Красная будка

      В эту женщину Уилфред Дарси влюбился с первого взгляда.       Точнее — с ее первого крика.       Уилл пришел вечером к Тайлерам на чай, надеясь, что к этому времени Пит уже вернулся домой, и они смогут скоротать вечер за неспешной мужской беседой — это стало их традицией еще полгода назад, когда Уилл только-только переехал в новый дом по соседству.       Внезапность, с которой распахнулась входная дверь, стоило лишь Уиллу коснуться звонка, сразу навела его на мысль, что Пита дома нет, а Джеки, очевидно, находится отнюдь не в самом благостном расположении духа.       Но к его удивлению, на пороге стояла не Джеки, а какая-то невероятно прекрасная, хотя и довольно разгневанная богиня.       Свет из прихожей освещал ее сзади, подсвечивая ее растрепанные рыжие волосы, отчего они сияли, подобно огненному нимбу, на ее щеках горели красные пятна, а глаза метали молнии.       — Где вас носит?! — рявкнула богиня, наступая на Уилла. Она потрясла у него перед носом тряпкой, с которой капала мутная вода, и яростно сдула с лица прядь волос. — Мы ждем вас уже битый час!       Уилл несколько секунд смотрел на нее с восхищением и недоумением одновременно, а потом заглянул в прихожую. Тони с радостными воплями прыгал в луже, которая все больше растекалась по коридору, а Джеки босиком, с подвернутыми штанинами, пятилась от ванной к входной двери, собирая тряпкой воду. Было очевидно, что у Тайлеров прорвало трубу и они ждали водопроводчика, за которого огненная богиня и приняла Уилла.       Он сделал попытку объяснить недоразумение, но она снова угрожающе взмахнула тряпкой, принуждая его немедленно во всех смыслах окунуться в происходящее, но в этот момент Джеки как раз допятилась до них, увидела Уилла и представила его богине, которую, как оказалось, звали Донна Ноубл.       Потом, когда они, умаявшиеся, усталые, но победившие потоп (не без помощи водопроводчика, который все-таки пришел) пили чай на кухне, Уилл понял, что пропал.       Донна Ноубл была удивительно настоящей.       В ней, совершенно не похожей на Клару, не было ни капли той безжизненной фальши, манерности и притворства, которыми он уже был сыт по горло за всю свою совместную жизнь с бывшей женой.       Клара — идеальная и безупречная во всем — была таким совершенством, что Уилл, привыкший считать, что ему выпало невероятное счастье стать мужем этой женщины, не сразу понял, как тяжело ему было находиться с ней рядом, вечно ощущая собственную приземленность и неспособность хоть как-то соответствовать таким высоким запросам.       Он только потом понял, что эта женщина с вечно прямой спиной, идеальным вкусом и энциклопедическими познаниями во всем — в музыке, книгах, изобразительном искусстве, женщина, способная поддерживать разговор на любую тему и говорить так гладко, словно она читала заранее написанный текст, женщина талантливая, умная и прекрасно образованная была лишена одного — того жизненного жара, того человеческого тепла, которое наполняет уютом семейную жизнь.       Иногда Уилл мечтал, чтобы из гладкой прически выбился хоть один волосок, чтобы хоть однажды Клара захохотала в голос или обняла его в порыве чувств, чтобы хотя бы один раз он увидел в ней что-то живое, настоящее, неидеальное, но она всегда оставалась холодной и бесстрастной, она всегда словно играла бесконечную роль, и все ее слова, жесты и эмоции были отточены и отрепетированы так, будто она постоянно слушала команды невидимого режиссера.        Уилл даже сам удивился, что вздохнул с облегчением, когда однажды Клара просто не вернулась домой.       Проблемы на работе, долгие месяцы болезненной недосказанности и постоянного ощущения себя каким-то бестолковым, вечно виноватым идиотом, не способным обеспечить достойную жизнь такой роскошной женщине, а потом она просто исчезла, и вот уже на следующей неделе Уилл узнал, что Клара снова собирается замуж — за его же более удачливого коллегу, но, к своему удивлению, не почувствовал ничего, кроме презрения и жалости. К обоим.       И длинные, черные, всегда идеально гладкие холеные волосы, и изящная фигура балерины, и аристократические манеры, и вечное приторное «да, любимый», и мелодичный нежный голос, и ровная, словно нарисованная по трафарету, улыбка — все это вызывало в нем только неприязнь, неожиданно распространившуюся на всех дочерей Евы, и он думал, что залечить это могут лишь время и полное отсутствие каких-либо женщин в его жизни.       