Apartment 23

Новые последствия

Солнечные лучи просачивались сквозь неплотно закрытые шторы и падали на веки девушки. Она с недовольством нахмурилась и устало отвернулась от яркого света. Глубоко вздохнув, она попыталась вновь провалиться в сон, когда больше не ощущала на веках солнечный свет, словно его что-то скрыло. Горячий воздух защекотал ее лицо и гладил кожу словно пёрышко, и когда она приоткрыла глаза, то сквозь ресницы увидела красивое лицо. Сехун. Его губы были слегка приоткрыты. На ее губах тоже расцвела улыбка Она давно не просыпалась с таким видом, но девушка была совсем не против. Когда она впервые проснулась рядом с Сехуном, все закончилось тем, что она побила его подушкой. В этот же раз ей не хотелось будить мужчину, наоборот, она хотела на него насмотреться. Она тихо повернулась на свою сторону, стараясь на разбудить Сехуна. Он завозился в кровати, но не подал никаких признаков того, что проснулся. Он только прижал Хану, которая сопела ему в грудь, к себе ближе, обняв за тали Хана медленно рассматривала черты его лица, замечая маленькие недостатки, которые раньше не видела. Она снова вспомнила про маленький шрам на его щеке, но вскоре все внимание было обращено на на его относительно тонкие губы, похожие на лепестки. Они выглядели сладкими и влажными, потому он периодически облизывал губы. Ещё Хана заметила маленькое родимое пятно на левой щеке, сразу над подбородком, которое выделялось на светлой коже. Хана вновь вернулась к подбородк Она смело дотронулась до щеки и медленно стала вычерчивать невидимые линии к месту под губой. Когда Сехун во сне опустил голову, дотронувшись мягкими губами до ее пальца, девушка слегка улыбнулась. Его челка щекотала лоб Ханы, поэтому она смахнула волосы, чтобы лучше разглядеть лицо. Сехун сморщился во сне, а Хана тихонько учмехнулась. Как так получилось? В самом начале знакомства они готовы были перегрызть друг другу глотки, а теперь они проводят жаркие ночи вплоть до рассвета. Когда все изменилось? Когда Хана перестала так сильно ненавидеть присутствие Сехуна, предпочитая находиться рядом с ним и желательно в его сильных объятиях, как сейчас. Любовь сработала магическим образом, Хана уже это поняла, но менее любопытно от этого ей не стало. После встречи с добродушным, но бесячим Сехуном ее разбитое и покалеченное сердце стало вылечиваться. Расколотые вдребезги чувства вновь начали превращаться в пушистый сахарный мячик. Его невинное лицо во время сна и то, как трепетали его ресницы, когда она к нему прикасались, нашло особое место в ее сердце, которое расцветало с каждым прикосновением. Хана начертила пальцем дорожку к другой щеке, где на скуле красовался шрам. Она вспомнила слова прошлой ночи, когда они о нем говорили, и вздохнула. Шрамы действительно оставляют воспоминания (она получила справедливую долю, физически или ментально, неважно), но она поняла, что Сехун подразумевал под «забыть на мгновение». Хана на полном серьёзе ответила, что они могут забыть вместе. У Ханы быстрее забилось сердце, когда Сехун приоткрыл глаза. В момент встречи их взглядов на его губах расцвела захватывающая дух улыбка; черты лица стали выразительнее. — Привет, — хрипло произнес он, разглядывая девушку, и завел прядь волос ей за ухо. Хана улыбнулась в ответ и опустила руку на его обнаженную талию. — Привет, — прошептала она и, к удивлению Сехуна, мягко поцеловала его в пухлые губы, пока он не отодвинулся. Не думая, она погладила большим пальцем чувствительную кожу на поясе. Облегчение. Оно было одним из тех чувств, когда Сехун открыл глаза и встретился взглядом с Ханой. Девушка в его объятиях могла уйти до того, как он проснется, оставив одного, после чего он бы пошел за ней в квартиру, думая, что все оказалось ошибкой. Но она не ушла. Обожание. Красивые глазки, от взгляда в которые температура тела повышалась, а в животе порхали бабочки, были самой лучшей вещью, которую только можно увидеть проснувшись. Словно она чем-то привлекала его, от чего он не мог оторвать