоды страсти, опьяняя их обоих: в какой-то момент языки этих двоих сплелись в возбуждающем танце, а голос здравого смысла стал угасать, теряясь где-то глубоко в мыслях. Зачем был нужен весь этот цирк с самобичеванием и обидами, если им так хорошо вместе? В конце концов, если они не могут стать парочкой, это не значит, что им нельзя любить и один раз насладиться друг другом сполна. Наверное, именно этой идеей руководствовалась Эмма, когда толкнула его назад и положила ладонь рядом с топорщащейся ширинкой, тихо сказав: — Сними джинсы, Микки. Он отрицательно мотнул головой, заметно напрягшись, когда ладошка стала бродить по его бедру, заводяще поглаживая. — Эти плотные джинсы - единственная преграда, сдерживающая меня от более решительных действий. – ответил он, бесстыже поглядывая на ее грудь и гладя внутреннюю сторону обнаженного женского бедра. – Я не могу так рисковать... — Зато я могу. Облизнув губы, она стала расстегивать ремень, придвинувшись к мужчине поближе. Он закрыл лицо руками и шумно выдохнул, не зная, что ему делать. Он хотел ее, слишком сильно хотел, и штаны только мешали в этом, но и одновременно сдерживали неконтролируемую страсть, которая могла возникнуть в любой момент и полностью отключить рассудок. Сейчас они еще соображают, что творят, намеренно доводя друг друга до исступления, но что будет, когда ласки станут чересчур откровенными? Если он вдруг забудется и попытается заняться с ней любовью, ему предстоит сначала освободиться от остатков одежды, и в этот момент джинсы будут как нельзя кстати - пока он будет расстегивать и спускать их, мозг успеет включиться, и ничего не произойдет, потому что он не даст этому случиться, как тогда. Но она... Она будто не понимала этого, вынимая из петель кожаный ремень. Да и стеснялся он оставаться в одном белье; мужская физиология выдавала его состояние с потрохами, а она еще реб... Нет, она уже не ребенок, но ему всё равно было не по себе оставаться перед ней почти голышом. Ему казалось, что он принуждает ее узнать мужское тело раньше времени, а так делать нельзя. Эмма не собиралась останавливаться, хоть и видела, что он снова покраснел. Ей хотелось приласкать его, опьянить своей любовью, доставить удовольствие... Она мечтала прикоснуться к нему всё это время и заставить застонать, сотворив нечто подобное тому, что он сделал с ней. Ощущения, бесспорно, были новыми и приятными, и она хотела, чтобы он тоже испытывал это, а не только пытался сделать хорошо ей одной. Расстегнув тугую пуговичку, она в предвкушении поджала губки и потянула плотный бегунок ширинки вниз, освобождая его напряженную плоть из сдерживающего плена. Эрегированный орган был обтянут тонкой черной тканью и без стеснения топорщился из расстегнутых джинс, привлекая к себе всё ее внимание. Майкл нервно сглотнул и побагровел от стыда, наблюдая за тем, как она испытующе буравит его член горящими глазами. Она изучала его очертания внимательным взглядом и неосознанно облизывала губы, от чего мужчину невольно передернуло. В голову полезли откровенные фантазии и шальные мыслишки, от которых низ живота истошно заныл, заставляя орган напрячься еще сильнее от накатившего новой волной возбуждения. Но всё это было цветочками по сравнению с тем, что он испытал, когда она потянулась к выпирающему бугорку своей маленькой ручкой, намереваясь потрогать его. Он не смог справиться с этим - закрыв член своей рукой, он растянул губы в тонкую нитку, посмотрев на девушку округлившимися глазами. Нет, он не может дать ей сделать это. — Эми, нет. – отрезал он. – Пожалуйста, не нужно. — Почему нет, м? – с напускным равнодушием поинтересовалась она и, поставив пальчик на выпирающие костяшки его руки, стала исчерчивать им поверхность, едва касаясь фалангой белой кожи. – Ты чего-то боишься или просто не хочешь? Ее прикосновения были такими возбуждающими, что его забила дрожь. Пикантности им придавало то, что ладонь его лежала прямо на изнывающей плоти, и все эти ненавязчивые круговые узоры, которые она вывозила своим пальчиком по внешней поверхности кисти, он машинально проецировал на кое-что другое, несознательно представляя, как бы она могла водить им по его налившемуся кровью органу. Кинув краткий взгляд на ее манящую грудь, которая плавно вздымалась от дыхания, он отвел его в сторону и ответил: — Слишком сильно хочу, оттого и боюсь... Толкнув его на спину, она ухватилась за края темных джинс и силой потянула их вниз, заставляя его приподнять бедра и подчиниться, давая возможность раздеть себя. Сняв с него последний элемент одежды, она аккуратно сложила их и оставила на сидении стула, рядом с рубашкой и футболкой. Вернувшись, девушка присела на кровать и только хотела начать воплощать в жизнь свою задумку, как вдруг заметила очередной взгляд, брошенный в сторону ее груди, который, кажется, она видеть не должна была. Он украдкой поглядывал на аппетитный бюст, давясь вожделением, но в этот раз его засекли, и это заставило его смутиться. — Хочешь? – спросила Эми и невинно похлопала ресницами, начав спускать с плеча тонкую лямочку голубого бюстгальтера. – Ты так смотришь... Он задохнулся от возбуждения и стыда, закрыв непослушный рот, который хотел дать за него утвердительный ответ, рукой. — Не стоит, я не... — Тогда почему я ловлю твои глаза на себе каждые двадцать секунд? – с долей лукавой иронии она задала вопрос. Ему было нечего ответить. Майкл застеснялся и виновато улыбнулся, каясь за свою слабость. Что он должен с этим сделать? Он, в первую очередь, всего лишь мужчина, со стандартными мужскими потребностями и желаниями, которым в ее присутствии ему сопротивляться очень и очень сложно. Тем более, когда она сама его провоцирует... Вообще, в пору было бы собраться и уйти, не доводить ситуацию до греха. И он бы с удовольствием сделал это. Но с еще большим удовлетворением он готов был отдаться в плен наступающему на пятки грехопадению, что, может, и разнилось с его религиозностью, но было чертовски соблазнительно и желанно... Будто читая его мысли, она неожиданно