Но Донна Ноубл — громкая, рыжая, растрепанная, смешная и такая живая — не оставила ему никаких шансов. Чем чаще они вместе пили чай, тем больше он, сорокапятилетний взрослый мужчина с непростым прошлым и еще более непростым отношением к женскому полу, влюблялся в эту огненную богиню, и ему казалось, что она тоже, в общем-то, не имеет ничего против ухаживаний одного полковника в отставке.       Но все вдруг переменилось после того рождественского ужина. Или, может быть, после того медленного танца, на который Уилл решился наконец ее пригласить?       Он не мог понять, в чем ошибся. Слишком рано пытался сблизиться? Слишком поспешно форсировал события?       Ведь они оба были уже далеко не юными людьми, ведь и у нее было свое прошлое, свои драмы, а то и трагедии, свои встречи и расставания, о которых он не имел ни малейшего представления.       Все факты, которые Уилл знал о Донне, вообще имели какой-то странный, путаный характер. Например, у ее брата фамилия была Смит, в то время как Донна почему-то носила фамилию Ноубл, хотя замужем, по словам Джеки, ни разу не была.       Джеки, к тому же, очень уважала Донну, но почему-то даже при ней не сдерживала свое недовольство доктором Смитом, которого часто называла инопланетянином. Надо думать, он чем-то сильно досадил Джеки, если заслужил от нее такое странное прозвище и постоянные упреки в том, что «похитил ее дочь».       Впрочем, Уилл подозревал, что дело было в разнице в возрасте между Роуз и ее мужем. Если у доктора Смита есть такой взрослый сын от первого брака, то ему наверняка не меньше шестидесяти. Можно понять Джеки — Роуз все-таки еще совсем молоденькая девушка, а тут пожилой мужчина, да еще и разведенный, или, возможно, вообще вдовец, увозит ее в Австралию — в какой-то совершенно другой мир, так далеко от родных…       Но вот чего Уилл не мог понять, так это почему Донна вдруг перебралась из Австралии в Лондон. К слову, у нее не было ни малейшего намека на австралийский акцент, казалось, она вообще всю жизнь прожила где-нибудь в Чизвике. У Уилла никак не укладывалось в голове, зачем Донна бросила родные места и переехала с другого континента, чтобы просто работать секретаршей в конторе Пита, но спрашивать ему было неловко.       Еще больше вопросов у Уилла вызывал племянник Донны. Его, кстати, тоже звали Джон, как и доктора Смита, и это тоже казалось Уиллу странным: не многовато ли Джонов Смитов в одной семье?       Про племянника, как и про своего брата, Донна отчего-то рассказывала крайне неохотно. Когда разговор сворачивал на эту тему, она неожиданно теряла свою обычную громкость и напористость и бормотала какие-то невнятные ничего не значащие фразы.       Всему этому Уилл никак не мог найти вразумительного объяснения, понимая только, что если Донне не хочется ничего рассказывать, то лучше и не задавать никаких вопросов.       Но сегодня он наконец сообразил, в чем дело.       Джон сумасшедший, и Донна, конечно, изо всех сил пытается это скрыть.       Джеки со свойственной ей резкостью назвала Джона «буйнопомешанным», но Уилл понимал — племянник Донны просто психически болен, скорее всего, нестабилен и агрессивен, а Донна совершенно измучена непосильной ношей, которая на нее свалилась.       Несчастного больного Джона Уилл обычно видел только издалека, и почти всегда где-то рядом маячила красная, слегка обгоревшая телефонная будка. Несколько раз Джон выходил из нее на глазах у Уилла, и как-то ему даже пришла в голову безумная мысль, что, может быть, Джон в ней… живет?       Но теперь наконец все встало на свои места.       Сумасшедший Джон поселился в будке (которая, кстати, иногда куда-то таинственно исчезала, что Уиллу еще предстояло разъяснить) в саду у Тайлеров и, судя по тому, как Донна поспешно убежала, не допив чай, доставлял всем не мало хлопот.       Уилл даже улыбнулся, представив, как легко сейчас решит все сомнения Донны, которая наверняка боялась, что он станет чураться ее из-за болезни племянника.       Нет, он твердо был намерен ей помочь и был страшно благодарен Джеки, потому что где-то в глубине души надеялся, что теперь, раз уж он посвящен в такие тайные семейные дела Донны, их сближение произойдет быстро и неминуемо. А если еще он окажет необходимую помощь…       Побыть немного принцем на белом коне, который спасает от беды прекрасную рыжую богиню, хотелось даже такому бывалому человеку, как Уилфред Дарси. Хм, а может быть, он даже заслужит ее огненный поцелуй?       