от нее взгляда. Хана превратила Сехуна во влюбленную школьницу, словно как Медуза Горгона превращала жертв в камни. Счастье полыхало в груди, и это было самое лучшее и яркое чувство, которые сделало начало дня немного лучше, чем любое другое утро. Хана привстала, проверяя время на ночном столике Сехуна. Плед сполз с тела, обнажая нежную кожу и ложбинку меж грудей. От такого вида парню стало немного жарко, и он вспомнил события этой ночи. Он тогда многое заметил, но ему нравилось, как ее тело реагирует на малейшее прикосновение, а с губ срывается его имя, будто это единственное слово, которое она знает. Этой ночью всё было идеально, и Сехун успокоился, уверенный, что все медленно становится на свои места. — Пойду приготовлю завтрак, — тихо сказала Хана и легла обратно, запустив пальцы в его светлые непослушные волосы. Сехун закрыл глаза, наслаждаясь моментом прикосновениями ее подушечек пальцев. Хана улыбнулась и снова его поцеловала, а Сехун прижал ее к себе ближе, чтобы углубить поцелуй. Но Хана, ощутив его язык, усмехнулась и отодвинулась от парня, заставляя его разочарованно простонать. — Завтрак, — ответила она и, в последний раз поцеловав, опустила ноги на холодный деревянный пол, накидывая на голое тело одеяло. Сехун заметил, что на кровати было два одеяла, и он почувствовал облегчение, потому что не знал, что бы сделал, если сегодня утром увидел Хану полностью обнаженной. Он всё ещё различал изгибы ее тела, но оно хотя бы было прикрыто, из-за чего бороться со слабостью было легче, и он мог удержаться, чтобы не наброситься на девушку. Хана бросила ему через плечо игривую улыбку (волосы волнами рассыпались по плечам как водопад) и вышла из спальни. Сехун взглянул на часы, так как Хана не сказала ему о времени, и на цифровых часах высветилось: 7:58 утра. Он ещё никогда так рано не просыпался: ни в рабочие дни, ни на выходных. Так как смены на работе были непостоянными, и в основном он работал до четырех утра, то Сехун либо шел домой и спал до полудня, либо дрых в клубе, пока не становился вновь здравомыслящим, чтобы сесть за руль. Сехун потянулся и, свесив ноги на пол, сел. Глаза просканировали помещение, ища нижнее белье, которое он заметил на краю постели. Он неуклюже напялил на себя боксеры, расчесал пятерней волосы, дабы придать им более-менее презентабельный вид. Лучи солнца создали отблески длинных теней по всей кремового цвета комнате, благодаря чему Сехуну стало лучше видно, так как вчера вечером была кромешная тьма. Комната не отличалась большим количеством мебели: кровать, пару шкафов, ночной столик, небольшой туалетный столик с уходовой косметикой. Губы Сехуна затронула улыбка. Он мог только предположить, как бы проводила утро Хана: собирает волосы в низкий хвост, чтобы они не лезли в глаза. Наносит лёгкий макияж на и без того хорошую кожу, просто чтобы добавить сияния, тем самым сводя с ума людей, которые готовы бороться за ее внимание. Он услышал звуки снаружи спальни и решил, что рассмотрит комнату в другой раз. По крайней мере, он надеялся на этот другой раз. Выйдя из спальни, он заметил раскиданую одежду — своего рода очередное напоминание, что прошлая ночь была настоящей, а не плодом его воображения. У них на самом деле все было, и на этот раз они об этом знали и были очень даже не против. Обнаружив на полу одеяло, которое было на Хане, Сехун выгнул бровь. Она что, ходила по квартире голая? На щеках незамедлительно выступил румянец, но ему пришлось отмахнуться от назойливых интимных мыслей. На звуки негромкого пения он отправился на кухню. По дороге, минуя гардеробную, понял, почему в спальне девушки не висели на стене фотографии. Они все были сложены в деревянном шкафу и, Сехун получил некое представление о ее жизни до их встречи. Улыбающаяся Хана на школьном выпускном с родителями; измазанная в торте Хана вместе со смеющейся с нее Чери; Хана рядом с Эйфелевой башней с разведёнными руками и широкой улыбкой. Улыбка, осветившаяся этим утром лицо Сехуна, когда он проснулся рядом с