обернулась спиной и, выключив свет, тихонько произнесла, эротично закусив нижнюю губку: — Я вижу, как ты мечтаешь об этом. – она завела руки за спину и вцепилась пальчиками в застежку, намереваясь расстегнуть ее. – Хватит бегать от своих желаний и думать, что ты принуждаешь меня к чему-либо. Если бы наши мысли не были одинаковыми, ты бы вряд ли здесь сейчас находился. — Подожди, – он принял сидячее положение и подвинулся ближе, положив ладонь поверх ее пальчиков, – я сам... Она послушно убрала руки, давая ему сделать это самостоятельно. Если честно, ей было немного страшно: она боялась не понравиться ему обнаженной и отпугнуть. Ни один мужчина прежде не видел ее без одежды, и сейчас, когда она останется в одних трусиках перед тем, кто заставлял ее сердце замирать одной своей улыбкой... Она была взволнована, хоть и старалась не подавать вида. Эми понятия не имела, чем всё сегодня закончится, но очень надеялась, что он об этом не пожалеет и не сбежит в очередной раз, как это вышло в их прошлую ночь. Если он опять сделает это, она пошлет его к чертовой матери и обрубит между ними все контакты, потому что он даже представить себе не может, каких усилий ей стоит расслабиться и дать ему доступ к своему телу, которого никогда никто не касался. Он подвинулся вплотную к ожидающей его девушке, вытянув ноги по бокам, и взялся руками за застежку лифчика, переводя дыхание. Сама мысль о том, что он сейчас сделает, заводила его - никогда прежде Майкл не чувствовал себя так волнительно, как сейчас. Можно сказать, что их более ничего разделять не будет... А если они и правда займутся любовью? Прямо здесь и прямо сейчас... Низ живота загорел от этого предположения, а дыхание участилось. Аккуратно расстегнув застежку, он снял с нее бюстгальтер и, положив его на тумбочку, наклонился немного вперед, прислонившись грудью к ее спине. Он обнял ее за плечи, скрестив руки на ее бюсте. Мужчина не мог решиться на то, чтобы прикоснуться к ней ладонями, но от того, как внутренняя поверхность его рук при объятиях прижалась к соскам, тело пронзил острый электрический разряд. Как он вообще до сих пор может сдерживаться? Она откинула голову на его плечо и, повернув ее на бок, поцеловала его в шею, наслаждаясь теплыми и уютными объятиями. Ее удивляло это, но она чувствовала себя рядом с Джексоном в безопасности: ей было настолько комфортно с ним рядом, что она променяла бы всё на свете, лишь бы каждый вечер проводить в его руках. Но с небес на землю ее вернула его эрекция - напряженная плоть уперлась в ее поясницу сразу же, как только он прижал Эмму к себе. Но ее это, если честно, не особо расстроило: так она точно знала, что ему нравится, как она выглядит без одежды. Найдя губами пульсирующую жилку на его шее, она стала нежно целовать ее, стараясь расслабить его и убедить, что ничего плохого они не делают. Чувствуя ее мягкие губки на коже, он прикрыл глаза, тяжело вздохнув. Сердце стало долбить о ребра, как бешеное, будто пытаясь вырваться из груди. Он был не в состоянии больше сдерживаться. Поборов стеснение, он повернул голову на бок и, развязно поцеловав Эммануэль, разжал объятия, накрыв ее груди влажными от переживаний ладонями. Из ее груди вырвался шумный выдох, а нервы натянулись - понимание того, что сейчас он будет трогать ее, как никто прежде, вызвало внизу живота обжигающую волну желания. Вся эта ситуация возбуждала не на шутку их обоих: они осознанно ласкали друг друга и пытались получить максимальное удовольствие от этих действий, постепенно заходя всё дальше, и это под носом у ее отца! Наверное, они психи, но им было безумно хорошо рядом друг с другом, и даже вероятность быть рассекреченными их волновала в последнюю очередь. Его язык-разбойник проворно хозяйничал в небольшом ротике, сплетаясь с ее робким язычком воедино, а руки плавно сжали упругие полушария, постепенно начиная смелеть. Чувствуя, что она не имеет ничего против, он стал мять ее бюст, гладить, зажимать затвердевшие горошины сосков между пальцев или потирать их подушечками, слегка оттягивать, даже щипать. Когда она застонала от наслаждения в его губы, ему захотелось большего, и он был намерен воплотить свои желания в реальность: оторвавшись от нее, он отодвинулся назад и жестом позвал ее к себе, стараясь успокоить сбившееся от заполняющей его изнутри похоти дыхание. Встав на колени, она подобрались к нему и, наклонившись к ушку, эротичным шепотом задала вопрос: — Что я могу сделать для тебя, Микки? Расскажи мне, чего ты хочешь... — Заберись на меня верхом, – хрипло попросил он, положив ладонь на ее попку, – как тогда. Я хочу целовать, гладить, лизать, сжимать, тянуть, кусать каждый сантиметр твоего тела, пока ты не... — Пока я не... Что? – она кокетливо улыбнулась, перекинув ножку через его бедра и примостившись промежностью прямо на члене. – Договаривай, Микки, не стесняйся... — Пока ты не станешь молить меня поскорее войти в тебя... – прошептал он, задохнувшись от переизбытка чувств. Происходящее дальше было как в тумане. Его руки заходили по ее телу, губы начали ласкать тонкую шейку, постепенно опускаясь к груди, а разум отключился. Опустив ладонь вниз, она стала гладить низ его живота, от чего упругий твердый орган, находящийся между ее ножек, начинал вибрировать, отзываясь волнами вожделения на ее прикосновения. Распылившись, он вдруг припал к ее левой груди и захватил возбужденный сосок в рот, ловко обведя его языком. Она застонала и положила руку на его затылок, неосознанно удерживая его и не давая отстраниться. Он, в общем-то, и не собирался этого делать - спустя секунду его язык уже во всю ласкал твердую горошину, полизывая и посасывая ее, от чего она постанывала все чаще, закатывая глаза от наслаждения. Он завел ее настолько сильно, что она сама не заметила, как заелозила по его члену промежьем, желая поскорее ощутить его внутри себя. Мужскую грудину разорвал громкий стон от приятных ощущений, а ствол запульсировал - он не знал, сколько еще сможет выдержать эту сладкую пытку. Перейдя на второе