Он вышел в сад, и прямо перед ним выскочила растрепанная и расстроенная Донна — как Уилл предполагал, видимо, прямиком из загадочной будки после не самого приятного разговора с племянником: судя по странному свисту, он так и продолжал, как выразилась Джеки, «безобразничать в саду».       Увидев Уилла, Донна тут же резко остановилась.       — Донна, — сказал Уилл серьезно. — Нам нужно наконец поговорить. Джеки мне все рассказала.       Она вдруг с облегчением выдохнула, пригладив рукой стоящие торчком рыжие волосы.        — Я хотела тебе рассказать, но… — начала она, но Уилл крепко сжал ее руки в своих и радостно перебил:        — Послушай, я знаю одно очень хорошее место, там могут помочь…        — В каком смысле «помочь»? — Донна нахмурилась, недоуменно глядя на Уилла.        — Я все понимаю, но тебе не нужно было ничего скрывать, — слегка неуверенно сказал Уилл и мягко улыбнулся, сделав шаг вперед, но Донна, в свою очередь, отступила назад. — Я знаю одну отличную психиатрическую клинику! Это не такая уж большая проблема, поверь мне!        Донна резко вырывала свои руки из рук Уилла и возмущенно открыла рот. Он что, смеется над ней?        — Да какую еще клинику?! — воскликнула она в негодовании, взмахнув руками.        — Хорошую, очень хорошую! — тут же заверил ее Уилл с новым приливом уверенности. — Не переживай, я помогу все организовать!        Донна задохнулась от возмущения. Мужчина, в которого она влюблена, считает, что ей место в сумасшедшем доме? И говорит ей подобные вещи в лицо?        Уилл подошел ближе и тепло улыбнулся:        — Не переживай, Донна. Это лечится.        Донна вдруг поняла, что больше не может сдерживаться.        — Лечится? Лечится?! — взорвалась она, наступая на Уилла, который лишь растерянно попятился назад. — О, нет, это уже не лечится! Да ты вообще даже понятия не имеешь, о чем говоришь! Думаешь, что я сумасшедшая? Что я — дура из будки, спятившая на путешествиях во времени?        — Я… Я не… — Уилл растерянно заморгал, но Донна его яростно перебила:        — А я думала!.. Думала, хотя бы ты, Уилл!..        Она остановилась, шумно вдыхая и выдыхая, а потом вдруг устало покачала головой.        — Я знала, что так все и будет, — наконец сказала она ровным тоном. — Что ты ничего не поймешь. И поэтому ничего не рассказывала.        — Донна, послушай, — Уилл неуверенно сделал шаг ей навстречу. — Я правда могу помочь. Тебе не нужно было так долго терпеть! Это действительно лечится, поверь, и…        Донна вдруг резко отвернулась от него.        — Оставь меня, Уилл, — все тем же ровным тоном попросила она. — Ничего не выйдет.        — Но…        — Уходи! — яростно рявкнула Донна и, развернувшись, направилась к дому.        Уилл в растерянности раскрыл рот, проводив Донну тоскливым взглядом, и тяжело вздохнул.        Подойдя к крыльцу, Донна остановилась, услышав, как со скрипом закрылась калитка.        Вместе с этим скрипом Донна вдруг поняла, что только что навторила.       Она только что прогнала из своей жизни мужчину мечты. То чудо, которое случается с женщиной лишь раз в жизни. Мистер Дарси ушел от нее навсегда.        Похоже, ей и правда остается только лечь в психушку.        — Ох, Донна, я не успела! — воскликнула Джеки, подлетая к ней. — Прости меня, сама не знаю, что на меня нашло, я просто не знала, что придумать, он хотел знать, что это за звук, и…        — Все конечно, Джеки, — угрюмо произнесла Донна и тяжело вздохнула. — У нас с ним все равно ничего не получилось бы. Ты не виновата — я знала, я всегда боялась, что он посчитает меня сумасшедшей, и…        — Тебя? — Джеки вытаращила глаза. — Что, прямо так и сказал? Нет, я понимаю еще, если бы он о Хэнди так, что было бы логичнее, но ты…        — При чем тут вообще Хэнди? — имя своего «племянника» Донна произнесла довольно резко.        — Я сказала Уиллу, что Хэнди буйнопомешанный, — Джеки растерянно развела руками. — Точнее, он сам спросил, почему Джон так себя ведет, может, он болен, а я…        — Буйнопомешанный? — переспросила Донна с нервным смешком, который граничил с всхлипом. — Хэнди?        — Донна, я… я просто пыталась объяснить…       Но Донна уже махнула рукой и, тяжело поднявшись по ступенькам, хлопнула входной дверью.