девушкой на фотографиях, так и не исчезла. Видя ее такой радостной и счастливой, Сехун знал, что, пока он рядом с ней, улыбка не спадет с его лица. Оторвавшись от фоток, он потопал на кухню, где Хана готовила яичницу. От вкусного запаха завтра у Сехуна заупчал живот. Он сел за стол рядом с входом и молча наблюдал за Ханой. Он заметил, что на ней надета его белая рубашка. Господи, спасибо. Она доходила ей до середины бедер, и Сехун не мог не окинуть взглядом ее ноги. Но когда он ощутил жар между ног, то решил, что нужно остановиться, пока не стало поздно. Но сказать легче, чем сделать. Он отвёл взгляд только тогда, когда услышал голос Ханы. — Ты проснулся. Сехун улыбнулся и кивнул, почесывая живот, после чего опустил локти на стол. Хана бросила взгляд на его голую грудь и твердые мускулы. На его шее и плечах виднелись красные и фиолетовые отметины, из-за чего девушка едва заметно улыбнулась, ведь это было ее рук (губ) дело. Ключицы тоже пестрели пятнами, кроме углубления между ними, где всё ещё было бледная кожа. Хане было интересно, как выглядела его спина, в мягкую кожу которой ей очень нравилось впиваться ногтями, оставляя красные полоски молчаливого наслаждения. Когда она снова на него посмотрела, то заметила, что он тоже на нее пристально смотрел. Девушка слабо улыбнулась. — Ты можешь приготовить тост, если хочешь, — сказала она, вырывая парня из мыслей, и, повернувшись, вернулась к готовке. Мысленно соглашаясь, Сехун рассмотрел шкафчики и обнаружил несколько ломтиков хлеба рядом с тостером, ощутив голод. Он уже почти дошел до стола, но остановился рядом с Ханой. Он улыбнулся, наблюдая, как ловкие руки переворачивали бекон на горячей сковороде. С переворачиванием еды в воздухе она справлялась легко, но вот простой миксер для коктейля был для нее необозримой наукой. Сехун мысленно усмехнулся: Хана не переставала его удивлять. Он решил сменить курс и подошёл к ней, обвивая ее за талию, прижимая к груди и носом утыкаясь к ней в шею. Губы девушки растянулись в улыбке, и она, позволив себя обнять, выключила плиту и положила в тарелки яйца с беконом. Почувствовав на своей шее теплые губы, за которыми следовал лёгкий поцелуй, она вздрогнула. Он улыбнулся ей в шею, после чего ослабил хватку, поцеловав напоследок в лоб, словно это было самое обычное для них утро, и подошёл к тостеру. Он засунул туда два куска хлеба, включил тостер и стал ждать, облокотившись о стол. Сехун следил за Ханой взглядом, наблюдая, как она подошла к шкафчика, находящемуся выше, чем она могла дотянуться. Она встала на цыпочки и потянулась за джемом. Парень снова опустил глаза на ноги девушки, где тонкий материал задерся, ещё больше обнажая бедра. Когда из-под белой футболки выглянула ягодица, Сехун сглотнул и перевел взгляд на стол, стараясь на обращать внимания на прилившую к низу живота кровь. Он напряг руки, потому что слышал, что чтобы избежать стояка в ненужное время, то нужно напрячь мускулы, чтобы кровь прилила в другое место. Поэтому Сехун, чувствуя себя тупым идиотом, судорожно напрягал каждый мускул, хотя это ни фига не помогало. Да к черту этого Исина с его неработающими лайфхаками. — Блин, — услышал он бормотание Ханы. Она как можно выше встала на цыпочки, протянув обе руки и обнажив уже две ягодицы. Сехун и подумать не успел, как в ту же секунду оказался прижатым грудью к спине девушки, о чем сразу же пожалел. Она обернулась и недоуменно на него посмотрела, но затем, когда Сехун достал ей банку с клубничным джемом, благодарно улыбнулась. Повисло напряжение. Когда она забирала джем с его рук и их руки соприкоснулись, она ощутила искру, которая пронеслась прямо к низу ее живота. Девушка удивилась. Как тело могло отреагировать от такого лёгкого прикосновения? Она заметила, что Сехун закусил губу, когда передал ей джем, но не отодвинулся, а наоборот неосознанно прижал ее к столу своим телом. Хана крепче ухватилась за стеклянный контейнер, когда почувствовала своей пятой точкой кое-что интересное, скрытое тканью. Тело