полушарие женского бюста, он принялся жадно целовать шелковую кожу, будто боялся, что его неожиданно оторвут от нее, при этом запустил ладонь в ее трусики, позабыв о смущении и предупреждениях здравого смысла; похоть словно лихой чертенок отплясывала на углях его души, разливая по венам жидкий огонь вместо крови. Она сошла с ума, когда тонкие длинные пальцы коснулись местечка, которое больше всего у нее ныло - вкупе с отвязными играми его языка с ее грудью это дарило ей непередаваемые ощущения, от которых протяжные стоны наслаждения становились неконтролируемыми. Она стонала и извивалась в его руках, абсолютно не отдавая себе отчета в происходящем. Умелые мужские пальцы нежно теребили клитор и мягко сжимали его, доводя девушку до состояния, которое прежде ей испытывать не приходилось. Растущее внизу живота давление ее даже немного пугало, но противиться она не могла, да и не хотела... Запустив руку в прямые черные волосы, она сжала их и заставила любимого оторваться от столь желанной им груди, после чего впилась в его искушающие губы, начав целовать их настолько страстно, насколько это было возможно. Он принялся посасывать ее язычок, прерывисто дыша от сильнейшего возбуждения, а пальцы его двигались всё быстрее - он будто подсознательно чувствовал, что почти довел ее до первого в жизни оргазма, и интуитивно действовал более настойчиво с каждой минутой, пока она не выгнулась навстречу ему и не простонала во весь голос, машинально попытавшись свести свои ножки вместе, что было физически невозможно из-за того, что она сидела на нем сверху. Ее тело забила сильная дрожь, ноги свело, а влагалище запульсировало - первый оргазм настиг Эмму настолько внезапно, что она не успела проконтролировать громкость своего истошного возгласа наслаждения, который, отзеркалив эхом от стен, показался ей нереально звонким; она даже маленько перепугалась, предположив, что ее могли услышать за пределами спальни, но постаралась успокоить себя той мыслью, что люди слишком пьяны и давно спят, и нет им никакого дела до того, чем эти двое здесь занимаются. Вдруг она просто упала с кровати или застонала во сне, откуда им знать? Тяжело дыша, она отстранилась от его губ и крепко обняла за шею, прижавшись щекой к впалой бледной щеке. От разлившейся неги по телу и задубевших конечностей она почти не могла шевелиться, ибо даже наполнение легких кислородом давалось ей с большим трудом. Как он сотворил с ней это? Она и не представляла, что ее организм на такое способен... — Малышка моя... – шептал он, обнимая ее одной рукой за талию. – Я так сильно люблю тебя... Моё солнышко... Его губы покрывали ее личико трепетными поцелуями, а нежности, которые он неосознанно шептал в этот момент, заставили ее сердце замереть и прекратить биться. Он сказал это... Зачем?! Она же просила его молчать! Теперь он дал ей надежду, вынуждая поверить в то, что он действительно не равнодушен к ней. Но он ведь один черт разобьет ей сердце... Думать ей сейчас об этом хотелось меньше всего; тело отзывалось теплом на каждое его касание, а комфортные объятия топили ее в счастье, которое окутало Эмму от макушки до пяток. Он был так нужен ей... Может, у них и правда получится скрывать отношения от отца? Прийти в себя она смогла только минут через пять. Всё это время он обнимал ее и расслабляюще поглаживал вдоль всего тела, нежно целуя ключицы и шейку. Когда же, наконец, она вышла из умиротворенного состояния в реальность, на милом личике взыграла дьявольская ухмылка - теперь ему не отвертеться! Толкнув мужчину в грудь, она склонилась к его губам и, кратко чмокнув их, впилась влажным поцелуем в шею, проведя рукой по обнаженному торсу вниз. Его затрясло, когда небольшая ладошка принялась поглаживать самый низ живота, но это было цветочками в сравнении с тем, что он испытал, когда она положила ее на его изнывающий член, начав уверенно гладить орган вдоль ствола сквозь тонкую ткань черных боксеров. Дыхание моментально сбилось, приятные ощущения налили нижнюю часть тела свинцом, заставляя мышцы груди и живота приходить в тонус, откликаясь на каждое ее новое движение. — Тебе нравится? – с лукавой улыбкой спросила она, глянув на его напряженное лицо. — Не останавливайся... – на стоне попросил он, слегка выгнув спину, когда ее губки коснулись ложбинки на вздымающейся груди. – Пожалуйста, только не останавливайся... Сама мысль о том, что ручка этой чертовки сейчас во всю ласкает ту часть тела, которой она не касалась прежде, вводила его в раж. Понимание факта, что он - ее первый мужчина, дарило Джексону экзальтацию, заставляя стонать всё громче. В какой-то момент ему придется выйти, чтобы закончить начатое ею дело, но он надеялся оттянуть это настолько, насколько будет возможно, потому что забивающие его ощущения были не сравнимы ни с чем из того, что он когда-либо испытывал прежде. Нет, конечно, удовольствие от легких ласк и секса он получал всегда, но с ней это вышло на новый уровень, не испробованный ранее; эмоциональная составляющая многократно усиливала все чувства и опьяняла, заставляя его заводиться даже от фантазий, блуждающих в пустой голове, как в пространстве с отсутствующей гравитацией. Она гладила его полной ладонью, проводила вдоль всего ствола парой пальцев, исчерчивала невидимыми иероглифами, натирала головку фалангой большого пальца сквозь ткань, изменяя интенсивность прикосновений; позднее, попривыкнув к необычному занятию, она вытянула указательный пальчик и провела им поперек самого нежного места, мошонки, как это делал он на своих выступлениях. Она вообще старалась повторить все движения его руки, увиденные на концерте, потому что понятия не имела, как это правильно нужно делать, и как ему больше нравится. Он реагировал на ее эксперименты хриплыми стонами и тяжелым дыханием, учащенно дыша от восхитительных ощущений. Губы ее целовали вздымающуюся от брюшного дыхания грудь и всё пространство торса в целом, а язык-проказник обводил полупрозрачные от болезни соски кругом, что лишь усиливало остроту ощущений. Она