***

      Может, действительно лечь в психушку?       Ну, а разве плохо — кормят по расписанию, водят гулять, нянечки гладят по голове, добрый психиатр держит за руку, заглядывает в глаза и выписывает таблетки, которые помогут разом — от глупости, несчастной любви и печальных мыслей о будущем.       Донна горько усмехнулась и в очередной раз, заложив руки за спину, прошлась от окна до дивана, считая про себя шаги. На втором этаже дома Тайлеров в пустой комнате с закрытой дверью она чувствовала себя уже вполне пациентом «отличной клиники», где ей точно «могут помочь».       Снизу слышались радостные крики Тони и доносился запах еды, которую готовила Джеки. Милый семейный уют, славные домохозяйские будни, которых у Донны, похоже, никогда не будет.       Не будет ежедневной готовки и уборок на выходных, не будет бытовых ссор из-за не купленного сахара, потому что никто вообще не будет покупать этот сахар, не будет ремонта в доме из-за приевшихся обоев в гостиной, не будет маленькой собачки, которая окончательно угробит и без того старый диван… не будет стабильной жизни и постоянного присутствия единственного мистера Дарси рядом.       Она вдруг остановилась и фыркнула. Нет, неужели она правда хотела бы этого?       Стать миссис Дарси, порядочной, благовоспитанной женщиной, выходить на вечернюю прогулку под руку с Уиллом, приглашать на чай Джеки и Пита, давать воскресные обеды, быть примерной женой и матерью…       Господи, да какой матерью! Какой матерью вообще может быть Донна Ноубл!        Нелепая дура Донна Ноубл только и может, что «родить из руки» такого же, как она, нелепого «отпрыска»!        «А ведь он сейчас совсем один» — неожиданно подумала она.        Один, неизвестно где и в неизвестно каком состоянии. Хотя, в общем, известно в каком — в ярости, отчаянии, желании доказать, что он чего-то стоит.       Что в таком состоянии мог бы натворить Доктор, Донна примерно представляла. А что в таком состоянии мог натворить Хэнди, ей представлять не хотелось совершенно.       Что она тогда ему сказала? Что ей до него нет дела? Что она осталась тут только ради Доктора?       И теперь, если с ним случится что-то страшное, кто будет в этом виноват?       Зачем, почему она никогда не могла вовремя остановиться? Зачем полезла к нему со своими поучениями? Зачем вообще все время пыталась его воспитывать — ведь он был прав, именно этим она всегда и занималась, именно это она и пообещала Доктору, именно это они, «родители», вслух, не стесняясь, обсуждали прямо при нем, как будто он в самом деле был маленьким неразумным испорченным ребенком.       Да уж, отличный педагогический прием!       А ведь он просто вел себя так, как от него ожидали, как его научили — спрашивается, кто? Невыносимый скандалист, вечный спорщик, который никогда не может заткнуться, грубый, резкий и вспыльчивый — никого не напоминает? Чья же это «половина»? Чья, Донна Ноубл?       Она так разозлилась на него, когда он сказал, что ни один мужчина не может с ней ужиться. Но разве это не правда?       Где сейчас Уилл, которого она просто выставила вон из своей жизни, даже не потрудившись послушать, о чем он говорит, даже не подумав, что произошло всего лишь очередное недоразумение…       Раздался осторожный стук в дверь.        — Донна… — неуверенно позвала Джеки. — Может, все-таки откроешь?        — Джеки, все в порядке, — устало отозвалась Донна, не желая снова выслушивать бесконечные извинения.       Джеки чувствовала себя ужасно виноватой, но у Донны не было сил как следует объяснить, что если кто и виноват в том, что случилось, то только она сама.        — Донна, я просто подумала, может, тебе стоит поесть? Ты там ходишь уже который час и…        Донна взглянула на часы, увидела, что уже почти шесть часов вечера, и горько усмехнулась. Даже поесть она не может! Даже утешиться едой из-за проклятой диеты!       И все ради чего? Чтобы понравиться Уиллу? Чтобы быть похожей на женщину его мечты, его бывшую жену — изящную балерину с безупречными манерами? Да ты никогда не будешь такой, Донна Ноубл! И Уилла в твоей жизни теперь больше нет, а значит…        — А к черту диету! — вдруг решительно сказала Донна и распахнула дверь, чуть не попав по лбу Джеки. — А вот к черту!        — Правильно! — тут же радостно поддержала Джеки. — А что к черту?       Не ответив, Донна махнула рукой, быстро сбежала по лестнице и хлопнула входной дверью.       Ей вдруг стало легко и радостно.       К черту. К черту все! Идеальных мужчин, возможных детей, семейную жизнь, фигуру, диету, всю эту жизнь — к черту! Это больше не имеет никакого значения!       