пронзило приятное чувство, но это её и расстроило. Свободной рукой она ухватилась за стол, сжав пальцами до побеления костяшек. Сехун окружил ее в кольце рук, а ладони опустил вниз на холодный гранитный стол. Его грудь встретилась со спиной девушки, и когда он наклонился у ней, как и прежде, лопатки упёрлись ему в грудь. Он с закрытыми глазами водил носом по плечу, вдыхая аромат, смешанный с его парфюмом, который до сих пор был на его рубашке. Он мазнул губами по её уху, по шее, оставил лёгкий поцелуй на мочке уха. Хана прикрыла глаза, искушенная лёгкими как пёрышко прикосновениями Сехуна, которые ласкали шею. — Ты так хорошо пахнешь, — признался Сехун. Девушка что-то промычала и вздрогнула, когда ощутила горячее дыхание на волосах, а когда она потерся своими бедрами, то неразборчиво ахнула. Рука потянулась вниз к бедру остановить движения — или же наоборот прижать ближе. Она не понимала своих действий, но он точно заставил ее что-то почувствовать. Мужчина опустил ладонь на её руку и сплел их пальцы, бедрами толкнувшись вперёд. Хана запрокинула голову Сехуну на плечо и позволила мужчине отцепить пальцы от кувшина, который она до сих пор почему-то держала. Она снова пальцами ухватилась за стол, словно сумасшедший хваткой цепляясь за реальность, пока Сехун от руки перешёл к своей рубашке, которая была на девушке. Ловкие пальцы расстегнули все пуговицы, и ткань небрежно повисла на плечах. Открыв доступ к шее, он медленно касался губами кожи, которая горела от каждого прикосновения. Ногтями свободной руки он пробежался по груди, обвел круг вокруг неё и остановился на соске. Хана закусила губы, чтобы сдержать грозящиеся сорваться с губ стоны, и немного выгнулась, но Сехун это почувствовал. Учитывая то, как девушка сильнее прижалась к его члену, а ее дыхание стало более рваным и тяжёлым, он знал, что не только он возбудился. Сехун продолжил дразнить девушку, проходясь пальцами от груди до живота, потираясь пахом о промежность Ханы, отчего та тихо постанывала. Когда до того самого места (а Хана отчаянно желала там прикосновений) было всего ничего, он убрал руку и, к ее удивлению, куснул за плечо. Хана вздрогнула и слегка дернулась, сильнее прижимаясь к возбуждению Сехуна, который в свою очередь едва сдерживался. — Сехун, тот за… Ах! — Хана начала стонать, но не договорила предложение, когда ощутила пальцы Сехуна между половых губ и нажатие на клитор, из-за чего по спине пробежали сладостные мурашки, а колени едва не подкосились. — Что такое? — хищно оскалился Сехун и завладел языком ее мочку уха, прежде чем взять ее в рот и слегка посасывать. У девушки перехватило дыхание, потому что Сехун решил не церемониться, и его грешные пальчики постепенно добрались до входа, но не проникая, а просто дразня вокруг. Хана бессознательно раздвинула ноги — и Сехун, получив больше доступа, проник внутрь, одновременно поглаживая большим пальцем клитор. Хана никогда не была скромняжкой, когда дело касалось интимной близости, и легко могла озвучить свои желания, ведь кому бы не понравились страстные поцелуи или наслаждение, приносимое грешными пальцами (как в её случае). Поэтому, когда она попросила большего, Сехун удивился, так как никогда не встречал женщину, которая бы не стеснялась своих желаний. Но он был не против. Наоборот, ему это нравилось, и он незамедлительно дал ей то, что она хотела. — О боже, — бездыханно охнула Хана, когда Сехун медленно и полностью вошёл средним пальцем, целуя её подбородок и загривок и оставляя после себя маленькие нежные укусы. Хана крепче вцепилась в мужчину, а когда он стал вытаскивать палец, то почувствовал, как стенки влагалища его сжали. Но затем он вошёл в неё с большей силой. Её тело сжалось, и она прижалась плотнее к груди Сехуна, тихо простонав и двигая бёдрами, тем самым потираясь о член Сехуна. Мужчина гортанно простонал, одобряя эти движения, и в качестве награды добавил ещё один палец. Боль и удовольствие буквально разрывало девушку пополам. Может, она и мазохистка, но именно эти