плавно опускалась поцелуями всё ниже, очерчивая влажными узорами едва различимые очертания кубиков на прессе, и продолжалось это до того, пока Эми не дошла до самого низа живота. Осмелев, она решила подразнить его: спустившись к резинке боксеров, она прочертила рядом с ней своим мокрым шершавым язычком дорожку, после чего покрыла ее нежными поцелуями, параллельно поглаживая корень напряженной плоти. Мужчина выгнулся и простонал во весь голос, судорожно хватая ртом воздух. Его дыхание стало прерывистым, а нижние конечности содрогались от наслаждения. Вернувшись к его лицу, она впилась в открытые сухие губы страстным поцелуем, начав жадно посасывать его язык и играть с ним, двигая ладонью через тонкую материю всё быстрее. Запустить ладонь внутрь черных боксеров она так и не решилась, подумав, что он один черт не даст ей этого сделать, может, даже оттолкнет, и предыдущие труды пойдут насмарку. Видя, что он задыхается от возбуждения, и поцелуи только мешают ему хоть сколько-нибудь снабжать организм кислородом, она стала целовать его скулы и подбородок, постепенно возвращаясь к шее, откуда начинала свое исследование его туловища губами. Глаза его были закрыты, а протяжные стоны уже давно стали неконтролируемыми. Он лежал, обнимая любимую им девушку одной рукой, а второй сминал золотую простынь, вжимая пальцы во внутреннюю поверхность ладони до посинения оной. Понимание того, что долго он этих изощрений не выдержит, заставляло его жалобно постанывать и хмурить брови, но уже через секунду выражение его лица сменялось на умиротворенное, брови ползли вверх, а губы раскрывались шире, давая возможность заглатывать как можно больше кислорода в легкие, которого ему ужасно не хватало. Он уже не понимал, от чего именно кружилась его голова. В какой-то момент он резко распахнул глаза и перевернулся, вжимая Эмму весом своего тела в кровать. Поцелуй, с которым он накинулся на ее губы, был жадным и чувственным: Майкл был, как голодный зверь, впившийся в нее, как зубы животного в кусок сырого мяса. Его руки во всю блуждали по сексуальному женскому телу, будто пытались охватить его одновременно целиком, пока не взялись за края голубых трусиков и не потянули их вниз, освобождая ее от единственного оставшегося элемента одежды. Это произошло на автопилоте. Он перестал осознавать, что делает, да и не хотел этого - единственное, чего желал его организм, так это поскорее войти в нее и целиком раствориться в блаженстве, получая максимум удовольствия от их пылкой любви, перетекающей в процесс соития тел воедино. Она позволила ему снять с себя последнюю часть комплекта нижнего белья, ничего не соображая. Какая разница, что будет ждать их дальше? Его сильные руки заставляли каждый сантиметр ее тела отзываться на прикосновения пронзительными разрядами тока по натянутым нервам, подливая бензина в огонь, горящий внизу ее живота, его шаловливый язычок по-хозяйски извивался в ее ротике, выкликая из груди тихие стоны, поэтому ей было плевать на то, что этот самец собирается с ней сделать, главное, чтобы это приносило столько же наслаждения, сколько приносят другие ласки, исполняемые им. Она была готова на всё, лишь бы только он смог потушить этот пожар, пылающий немного ниже пупка. Откинув трусики куда-то в сторону, он забрался между ее ножек и опустил руку вниз, начав массировать возбужденный клитор указательным пальцем, чтобы немного развлечь ее и расслабить, оттянув наступление их соединения. Вторая рука его сжимала женскую грудь, а язык вместе с губами расчерчивал ее шейку, борясь с соблазном оставить на ней яркое напоминание об их совместной ночи в виде засоса. Она обвила его бедра ножками и крепко обнимала за плечи, целуя впадинку над ключицей. Девушка потеряла в памяти тот миг, когда его палец промеж ее ножек сменился на нечто более крупное и горячее, что, забравшись между больших губ влагалища, двигалось вверх-вниз, образуя трение о напряженное местечко. Около минуты назад и вынул из боксеров эрегированный орган и продолжил подрачивать им клитор, дразня любимую прежде, чем рискнет войти. Громкие мужские стоны раздавались в комнате вперемешку со сдавленными вздохами, вырывающимися из груди Эми. Чувствуя, что она неосознанно подалась ему навстречу, Майкл наконец-то приставил головку ко входу в лоно и затаил тяжелое дыхание, желая получить от первого, столь вожделенного им толчка как можно более обширную гамму эмоций. Но стоило ему начать вводить ее, как он вдруг почувствовал пред собой преграду, а она застонала, то ли от боли, то ли от нестерпимого желания поскорее ощутить его внутри. — Постой, – прохрипела она, распахнув глаза и посмотрев на него, – не делай этого... Мне страшно!.. Прошу... — Детка, но мы ведь так хотим этого... – захныкал он, не вынимая головки. – Потерпи, всего секунда... — Микки, пожалуйста! – взмолилась она, взяв его лицо в ладони. – Потерпи, умоляю... Ее голос маленько отрезвил его. Поняв, что она права, и он не должен этого делать, Майкл спрятал член обратно в боксеры и откинулся на соседнюю подушку, вперив взгляд в потолок. Дыхание было сбивчивым и шумным, весь низ живота жгло огнем, а тело тряслось от сильнейшего напряжения. Нет, надо заканчивать с этим, а то он точно ее изнасилует... Мысль об этом даже польстила ему, потому что желание оказаться в женщине сейчас орало намного громче здравого смысла и совести. Даже чувство вины и самобичевание молчали, позволяя его внутреннему эгоисту недовольно топать ногами и недовольно ругаться, требуя продолжения. Тут, как назло, она попыталась пробраться в боксеры и обхватить ноющую плоть, что стало последней каплей в этом похабном дурдоме. Вскочив на ноги, он пулей вылетел из комнаты в соединенную с ней ванную и заперся там, включив в кране воду для отвлечения внимания. Оставшись в одиночестве, она ругала себя за страх и бесхарактерность. Она испугалась в самый ответственный момент и сорвала то, чего хотел каждый из них! А всему виной папа... Она побоялась накладывать такую ответственность на Джексона; если отец