Какие вечерние прогулки, какой сахар, какая стабильность?! Это что — весь смысл жизни? Кому нужно это мещанское счастье — неудачнице-секретарше Ноубл из Чизвика или Доктору-Донне, наполовину таймлорду, с целой вселенной в маленькой будке и всем временем и пространством в своем подчинении?       Чего ей так давно хотелось? Бургеров? О, да, чертовы бургеры в последнее время преследовали ее даже во сне, потому что Хэнди вечно лопал эту запрещенную еду на глазах у Донны.       Что ж, начнем с этого.       Надо просто пойти и купить себе бургеров. Два. Три. Нет, пять. Или лучше десять! Десять бургеров, самых огромных, самых непристойных в своей вопиющей неполезности, и слопать их жадно, с вожделением, с наслаждением, ничего больше не боясь, потому что к черту, к черту, к черту все!       Из закусочной неподалеку от дома Тайлеров Донна Ноубл — с горящими мрачной решимостью глазами, растрепанная и почти счастливая — вышла с огромным пакетом.       Громко захлопнув за собой калитку, она зашла в сад и услышала знакомый свистящий звук.       Прямо перед ней появилась красная телефонная будка.       Донна остановилась, чуть не врезавшись в дверь. И это еще она плохо паркуется?       Она вдруг поняла, что неожиданно для себя даже выдохнула с облегчением — Хэнди здесь, в саду у Тайлеров, жив и здоров, ничего ужасного с ним, к счастью, не приключилось. И тут же снова почувствовала, как в ней закипает гнев. Сейчас, конечно, «половина марсианина» распахнет дверь и выйдет с этой своей самодовольной улыбочкой, руки в карманах, бровь насмешливо приподнята — ведь ему даже в голову не придет извиниться!       Донна раздраженно фыркнула. Да что с ним вообще могло случиться? Максимум — разгневанный супруг очередной герцогини дал по «фантастической» физиономии. А она уже навоображала: и переписанную историю, и разрушенные планеты, и погубленные цивилизации, и тысячи парадоксов одновременно, из-за которых вселенная — нет, даже все вселенные! — вот-вот взорвутся, и вообще невесть что!       Да первое, что он сделал — побежал искать утешения в восхищенных охах и вздохах какой-нибудь «спутницы», ведь на другое геройство этот «буйнопомешанный» все равно не способен!       Но красная дверь не открывалась, и Донна, поудобнее перехватив тяжелый пакет с бургерами, немного занервничала.       Почему он не выходит? Неужели все-таки что-то случилось?       Или, может, он просто… с девушкой?       Зайти или нет?       Благодаря разрушенной стенке в консольной, встреча Донны с очередной «спутницей» может оказаться по меньшей мере неловкой…       Да к черту эту неловкость!       В конце концов, ТАРДИС и ее дом тоже! И она может находиться в ней столько, сколько захочет — и к черту все эти «дни Хэнди» и «дни Донны», которые уже не имеют абсолютно никакого значения.       Донна резко открыла дверь и вошла в ТАРДИС. Внутри было тихо и темно, только пара свисающих с потолка проводов слабо заискрились, будто печально приветствуя хозяйку.       Полный разгром единственной комнаты ТАРДИС показался Донне отличным олицетворением ее собственной жизни, и она даже позволила себе негромко усмехнуться этой мысли.       Она огляделась.       Ни «спутниц», ни герцогинь, ни самодовольных улыбок Донна не обнаружила.       Хэнди она тоже увидела не сразу: он сидел на полу, прислонившись головой к панели управления, и медленно водил пальцем по краю консоли, хмуро глядя в одну точку.       Заметив Донну, он как будто очнулся, поднял на нее отсутствующий взгляд, а потом снова стал наблюдать за движением собственного пальца.       Донна смотрела на него с недоумением.       Да что с ним такое? Неужели он так переживает из-за ее слов? Неужели она на самом деле так его обидела?       Пытаясь делать невозмутимый вид, Донна гордо прошествовала туда, где раньше была ее часть консольной, а затем с достоинством уселась на диван, подвинув пару лежащих на нем кирпичей, и открыла заветный пакет.       По консольной сразу разнесся соблазнительный запах, Донна вытащила первый бургер и жадно принялась его жевать, время от времени поглядывая на Хэнди. А вот не только ты можешь дразнить едой, понял?       Но Хэнди молчал, и Донну его молчание начинало просто пугать.       За первым бургером последовал второй, потом третий, на четвертом — который Донна упорно пыталась жевать, несмотря на подступающую тошноту — она не выдержала.       Донна покашляла, надеясь привлечь к себе внимание, но «половина марсианина» даже не подняла голову.        — Хочешь бургер? — осведомилась Донна светским тоном, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более невозмутимо.       Хэнди посмотрел на нее все таким же отсутствующим взглядом, а потом отрицательно покачал головой.       Донне все больше и больше становилось не по себе.       