две вещи ей нравились больше всего. Обжигающее чувство от боли обострило все ощущения, и девушка уже не понимала реальность. Сехун продолжал входить в неё медленно и ритмично, позволяя ей чувствовать каждое движение внутри. Большой палец с каждым движением касался клитора, отчего девушка вздрагивала в его объятиях и с придыханием стонала. Где-то на задворках послышался звук отключившегося тостера, но Сехуна слышал только Хану. Он обожал, когда она произносила его имя, не забывая в перерывах постанывать. Всё это отдавалось эхом у него в ушах, отчего с каждой буквой его имени всё больше хотелось взять её прямо на кухне. Он всё ещё потирался членом об её промежность, и Хана чувствовала это с каждым прикосновением. Она убрала руку с его бёдер, собираясъ стянуть с парня боксеры, и почти сделала бы это, если бы Сехун внезапно не нащупал комок нервов кончиками пальцев, из-за чего девушка впилась ногтями ему в кожу. — Ещё! — охнула Хана и описала бёдрами круг, чтобы он ещё раз попал по тому же месту. Но у Сехуна были другие планы. Он внезапно вытащил пальцы и быстро развернул девушку к себе лицом; он снова оказалась спиной к столу. Именно тогда она увидела, насколько сильно был возбуждён парень. Он смотрел на неё сквозь полуприкрытые веки словно хищник и тяжело дышал. Он поднёс влажные пальцы к её рту и прижал к красным губам. Девушка поймала пальцы, глядя ему в глаза, слегка приоткрыла губы и вобрала их себе в рот, слизывая свою смазку. От такого зрелища Сехун сжал зубы, чувствуя пробегающий по телу жар, когда Хана запустила язык между двух пальцев, соблазнительно их облизывая. Она в последний раз прикоснулась к ним губами, а затем прижалась к обнажённому телу Сехуна. Его руки опустились на бёдра девушки, а ногти впились в кожу, когда ощутил на своей горячей коже её соски. — Не надо, — с трудом произнёс Сехун и на секунду прикрыл глаза, когда Хана припала к его ключицами губами, оставляя лёгкие поцелуи на образовавшихся за ночь синяках — Что? — промурлыкала она, скользнув ладонями к боксерам и подцепив ноготками резинку, дразня оттягивая ткань. Сехун не знал, откуда взялась внезапная тяга к её телу, но после того как Хана облизнула губы, до этого чувственно облизав его пальцы, ему было сложно сопротивляться желанию взять её прямо там. И ему явно не помогало то, что Хана прижималась к нему, потираясь выступающими частями тела об его голую кожу. Он не хотел, чтобы Хана думала, что между ними только похоть и секс, его чувства были гораздо глубже. Но ему всегда было сложно их выражать и говорить другим, что он чувствует на самом деле, и это раз не исключение. Хана пальцами вырисовывала фигуры на мощных руках Сехуна, идя вниз до его ладоней, после чего сцепила в замок их пальцы. Сжав ноги, она попыталась помастурбировать, потому что после действий Сехуна ей захотелось большего, а он просто стоял там с голым торсом. — Сехун, — мягко протянула она и положила его руки себе на обнаженные бёдра под рубашку. Дыхание парня сбилось, и ему пришлось пару раз сглотнуть, чтобы успокоиться. Он впился ногтями в нежную кожу Ханы и сдавленно простонал, ощутив укус в ключицу, а затем переход языка к его соскам. Волшебные пальцы Ханы оставляли волну мурашек на его коже, подойдя к закрытой тканью возбуждённой плотью, очерчивая её. Видя Сехуна таким поддающимся и пассивным, Хана ощутила вкус доминантности, но ей всё ещё хотелось, чтобы Сехун взял всё под контроль. Там внизу у неё всё пульсировало от желания, но она сдерживалась и старалась себя контролировать, медленно вдыхая его приятный запах. Что совсем не сработало. Голос Сехуна дрогнул и прохрипел в сотый раз за день, когда он почувствовал, что член обхватили через бельё и надавили на чувствительную головку. Он вновь гулко прохрипел прямо в губы Хане, сводя этим девушку с ума и зажигая в каждой её клеточке огонь. Сехун толкнулся ей в руку и зажал её между собой и столом, упёршись в столешницу, и присосался к обнажённому плечу девушки, которая судорожно всхлипнула. Он ткнулся