узнает, он оторвёт ему руки, чтобы он не мог к ней прикасаться, отрежет язык, чтобы они не могли целоваться, выколет глаза, чтобы он не смотрел на нее, отпилит ноги, чтобы он был не в состоянии прийти к ней, а после и член в соломку нашинкует, чтобы тот больше никогда не смел побывать в его дочурке. Одним словом, О'Дэйл убьет его собственными руками, если узнает, что этот чернокожий делал с его дочерью. Поэтому она решила поберечь любимого и не рисковать, их и так, похоже, слышал весь дом... Если к этому еще и окровавленные простыни добавятся, то оправдать его не удастся... Поднявшись с кровати, она взяла со стула черную мужскую футболку и надела ее, скинув белье в ящик для стирки, стоящий за деревянной ширмой. Эта футболка была намного длиннее, чем белая - она скрывала почти половину ее бедер, не доходя до середины каких-то три-пять сантиметров, поэтому трусиками она себя решила не обременять. Тем более, он всё равно уже трогал ее, что было скрывать? Девушка хотела уже лечь обратно в постель, как вдруг услышала протяжный стон из ванной, который приковал к себе ее внимание. Облизнув пересохшие от возбуждения губы, она прокралась к двери и, прижавшись к ней ушком, заинтригованно прислушалась, стараясь различить, что именно он там делает. Закрывшись в ванной и включив воду, Майкл прислонился к прохладной кафельной стене и тяжело выдохнул, сжав ладонью изнемогающий член сквозь ткань. Как он вообще мог позволить себя так далеко зайти? Идиот! Хорошо, что она остановила его и не далась, сославшись на страх. Конечно, он не поверил в то, что ей страшно: ее действия шли вразрез словам, как бы она не пыталась убедить его в том, что боится первой близости. Она ведь сама пыталась поймать его в себя, подаваясь навстречу... Нет, всё же, он придурок. Как можно было взять и просто попытаться запихать в нее свой член, не спросив предварительного согласия? Он мотнул головой, отгоняя эти мысли. Корить себя у него не было сил - организм требовал разрядки, поэтому пришлось подчиниться. Приспустив боксеры, он обхватил багровую от возбуждения плоть рукой и плавно задвигал ей, закрыв глаза. В сознание моментально полезли самые откровенные картины, на которые только был способен его мозг в состоянии эйфорического возбуждения. Эмма... Его детка... Как же красива она была! Упругая грудь, округлая попка, тонкая талия, ножки... Интересно, какого размера ее бюст? Ему показалось, что двойка. Да, скорее всего... Он тихонько застонал, вспомнив, как сжимал ее груди руками, целовал, кусал... Напряжение становилось всё сильнее, низ живота болезненно, но приятно зудил, пока сознание транслировало ему картину ее нежных ласк, обрушившихся на него после первого испытанного ею оргазма. Как она провела языком по низу его живота... О-ох, черт, а если бы она не остановилась на этом и... Он простонал во весь голос, а ладонь заходила быстрее, чувствуя скорое приближение разрядки. А как он почти вошел в нее... Его передернуло судорогой от воспоминаний о том, как мокро было между ее ножек, как он подставил головку, как уперся ею в... Громкий стон последовал за начавшим пульсировать органом, а на его ладонь брызнула вязкая теплая белая жидкость. Он сполз по стене на пол, хватая ртом воздух, которого, почему-то, всё равно не хватало. Просидев пару минут на кафеле и придя в себя, он встал и, натянув боксеры, ополоснул руку, после чего выключил воду. Нужно возвращаться. Она же, слыша, что шум внутри затих, отскочила от двери и прыгнула в кровать, накрывшись одеялом до подбородка. Он не должен знать, что она всё слышала! А то засмущается и сбежит, оставив ее спать в одиночестве, чего ей очень и очень не хотелось. Поэтому, когда он вышел в спальню, она постаралась сохранить невозмутимое выражение лица и устало зевнула, прикрыв рот ладошкой. Пусть эта ночь целиком будет принадлежать им... Пройдя к постели, он прилег рядом с ней и накрылся одеялом, тяжело вздохнув. Она сразу же прильнула к его груди и крепко обняла, закрыв глаза и улыбнувшись. Майкл надеялся, что она не услышала его стонов, которые, кажется, были чересчур громкими - он хоть и понимал, что стесняться перед друг другом им больше нечего, все равно чувствовал себя неуютно от осознания, что они чуть не занялись любовью прямо под носом у ее папы. Как он вообще мог позволить себе заниматься этим здесь, в доме друга? Чертов алкоголь! Закрыв глаза, он попытался отогнать прочь плохие мысли и просто подремать в объятиях любимой, наплевав на всё остальное. — Прости, что заставила тебя быть здесь, со мной. – неожиданно сказала она, сильнее прижавшись к нему. – Я ведь буквально вынудила тебя на это... — Я не особо расстроился. – с усмешкой отозвался Майкл, обнажив белые зубы в улыбке. – Отдыхай, малышка, скоро наступит рассвет. — Я должна сказать тебе кое-что. – она поджала губы, нервно сглотнув. Он удивленно приподнял брови, покосившись на нее. — Что? — Я должна была сказать тебе это еще вначале, но не смогла, боясь, что ты уйдешь... – начала она, положив ладонь на его торс. – В общем... Эта ночь была последней для нас. Можешь назвать меня эгоисткой, но с восходом солнца мы всё забудем и продолжим дружить, как раньше, без каких-либо намеков в сторону близких отношений. – она отстранилась и посмотрела в его глаза, сжимая губы. – Я пойму, если ты сейчас обидишься, встанешь и уйдешь. Я бы сделала точно так же. Он ничего не ответил ей на это, лишь разочарованно вздохнул, обняв крепче ее за плечи и вернув на свою грудь. Что он мог сказать? Что не согласен с этим? Что они должны попытать счастье вместе, потому что им хорошо вдвоем? Сейчас он был не готов обсуждать ее резкое заявление. Они только что чуть не занялись сексом и оба были удовлетворены, всё остальное идет в пекло. Утро вечера мудренее. Поговорит им стоит после пробуждения, когда мозг будет в адеквате, а не сейчас. Наверняка ее решение поспешное... — Сладких снов. – мужчина прикрыл глаза и перевел дыхание, начав перебирать пальцами каштановые пряди. – Обсудим это утром.Глава 6. С восходом солнца...