Она была готова к язвительным шуточкам, «фантастически остроумным» комментариям, даже к новой ссоре и обидным словам, но он просто молчал, и это не укладывалось у Донны в голове.       Неужели он так сильно обиделся? Или все-таки… все-таки с ним действительно что-то случилось? На первый взгляд, вроде бы жив и здоров…       Донна тяжело вздохнула. В любом случае — сердится он на нее или нет, случилось что-то или не случилось — она была в этом виновата. Была виновата уже тогда, когда не смогла остановиться, когда сознательно хотела задеть его побольнее.       И сейчас она была просто обязана положить этому конец.       В консольной стояла гробовая тишина, и, печально глядя на разбросанные кирпичи от разрушенной стенки, Донна слегка подалась вперед.        — Я тут подумала… — она запнулась, чтобы прочистить горло. — Знаешь, я была не права. И наговорила тебе много такого, чего говорить не должна была. Ты был прав, абсолютно прав, и я бы хотела…       Хэнди вдруг взялся обеими руками за голову и, не глядя на Донну, тихо пробормотал:        — Прости меня. Пожалуйста.       Донна застыла с открытым ртом, чувствуя, как у нее по спине пробежал холодок.        — Что случилось? — спросила она нервно.       Он не отвечал, и Донна, отложив пакет, вскочила с дивана и через битые кирпичи решительно направилась к Хэнди.        — Что случилось? — повторила она снова, остановившись перед с ним и чувствуя, как ее буквально захлестывает паника. — Ты что-то натворил?        Он опять молча покачал головой, теперь уже утвердительно. Донна почувствовала, что от волнения у нее сдавило горло.        — Все-таки разрушил вселенную? — попыталась пошутить она, но голос у нее сорвался.       Хэнди поднял на нее совершенно больные, измученные глаза.        — Да. Я разрушил вселенную, Донна.       Она облокотилась на консоль в поисках опоры, потому что ноги вдруг отказались ее держать, и сглотнула.        — Я разрушил вселенную одной прекрасной девушки, — продолжал Хэнди, глядя куда-то мимо Донны. — Я сломал ей жизнь, я… я…       Он опустил голову, закрыв лицо руками.       Донна шумно выдохнула, а потом, собравшись с силами, оторвалась от консоли и, подойдя ближе к Хэнди, легко взъерошила его и без того растрепанные волосы.        — Может, не все так плохо? — неуверенно спросила она.       Хэнди снова отрицательно покачал головой, и Донна, подумав, села с ним рядом на пол.        — Знаешь, я сегодня тоже натворила таких дел… — она вздохнула и горько усмехнулась. — Таких дел… Можно сказать, тоже разрушила вселенную.       Хэнди поднял голову и посмотрел на нее вопросительно, но Донна только махнула рукой.        — Слушай, может, отправимся куда-нибудь вместе? — вдруг предложила она. — Вдвоем, как два… гм… таймлорда? Все время и пространство, знаешь, никто нам не нужен, мы… — она бормотала, чувствуя, что отчего-то у нее к глазам подступили слезы.        — На планету Шляп? — неожиданно спросил Хэнди.       Донна усмехнулась.        — Да разве такая… — она замолкла, смотря на него с некоторым недоумением, а потом вдруг сквозь слезы просияла улыбкой:        — А что? Блестяще! Allons-y!

***

       — А знаешь… — Донна сделала большой глоток и поправила гигантское черное украшенное серебром сомбреро, которое все время сползало ей на нос. — Я тут подумала… Все-таки мы с тобой удивительные идиоты. Хоть и таймлорды. Удивительные таймлордские идиоты…        — Фантастические… — пробормотал Хэнди из-под пиратской треуголки. Он вытянулся на траве во весь рост и время от времени приподнимал лежащую у него на лице шляпу, чтобы отпить пива.       Донна сидела рядом, прислонившись спиной к дереву, и, запрокинув голову, смотрела на звезды, которые уже начали слегка двоиться.       Бургеры давно были съедены, а сколько выпили обе половины таймлорда, не знала ни одна из половин. Кстати, если напились обе половины, то можно ли сказать, что мы имеем целого пьяного таймлорда? А если обе половины напились только наполовину, то и целый таймлорд будет пьян наполовину? Или все-таки на четверть? Потому что ведь неизвестно, какая из половин в половине таймлорда пьяна.       Донна потрясла головой, решив, что абстрактное теоретизирование в таком состоянии дается ей с трудом.        — Нет, ну разве это не идиотизм? — она сорвала травинку и накрутила ее на палец. — Полететь в его прошлое и посмотреть на его бывшую жену?        Хэнди вздохнул.        — Так поступит кто угодно, у кого есть машина времени, Донна.        — Если бы ты ее видел… — Донна тоже вздохнула. — Идеальная женщина! Изящная, миниатюрная брюнетка! Аристократка! Великолепно образована! А как танцевала! Ох… Талантливейшая балерина!        — Ты ходила на нее посмотреть? — спросил Хэнди, приподнявшись. Он снял с лица треуголку и отложил ее в траву. — То есть, на балет?        — Ходила, — Донна отпила еще пива. — И на балет, и на дипломатический прием, и…       Она еще раз вздохнула.        — И как я могла вообще думать, что нравлюсь Уиллу, а? Такая… такая бестолковая и толстая рыжая дылда?        — Ну… — Хэнди неопределенно пожал плечами и снова лег. Лежать в данный момент ему было как-то проще. По крайней мере, в таком положении мир вокруг него кружился медленнее. — На самом деле, мужчине могут нравиться разные … мм… женщины.       Донна посмотрела на него с интересом.        — Тут все не так просто, — продолжал он задумчиво, тоже вглядываясь в розовое звездное небо над планетой Шляп, которое так сильно отличалось от земного. — Все дело в том, что тебя по-настоящему вдохновляет, понимаешь? Точнее, кто.       Донна сосредоточенно покивала и сделала еще один большой глоток, от которого у нее в голове неожиданно сильно зашумело.        — Сначала его вдохновляла брюнетка и балерина, но просто так вдохновляла, не особенно сильно, как все, в общем…, а потом… потом он увидел фантастические синие глаза. И понял, как это — когда по-настоящему…        — Синие глаза? — пьяно изумилась Донна.        — Ну да, знаешь, такие синие, такие… ты просто смотришь в них и… и ничего больше нет, понимаешь?        — Понимаю, — Донна вздохнула. — И такой голос у него, знаешь, что вот слушаешь и… все. И ничего тебе больше не надо.        — Вот-вот, — Хэнди попытался кивнуть, но лежа это было сложно сделать. — Именно. Ничего не надо.       Они помолчали.        — Она такая, знаешь… Она… — Хэнди умолк, чувствуя, что мысли стали разбегаться в разные стороны и он решительно не понимает, за какой ему бежать в первую очередь.        — Лисичка, — вдруг сказала Донна. — Редфокс. Хорошенькая такая лисичка. Мне она сразу понравилась…        — Лисичка, — Хэнди нежно улыбнулся. — Точно, да. Такая… самая прекрасная в мире лисичка. Почти рыжая.        — Я думаю, она тебя все-таки простит, — сказала Донна серьезно.        Хэнди глубоко вздохнул и, приподнявшись, осушил стакан до дна.        — Нет, Донна. Не простит. Она меня даже слушать не будет. И, в общем, правильно сделает.        Он снова вздохнул и опять лег в траву.        — Как меня простить? Я сам себя никогда не прощу…        Он помолчал.        — Я же все время делаю и говорю ужасные вещи. Тебе. Джеки. Даже Доктору…        — Доктору? — переспросила Донна, изо всех сил пытаясь сообразить, что он имеет в виду.        — Тогда, на пляже, — Хэнди опять вздохнул. — Это было просто ужасно. Я рассказывал при его блондинке такие вещи про него, скандалил, да вообще вел себя, как… как…        — Идиот? — предложила Донна.        Хэнди поморгал, задумчиво нахмурившись, а потом опять попробовал кивнуть.        — Как идиот, — протянул он и замолк, чтобы снова тяжело вздохнуть. — Ох, Донна, если бы ты знала… мне так… так стыдно за это… — Он схватился за голову двумя руками и взъерошил волосы. — И ведь теперь я даже не могу перед ним извиниться! Просто… я такой идиот!        — Ой, да прекрати, — перебила его Донна, смущенно усмехнувшись. — Мы там все вели себя, как идиоты. И Доктор в особенности.        Хэнди посмотрел на нее, приподняв бровь.        — А что, ты думаешь, он не ведет себя, как идиот? — спросила Донна и тоже посмотрела на Хэнди, приподняв бровь. — А эта гениальная идея оставить тут Роуз? Да знаешь вообще, что ему иногда в голову приходило?..        — Знаю, — Хэнди усмехнулся. — Представь себе, даже очень неплохо.       Он помолчал и добавил тихо и грустно:       — И все же… наверное, Доктор сейчас сильно обижен на меня.        Донна засмеялась.        — Обижен? Шутишь? — она сняла сомбреро и снова подняла голову, рассматривая звезды. — Да он тебе благодарен! Ты же предотвратил просто ужасную катастрофу! — Донна задумалась, покачала головой и фыркнула: — Подумать только — он решил оставить Роуз в параллельном мире… знаешь, я считаю, что иногда просто необходимо залепить Доктору хорошую пощечину. Ну, или хотя бы просто громко возмутиться, чтобы он не совершил очередную глупость. Что ты, в общем-то, и сделал.        — Ты так считаешь? — Хэнди слабо улыбнулся, повернув голову к Донне.        Она, не раздумывая, кивнула.        — Хотя, знаешь, за все то, что ты о нем рассказывал Джеки, он вполне законно может на тебя сердиться.        — Это ты про «чего-нибудь два»?        — В том числе, — кивнула Донна.       Они дружно усмехнулись.        — Но все равно он бы никогда не поступил так, как я, — вдруг очень серьезно сказал Хэнди. — Никогда не сделал бы такого с Дэйзи. Ни с кем бы вообще такого никогда не сделал бы…        — Во-первых, никогда не говори «никогда»! А во-вторых, я уже говорила — тебе надо просто пойти к ней и извиниться…        — А я уже говорил — она просто не будет меня слушать. Она меня даже видеть не захочет!       Они замолчали.       Донна вдруг посмотрела Хэнди прямо в глаза.        — А знаешь что? — она широко улыбнулась. — Теперь мы будем путешествовать вдвоем. Ты, я и вся вселенная в нашем распоряжении! Нам же никто не нужен, верно? Будем бороздить космос, спасать планеты, бороться с ужасными… чудищами… юдищами… удищами… Хотя уды были совсем не ужасные, а хорошие… А еще мы будем много — просто невозможно много! — бегать! Два полутаймлорда и одна машина времени — вот и все, что необходимо для…       Она остановилась, обдумывая, что хочет сказать. Еще минуту назад окончание предложения было ее главной мыслью, а теперь она почему-то не могла ее вспомнить.       Донна решила немного прилечь — может быть, тогда мысль вернется? Лежать, кстати, было гораздо интереснее…        — Нет, — Хэнди вдруг покачал головой и приподнялся, очень серьезно смотря на Донну. — Нам кое-кто нужен.        Донна вопросительно подняла бровь.        — Мистер Дарси, вот кто, — с улыбкой объявил Хэнди и прежде, чем Донна успела что-либо возразить, добавил: — Мы пойдем к нему, пойдем к нему вдвоем. И я все ему объясню. Про Доктора, про Роуз, про тебя, про… про… — он вдруг задумчиво нахмурился. — Как там Джеки меня назвала?        — Буйнопомешанным, — ответила Донна.        — Да, верно, — Хэнди вдруг громко рассмеялся. — Буйнопомешанный… нет, ну только Джеки могла такое сказать!       Донна посмотрела на него, а потом вдруг начала смеяться вместе с ним. И поняла — в этот момент, лежа на траве под розовым небом другой планеты, бессмысленно смеясь в компании пьяной «половины марсианина», она снова чувствовала себя самым счастливым человеком во вселенной.        — А потом пойдем к твоей Дэйзи? — немного успокоившись, поинтересовалась Донна.        Хэнди лишь отрицательно покачал головой, и Донна не успела ничего возразить, потому что он вдруг предостерегающе поднял руку:        — Тихо, — Хэнди прислушался. — Какой-то свист… Мне кажется, или это патруль?       Донна тоже прислушалась.        — Патруль, — сказала она испуганно. — А мы пьяные, да?        — Фантастически пьяные, — Хэнди покивал головой.        — А ты помнишь, где мы оставили ТАРДИС?        — Ну, так, примерно…       Он встал, покачнулся и протянул Донне руку.        — А ты сможешь ее вести?        — Я? — изумилась Донна и с трудом поднялась, опираясь на Хэнди.        — Ну да, ты же… ты же правда лучше водишь.        — Ой! — Донна хихикнула и махнула рукой, а потом, потеряв равновесие, обнялась с деревом. — Да я же парковаться вообще не умею!       Хэнди отлепил ее от дерева и, поддерживая друг друга, они направились в сторону красной будки, которая, к счастью, оказалась в нескольких метрах от них.        — Да нормально ты паркуешься, а вот я…       Они толкнули красную дверь, но ТАРДИС не открылась.        — Нет, серьезно? — простонал Хэнди и сунул руку в карман в поисках ключа.        — Не хочу тебя торопить, — начала Донна, подняв вверх палец, — но мне кажется, что патруль… патруль уже… — Она вдруг тоже принялась шарить по карманам. — Нет, вот почему я никак не сделаю цепочку для этого чертова ключа? И почему всегда, когда ты что-то ищешь, то находишь что угодно, кроме…        — Донна, — вдруг тихо окликнул ее Хэнди, наклонившись прямо к ее уху. — Скажи, ты… ты правда тут осталась только из-за Доктора?        Донна посмотрела на него с недоумением, приподняв бровь. А затем усмехнулась.        — Ты просто фантастически фантастический идиот, вот ты кто! — радостно воскликнула она. — Просто тощая фантастически идиотская половина марсианина!        Хэнди улыбнулся, а потом вдруг крепко обнял Донну, а она легко потрепала его по волосам.       Дверь ТАРДИС распахнулась.       И оба хозяина остановились на пороге в изумлении.       ТАРДИС полностью преобразилась. Ни битого кирпича, ни пыли, ни оборванных проводов больше не было. Консольная сияла огнями, панель управления сверкала, мигая разноцветными кнопками, и даже треснувший коралл снова восстановился. Но самое удивительное: Хэнди и Донна увидели две двери — по одной с каждой стороны консольной.       Они уставились друг на друга.        — Это мы пьяные? — спросила Донна. — Или?..        — Мы пьяные, — подтвердил Хэнди. — Но это…        Поддерживая друг друга, они поднялись в консольную и подошли каждый к своей двери, а потом, открыв их, одновременно обернулись.        — Это просто… — начали они одновременно, и закончили тоже одновременно: — … фантастически…