носом в её шею, оставляя лёгкие поцелуи на нежной коже, пока глубокие стоны слетали с её губ. Внезапно Хана прекратила свои действия и вернулась к белью парня, освобождая Сехуна-младшего, который уже еле сдерживался. Мужчина охнул от прикосновения прохладного воздуха к члену и посмотрел прямо в глаза Хане. Она подняла на него голодный взгляд и прикусила губу, видя желание в глазах напротив, после чего вернула руку на основание члена парня, двигая вверх-вниз и давая ему наконец то, что он хотел: разрядку. Она поймала его губы в жарком поцелуе, захватывая язык, когда мужчина ворвался между её губ. Глубокий стон пронзился из его груди, когда она большим пальцем размазала сперму, медленно водя по члену, а затем снова стала наращивать темп. Сехун толкнулся ей в руку, запуская руку в волосы Ханы и погружая пальцы в мягкие локоны, одновременно углубляя поцелуй, если это вообще было возможно. Другой рукой он прошёлся по рёбрам и крепко обхватил вокруг талии, поднимая девушку и усаживая её на стол. Хана от удивления вскрикнула ему в губы и отпустила член, а Сехун издал долгий стон. Всё произошло очень быстро, и пока Хана успела сообразить, Сехун развёл в стороны её ноги, придвинул девушку к краю стола и пристроился около входа. Ему более чем достаточно хватило этого перетягивания каната, происходящего ранее, и, сильно укусив Хану за нижнюю губу, резким движением толкнулся вперёд. Хана вскрикнула от наслаждения, когда он задел внутри чувствительное место, и обняла его гибкое тело, а Сехун продолжал вбиваться в девушку. Хана шумно дышала ему в кожу и царапала спину — новые царапины вместо прежних, оставленных прошлой ночью. Звук ударяющейся друг о друге коже отзывался по всей комнате, как и грязные ругательства, срывающиеся с губ Сехуна, пока тот вбивался в свою соседку, наслаждаясь легко входящим и выходящим членом, но он всё равно чувствовал, как стенки влагалища плотно обхватывали его плоть. Нет чувства лучше, чем прижимать к себе Хану, которая раз за разом выкрикивает его имя. Надвигающееся чувство наконец-то достигло своего предела — и Сехун кончил с низким стоном, поднатачивая Хану кончить после него. Он вздрогнул, когда вновь ощутил на спине чужие ногти, но боли не было из-за эйфории — последствие самого лучшего оргазма в его жизни. Воздух заполонило тяжёлое дыхание, и вскоре он понял, что ноги больше не держат, и он свалился на пол, опустошенный и уставший, утягивая Хану за собой. Её сердце стучало так быстро, словно пыталось найти выход из заточения, и ей казалось, что из-за адреналина во всём теле она может спасти весь мир. Голова разрывалась от бури чувств, но, когда она устроилась на груди Сехуна, она улыбнулась, услышав, что в этом вопросе не одинока: его сердце билось так же быстро. — Чёрт, — выдохнул мужчина и рассеянно запустил руку во влажные волосы девушки. Та хихикнула и устроила подбородк на его груди. — Угу, — улыбнулась она, чмокнув парня в губы, и поднялась на ноги. Она застегнула нижние пуговицы на рубашке Сехуна так, чтобы прикрыть интимные участки тела, но оставила глубокий V-образный вырез. Она слегка пошатнулась (слабость в ногах после секса дала о себе знать) и прислонилась к столешнице. Почувствовав, как что-то течёт по бедрам, она мысленно хмыкнула. — Пойду приму душ, — сказала она, озорно улыбаясь, и, перешагнув разморенного Сехуна, направилась в сторону гостиной. — А как же завтрак? — откликнулся всё ещё лежащий на полу мужчина, но вскоре принял сидячее положение и посмотрел девушке вслед. Хана с дразнящей улыбкой приспустила белую ткань с плеча, оглядываясь через оголённое плечо, и кончиком языка обвела красные губы. — Завтрак готов. Приходи и возьми его, — промурлыкала она и, подмигнув, оголила второе плечо, а Сехун лишь прифигевши глазел. Хана усмехнулась с его выражения лица и зашла в спальню, слушая вымученные попытки Сехуна встать, когда тот понял, на что намекала соседка. Криво улыбаясь, он в самом быстром темпе заковылял в ванную. Выдержку он оставит для другого раза.