12 мая 2016 г. в 21:23
Джексон на званый ужин прибыл последним. Белый лимузин с тонированными стеклами притормозил возле центрального входа в кремовую виллу, приветственно просигналив присутствующим в ней гостям. Стоило автомобилю остановиться, как к нему тут же подбежал смуглый высокий мужчина в белом пиджаке, того же цвета рубашке и с черной бабочкой, швейцар. Натянув дежурную улыбку, он открыл дверь и жестом пригласил на торжество прибывших, изображая слащавое гостеприимство.
Выбравшись из машины, Майкл протянул руку сопровождающей его даме, которой в этот раз была небезызвестная Брук Шилдс, помогая ей выйти. Сжав его ладонь, она ступила на асфальт и обворожительно улыбнулась встретившему их мужчине, после чего, взяв приятеля за локоть, направилась в дом О'Дэйла, с которым познакомилась по чистой случайности пару лет назад. Вообще, если говорить откровенно, на этом приеме ее не должно было быть - приглашен туда был только певец. Но он, по неизвестным для нее причинам, отказался идти один и упросил подругу составить ему компанию, на что она, естественно, любезно согласилась. Кто откажется завести новых полезных знакомых среди авторитетных людей?
Зайдя в особняк, двое переглянулись, растянув губы в улыбках. Атмосфера, прямо таки скажем, была вычурной - роскошные одежды присутствующих, шик, едва уловимо витавший в воздухе, огромное количество свеч, живая классическая музыка, обеденный стол длиной чуть меньше просторной гостинной, битком забитый пищей и алкоголем и сервированный серебряными столовыми приборами с хрустальными бокалами, носящиеся между гостями официанты с подносами шампанского... Вечеринка для приближенных превратилась в настоящий светский прием, что, в общем-то, не стало для артиста неожиданностью. Арнольд любил выделиться и показать окружающим свою власть и богатство. Переведя дыхание, парочка двинулась к оживленно беседующим друг с другом гостям, большинство которых уже во всю отмечало День Рождения бизнесмена за праздничным ужином.
Эми сидела рядом с папой в самом центре широкого стола и скользила взглядом по присутствующим, гадая, явится сюда он или нет. Этот вопрос вызывал в ней долю скептичного азарта: струсит он посмотреть ей в глаза и сделает вид, будто ничего не произошло, или попытается поговорить? Почему-то ей казалось, что он слишком мягкотелый, чтобы завести серьезный разговор и расставить все точки над i окончательно. Она ожидала, что он будет вести себя отстраненно, холодно, показывая всем своим видом, что их случайная связь ничего не значит, если, конечно вообще посетит сие мероприятие. Не удивительно, если он просто испугается и, сославшись на занятость, откажется, лишь бы только никак не встречаться с ней.
Вопреки ее ожиданиям, он приехал. Увидев в толпе блестящие подведенные черные глаза, она невольно поежилась и спрятала взгляд, взволнованно поджав губы. Не струсил... Она была удивлена. Этот поступок одухотворил ее и, воспрянув духом, она уже предвкушала предстоящий им тяжелый разговор, как вдруг заметила рядом с ним женщину в облегающем черном платье, с мелированными русыми волосами, завитыми в объемные кудри. Он притащился сюда с Шилдс! Вся одухотворенность исчезла в один миг, уступив место злости. Так, значит? Решил выпендриться и наглядно показать, что она для него никто, и больше они общаться не будут? Показушник!
Джексон долго выбирал взглядом свободные места, где они могли бы присесть. Приметив два свободных стула в центре, он уверенным шагом пошел к ним, ведя за собой подругу. Двое прошли с десяток свободных парных мест у края стола, но он и не думал останавливаться и садиться там - его взгляд искал её, не занятые стулья его не интересовали. То, что напротив нее и отца царило пустое пространство, куда еще никто не решился сесть, его безумно обрадовало. Он немного волновался, но исполнить задуманную заранее провокацию и узнать, как она к нему относится, было важнее. Тем более, где они еще смогут помириться, если не здесь?
Брук он позвал с собой намеренно. Те две недели, которые они провели врозь после случившегося в общежитии, он много думал. Он понимал, что они увлеклись, и ему было стыдно за себя, но чувства... Разве можно запереть сердце на замок, если она уже успела взрастить в нем цветок любви? Можно ли забрать его обратно, если оно уже находится в ее руках? Он решил, что им нужно восстановить мир и обсудить произошедшее. Да, они сглупили, да, так делать нельзя, но они... Они ведь любят друг друга? Любят? Страсть нередко находит на влюбленных, она может опьянять и лишать рассудка, из-за нее парочки творят всякие глупости. Но они же смогли остановиться, верно? Тогда зачем переживать? Впредь они будут осторожнее и продуманнее, чтобы ничего не случилось.
Он хотел, чтобы подруга помогла ему узнать, что именно к нему испытывает Эмма. Конечно, он видел, что она неравнодушна к нему, но то, как она отказала ему тогда, заставило мужчину поразмыслить, не принимает ли он желаемое за действительное. Он надеялся, что появление в компании женщины поможет ему выяснить правду по ее реакции. Приревнует или не обратит внимания? Останется равнодушной или будет переживать? Майкл не знал, чего ждать, но был уверен, что его провокация пройдет успешно, и к концу вечера он убедится во взаимности, а после они заключат мир, поговорив где-нибудь, тайком от ее отца.
— Майкл! – Арнольд встал и широко улыбнулся, протягивая ему руку через стол. – Ты сегодня не один, как я смотрю?
— Прими мои поздравления, Арни. – певец поприветствовал его крепким рукопожатием, смутившись от иронично заданного приятелем вопроса.
— Располагайтесь, скоро принесут горячее.
Услужливо кивнув, виновник торжества сел в широкое кресло и кинул краткий презрительный взгляд в сторону дочери, которая даже не посмотрела на усаживающихся напротив них гостей. Она сидела, опустив голову, и ковыряла вилкой в тарелке, разбирая овощной салат на ингредиенты и размещая их по разным краям. Девушка усиленно делала вид, что искренне увлеклась этим занятием и не заметила пришествие своего "наставника". На деле же, она не хотела видеть его и решила игнорировать, оскорбившись появлением в компании голливудской шлюшки Шилдс. Ее поведение отцу не понравилось. Она чувствовала его суровый взгляд на себе буквально кончиками пальцев и понимала, что после отъезда гостей ее снова ждут упреки, но попыталась не обращать на это внимания.
— Эммануэль, тебя здороваться не учили? – ледяным тоном спросил он, сверля ее глазами. – Я думал, у вас дружеские отношения, а ты даже не удосужилась сказать ему "привет".
— Мы немного не поняли друг друга во время нашей последней встречи, поэтому нам обоим неловко сейчас. – Майкл попытался разрядить обстановку и успокоить недовольство именинника, пояснив ему сложившуюся ситуацию. – Не ругай её, пожалуйста. Я не в обиде. – переведя серьезный взгляд на девушку, он спокойным голосом поприветствовал ее: – Здравствуй, Эми.
— Добрый вечер. – тихо и безжизненно произнесла она, не поднимая с тарелки глаз.
Отставив стул в сторону, он помог Брук сесть, после чего присел за стол сам, устроившись напротив Эммы. Он ждал, когда она посмотрит на него и хоть как-то отреагирует на его появление, но она продолжала глядеть в тарелку и разбирать салат, как мозаику, не замечая его. Это задело Джексона. Она что, решила его игнорировать? Конечно, вечер только начинается, всё еще может измениться, но холодный прием показался ему враждебным настроем с ее стороны. Или, может, это и есть та самая истина, которую он так хотел знать? Она равнодушна к нему? Мужчина решил пока не думать об этом и подождать окончания приема, чтобы точно понять, что происходит.
Он сидел и буравил ее пронзительным взглядом, смотря на Эми в упор. Длинные волосы, обычно легкими волнами спадающие на ее плечи, сегодня были идеально прямыми и зачесанными на косой пробор. Точь в точь, как у него! Эта мысль вызвала у него улыбку. В этот день они даже укладки сделали одинаковыми, сами того не подозревая. Господи, что за бред лезет к нему в голову? Он отогнал от себя глупые рассуждения и выпил немного белого вина. Нужно начинать участвовать в разговоре и делать вид, что он действительно хорошо проводит здесь время, иначе О'Дэйл может обидеться. Переведя взгляд на смеющуюся Брук, он улыбнулся и попытался вникнуть в разговор сидящих рядом с ним людей.
Она украдкой поглядывала на него, когда он отвлекался. Черные кудри были выпрямлены, глаза густо подведены, гладко выбритый, в отливающем золотом на свету зеленом френче, с золотыми часами на правой руке - весь из себя, в общем-то, как всегда. Он сидел напротив и время от времени поддерживал разговор с другими гостями, иногда смеялся, но всё это было лишь видимостью: на деле он не отводил взгляда от нее, из-за чего она чувствовала себя неуютно. Зачем он так на нее смотрит? Пришел с этой стервой, вот пускай на нее и пялится! Злоба уже давно сменилась обидой и негодованием, а после плавно переросла в уныние и печаль. Ей снова хотелось плакать. Он будто испытывал не нервы на прочность, и это только усугубляло ее грусть.
Так продолжалось достаточно долго: он всё смотрел и смотрел, а она ковырялась в тарелке или глотала вино, делая вид, что совершенно не замечает его взгляда. К середине вечера ее нервы не выдержали. Шепнув отцу что-то несуразное о плохом самочувствии, она вышла из-за стола и, поправив длинное бежевое платье, усыпанное жемчужными бусинами, отправилась на террасу, чтобы подышать свежим воздухом, а после отойти ко сну. Она не хотела видеть его больше. Проведи она рядом с ним еще пару минут, она бы разрыдалась прям там - слишком глубокими и внимательными были его глаза. Зачем он так... Пришел с той, а глядел на нее. Парадокс, а не человек.
Проводив ее взглядом, Джексон извинился перед другом и известил того, что ему нужно на пару минут отлучиться, после чего он вернется к столу. Получив одобрительный кивок, он поднялся на ноги и пошел следом за Эми, оглядываясь по сторонам. Им нужно поговорить, оттягивать больше нельзя. Он надеялся, что на улице им никто не помешает, хотя немного переживал из-за того, как на него посмотрел О'Дэйл. Он догадывался, что между ним и его дочерью что-то было?.. Ох, ни дай Боже! Лучше ему ни о чем не знать. По крайней мере, ближайшие два года точно, пока ей не стукнет восемнадцать.
Он вышел на просторную открытую террасу и прикрыл за собой дверь, убедившись, что никого, кроме них, здесь нет. Она стояла к нему спиной, скрестив руки на груди, и смотрела вдаль. Интересно, она правда не услышала, что он закрыл дверь, оставшись с ней наедине, или только сделала вид? Затаив дыхание, он медленным шагом подошел к девушке и встал рядом, смотря на сверкающую где-то далеко иллюминацию ночного Лас-Вегаса. Молчание, царившее между ними, было напряженным, даже гнетущим. Что делать дальше? Он понятия не имел, с чего начать, да и что говорить тоже не знал, но понимал, что завести обсуждение должен именно он.
Она слышала, что он вышел следом за ней. Почему он поступил так? Она не знала. Но стоило ему встать рядышком, как ее сердце забилось быстрее, а адреналин в крови поднялся. Он здесь. Здесь! Ей захотелось сбежать, скрыться где-нибудь, но бежать было некуда - впереди находились сад и бассейн, позади была закрытая дверь, с одной стороны стоял он, а с другой пара кресел и стол. Придется ждать, пока он решится сказать ей то, что хотел, и лишь после уйти. Скорее бы... Она поежилась, то ли от легкого осеннего ветра, то ли от страха, пробежавшего холодком по ее спине.
Заметив, как она задрожала, он начал расстегивать изумрудный френч, обеспокоено произнеся:
— Ты замерзла? Сейчас я дам пиджак, подожди секунду...
— Не надо, всё в порядке. – отозвалась она, крепче обняв саму себя. – Мне не холодно.
Проигнорировав ее слова, он снял с себя френч и накинул его на ее плечи, оставшись в серо-черной рубашке с расшитым блестящими стразами воротником. Укутав ее в вещь, как маленького ребенка в одеяло, он отошел на пару шагов и опустил голову, облизнув сухие губы. Она не посмотрела на него даже тогда, когда он находился в нескольких сантиметрах от нее... Это больно садануло по его душе. Эми не хочет его знать? Он нахмурился и шумно выдохнул, стараясь не думать об этом. Она ведь ответила ему тогда, они одновременно потеряли рассудок. Глупо считать, что она равнодушна к нему после этого. Но именно эти мысли в его голову и лезли... Собравшись с духом, он попытался завести разговор, сказав:
— Я думал, он заставит тебя сидеть за столом до конца ужина, пока все гости не разойдутся по спальням или не разъедутся...
— Он так и сделал бы. Увы, пришлось солгать, чтобы уйти. – ответила она, опустив взгляд.
— Уйти... От меня? – робко спросил он, поджав губы.
Ну, и? Зачем он спрашивает ее об этом? Конечно же! От кого еще ей бегать? Это к нему она чуть в койку не прыгнула, а не к кому-то другому! Она уже жалела, что вообще вышла из-за стола, что приехала к отцу, что предложила ему тогда пройти к ней в спальню. Даже о том, что родилась, она уже жалела тоже. То, как он обнимал ее под предлогом "накинуть на плечи пиджак", едва коснувшись носом ее волос и ушка, то, как заботливо кутал ее... Она еле сдержалась, чтобы не всхлипнуть, а теперь он спрашивает ее, из-за него ли она хотела поскорее покинуть званый ужин. Идиот, неужели он не видит, как больно ей делает своими словами и действиями...
— Не льсти себе. – она с долей сарказма усмехнулась, стараясь скрыть свои настоящие эмоции. – Ото всех.
— Но ты ни разу за вечер не посмотрела на меня. – в его голосе слышалось разочарование.
— Неправда. – отрезала Эмма.
— Ты даже сейчас избегаешь меня взглядом! – обвиняющим тоном выпалил он, сведя брови вместе и посмотрев на нее.
— А ты действительно хочешь, чтобы я перестала это делать? – с напускным равнодушием осведомилась девушка.
— Я пока в этом не уверен. Мне стыдно, очень. Но... – Майкл замолчал, но через пару секунд робко продолжил: – Но я... Я соскучился.
Соскучился... Знал бы он, как она жила прошедшие две недели! Пусть засунет свои скучания в свою побелевшую черную задницу и катится отсюда к своей блондиночке, с которой так мило любезничал за столом и хихикал, обнимаясь и целуясь в щеки на публику. Ревность, которую она испытала, видя это, не сравнима ни с чем. Неприятное чувство. Он будто сам не знает, чего хочет, мечась между двумя женщинами и угождая каждой! И теперь он наглым образом пытается вывести ее на сантименты, заявляя, что соскучился по ней за это время. Как совести хватает вообще?
— Мне тоже стыдно. – ее тон прозвучал грубовато, даже слишком.
— Но ты не скучала?.. – он поник, но в глазах блестела надежда.
Она обернулась к нему лицом и вопросительно выгнула бровь, посмотрев в обожаемые шоколадные очи:
— Тебе доставляет удовольствие мучить меня?
— Нет, я просто хочу извиниться... – мужчина изменился в лице, стоило ему увидеть ее синие, полные боли глаза. – Я был...
— Тебе не за что извиняться. – оборвала его речь она. – Это моя вина, ты лишь жертва обстоятельств и взыгравших в крови неадекватной женщины гормонов.
— Но я не...
— Спокойной ночи, Мистер Джексон.
Показывая всем своим видом, что разговор окончен, она развернулась и направилась в дом, желая поскорее избавиться от его общества. Он решил дать ей немного остыть. Майкл прекрасно понимал, что разговор будет не из легких, поэтому ничуть не удивился резкости в свой адрес, хоть и было немного обидно. Заслужил... Обнадежило только одно: она не скинула с себя пиджак и не вернула его, а отправилась к себе в нем. Может, он слишком близко принимает всё к сердцу, но мужчине показалось, что она и не думала его возвращать, по крайней мере сейчас. А если это - вызов? Пораскинув мозгами, он решил наведаться к ней под предлогом "забрать френч" после того, как разойдутся гости. Тогда они хотя бы смогут откровенно поговорить, не боясь, что кто-то услышит их и доложит ее отцу.
Когда она удалилась к себе, он вернулся за стол и продолжил праздновать со всеми, считая минуты до окончания торжества.